Кофе, который я не пью. Глава 8

Тишина и полумрак в этой квартире были обычным делом, и Ино, спустя неделю совместного проживания с темноволосым редактором, привыкла к этому. Но в тот вечер такая умиротворённость почему-то настораживала девушку.

Тихо ступая, будто крадясь, блондинка заглядывала в комнаты просторных апартаментов, выискивая молодого мужчину. Её худенькие ручки придерживали банный полотенец, что жадно скрывал аппетитные формы блондинки барышни, а длинные белокурые локоны, с которых изредка скатывались капельки воды, красиво лежали даже после принятых водных процедур. Делая шаг за шагом, юная леди достигла кухни, в которой происходило нечто, во что та не могла поверить.

Большие, сильные руки, на бледновато-голубой коже которых из-за засученных рукавов белоснежной рубашки выглядывали красивые картины-татуировки, властно обхватывали тело Итачи, не давая тому ни малейшей возможности двинуться. В обладателе тату Ино смогла различить не только личность Кисаме, но страстный поцелуй этих двух мужчин.

Девичье сердце ёкнуло, но от чего — она не понимала. То ли от того, что её возлюбленного зажимает начальство, то ли от смущения, которое она испытала, наблюдая за происходящим.

Наконец переборов оцепенение, которое овладело каждой клеточкой её тела, старшеклассница сорвалась с места и, накинув первое, что под руку попалось, она выбежала из злополучного помещения.

Слёзы сбегали по румяным щёчкам, а сердце ныло. Казалось, что оно вот-вот разорвётся на части от столь мерзкого предательства.

Минуя улицу за улицей, девушка продолжала бежать, пока в бессилии не рухнула на колени подле знакомого дома и тихий плачь не превратился в истерический рёв. Что это? Паническая атака? Ведь к такому жизнь не готовила эту молодую особу.

***

— Отпусти меня, ты, больной ублюдок! — Главный редактор попытался вырваться из цепких объятий своего начальника, как только заметил убегающую девушку.

— Ох, какие мы стали милосердные! Раньше прежний Итачи разбивал женские сердца и бровью не поведя. А что сейчас? Переживает за какую-то глупую девчушку, которая, наконец, увидела его похотливую и грязную натуру? Я тебя не узнаю, друг мой.

Издевательские, насмешливые речи струились из тонких бледных уст, что изображали высокомерный оскал. Хищный, устрашающий он сейчас не вызывал восхищения у Учихи — лишь рвотный рефлекс. Как он мог что-то чувствовать к такому ужасному и двуликому человеку? Непонятно…

— Тебе ли говорить о моей «грязной и похотливой» натуре! Ты… Ты используешь меня, играешься. Всё это для тебя всего лишь забава, когда для меня ты был много больше, чем просто объект вожделения… Я восхищался тобой! Твоей отзывчивостью, чуткостью и добротой, но ты…

— «Но что» я? — Кисаме снова усмехнулся и крепко схватил Итачи за волосы. — Ну же, продолжай! Скажи мне!

Громкий смех — и рука Кисаме ещё сильнее сжала чёрные локоны. От боли редактор поёжился и зашипел.

— Ты просто высокомерная тварь. Мразь, строящая из себя святого!

— Неужели? А ты свят? Настолько ли ты хорош, насколько думаешь о себе?

Повисло молчание. Хошигаки торжествовал. У него получилось унизить, заставить заткнуться эту строптивую натуру.

К горлу подкатил ком, от которого главный редактор никак не мог избавиться.

— Убирайся… Проваливай из моего дома, — понурив голову, произнёс темноволосый мужчина, разорвав тишину.

— В следующий раз, говоря о нечестивости других, сначала задумайся: имеешь ли ты на это право, ведь ты далеко не ангел и не идеал, дорогой мой.

Синеволосый мужчина вновь усмехнулся и покинул квартиру Учихи.

***

Маленькие солёные капли падали на асфальт, словно начинался дождь. Тонкие, бледные ручки обвивали колени, прижимая их к груди, что судорожно вздрагивала от рыданий.

Вдруг плеч качнулась рука и прозвучал знакомый голос:

— Ты что, совсем ненормальная? Сидишь на холодном асфальте!

Блондинка подняла своё зарёванное личико и увидела грозный взгляд самого близкого и дорого для этой девушки человека.