По тонкому лезвию мести. Глава 19.2.2 "Маятник. Я - убийца " (Часть I)

Сакура напряжённо вглядывалась в толпу в стремлении не упустить ни единого движения, направленного в их с Кейтаро сторону, но, на удивление, все люди, что окружали их плотным кольцом, притихли, смиренно выполняя недавно отданный Хокаге приказ. Никто толком и понять не мог, чего ожидать и как поступать дальше, пока напряжённое безмолвие вдруг не нарушил сиплый старушечий голос:
— Двадцать лет назад погибли мои внуки.
По велению любопытства кое-кто обернулся в поисках говорившего, а через несколько секунд толпа с недоумением расступилась, позволяя Харуно увидеть приближающуюся к ним пожилую женщину. Сакура узнала её: та держала небольшую бакалейную лавку, в которой она периодически отоваривалась.
— Айяно-сан, — тихо произнесла куноичи, до невозможности робея под тяжестью колкого, давно потухшего взгляда бакалейщицы.
— Одному было шесть лет, а второму едва исполнилось три. Они не были причастны к гибели клана Учиха, но он не пощадил их. Он убил их ни за что, безжалостно, — говорила с пронизывающими нотками такой лютой ненависти, что по телу невольно прошёлся холодок. А после, безбоязненно преодолев оцепление теневых клонов Наруто и приблизившись к Сакуре почти вплотную, зло добавила: — Так почему же его выродок должен жить, госпожа Харуно, а мои внуки нет?
Сакура неосознанно поджала губы, ощущая внутри и раздражение, и сочувствие одновременно: ведь кому, как не ей, было знать, насколько же это невыносимо — терять своих детей.
— Я понимаю вашу боль, Айяно-сан, но он не должен расплачиваться за деяния своего отца, — тихо, но достаточно твёрдо произнесла Харуно, взирая на ту сощуренными глазами и стойко выдерживая презрение, что излучал взгляд торговки.
— Да что ты можешь понимать?! — Айяно сорвалась на крик, а в помутневших от катаракты глазах заблестела влага. — Сколько бессонных ночей, сколько любви, сколько заботы требуют дети, и только лишь для того, чтобы какая-то мразь просто взяла и обесценила это?! Отобрала самое дорогое?!
Сакура непроизвольно вздрогнула, не ожидая крика, и судорожно сглотнула. И правда, не знала: ни бессонных ночей, ни сколько любви и заботы требовалось детям, но исключительно потому, что у неё бесцеремонно отобрали эту возможность. Из-за всех этих людей и отобрали!
— Так почему мои слёзы не должны остаться отмщёнными, Сакура?
— Он ни в чём не виноват. — Злость начинала методично завладевать её разумом, от чего слова вырывались обрывочно и сдавленно. — Отца он не знал…
— Ты думаешь, тебе кто-то поверит? — злое шипение в ответ заставило куноичи сильнее сжать кунай. — Изнасиловал, говоришь? Да ты ведь сама бегала за ним, словно собачонка, с самого детства. Ты за дураков нас всех считаешь?
— Айяно-сан, при чём здесь… — «Чёртова старуха!»
— Да я не верю в твои байки ни на грамм! — Тело бакалейщицы пробило крупной дрожью. — Ты ведь… Ты ведь уезжала тогда, сразу после нападения, почти на год. Я хорошо это помню: ты часто приходила ко мне в магазин и вдруг пропала. А я ведь забеспокоилась о тебе, стала расспрашивать, и мне сказали, что ты уехала на миссию. И вот, оказывается, куда уехала! Вот какая миссия! За ним побежала?!
— Нет! — Сакура мотнула головой, ошеломлённо глядя на Айяно.
— Думала, примет тебя? Любить будет? — Недобрый оскал на старушечьем лице вновь заставил содрогнуться. — А сейчас что ты пытаешься нам доказать? Получил от тебя, что хотел: продолжения своего мерзкого рода, да и выпроводил взашей, а ты и вернулась с поджатым хвостом обратно. Учиховская подстилка! Хочешь сказать, не так всё было?
