Тысяча бумажных журавликов. Глава 15.

Выходные прошли как обычно – Конан и Яхико гуляли в парке, изредка перекидываясь словами и с надеждой глядя на начавший таять снег. Дул холодный влажный ветер, но влюбленные не обращали на него внимания. Им было так хорошо вместе, так легко и беззаботно… В воскресенье они поехали в Никко, надеясь найти в укромных расщелинах, между скалами, первые подснежники, но поиски не увенчались успехом. Слишком мало еще солнечного тепла было подарено продрогшей и промокшей за зиму земле.
Выезжая на автомагистраль, ведущую в город, Конан совершенно случайно забыла посмотреть по сторонам, задумавшись о чем-то своем. И тут же резкий голос Яхико заставил ее испуганно вцепиться в руль.
- Что ты делаешь, Конан? – он смотрел на нее с неподдельным беспокойством. Ничего не понимая, девушка лишь робко пролепетала:
- Что, Яхико, что я делаю? Почему ты кричишь?
- Конан, я же не раз говорил тебе – всегда смотри по сторонам. Когда поворачиваешь, или выезжаешь на перекресток, или перестраиваешься из ряда в ряд.
- Но здесь отдельная полоса для въезжающих с боковой дороги, зачем? – девушка откровенно недоумевала, перебирая в голове все свои прошлые поездки. Она всегда была предельно внимательна и осторожна.
- О, Конан… - Яхико немного грустно откинулся на спинку сиденья, наконец-то, расслабившись. – Ты как Нагато. Я сотню раз ему повторял, что надо всегда смотреть по сторонам, даже если едешь на зеленый свет. А он вечно отмахивался, мол, если ездить по правилам, ничего не случится…
Неловкая тишина повисла в салоне автомобиля. Конан едва слышно вздохнула, боясь посмотреть на Яхико, и чувствуя, что он скажет дальше. Еще пару минут спустя послышался дрогнувший и тихий голос Яхико:
- Он просто забыл, что отец тоже ездил по правилам…
Всю оставшуюся дорогу они провели в полном молчании.
Приехав домой, Яхико сразу же пошел в душ, а Конан хозяйничала на кухне, добавляя в обычный зеленый чай сухие листья мяты. И вскоре приятный освежающий аромат расползся по их маленькой квартирке, придавая немного скованной после конфликта атмосфере уют, и снимая образовавшееся напряжение.
Тихо и бесшумно Яхико подошел к девушке сзади, обнимая ее, чуть вздрогнувшую и моментально начавшуюся улыбаться. Одно его теплое прикосновение – и Конан забывала обо всех проблемах. Было в нем что-то магическое, завораживающее, заставляющее откинуть все проблемы на потом. И Конан предпочитала не думать об этом, а просто растворяться в такие моменты в нем, отдыхая душой и успокаиваясь.
Он мягко прошелся губами по волосам Конан, изредка задерживаясь и наслаждаясь их тонким волнующим ароматом. Уткнулся в плечо, и с мокрых прядей на светло-голубой шелк легкого халатика девушки упали пара капель воды…
- Конан, - тихонько позвал он ее, целуя нежную шелковистую щеку, начавшую покрываться румянцем. – Прости меня, Конан… Я не должен был говорить с тобой таким тоном… - и вновь виновато прижался щекой к ее шее.
- Все хорошо, Яхико. Ты был прав, - Конан говорила правду. Она действительно не обижалась на него, понимая причину, побудившую всегда спокойного Яхико выйти из привычного равновесия.
- Просто я не хочу больше терять близких людей, Конан… Ты ведь знаешь, как это невыносимо… - его тихий голос был наполнен горечью и каким-то потрясающим осознанием невозвратности прошлого, невозможности изменить его и пустить течение жизни в другое русло. - Не думай об этом сейчас, милый, - Конан повернулась к нему, улыбаясь, и обхватила прохладными ладонями его лицо. – Не думай ни о чем плохом, ведь мы вместе… - и она легко коснулась губами его губ, одаривая невесомыми нежными поцелуями.
