Addicted to you. Глава 13. Часть 1

Сакура открыла глаза и иронично усмехнулась. Утро нового дня она снова встретила на полу. Хотя как определить, где пол, а где потолок в комнате, со всех сторон обитой мягкой белой кожей? Возможно, ответ на данный вопрос может дать с трудом угадываемый контур двери. Девушка попыталась встать, но потеряла равновесие и шлёпнулась на пятую точку. Не так просто принять горизонтальное положение, когда руки плотно примотаны к телу странной не по размеру большой белой рубашкой. Она на секунду прервала своё занятие, когда увидела перед собой элегантные чёрные мужские ботинки. Подняла взгляд выше — от темно-серых брюк со строгими стрелками и белого медицинского халата до красивого мужественного лица, слегка испорченного двумя глубокими морщинами, залёгшими у внутренних уголков серьёзных ониксовых глаз.
— А, Сакура-сан, вы, наконец, пришли в себя! — сказал мужчина, добродушно улыбнувшись.
Лицо казалось смутно знакомым, но имя на ум не приходило.
— Простите, я вас знаю? — вежливо спросила девушка.
— Конечно, Сакура-сан. Я ваш лечащий врач — Учиха Итачи. Как же вы нас напугали, такой сильный приступ, — он покачал головой, словно заботливая старая бабушка.
— Приступ? — тупо переспросила она. Обрывки мыслей ускользали, исчезая в белой дымке, наполнявшей её разум в эту минуту.
— Вы понимаете, где находитесь, Сакура-сан? — спросил доктор. Голос его стал ещё мягче и сочувственней, отчего ей захотелось закричать. Нет, она не понимала, где находится, не помнила собственного имени, но отчего-то точно была уверена, что ненавидит жалость!
— Нет! — хороший, простой ответ.
— Вы в больнице. В психиатрическом отделении. К сожалению, у вас шизофрения! — мужчина сделал паузу в речи, словно ожидая протестов и криков, когда же их не последовало, он продолжил, — эта неразбериха в ваших мыслях — последствие медикаментов, прописанных вам моим предшественником. Все пройдёт, когда остатки лекарств выведутся из организма.
— Я выздоровею? — немного наивно спросила девушка. Болеть ведь плохо, значит, непременно нужно выздороветь.
— Я приложу все усилия, — с доброй улыбкой ответил молодой врач.
Проведя кое-какие обследования, мужчина в белом халате покинул комнату, предварительно освободив руки девушки от смирительной рубашки. Через несколько часов дверь снова отворилась, пропуская шкафообразного человека в белой одежде с подносом в руках. Пока он не вошёл, Сакура и не представляла, насколько она голодна. После того, как пациентка опустошила все тарелки с едой, стакан с больничным компотом и небольшую пиалу с натёртой морковью, ушёл и шкафообразный. И больная занялась тем, чем занялся бы любой человек, сидящий в одиночестве в пустой комнате. Она уснула.

Девушка в белом сарафане брела по лесной поляне. Она не была обута, и потому ступни её были измазаны в грязи щедро поливаемой дождём земли.
— Почему каждый раз, когда он уходил от меня, шёл дождь? — спросила она пустоту. Ответом ей был лишь небесный гром.
Она подняла глаза к небу над лесной опушкой. Из черно-серого грозового облака сформировалась какая-то фигура. Высокий стройный стан, гордое лицо, сильные широкие плечи. Словно насмехаясь над ней, ветер тут же развеял облако, оставляя лишь клочки грязно-серой ваты. Чувство потери в её душе было таким плотным, что мешало дышать, заставляло ронять слезы. О чем она плачет? Или о ком? Детский смех разнёсся над лесом и единственно-правильным словом, пришедшим ей на ум, оказалось с трудом выдавленное меж губ: «Прости».
Но внезапно тучи рассеялись, пропуская одинокий солнечный лучик. Девушка почувствовала, что может сделать робкий вздох. Запахло земляникой, солнцем, летом… Тонкие полупрозрачные руки обвили её плечи, тёплое дыхание согрело шею.
— Борись, живи — с жаром прошептал светловолосый призрак с голубыми глазами.

