Addicted to you. Глава 13. Часть 2

— Я верю тебе, — стоило Учиха Итачи следующим утром открыть дверь, как раздалось из изолятора.
— Правда? — молодой врач счастливо улыбнулся. Он ещё не пересёк той грани, за которой больные становятся просто работой.
— Что я должна сделать, чтобы выздороветь? — спросила розоволосая пациентка.
— Расскажи мне все, — врач пересёк комнату и присел на край её кровати. — Как думаешь, что держит тебя в том воображаемом мире? Есть ли какое-то незаконченное дело?
— Да. Нужно убить тебя и отомстить твоему брату, — ответила она, иронично усмехнувшись.
— Кажется, это будет интересной работой, — мужчина склонился к пациентке и приготовился к длинному рассказу.

Почти волшебством было снова очнуться в грязном подвале Учиха Итачи. Не того, что носил белый халат и каждое утро ровно к девяти спешил на работу, а того, что был шиноби-отступником, бывшим членом Акацки и главной занозой в заднице Учиха Саске. Лёгкий гипноз, производителем которого был лечащий врач Харуно Сакуры, снова отправил её в этот мир войн и жестокости. «Кстати, о жестокости», — подумала Сакура, потирая разбитую губу. Неделя в чутких руках Итачи выдалась не из лёгких. Допросы, побои, неожиданные приступы доброты… Парень определённо был чокнутым, казалось, действия его не носили никакого смысла: то он нежен и заботлив, то — хороший и учтивый собеседник, а потом — злобный коварный мучитель. Давно стало ясно, что Сакура не владеет никакой секретной информацией, что её нельзя использовать в своих целях. В какие-то моменты девушке казалось, что мужчина бросает на неё заинтересованные взгляды, но либо как женщина Сакура его не интересовала, либо у Учиха Итачи в венах вместо крови тёк ледокаин. Нравился ли он ей? Если даже закрыть глаза на его странное поведение и ту боль, что он регулярно ей причинял, все, что нравилось в нем Харуно — стройный силуэт и тёмный взгляд, которые так напоминали ей… напоминали ей Саске.
Может, Итачи взял её в заложники и ждёт, когда его младший брат придёт её вызволять? Что ж, если это так, то один из сильнейших шиноби просчитался. «Саске никогда не придёт за мной, ему плевать», — девушка закусила до боли разбитую нижнюю губу. В голову пришла неожиданная мысль. Ведь этот мир создан её воображением. Почему же Учиха Итачи в нем — зло? И зло ли он? «Может ли быть абсолютным злом тот, кто создан на основе самого чуткого и раздражающе доброго человека, который когда-либо мне встречался?» Дверь подвала распахнулась: Итачи вошёл, словно почувствовав, что пришло время отвечать на вопросы.
— Долго же ты была в отключке, — произнёс он. — Я уж было забеспокоился.
Сакура улыбнулась, затем скривилась от противной боли в губе:
— Кто бы мог подумать, что ты волнуешься о ком-то, кроме себя?
Итачи напрягся. Было что-то такое в её взгляде, чего не было ещё вчера — какое-то тёмное знание, какая-то тихая подозрительность.
— Ты ведь волнуешься о других, не так ли? О ком ты иногда кричишь по ночам? — последний вопрос был попыткой ткнуть пальцем в небо, и, похоже, во что-то палец все же попал! — Ты волнуешься о Саске?
— Что за бред? — спросил Итачи сквозь стиснутые зубы. Длинные пальцы мужчины сжались в кулаки.
Сакура засмеялась абсолютно безумным смехом, ибо следующая мысль, пришедшая ей в голову, могла родиться только у безумца:
— Ты так заботишься о нем, что решил меня проверить? Испытать, достойна ли я твоего брата? Вот почему все проведённое в этом подвале, — Харуно обвела рукой узкое полутёмное помещение, — время я чувствовала себя словно на экзамене, только не могла понять, что именно я сдаю! Ты такой плохой актёр, Итачи! Я вижу ответ — он словно чернилами написан на твоём лице!
Учиха размахнулся и залепил девушке хлёсткую пощёчину.
— Заткнись! Ты не знаешь! Ты ничего не знаешь! — он отвернулся.
Показалось ли девушке, что за секунду до этого на щеке мужчины засверкала одинокая слеза? Скорее всего.
— Почему же ты не был с ним рядом, если так сильно о нем переживаешь? — Сакура больше не смеялась. Что смешного в том, что двое взрослых людей пустили жизнь под откос из-за какой-то глупой гордости.
— Потому что он ненавидит меня. И заешь что, — словно ураган с нечеловеческой скоростью Учиха приблизился к девушке, — я б с радостью умер в его руках, от его руки, да какая разница! Я ненавижу эту чёртову жизнь сироты, одиночки, преступника, скитальца, — казалось, вся усталость мира отражалась сейчас на его лице, — но это — роскошь, которой я не мог себе позволить до сегодняшнего дня! Смерть Мадары для меня означала, что Саске больше ничто не угрожает!
— Трудно жаловаться на то, что ты сирота, если сам убил своих родителей, не так ли, Итачи? — и откуда только это внезапное чувство жалости к шиноби-отступнику, желание утешить, сказать, что темнота под кроватью — это только темнота, и в ней не прячутся злобные монстры, которые так терзают душу.
— Я не убивал их!!! — казалось, крик сотряс стены, разрушил кирпичную кладку, и потолок сейчас обвалится на их головы. Но этого не произошло. Внезапно наступила гробовая тишина.
— Что ты только что сказал? — медленно спросила Сакура.
— Я не убивал их, — мужчина улыбнулся, — но ты ведь не поверишь? Учиха Итачи — убийца собственного клана, предатель своей деревни, разве не этим пугают маленьких детей в Конохе?
— Так заставь меня поверить! — забыв об осторожности и страхе перед этим высоким пугающим мужчиной, она приподняла его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