— Конечно же не так! — Сакура растерялась окончательно, никак не ожидая подобных обвинений в свой адрес, но торговка её абсолютно не слушала.
— И вырастил такое же чудовище, как и он!
— Нет же! Всё было не так!
— А как?!
— Я… — Харуно запнулась, не решаясь озвучить реальную причину своего отъезда. Признаться, что первоначально Кейтаро был нежеланным, она не могла. Только не сейчас, не при сыне. — Послушайте, пятая Хокаге не позволила мне растить сына зде… — Звонкая пощёчина оборвала её на полуслове.
— Ни одному твоему слову не верю! Всех предала! И родителей своих погибших предала, и селение! А теперь на жалость давишь? Небылицы придумываешь? — Голос Айяно охрип от застрявшей в горле ярости и застаревшей в сердце обиды.
— Не троньте её, она говорит правду. Отца я не знал, — проговорил Кейтаро с отчётливыми нотками плохо скрываемой угрозы. А шаринган, в следующее мгновение пронзивший старуху насквозь, заставил окружающих приглушённо охнуть и отступить.
— Кейтаро, — шёпотом произнесла Сакура, слегка разворачиваясь в его сторону, — не надо…
— Хокаге предал Коноху! Задержать шпиона любой ценой! — внезапно раздалось откуда-то сбоку, и…
В тот же миг началась полнейшая неразбериха: гражданские бросились врассыпную, шиноби же, наоборот, ринулись в атаку. Теневые клоны Наруто моментально сомкнулись плотным кольцом, выталкивая бакалейщицу наружу и смыкая над Сакурой с Кейтаро свод демонической чакры, но под натиском разнокалиберных техник несколько из них всё же рассеялись сероватым дымом, образуя в защите огромные бреши.
— Проклятье, — чертыхнулась Сакура, однако пара секунд форы всё же позволила ей сконцентрировать чакру в кулаке. — Кейтаро, держись! — Она направила чудовищный по силе удар вниз, от чего земная твердь треснула широкими расколами, а брошенные в их сторону сюрикены с кунаями, замедлившись от ударной волны, изменили траекторию, так и не достигнув цели.
Ладонь моментально отозвалась саднящей, щекочущей болью, и, машинально опустив глаза на руку, Харуно заметила, что её костяшки разбиты в кровь, а ногти сломаны до мяса.
«Чёрт!» — Она и позабыла, что без защитной повязки подобная силовая техника, применённая не единожды, имела колоссальную отдачу. И, вне всяких сомнений, при данных обстоятельствах подобное являлось откровенно фатальным последствием.
Перевес сил был явно не в их пользу, и Сакура с безнадёгой понимала: без посторонней помощи им вряд ли удалось бы справиться — клонов Наруто надолго не хватило бы, — поэтому ей только и оставалось, что уповать на удачу.
— Техника барьера! — Ренна на лету сложила печати и, сделав стремительный кувырок в воздухе, в следующее мгновение оказалась подле Сакуры, незамедлительно накрывая их троих розоватым куполом чакры. После, расставив руки в стороны, стала неустанно подпитывать защиту потоками энергии, поддерживая необходимый баланс.
Её барьер отличался невероятной прочностью, пожалуй, самый прочный в Конохе, но надолго — и она понимала это — её сил всё равно бы не хватило. Поэтому необходимо было действовать, и желательно без промедлений.
От купола сразу же отскочило несколько огненных шаров, а вонзившиеся через мгновение кунаи так и увязли в нём, погружаясь в чакру, словно в густую жижу.
— Не стоило этого делать, — усмехнулась Акаде, с неимоверным напряжением сжимая ладони и втягивая смертоносную сталь в оболочку барьера.
Бегло осмотрев людей, находящихся сейчас по ту сторону баррикады, она лишний раз убедилась, что детей и гражданских поблизости нет, и, плавно провернув запястья, развернула кунаи остриём кнаружи; затем, резко разжав ладони, запустила их обратно в толпу. Особого вреда её пассивная атака не причинила бы, но, по крайней мере, заставила бы призадуматься и на какое-то время остудить пыл нападающих.