Пробуждение после кошмаров всегда неприятно. И хотя ты понимаешь, что опасность тебе больше не грозит, какая-то тоска, угрюмость преследует, портит начало нового дня. Когда же почти ничего не помнишь, цепляешься за сны, как за единственную ниточку, пытаешься потянуть за неё, брести по ней, словно это путеводная нить Ариадны.
— Кто такая Ино? — спросила Сакура, как только Итачи снова зашёл в её палату.
— Ино? — лицо его стало грустным, — Ино была вашей лучшей подругой.
— Б-была? — переспросила девушка, внезапно горло перехватил спазм.
— Она погибла в автокатастрофе. Мне очень жаль. Но то, что вы вспомнили её, означает, что вы поправляетесь.
— А кто такой Саске? — неожиданно для самой себя спросила больная.
— Саске? Не знаю ни о каком Саске, — ответил врач. — А почему вы спрашиваете о нем?
— Я не знаю… Просто это имя вертится на языке, словно мне раньше приходилось его часто произносить.
— Такое иногда бывает, не торопите события, со временем вы все вспомнить, Сакура-сан.
— Вспомню? Да я даже не знаю свою фамилию! — девушка запутала свои дрожащие пальцы в коротких розовых волосах.
— Ну, тут я могу вам помочь, — от милых добрых улыбок господина-врача пациентку уже подташнивало, но помощь ей определённо была нужна. — Харуно. Харуно Сакура.
— Харуно Сакура, — медленно повторила девушка вслед за доктором. Звучало очень обыденно и привычно. — Похоже, это действительно моё имя, — усмехнувшись, она протянула своей правой руке левую и пожала, при этом сказав, — Харуно Сакура, приятно познакомиться.

Неприятно узнавать, что ты — шизофреничка, ещё обидней — что бывшая наркоманка. Этой истиной поделился с Сакурой Учиха-сан, решивший, что несколько фактов из биографии девушки позволят ей быстрее вернуть память. Сейчас в голове Харуно всплыло очень яркое воспоминание — старая резинка перетягивает бледную руку, синее русло вены пестрит множеством фиолетовых синяков. Инсулиновый шприц и жёлтая жидкость в нем. Адская боль… но потом полет, счастье, чистое удовольствие. Так хорошо, что невозможно дышать, что хочется плакать! А потом резкое падение обратно на землю, снова боль, серость, никчёмность… И лишь она словно лучик света, лучик надежды. Ино отбирала шприцы, прятала таблетки, спускала в унитаз порошок. Она учила терпеть страдания, сжимать крепче зубы, бороться. И Харуно боролась. Плакала от боли, билась головой о стену, кусала до крови губы, сжимала кулаки, оставляя тёмные кровавые полумесяцы на нежной коже ладони. И когда она, наконец, победила, смогла встать на ноги, свет погас.