- Конан… - выдохнул Яхико охрипшим голосом, крепко прижимая девушку к себе, так, что слегка приподнял ее над полом. Резким движением руки он, не глядя, сдвинул в сторону приготовленным чайные чашки, и усадил Конан на стол, чувствуя сквозь тонкий шелк, как от его поцелуев и объятий хрупкое тело становится все горячее, все податливее…
- Яхико, - прошептала она, целуя его обнаженные плечи и не в силах справиться со сладостным головокружением. – Яхико… Я хо…
Резкий звук зазвонившего мобильного прервал уже готовое сорваться с дрожащих губ девушки признание. Судорожно выдохнув, Яхико оторвался от Конан и молча передал ей телефон. На синем экране четко высветилось имя звонившего…
- Сайюри? – Конан растерянно посмотрела на Яхико, затем на часы и нажала кнопку принятия вызова.
- Алло? – необъяснимое волнение слышалось в голосе Конан, пока она говорила с Сайюри. Точнее, какой разговор? Всего пара слов, резких, отрывистых, а в глазах – океан непонятно откуда взявшейся боли…
- Мы скоро приедем, жди нас! – твердо сказала она, прежде чем положить трубку.
- Яхико, - тихо позвала любимого Конан. Он весь напрягся, впиваясь в девушку взглядом.
- Что случилось, Конан? – глухо спросил он. – Говори…
- Нагато… Нагато в больнице! – выпалила она на одном дыхании, испуганно наблюдая за тем, как меняется выражение глаз Яхико. Настоящее безумие светилось в этот момент в его ошеломленном взгляде.
- В больнице? Что, что случилось? – от нетерпения он даже легонько тряхнул оцепеневшую и все еще не пришедшую в себя после услышанной новости Конан.
- Говори же, Конан! Что случилось с Нагато? – боль, неприкрытая и режущая слух, просачивалась между его слов, потихоньку, по капле. Неотвратимо…
- Он ехал к нам, и на перекрестке какой-то пьяный выскочил на красный… Сейчас он в больнице, врачи делают все возможное… - Конан говорила эти слова уже про себя, щадя слух готового сойти с ума Яхико. Обхватив голову руками, отчаянно сжимая виски, он лишь глухо выдохнул:
- За что? За что, боги, за что?
Но Конан уже справилась с первым шоком. Решительно подойдя в Яхико, она твердо сказала, глядя в его помутневшие от горя глаза:
- Мы должны ехать, Яхико, сейчас же! Мы нужны ему.
Через пять минут, игнорируя светофоры и ограничения скорости, они буквально летели по городу, и в сознании обоих билась лишь одна мысль: ”Только бы не было слишком поздно!”
Даже не удосужившись припарковать машину как следует, они бегом прошли освещенный ярким неоновым светом приемный покой, а оттуда – в лифтовой холл. Лифт полз невыносимо медленно, надрывно кряхтя и потряхиваясь. Лампочка непрерывно мигала, и две пары горящих глаз считали, сколько этажей осталось до нужного: ”Шесть, пять, четыре…”
Вырвавшись из тесного плена стальной кабины, Конан и Яхико сразу же увидели одиноко сидящую на металлической скамейке Сайюри. Белый халат, небрежно накинутый поверх одежды, сполз с одного плеча, но девушка не замечала этого. Ее взгляд, молящий, отчаянный, был направлен на противоположную лифту дверь с надписью: ”Операционная №2. Посторонним вход воспрещен!”
- Сайюри! – Конан бросилась к ней, бережно обнимая ее и с волнением вглядываясь в блестящие черные глаза.
- Конан! – девушка с облегчением вздохнула, прижимаясь к подруге и прикусывая губу. – Яхико! – воскликнула она, горестно глядя на севшего с другой стороны парня. Он осторожно взял ее руки, дрожащие и ледяные, и несколько минут просто держал их, молча и не задавая никаких вопросов. Словно хотел разделить с ней сумасшедшее волнение, хоть немного снять напряжение.
- Все хорошо, Сайюри, все нормально, - тихо начал он, когда дрожь унялась, и взгляд девушки стал более рассудительным. – Все будет хорошо…
- Яхико! – Сайюри виновато опустила голову, и водопад черных волос закрыл ее лицо. Тонкие плечи пару раз вздрогнули, но девушка смогла справиться с накатившими рыданиями.