— Ренна?.. — Сакура опешила, не понимая, почему та вставала на их защиту.
— Сакура-сан, времени мало, моей чакры надолго не хватит. Я постараюсь довести вас до главных ворот, но идти придётся шагом. На бегу я не смогу гарантировать стабильность барьера, — протараторила та, оборачиваясь к ирьёнин.
— Но…
— Вам надо бежать. Силы неравны, а до их здравомыслия вы всё равно не достучитесь. И пытаться не стоит. Они отравлены своей ненавистью. И сами не понимают, что творят, поэтому…
— Но почему? Почему ты помогаешь? — Где-то в сознании закопошилось предательское недоверие.
Ренна с горечью усмехнулась и мотнула головой, печально скользнув взглядом по шиноби, с упорством продолжающих атаковать барьер.
— Признаться, сейчас я была бы среди них. Оглушённая своей злобой, я бы всеми силами пыталась вас поймать, если бы… Если бы мне не посчастливилось узнать Саске с другой стороны.
Брови Харуно изумлённо изогнулись.
— Что ты… Саске? Ты знала Саске?
— По моей вине и так погибло слишком много Учих, — торопливо проговорила Ренна. — Думаю, пришло время искупить свои грехи и защитить хотя бы одного из них. — Она неосознанно сглотнула и тоскливо ухмыльнулась. — Я сделаю всё, что в моих силах, Сакура-сан, доверьтесь мне. Но надо торопиться. Прошу вас, мои силы иссякают.
— Поняла, — коротко кивнула Сакура. — Спасибо тебе.
Зеленоватый целительный отблеск тотчас коснулся повреждённой ладони, а после она поспешно подошла к сыну в стремлении освободить его запястья от наручников.
— Сейчас я помогу тебе, потерпи. — Харуно с силой натянула цепь, но повреждённая кисть отозвалась остаточной болью и слабостью, что мешало справиться со сковывающей сталью даже при помощи чакры. — Чёрт, пока придётся повременить. Кейтаро, ты как, в порядке?
— Да, всё в норме, — ответил тот, вынуждая Ренну приглушённо хмыкнуть и как можно незаметнее скосить взгляд в сторону джонина.
«Хех, подумать только…»
Его голос настолько походил на голос Саске, что голова против воли шла кругом, а от внешности и подавно перехватывало дыхание. Почти что копия, невообразимо!
Да уж, теперь-то она в полной мере понимала Мидори: устоять и не влюбиться в такого бравого шиноби очень сложно.
— А ты подрос, — с лёгкой улыбкой бросила Акаде, признавая в Кейтаро того самого черноволосого мальчишку, некогда встреченного в лесу.
И отныне всё вставало на свои места: и то смятение, что овладело Саске, и та неожиданная реакция, которую она безуспешно пыталась объяснить все эти прожитые годы, — всё становилось до боли ясным.
Саске не знал о сыне. Саске многое упустил.
— А теперь начинаем движение, — скомандовала Ренна, делая первый осторожный шаг в направлении ворот.

***

— Хару, отпусти! — вывернув шею почти до хруста, Мидори наконец-таки поняла, кто именно унёс её от Кейтаро, а потому практически задохнулась от возмущения и злости. — Отпусти, мать твою! Зачем ты притащил меня в Академию?! — Она всё ещё отчаянно сопротивлялась, неустанно брыкаясь руками и ногами, что в конечном итоге привело к плачевному результату: неудачно зацепившись лодыжкой за повстречавшийся на пути дугообразный выступ, куноичи с силой рванула ногу на себя и в тот же миг услышала неприятный треск, через секунду пронзивший сознание острой болью в колене. — Ах-х-р! — Пыл Мидори моментально поумерился, и, приглушённо взвыв, она обмякла, прекращая противиться.
Инузука, не на шутку напуганный произошедшим, незамедлительно затащил её в ближайшую аудиторию, что пустовала по причине каникул у учеников, а затем постарался как можно бережнее усадить сокомандницу на пол.