Я часто слышал голос в темноте. Кто-то незримый и пугающий нашёптывал мне вещи, которых я не хотел знать, мысли, которые не могли возникнуть в моей голове, рождал желания, чуждые моему телу. «Сила» — это слово звучало в речах моего таинственного собеседника чаще всего. Сила. Глупая вещь, если помимо неё у тебя нет ни дома, ни друзей, не любимой. Но, будучи подростком, я имел немного иное мнение на этот счёт. При свете дня, обдуваемый прохладным весенним ветерком, я ощущал всю глупость и бесполезность погони за новыми способностями, но в ночной тиши рождалась эта жажда, эта нужда — стать сильнее. Постепенно я перестал делить людей на плохих и хороших, умных и глупых, молодых и старых. Осталась лишь одна классификация, которую я использовал — слабее и сильнее меня, и каждый день моими стараниями первых становилось все меньше.

Сегодня ночью я видел странный сон. Я был в пустыне. Дневной зной уже спал, но его остатки все ещё витали в сухом тяжёлом воздухе. Небо было чёрным — глубокий бархатный цвет, символизирующий абсолютную пустоту. Ни одной звезды не было видно, лишь одиноко светила страшная щербатая кроваво-красная луна. Везде, куда бы я ни бросил свой взгляд, были только белый песок и человеческие останки — старые отшлифованные ветрами и песком белые кости давным-давно умерших людей. Но посреди этой пугающей безлюдности возвышался небольшой холм — оазис плодородия и благоденствия. Я направился к нему, пытаясь разглядеть получше. Зелёная сочная трава, несколько невысоких деревьев, меж которых бил нежно журчащий источник. Жёлтая канарейка, сидевшая на одной из ветвей, разрушала плотное полотно пугающей тишины своей живой трелью. Какой-то загадочный голубоватый свет исходил от источника — умиротворяющее притягательное сияние. И я почувствовал жажду, во что бы то ни стало, напиться из него.
Учиха Шисуи, мой дальний родственник и лучший друг, стоял у подножья холма. У него были чёрные волосы Учиха и такие же, как у меня, ониксовые глаза. Обычно весёлое и жизнерадостное лицо было напряжено, меж бровей залегла глубокая складка. Я сделал несколько шагов по направлению к ручью, но Шисуи загородил мне дорогу. Я шагнул в сторону, а он, словно зеркальное отражение, в точности повторил моё движение. Я попытался снова, и он снова встал на моем пути. Гнев тёплой тягучей волной поднялся откуда-то из глубин моего живота, ускоряя сердечный ритм, заставляя сжимать пальцы в кулаки. Я толкнул его в грудь, вынуждая потерять равновесие и отступить. Он толкнул меня в ответ. А вдалеке все так же призывно маня своим голубым светом, журчал ручей. Неужели не ясно, что я не могу больше ждать? Нетерпение заставило меня размахнуться и нанести удар в лицо своего лучшего друга. В обычной жизни он не был достаточно быстрым, чтобы так же ударить меня, но в этой странной реальности ему это удалось. Я удивлённо смотрел на маленькую каплю крови, скользящую из его разбитой губы по широкому мужественному подбородку. Я поднёс к лицу ладонь — на пальцах остался темно бардовый отпечаток. Я опустил руку вдоль тела, внезапно чувствуя, как потяжелел карман моих старых светло-серых тренировочных штанов. Мозолистые от длительных тяжелых тренировок пальцы нащупали холодное острое лезвие куная.