- Он ушел буквально на десять минут, хотел доехать до тебя, передать какие-то важные документы… - девушка говорила тихо, старательно сдерживая себя. – Но прошел почти час, а Нагато все не возвращался. Я стала звонить, телефон был недоступен… А спустя некоторое время мне позвонили из больницы. Я сразу же приехала сюда, и лишь потом позвонила Конан. Прости, Яхико, я просто не могла сделать это раньше, не могла… - и Сайюри без сил прижалась к плечу Яхико, вздрагивая и больше не сдерживая слез.
- Сайюри, милая, не плачь, - Конан осторожно приобняла подругу, чуть покачивая и поправляя растрепанные длинные волосы девушки. – Врачи уже выходили к тебе? Что они сказали?
- Операция, - невнятно послышалось сквозь всхлипывания, - врач сказал, что операция может продлиться до утра. И если все уладится, то еще несколько дней Нагато будет без сознания. Слишком уж много повреждений…
-Значит, мы будем ждать здесь, - сказал Яхико, снимая с себя куртку и одевая ее на дрожащую Сайюри. – Не плачь, сестренка. Нагато не из тех, кто просто так сдается…
Ночь прошла словно в тумане. Мимо пробегали взмыленные медсестры, громко хлопая дверью в операционную. Бригады хирургов менялись два раза. Выйдя из операционной, они без сил валились на стоящие вдоль стен скамейки, отдуваясь и утирая вспотевшие лбы наспех снятыми шапочками. Встречая вопросительно-молящие взгляды сидящих напротив Конан, Сайюри и Яхико они лишь с сомнением качали головой, виновато опуская глаза…
Когда наступило утро, и шум проснувшегося города добрался до десятого этажа больницы, выводя из оцепенения и будя задремавших было молодых людей, из операционной вышел врач. Он был бледен, под глазами залегли широкие темные круги, но взгляд был полон неподдельного облегчения.
Мягко положив руку на плечо вскочившего Яхико и, усаживая его обратно, он тихо сказал:
- Все хорошо, не переживайте. Теперь ему нужен отдых, длительный отдых. Да и вам тоже.
- Доктор, а когда можно навестить его? – хором спросили Сайюри и Конан.
- Приходите через три дня. Этого времени вполне хватит, чтобы вывести его из наркоза и подобрать адекватное обезболивание, - он снова улыбнулся, видя, как оживают осунувшиеся лица. – Но, учтите, долго разговаривать с ним нельзя. Сидеть можете сколько угодно, но не беспокойте его. А теперь идите домой, и постарайтесь поспать.
- Нет, - неожиданно резко сказал Яхико. – Я останусь здесь до тех пор, пока Нагато не очнется. А вы, - обратился он к девушкам, - езжайте домой.
- Но… - начала было Конан, но парень резко перебил ее.
- Давай не будем спорить, езжайте.
Девушки послушно проследовали к выходу, но Конан украдкой повернулась, с волнением глядя на Яхико. Он сидел, уткнувшись лицом в ладони, и широкие плечи мелко дрожали… Доктор сидел рядом, что-то тихо и быстро говоря ему. Конан сначала хотела подойти Яхико и попытаться сделать хоть что-то, чтобы облегчить боль любимого, успокоить его, но не решилась.
Яхико позвонил через два дня, таким же ранним утром, и тихим, бесконечно усталым, но радостным голосом сказал:
- Конан, приезжайте с Сайюри. Нагато очнулся.

***

Нагато, бледный и заметно исхудавший, лежал на больничной койке, подключенный к мониторам и аппарату искусственного дыхания. Сердце его билось тихо и едва слышно, но ритмично, упрямо. Оно боролось, не желая сдаваться, делало неимоверные усилия, с каждым ударом все дальше и дальше отходя от рокового края. Глаза его были прикрыты, длинные ресницы изредка вздрагивали, словно Нагато пытался поднять веки и осмотреться вокруг, но это пока еще было слишком тяжело для него.
- Нагато, - прошептал Яхико, вздрогнув от собственного голоса, раздавшегося в этой напряженной звенящей тишине.