— Мидо, что с ногой? — участливо начал он, опускаясь рядом с ней и склоняясь к травмированному колену. На первый взгляд выглядело устрашающе: кость явно выбило из сустава.
— Ты… — гневно выдохнула Мидори, грубо отталкивая его руку. — Не прикасайся ко мне!
— Мне надо с тобой поговорить, — пробормотал Хару, словно оправдываясь. — Академия расположена поблизости, и тут нам не помешают, поэтому…
— Да мне не о чем с тобой говорить! — Она почти захлебнулась от обиды и разочарования. — Я другом тебя считала! А ты! Чёртов предатель! Ты ведь обещал мне, что не расскажешь! Обещал! — Гонимые яростью, по щекам тут же хлынули слёзы, оставляя за собой размазанный грязный след потёкшей туши.
— Мидори, пожалуйста, выслушай меня, — взмолился Инузука и вновь потянул к ней руки, но та снова оттолкнула его.
— Ненавижу тебя! Зачем ты это сделал?! — продолжала свирепствовать и даже не думала прекращать.
— Да потому что он тебя не любит, глупая! — не выдержал Хару и также повысил голос до крика. — Он тебя использовал! Он шпион Ивы, и ты для него всего лишь средство для добычи информации!
— Что? — казалось бы, нескончаемый поток брани вмиг остановился, и Мидори моментально оторопела, устремляя на сокомандника ошеломлённый взгляд.
— Ни ты, ни твои чувства ему не нужны, поверь мне. — Воспользовавшись временной заминкой напарницы, Хару обхватил девичьи щёки ладонями и придвинулся немного ближе к её лицу.
— Что за бред ты городишь? — прошипела она, всерьёз сомневаясь в благоразумии напарника.
— Это не бред. Вчера от Кибы я узнал, что несколько недель назад разведгруппа отправила в Коноху донесение. Там говорилось о том, что Ива внедрила в наши ряды шпиона. И что у этого шпиона есть шаринган, понимаешь? Шаринган! Ошибки быть не может. — Инузука с сочувствием смотрел на возлюбленную, всеми фибрами своей души стремясь утешить. — Он шпион, он использовал тебя, ты ему совсем не нужна…
Мидори ощутимо вздрогнула, так и продолжая изумлённо взирать на Хару ещё несколько мгновений, а после сокрушённо закатила глаза, понуро опуская голову.
«Господи, какой же всё-таки дебил», — куноичи не сдержала нервного смешка, что против воли вырвался из горла, и пару раз качнула белокурыми прядями.
Нет, конечно же, она и прежде догадывалась, что Инузука был клиническим идиотом, но сегодня, сейчас, именно в эту минуту убеждалась в этом сполна.
Ох, Ками-сама, и вот этому имбецилу она доверила жизнь любимого человека — какая ж дурость, ей-богу.
Ей как-то сразу же стало до невыносимости противно и в то же время стыдно за своё глупое милосердие, и Мидори неосознанно поморщилась. До тошноты было понимать, что Хару, не зная ситуации и в малой степени, корчил из себя благодетеля, на деле же являясь не более чем предателем её доверия и дружбы.
Какая непоправимая ошибка с её стороны…
— Мидори, послушай, — Инузука осторожно приобнял её за плечи и стал успокаивающе гладить по спине, — я знаю, как это больно, честно, но… Не отвергай мою любовь. Я верю, что смогу помочь тебе забыть его.
Куноичи прерывисто вздохнула: не надо было вчера останавливать Кейтаро, ой не надо.
— Я люблю тебя, очень люблю и буду любить всегда…
— Любишь? — Она неучтиво перебила и медленно подняла взор на товарища, щедро одарив его презрением. — А его ребёнка, Хару, ты тоже будешь любить?
И воцарилась тишина, совсем непродолжительная, но напряжённая и полностью пропитанная смятением.
— Ч-что? — Инузука глядел на Мидори непонимающе, в первую секунду подумав даже, что попросту ослышался, но после озадаченно нахмурил брови.
— Да, Хару, я беременна. От него.