Сегодня был первый день, когда Ино ушла на работу, не заперев предварительно снаружи дверь моей квартиры. Я не злилась на неё, внутренне понимая, что все только для моего блага, но когда ломки становились совсем нестерпимыми, а остатки разума ускользали от меня, словно песок сквозь пальцы, я отправлялась на поиски новой дозы: кричала, что меня насилуют, вызывала спасателей, пыталась спрыгнуть с балкона. Она была рядом, утешала, сжимала с силой мои пальцы, делилась собственной силой воли, когда заканчивалась моя. У Ино были такие же синяки под глазами, такая же бледная кожа, такая же сухощавая фигура. Трудно было точно определить, кто из нас двоих наркоманка. Иногда, глядя на её измождённое лицо, мне казалось, что находясь вдали от наркотиков, я питаюсь её жизнью, вытягиваю все силы, пью все соки. Но Яманака не жаловалась, стоически переживая мои приходы, крики боли, ненависть, злобу в глазах и тихое полузадушенное бормотание по ночам. Я боялась, что она возненавидит меня. Бросит и уйдёт в другую жизнь, ту, где наркодилеры не ломятся по ночам в твою дверь, требуя оплаты былых долгов, ту, где меня нет.
Сегодня я решила выйти в парк. Я так отвыкла от солнца, что приходилось щурить глаза, чтобы не ослепнуть. Разве можно грустить в такой хороший день? Но, кажется, грусть и тоска прочно поселились в моем сознании. В небольшой песочнице у моего подъезда играл озорной темноволосый малыш. Напевая себе под нос какую-то глупую детскую песенку, он, орудуя большим ярко-красным совком, с сосредоточенным видом возводил корявый песочный замок.
— Помощь нужна? — неожиданно для себя самой спросила я.
Словно раздумывая, позволить мне играть с ним или нет, малыш почесал грязными пальчиками пухлую щеку, к которой тут же прилипло несколько жёлтых песчинок.
— А ты мне зделаеф галаз? — юный строитель указал на небольшую кучку песка, насыпанную рядом с основной постройкой.
Я, кивнув, опустилась на корточки рядом с очаровательным малышом, нимало не беспокоясь о маникюре, который, к слову, давно уже отсутствовал на моих руках, и принялась возводить требуемую постройку.
— Девушка, это дом номер двадцать один? — спросил один из двоих высоких мужчин в чёрных деловых костюмах с по-военному короткими стрижками и кожаными портфелями в руках.
«Прямо двое из ларца», — подумала я.
— Да, он самый, а что вы хотели? — не знаю, зачем я спросила, но домик небольшой — всего четыре этажа. Всех жителей я знаю, а типы уж больно подозрительные, такие холеные.
— Мы ищем Харуно Сакуру, квартира тридцать четыре, — ответил второй.
«Ух ты, они говорят по очереди, а ещё им зачем-то нужна я.»
— Это я, — один из Костюмов потянулся пожать мне руку, но, увидев песок на пальцах, замялся.
— Сакура-сан, мы пришли насчёт завещания. Нужна ваша подпись на документах на квартиру.
— Мы все оформим, вам лишь подписать, — продолжил первый Костюм, видя, что я застыла, и принимая эту неподвижность за подозрительность.
— Ребята, это какая-то ошибка! — я обернулась. Пухлый малыш потянул меня за штанину, намекая, что пора вернуться к прерванной постройке гаража.
— Но разве не вы наследница покойной Яманака Ино?
— Что? Это какой-то розыгрыш? — я огляделась по сторонам, ожидая, что из-за угла появятся люди с камерами.
— Простите, мы думали, вы в курсе. Мы бы не стали говорить об этом так, — в обманчиво сочувственном голосе сквозило плохо прикрытое желание закончить побыстрее дела и убраться отсюда.
Я сделала шаг вперёд. Ткнула пальцем в грудь стоящего ближе ко мне Костюма.
— Эй, мистер, пошёл-ка ты отсюда! Пошутили, и хватит, слышишь? — я обернулась ко второму, — и тебя касается. А ну-ка оба валите отсюда! Вы лжёте! Лжёте! — я сделала ещё один шаг вперёд, не обращая внимания на то, что под моими ногами превратился в руины недостроенный песочный замок.

Проще всего было бы снова подсесть на наркотики, но Сакура словно видела укоряющий взгляд подруги каждый раз, когда в голову приходили такие мысли.
И вот однажды ночью к ней пришло спасение — сон, в котором близкие были живы, молоды и счастливы, все люди делились на плохих и хороших, добро всегда побеждало зло. Сакура все думала об этом сне, представляла, что мир, приснившийся ей, и правда существует. И в один прекрасный день она перестала понимать, где проходит грань между реальностью и фантазией.
Учиха Итачи больше не давал ей таблеток. Теперь только восстановительная психотерапия, прогулки на свежем воздухе и ничего более. Каждое утро он заглядывал к своей пациентке, проверял жизненные показатели, спрашивал о её настроении. И Сакура действительно верила в то, что она поправляется, вот только какие-то тревожные обрывки былых событий тревожили её по ночам.