- Яхико… - еле слышно прошелестел Нагато, почти не разжимая губ, вынуждая сидящего рядом на стуле Яхико склониться к самому лицу брата. Слабая улыбка озарила измученное обескровленное лицо Нагато. – Ты здесь, Яхико… Как хорошо…
- Где же мне еще быть, бака? – голос парня неожиданно сорвался, и он нервно закусил губу. Яхико видел лишь то, с каким усилием брату дается каждое слово, каждый вдох, видел и понимал, что в этот раз Смерть пожалела его, отойдя в сторону на жалкие миллиметры, давая парню шанс выкарабкаться ценой неимоверной борьбы с самим собой. И еще Яхико видел, что Нагато не собирается сдаваться, и использует дарованный Судьбою шанс сполна. Но от этого легче не становилось. Навязчивая мысль, что Нагато мог погибнуть, доводила Яхико чуть ли не до сумасшествия…
- Ты был прав, - помолчав и набравшись сил, больной снова улыбнулся брату, чуть-чуть приоткрыв глаза. Лучик солнца робко проник через неплотно сдвинутые жалюзи, падая и покрывая полупрозрачным золотом темно-красные волосы Нагато. – А я не слушался… И вот расплата…
- Сейчас это неважно, совершенно неважно, Нагато, - Яхико осторожно сжал узкую кисть брата, поражаясь, какая у него высохшая и холодная кожа. – Главное, что ты жив…
- Я больше никогда не буду так делать – выезжать на дорогу, не посмотрев по сторонам, - с долей раскаяния, но, не переставая улыбаться, прошептал Нагато.
- Я знаю, - неизвестно откуда накатившейся ком мешал говорить, не давал дышать, и слова с трудом давались Яхико. В глазах защипало, и он прикрыл их рукой, не желая показывать свою слабость младшему брату, стесняясь своей отчаянной любви к нему. – Я такое устрою тебе, когда ты выздоровеешь, балбес…
Но Нагато уже не слышал этих натянутых, призванных скрыть волнение, слов. Без сил опустив веки, он провалился в объятия спасительного сна, и легкая улыбка играла на тонких, почти прозрачных, губах. Он всегда знал, что брат может все, и если он рядом, то беспокоиться не о чем…

***

Высокий мужчина в белом халате стоял возле окна, приложив большие черные пленки к стеклу, и водил по ним карандашом, обращаясь к внимательно слушавшим его Сайюри и Конан. Выйдя из палаты, Яхико направился к ним, и слова врача долетели до его обостренного слуха:
- … и здесь, смотрите, позвоночник переломан в четырех местах, но чувствительность на ногах не потеряна. Есть большой шанс, что после того, как переломы срастутся, молодой человек будет ходить, словно и не было ничего. Тазовые кости переломаны тут и тут, и они также будут срастаться очень долго. Ну, перелом голени в средней трети на фоне таких повреждений – это просто цветочки. Еще перелом левой ключицы и лучевой, и локтевой костей справа. Руками молодой человек примерно два месяца не сможет пользоваться.
- Господи, это ужасно… - прошептала Сайюри. – Доктор, скажите, какой шанс, что после выздоровления все будет, как прежде? – задумавшись на секунду, доктор осторожно ответил.
- Шансы есть, и немаленькие, но все зависит от вас, насколько у вас хватит сил ухаживать за ним и следить за выполнением всех рекомендаций врачей. Основная проблема – позвоночник и тазовые кости. Даже после полного сращения переломов, на что уйдет примерно полгода, потребуется не меньше года реабилитации, ему придется заново учиться ходить, постепенно нагружая свое тело. А потом также осторожно, шаг за шагом, приучать организм к привычным для него нагрузкам. И все это на фоне совершенной беспомощности и дикой боли. Когда кости срастаются, это куда как больнее, нежели когда их ломают.
- Он не сдастся, я знаю, - сказала Конан, подбадривающее глядя на Сайюри. – Все вместе мы обязательно справимся.
- Ну что же, вы полны решимости, а это – половина успеха. Будьте готовы бороться за него до конца. Будьте добры, зайдите потом ко мне в кабинет, мы обсудим все детали последующего лечения. Возможно, месяца через полтора, когда начнется срастание самых тяжелых переломов, мы переведем молодого человека в специальный центр, специализирующийся на таких случаях. А сейчас мне пора идти, - и, извинившись, доктор пошел в другое отделение.