Сердце болезненно стукнулось о кости грудины, и он немного отодвинулся от куноичи в то же мгновение.
— То есть… — отчего-то стало нечем дышать, будто бы весь воздух куда-то мигом испарился, — ты что… Ты хочешь сказать… Ты с ним спала?
В ответ Мидори лишь злорадно рассмеялась, необыкновенно воодушевлённая тем потрясением, что отразилось на лице напарника.
— Господи, Хару, да конечно же я с ним спала. Ты что, сомневался?
— Но… — Руки Хару моментально ослабли и повисли вдоль тела безвольными плетями, а ладони с приглушённым звуком упали на пол. Голова понуро опустилась, а взгляд невидяще вперился в паркет. Он и сам не ожидал, что подобная новость станет для него настолько ошеломительной.
И сделалось так больно. Нестерпимо больно. Где-то в груди. Где-то глубоко внутри его души.
— Да, я с ним спала, и мне безумно нравилось. — Мидори почувствовала какое-то странное садистское удовлетворение от того, что Инузука реагировал настолько болезненно.
…Мидори была с другим. Чёрт возьми, с другим! Не с ним.
— Я отдалась ему через неделю после нашего знакомства, не сомневаясь ни на секунду. А если бы он того захотел, отдалась бы в тот же день. — Она наслаждалась этой болью, что отражалась на лице собаковода, утоляя тем самым свою неуёмную жажду мести ему.
…Мидори ласкали чужие пальцы. Чужие. Не его.
— Мы занимались этим постоянно, в любую свободную минуту. Иногда даже поесть забывали, потому что не вылезали из постели. Слышишь меня?
…Мидори целовали чужие губы. Чужие. Не его.
— В основном Кейтаро был ласков со мной, но иногда он был настолько страстен, что после я неделю ходить не могла, представляешь? — Она издевательски усмехнулась, склоняя голову к плечу.
— Замолчи, — прошептал Хару, чувствуя, что ещё мгновение — и он непременно задохнётся.
— Мне постоянно приходилось скрывать засосы на теле, но однажды отец всё-таки заметил, и мне пришлось сказать, что это ты неудачно ударил меня на тренировке. — Мидори демонстративно сделала акцент на слове «ты».
— Замолчи, — уже почти с мольбой, закрывая уши ладонями, — пожалуйста. — По щекам тягуче побежали неконтролируемые слёзы.
Она никогда не позволяла ему дотрагиваться до себя, на протяжении многих лет он довольствовался лишь криками и тумаками, но так отчаянно нуждался в её нежности, а ему, получалось… позволила?
…Руки. Чужие руки. В его воображении их было сотни, нетерпеливо утягивающие сладострастно улыбающуюся Мидори в самый центр этого порока. Туда, где грубое мужское тело бесцеремонно вклинивалось в неё, оставляя на девичьей коже свои багровые отметки, так похабно присваивало себе его любовь. Его любовь, которую он всё это время с таким невыразимым трепетом оберегал даже в своих самых лютых фантазиях.
И не вздохнуть, совершенно нечем дышать.
— А однажды я научила Кейтаро делать теневого клона…
— Заткнись! — взревел Хару в отчаянии, наотмашь отмеривая звонкую пощёчину. И сам не понимал, что творил, словно был смертельно отравлен возникшим вдруг горьким ощущением предательства, иррациональной измены, чувством такой необузданной ревности, что напрочь лишался всякого контроля и возможности мыслить рассудительно.
Мидори завалилась набок и вновь глухо рассмеялась, не обращая никакого внимания на жгучую боль в щеке.
— Ничтожество, — сказала едва слышно, неспешно поднимаясь и вновь принимая сидячее положение. — Ничтожество, не стоящее и ломаного гроша. — Вновь устремила на него потемневший от злости взгляд. — Уж смирись, что ты уступаешь Кейтаро во всём, такова твоя участь, ничего не поделаешь. Ты…
— Откуда ты знаешь? — Неприятная судорога прошла по всему его телу. — Откуда ты знаешь, что я уступаю ему во всём? — Он почти умирал, тонул в этом омуте негативных эмоций, практически безвозвратно теряя свой человеческий облик и превращаясь поистине в животное.