«Убей», — прошептал голос внутри меня. Сердце бешено стучало, журчание ручья теперь не было приятным, оно было раздражающим, словно подгоняющим решать быстрее, вокруг стало темнее, как когда родители выключают в спальне сначала верхний свет, давая тебе возможность немного привыкнуть к сумраку, а позже тушат ночник над твоей кроватью. И я решил. К тому моменту, как мои глаза заполнила абсолютная слепящая темнота, мой подбородок был влажным от воды источника, а руки – от крови дальнего родственника и лучшего друга — Учиха Шисуи.

Только проснулся я не в своей постели. Вокруг уже не было песка и костей, не было холма с сочной зелёной травой и источника, манящего испить из него. Я был на лесной поляне у озера, куда частенько приходил тренироваться со своим другом Шисуи. И хотя обстановка изменилась, опустив глаза, я увидел кровь на своих старых тренировочных штанах, на ладонях. А рядом в нелепой беззащитной позе лежало тело моего лучшего друга, пронзённое прямо в сердце моим кунаем. Взгляд мой внезапно скользнул по глади озера. Даже в темноте я отчётливо видел своё отражение — бледное лицо и широко распахнутые глаза, горящие зловещим красным светом нового, доселе невиданного мною шарингана. «Мангёккю», — услужливо подсказал голос. «Я принёс то, что ты хотел, на блюдечке. Теперь почти никто не сможет превзойти тебя. Улучшенный ген, развитый до возможного максимума!»
Какая-то тёмная часть меня ликовала, я чувствовал, как чакра течёт по венам ускоренным потоком, как становится лучше ночное виденье. Что же я смогу, когда как следует потренирую новые способности? Но другая часть меня, та, что смеялась над шутками друзей, любила до одури младшего брата Саске, была в шоке. Под бледным светом щербатой кроваво-красной луны особенно ярко бросалась в глаза кровь, вытекающая из тела Шисуи. Я плакал, вытирал слезы, пытался успокоиться и плакал снова. Наконец, когда слезы кончились, приняв невозмутимое выражение лица, которому так долго учили АНБУ, я, как ни в чем не бывало, отправился домой.
Его глаза преследовали меня ночами – такие добрые, такие преданные, совсем не похожие на мои собственные, такие холодные и отстраненные. Мне хотелось бежать, молить о прощении, но одержимый призраками прошлого, куда бы я ни пошел, был бы все равно преследуем и настигнут ими. И я оставался дома, спал в своей теплой постели, ходил на службу, может, стал немного более замкнутым, а так внешне почти не изменился. Пока не пришли они.
Меня подозревали. Не знаю, каким образом, но другим людям моего клана стало известно, что я убийца. Пусть и без доказательств, а все же у них хватило наглости и смелости обвинить меня. Я стойко выслушал все обвинения, пригрозив в ответ оставить меня в покое, и обернулся. На крыльце стоял мой младший брат Саске. Что будет, если все узнают, что я убийца? Когда узнают! Когда — не если! Саске всегда смотрел на меня как на героя, верил в меня, хвастался моими достижениями перед друзьями. Этот малыш был почти единственным, что согревало моё сердце. Я любил его так сильно, что становилось тесно в груди. Я хотел навсегда остаться его любимым старшим братом, его героем, но понял, что никогда не вынесу его осуждающего взгляда, собрал свои вещи и навсегда покинул Коноху.