С облегчением улыбнувшись, Сайюри обняла Конан.
- Милая, спасибо… Хорошо, что ты была со мной все время, иначе я бы с ума сошла.
- Брось, Сайю… Главное, что с Нагато все будет хорошо, - улыбнулась Конан подруге в ответ, заметив краем глаза стоящего невдалеке Яхико. Он все слышал, и потом лишь остановил подбежавших и начавших пересказывать слова врача девушек.
Вымотанный после двух бессонных суток, проведенных под дверьми реанимационной палаты, ожидая, когда Нагато очнулся, Яхико бесконечно устал, потеряв счет часам и минутам. Все слилось в непрекращающееся, мучительное ожидание. Не в силах спать, но и, не имея возможности на полноценное бодрствование, Яхико глушил усталость неимоверно крепким кофе, который покупал тут же, в стоящем рядом автомате. Двойная, а чаще, тройная порция кофеина, худо-бедно делали свое дело. Он дождался, когда врач разрешил пройти в палату, ненадолго, на десять минуток, но больше ему и не надо было.
Теперь же опустошающая усталость накатила на него с новой силой, требуя немедленного снятия, неважно, каким способом. Поехать домой, и забыться…
- Если хочешь, побудь еще немного с Нагато и Сайюри в палате, я подожду в машине, - сказал он Конан и, кивнув на прощание Сайюри, направился к выходу.

***

Через пятнадцать минут Конан присоединилась к нему, сев в машину и с облегчением откинувшись на спинку кресла.
- Поедем домой? – мягко обратилась она к Яхико. Тот смотрел прямо перед собой, не замечая ничего вокруг. Молча кивнув, он вставил ключ зажигания и попытался завести машину, но ничего не вышло. Видимо, он был слишком вымотан, слишком нервничал. Машина, утробно ревя, глохла раз за разом. Выругавшись, Яхико в очередной раз вставил ключ, яростно вдавливая педаль газа в пол. И снова насмешливый, похожий на чихание, звук. Опять заглохла…
- Ксоооо! – яростно прошипел он, но вдруг, осекшись, замолчал. Теплая маленькая ладошка легла поверх его руки, поглаживая и согревая, прогоняя непонятно откуда взявшуюся дрожь.
- Яхико, сядь на мое место, я поведу. Тебе лучше отдохнуть сейчас.
- Конан… - прошептал он, припадая губами к её руке и без сил закрывая глаза.
По дороге Яхико лишь раз попросил Конан остановиться, на пару минут зайдя в супермаркет. Вернувшись оттуда с маленьким пакетом, он молча сел рядом, и они поехали домой.
Вернувшись, Конан первым делом пошла на кухню, не заметив, куда подевался Яхико. Идя по коридору с чашкой горячего зеленого чая, в который она добавила несколько успокаивающих трав, Конан увидела приоткрытую дверь в гостиную. Там, откинувшись на спинку дивана, сидел Яхико. На журнальном столике перед ним стояла открытая, уже наполовину пустая, бутылка сакэ и большой стакан. Первое, что попалось ему под руку…
Молчание царило в комнате. Яхико не заметил вошедшую девушку и, наклонившись вперед, сжал голову руками, тихо ругаясь про себя, не подозревая, что Конан видит и слышит все. А девушка стояла в каком-то оцепенении – она впервые видела, что Яхико пьет, да еще и в таких количествах. С трудом отойдя от увиденного, она тихо прошла через комнату, садясь на диван рядом с любимым и ставя чай перед ним. Осторожно обняла его, прижимаясь щекой к плечу и пытаясь хоть немного согреть.
- Яхико, - прошептала она несмело. – Я принесла тебе чаю. Выпей и пойдем спать. Тебе надо отдохнуть, Яхико.
- Да… - нехотя ответил он, чуть поведя плечам и вынуждая Конан выпустить его из объятий. – Я приду чуть позже, Конан. Дай мне посидеть немного одному…
- Как скажешь, - и, нежно поцеловав его в щеку, девушка вышла из комнаты, притворив за собой дверь.