Смятые простыни, утренний свет заливает небольшую спальню. На узкой кровати девушка с нежно розовыми волосами и темноволосый парень.
— Я очень благодарен тебе, Сакура. Ты даже не представляешь, каково это, когда тебя никто не любит. Ты согрела меня, подарила радость и нежность. Я тебе очень благодарен, — он нежно чмокает её в нос.
Словно кадры кинофильма, сменяются сцены действия, и вот Сакуре уже снится другой мужчина. У него светлая шевелюра, голубые глаза и тонкие полоски шрамов на щеках. Вместе они стоят на кладбище, на лицах обоих блестят жемчужины пролитых слез. Ноги подкашиваются, и Сакура готова упасть, но все те же сильные руки удерживают, позволяя сохранить остатки гордости. Он не возьмёт её на руки, он знает, что сейчас она тоже воин, ей так же, как и ему важно стоять прямо. Но он друг, он всегда рядом и готов помочь.
— Слышишь, Сакура? Я всегда рядом.
И тихий шёпот в ответ:
— Спасибо, Наруто.

Девушка в белой ночной рубашке, словно проснувшись от ночного кошмара, резко оторвала свою розоволосую голову от подушки. В темноте больничной палаты раздался тихий зловещий шёпот:
— Учиха Итачи! Чёртов сукин сын!

— Естественно, в этом мире он сделал меня слабачкой! Шаринганистый ублюдок! Ну, ничего, я тебя ещё достану, — нелепо ворочаясь в смирительной рубашке на полу изолятора, проговорила Сакура. Девушка предположила, что смерть творца иллюзий в этой реальности позволит ей освободиться из ментальной ловушки Учиха. Но, как оказалось, засранца не так уж легко убить.
Разбив дешевую фарфоровую тарелку, Харуно приготовила кусочек поострее для своего лечащего врача. Но даже фактор неожиданности атаки не помог — двое здоровенных санитаров тут же прилетели в палату по первому его зову.
— Ах, добренький доктор, даже решил мне успокоительное не колоть. Попросил лишь поместить в изолятор, дабы я успокоилась и обдумала своё поведение.
— Ну как, готовы к разговору? — раздалось со стороны распахнувшейся двери.
— Есть выбор? — недовольно буркнула пациентка.
— Выбор есть всегда, — философски заметил Итачи.
— Тогда я выбираю вернуться назад в Коноху.
— Сакура, вы ведь понимаете, что никакой Конохи не существует, — снова этот отвратительно-сочувственный взгляд.
— Учиха, не делай из меня дуру! Я прекрасно знаю, что попала в твою иллюзию. Хочешь свести меня с ума? Черта с два!
— В иллюзию? И что же мне даёт такие силы — создавать иллюзии? — вопрос был произнесён очень серьёзным, лишённым малейшего намёка на иронию тоном.
— Твой шаринган, конечно, чёртов волшебный глаз! — словно маленькому надоедливому ребёнку ответила ему Сакура.
— Из ваших рассказов я имею некоторое представление об этой Конохе, — раздался раздражённый вздох собеседницы, — подождите, позвольте мне закончить свою мысль!
— Ну, раз уж я все равно тут связанная лежу, и тебя никак не заткнуть, то вперёд!
— Сакура, вы знаете, что такое компьютер?
— Конечно, что за…
— А сотовый телефон?
— Не понимаю, к чему ты клонишь?
— Ответьте тогда, есть ли это в Конохе?
— Конечно, нет, там же…
— Но тогда откуда вы об этом знаете?
«Действительно, откуда?»
— Это все ты, ты играешь с моим разумом! — в голосе проскользнуло гораздо больше паники, чем ей бы хотелось.
— А может, с ним играешь ты? — врач пристально посмотрел ей в глаза, не замечая, что перешёл на «ты».
Сакура прочувствовала, что задыхается, кажется, она уже и сама не понимала, где правда, а где ложь:
— Уходи, проваливай отсюда, оставь меня одну, — по нежной щеке скатилась одинокая слеза.
— Подумай над моими словами, — и входная дверь захлопнулась.
"Почему я так отчётливо помню свою жизнь? Детство, родителей, школу, наркотики, смерть Ино и Наруто — это я подсадила его, ведомая жаждой денег на новую дозу. Такой жизнерадостный, такой прекрасный стал бледной тенью, жалкой копией самого себя и угас".

— Я верю тебе, — раздалось из изолятора, стоило Учиха Итачи следующим утром открыть дверь.