— И ты просто ушёл? — видно, Учиха старший был отличным рассказчиком — его история вызвала бурю эмоций у собеседницы.
— Я был молод и напуган. Что ещё мне оставалось делать? — он смотрел сейчас такими грустными глазами, и во взгляде отражалась вся боль, чувство вины и ненависть к самому себе, что были в его душе. — А потом в моем обличии Мадара убил весь наш клан, и мне не стало пути назад.
— Как ты мог допустить? Словно подражая старшему брату, Саске стал таким социопатом, безразличным ко всему, кроме мести, хладнокровным убийцей, не знающим ни жалости, ни пощады, ни любви, ни привязанностей. Забавно, если учесть, что ты на самом деле оказался совсем иным. Если бы ты только рассказал ему правду! — Сакура почувствовала, как горячие слезы обиды потекли по её щекам.
— Но он и так знает правду! — на глазах Итачи тоже выступили слезы, он шире распахнул веки, не давая им пролиться. — Я убил их. Я был единственным, кто мог спасти всех, но трусливо убежал, оставив их на растерзание чудовищу! — его пальцы лихорадочно тряслись.
— Ты не мог знать, — все ещё испытывая лёгкий страх и недоверие к стоящему рядом мужчине, произнесла Харуно.
Осторожно подняв хрупкую белую руку к его лицу, она стёрла несколько слезинок, выскользнувших из уголков его ониксовых глаз.
— Саске должен был стать сильным, — тяжело вздохнув, продолжил Итачи. — Я с гордостью наблюдал за тем, как он учился, как победил Орочимару. А потом его нашёл Мадара, решил использовать для своих целей. Я бы не смог убить его, потому и не пытался, ведь кто бы тогда присмотрел за моим маленьким глупым братишкой? Смешно то, что было все эти годы не под силу мне, смогла осуществить маленькая куноичи с посредственными способностями. Тут, наверное, сыграл свою роль фактор неожиданности.
Опустив глаза к полу, мужчина скользнул рукой в правый карман чёрных просторных тренировочных брюк и выудил оттуда небольшой кусочек металла, блеснувший в полумраке подвала. Словно подтверждая, что Сакура, наконец, сдала свой экзамен, старший Учиха протянул ей ключ от темницы. Харуно сжала его длинные сильные пальцы, словно желая поддержать, забрать кусочек его боли, частичку его страданий. Он протянул пальцы свободной руки, осторожно стирая следы грязи и слез с её лица, пригладил торчащие в разные стороны розовые волосы. Он уже и не помнил, когда последний раз кого-то вот так касался.
Дверь слетела с петель и упала на пол.
— Я, кажется, не вовремя? — раздалось из раскуроченного дверного проёма.

Доктор Учиха Итачи всегда был любителем фантастики. Очередная книга в руках, используемая как вечернее развлечение и неплохая прелюдия ко сну, тёплый свет ночника, мягкая фланелевая пижама — все для удобства, но почему же сегодня ему никак не уснуть? Мысли все вертелись вокруг розоволосой пациентки, находящейся уже второй день без сознания. Это ведь была его идея, не так ли? Отправить её назад, в мир фантазий? Словно радушно угостить наркомана новой дозой! А если не сработает? Какой-то противный густой комок в районе желудка стоял, не давая нормально дышать. Такая красивая, такая молодая — она просто обязана была выздороветь, а уж он со своей стороны приложит максимум усилий!
Пытаясь немного успокоиться, Учиха глотнул воды из стакана, стоящего на прикроватной тумбочке. Поправив тонкую оправу очков на переносице, молодой врач снова погрузился в чтение. На страницах его потрёпанной книги рассказывалось о девушке, умеющей перемещаться между мирами, неприкаянной, так и не нашедшей места ни в одном из них... и в итоге, потерявшейся где-то между реальностями.