Но Конан не смогла уснуть одна. Прождав Яхико в спальне два часа, она вновь пошла в гостиную, намереваясь позвать его еще раз.
Там, неловко поджав длинные ноги, не умещаясь полностью на маленьком диване, спал он. Его лицо, бледное, напряженное, совершенно чужое, напоминало маску. Рядом на полу валялась уже пустая бутылка, а на столе – чашка с остывшим, так и не тронутым, чаем…
Вздохнув, Конан принесла из спальни одеяло, и накрыла им Яхико. Молча убрала бутылку и стакан, вылила в раковину ненужный чай. И долго сидела на кухне, изредка отпивая заваренный уже для себя успокаивающий отвар, и не в силах отделаться от дурного предчувствия. Ей так хотелось верить, что все вернется на круги своя…

***

Но не вернулось. Через месяц стало только хуже. Яхико молчал. Утром, уходя на работу, он лишь небрежно кивал Конан головой. Вечером было то же самое. Он почти не ел, отмалчиваясь в ответ на предложения Конан поужинать вдвоем. И сразу же проходил в гостиную, привычно садясь на диван и открывая очередную бутылку. Вскоре одной стало мало. Сильный организм легко справлялся с получаемой порцией алкоголя, разум пытался бороться против дурмана опьянения. Яхико не получал желаемого забвения, и начала покупать две, а потом и три бутылки.
Видя, что происходит с близким человеком, Конан каждый день пыталась поговорить с ним, как-то успокоить, рассказывала про Нагато, но все усилия разбивались вдребезги, столкнувшись со стеной молчания и равнодушия. Яхико просто не слушал ее, рассеянно кивая головой и глядя прямо перед собой в одну точку. А когда слова девушки иссякали, говорил ей совершенно чужим голосом:
- Иди спать, Конан. Я хочу побыть один.
И снова молчание. Сдерживая слезы, Конан уходила, оставаясь один на один со своей болью и внезапно подкравшимся одиночеством. Дав волю эмоциям, плакала, зарываясь лицом в подушку и до последнего оправдывая поведение Яхико. Ему было плохо, он чуть не потерял единственного брата. К тому же, рана, полученная при гибели родителей, так и не зажила до конца, и новое горе пробудило старое. Но Конан не могла найти оправдания такому бессилию. Ей было обидно и горько видеть, как Яхико опустил руки. Забыв обо всем на свете, он смаковал свою боль, напрочь игнорируя людей, которые нуждались в нем. И если постоянно спрашивающему о брате Нагато Конан могла наплести что-нибудь убедительное про простуду, грипп, высокую температуру, то найти подходящие слова для самой себя у нее никак не получалось.
Прошло еще две недели. Не в силах держать в себе столько боли, Конан открылась Сайюри, строго-настрого запретив хоть словом обмолвиться с Нагато на эту тему. И после долгого, мучительного разговора девушки пришли к одному выводу – это не пройдет просто так: Яхико надо лечиться.
Найдя нужную клинику, Конан взяла там образцы заявлений на лечение, надеясь, что все же удастся мягко и ненавязчиво склонить Яхико в эту сторону.
Вечером, привычно проглотив ставшую ее верной спутницей обиду, Конан тихонько прошла в гостиную, где, так же бесстрастно разглядывая пол, сидел Яхико.
- Яхико, - позвала она его, нервно переплетя пальцы рук и неуверенно пытаясь поймать отсутствующий взгляд темно-зеленых глаз.
- Что? – равнодушно промолвил он, всматриваясь в блики настольной лампы, играющих на тонкой грани стеклянного стакана в его руках.
- Я хотела серьезно поговорить с тобой, - решительно начала девушка. – Так нельзя… Нельзя жить так дальше, Яхико.
- Почему? – снова произнес он холодно, не удосуживаясь хоть мельком глянуть на ту, что так желала этого.
- Ты перестал контролировать себя, потерял чувство меры, - кивком указала она на гору бутылок в углу комнаты, которые парень даже не удосуживался выбрасывать. – Ты только и делаешь, что пьешь сакэ. Ты ни разу не был у Нагато, он места себе не находит, а мне приходится врать ему, врать каждый день, придумывая какие-то нелепые отговорки! Ты совершено забыл про брата!
- Это не твое дело, Конан! – резко перебил ее Яхико, со стуком ставя стакан на стол. Непривычное раздражение заполоняло его сознание, так привыкшее к покою и иллюзии умиротворения. – Нагато – мой брат, и мне решать, когда видеться с ним, а когда нет.
Девушка тяжело вздохнула, и отчаянно продолжила:
- А я, Яхико? Ты нужен мне, мне плохо без тебя… - чуть не плача, она умоляюще смотрела на него, прикоснувшись и сильно сжимая его неподвижные, равнодушные, холодные руки. – Ты рядом, но я словно потеряла тебя. Прошу, вернись! Вдвоем будет легче, я обещаю тебе, любимый! Вернись ко мне хоть ненадолго, и ты не захочешь возвращаться к старому… Пожалуйста, Яхико, умоляю! – слезы заструились по щекам Конан, играя и переливаясь в плохо освещенном полумраке, делая его невыразимо прекрасным и подчеркивая нескрываемую боль и тоску.
Но ни мольбы, ни слезы уже не трогали отрешившегося от реального мира Яхико. Отставив в сторону пустой стакан и взяв в руки бутылку, он, все также, не глядя на плачущую девушку, бросил, с трудом скрывая раздражение:
- Конан… Поговорим как-нибудь потом. А теперь оставь меня…
Это стало последней каплей… Резко подавшись вперед, Конан вырвала из его рук бутылку и с размаху бросила прямо в стену. Раздался звонкий, рассыпавшийся в тягостной тишине яркими обломками, звук разбивающегося стекла. И в ту же секунды сильные руки Яхико больно сжали тонкие запястья девушки. Грубо тряхнув обмякшую от ужаса Конан, Яхико(тавтология с именем) зло и быстро проговорил:
- Черт тебя дери, Конан! Я же сказал – убирайся, оставь меня одного! И не лезь ко мне, не мешайся! – и он прижал испуганную девушку к стене, делая ей больно, но совершенно не заботясь об этом.
- Но, Яхико… - она впервые за эти дни посмотрела на него с вызовом, гордо поднимая подбородок и не отводя взгляда. С трудом успокаивая изболевшееся сердце, трепещущееся, словно в агонии, при виду этих пылающих ненавистью, а некогда таких родных и любящих, глаз. Она тщетно искала, но при всем желании не могла найти в этом совершенно чужом, искаженном злостью, лице хоть малейшую знакомую душе черточку былого Яхико.
- Не заставляй меня повторять дважды, - и Яхико небрежно откинул руки девушки, делая шаг в сторону дивана. Но Конан все еще надеялась что-то исправить.
Она рванулась к Яхико, крепко обнимая со спины, и заплакала, беспомощно прижимаясь к нему.
- Пожалуйста, выслушай меня! – отчаянно проговорила она, чувствуя, как напряглись сильные мышцы, а руки Яхико чуть приподнялись, пытаясь высвободиться из объятий. – Все еще можно исправить, Яхико, все будет хорошо! Я нашла одну клинику, там могут помочь… - она не договорила. Резкий удар по щеке заставил девушку замолчать. Не сразу придя в себя и ошарашено моргая, Конан подняла глаза вверх. И вздрогнула… Никто и никогда не смотрел на нее с такой черной, обжигающей ненавистью. Низкий хриплый голос Яхико, прозвучавший сразу же после удара, был ей совершенно незнаком:
- Я же сказал, Конан!
- Но… - она не усвоила урок с первого раза, и Яхико не смог вытерпеть это. Отключенный разум дал свободу натренированному и способному на многое телу. А Конан, все еще борющаяся с головокружением и неровно стоящая на ногах, не смогла оказать хоть какого-нибудь сопротивления. Хлесткий удар попал прямиком в левую скулу, задевая на исходе траектории тонкий изящный нос и мягкие беззащитные губы… И если бы не стена за спиной, Конан упала бы на пол, ударившись и дополняя к ослепительной боли еще больше. Дрожащие ноги подогнулись, и Конан сползла вдоль стены, судорожно пытаясь ухватиться пальцами за скользкую гладкую поверхность.
- Яхико… - прошептала она так тихо, с трудом шевеля разбитыми губами, что уже сидящий на диване Яхико не слышал ее. Даже не удосужившись стереть с кулака кровь, он привычно открыл еще одну бутылку сакэ… Источник шума и беспокойства был обезврежен.

***

- Я ничего больше не помню, сенсей… - тихо сказал Яхико, отводя взгляд в сторону. – Она ушла, исчезла… И я не знаю, что с ней было дальше…
В маленькой комнатке, освещенной светом неровной горящей свечи, воцарилось молчание. Яхико снова спрятал лицо в ладонях и, не стыдясь присутствия Джирайи, беззвучно плакал.
Отшельник смотрел на своего ученика, терпеливо ожидая, когда он успокоится, и что-то напряженно обдумывал.
Он знал, что случилось потом с Ками Конан.

***

Конан не помнила, каких усилий стоило ей подняться на ноги, поминутно сжимаясь от пульсирующей боли, не в силах выпрямить дрожащую спину. Лицо горело, кровь тонкими струйками текла из разбитого носа и с уголка губ. И слезы – туда же, немилосердно сжигая и разъедая полученные ссадины.
В голове, заполонив все сознание, крутился лишь один вопрос, навязчивый, беспокойный, исполненный болью: ”За что, Яхико, за что? Почему? Неужели это ты…”
И снова слезы, горькие, неутешные, лишь разжигающие внутри огонь невыносимой обиды, терзая испуганно бьющееся сердце.
Вода уносила с собой кровь, на краткий миг становясь розовой, а затем с шумом исчезая в раковине. Рядом, на полочке, валялась мокрая окровавленная вата, и стоял пузырек с перекисью. Кровь унялась, но не слезы…
Ее предали… Она отдалась мужчине, но он не оправдал ее доверия. Конан больше не могла защищать Яхико перед своим внутренним ”Я”, настойчиво повторявшим: ”Оставь его, уходи. Ты не нужна ему больше!”
Она приняла этот факт, впервые в жизни соглашаясь с доводами разума. Остаток ночи она провела, собирая немногие вещи и документы в маленький чемодан. Последнее, что она положила в него, полчаса перед этим борясь сама с собой, была их фотография – смеющийся Яхико крепко обнимал, целуя в висок, наполовину спрятавшуюся за огромной сахарной ватой Конан. В голубых, сияющих глазах девушки было лишь счастье, безграничное и такое далекое сейчас…
Перед тем, как покинуть пропитавшуюся запахом алкоголя и крови квартиру, Конан тихонько приоткрыла дверь в гостиную. Яхико уже спал. Не в силах смотреть на его лицо, девушка снова заплакала, прижимая руки к лицу, вздрагивая от причиняемой этими прикосновениями боли. И не смогла уйти просто так…
Сев за кухонный стол, четким и разборчивым почерком заполнила какую-то анкету. Подписавшись и поставив внизу дату, аккуратно сложила и убрала во внутренний карман куртки. Затем, достав еще один лист, на этот раз совершенно чистый, быстро, не пытаясь спрятать беззащитную бумагу от крупных капель падающих слез, написала пару неровных, сбивающихся и наползающих друг на друга строк. Дрожащими пальцами сложила письмо вчетверо и убрала в маленький твердый конверт. Подумав еще с минуту, вытащила бумагу, развернула, и приписала еще одну строчку. И вслед за письмом отправила в конверт маленькую пластиковую карточку.
Уже не останавливаясь на пороге гостиной, отнесла конверт в спальню и оставила на комоде. Опустив голову и не глядя по сторонам, Конан прошла в коридор, быстро обулась и открыла входную дверь.
Через несколько минут она шла по тротуару в сторону центра города, пряча лицо и слезы за капюшоном теплой куртки.
Пошел мокрый снег, постепенно перешедший в дождь, и превративший все окружающее в непроницаемый серый мир, размытый и лишенный привычных очертаний.
Она уходила, растворяясь в этом безнадежно-плачущем небе…
Грустно повесив большие белые крылья, Тэнси брела за Конан, плача и не в силах помочь ей. Она могла лишь идти рядом…