— Не мели чепухи…
— Дайске, вон отсюда, — повернувшись к псу, прорычал Хару с нотками чего-то безумного в голосе. — Жди меня снаружи.
Дайске заскулил, прижимая уши к голове, и, робко подойдя к хозяину, потянул его за штанину к выходу.
— Я сказал: вон! — гневно проорал Инузука, и пёс испуганно попятился к двери, не смея ослушаться приказа, а в следующее мгновение исчез в дверном проёме. Оставшись с куноичи наедине, Хару неторопливо перевёл на неё колкий взор сощуренных глаз и, глубоко вздохнув, добавил: — Давай проверим, кто кому уступает.
— Что ты… — Мидори непонимающе сдвинула к переносице брови и, напрягшись всем телом, инстинктивно отползла от него, стремясь увеличить между ними расстояние. — Не подходи!
Его взгляд устрашал: та жестокость вперемешку с предвкушением, что проскользнули в нём, невольно приводили в ужас. И только сейчас она осознавала, что всё это время так неосторожно играла с пламенем, способным беспощадно сжечь дотла.
— Что ты задумал?! Не подходи! — завопила куноичи, разворачиваясь корпусом и упираясь ладонями в пол, чтобы подняться на ноги, но всякие попытки бегства пресекались болью в колене. — Я применю «мягкое касание», если ты подойдёшь!
— Ну-ну, тише, — с наигранным снисхождением приговаривал Хару, неспешно поднимаясь на ноги. — Не впервой мне твоё «мягкое касание», уж потерплю как-нибудь.
— Не подходи! — на долю секунды она потеряла его из поля видимости, предпринимая очередной рывок, чтобы встать, но в следующий же миг почувствовала, как грубая рука Инузуки, так молниеносно оказавшегося рядом с ней, болезненно сжала её волосы на затылке. — Не прикасайся ко мне!
Мидори немедля активировала бьякуган, концертируя чакру в пальцах, но Хару с неимоверной ловкостью увернулся от каждого рокового удара, а после намеренно надавил коленом на выбитый сустав напарницы.
— Аах-г-р!!! — задохнулась она от внезапной пытки, которая прошла прострелом от позвоночника до мозга, и на несколько секунд растеряла всякую возможность удерживать чакру в ладонях.
— Что, неужто больно? — Он запрокинул её голову к себе на плечо, с силой натягивая белокурые волосы, которые до сих пор сжимал в кулаке, а потом расторопным движением заломил девичьи парализованные болью руки ей за спину. — Знакомься, Мидори, это боль. Ты много раз причиняла мне такую.
— Отвали, ублюдок! — голос скатился до скрежета: боль в ноге и растянутые сухожилия плеч практически сводили с ума, делая из Мидори безвольную куклу.
— Не сегодня, — прорычал Хару, направляя её голову чуть вбок, чтобы появился шанс добраться до исказившихся в гримасе губ, а через секунду ненасытно впился в них поцелуем.
Мидори в ужасе распахнула глаза, чувствуя бесцеремонное вторжение в свой рот, и брезгливо замычала, начиная содрогаться в приступах неконтролируемого гнева. Однако Инузука, невзирая на оказанное сопротивление, останавливаться и не собирался. Ну уж нет.
Он и без того слишком долго сдерживал свои желания. Разве он не заслужил хоть какой-нибудь награды?
Конечно же он был её достоин, не так ли?
Мидори не сдавалась, всё так же продолжая неистово извиваться и до крови царапая его запястья ногтями, но Хару прочно удерживал её в своём мучительном плену, с каждым мгновением всё сильнее и глубже утопая в блаженстве от ощущений их первого поцелуя, пока… Она с силой стиснула зубы и безо всякой жалости прикусила его язык в стремлении сделать хоть что-то; приглушённо ахнув, Инузука моментально отстранился от неё и, со злой яростью впечатав куноичи щекой в пол, ещё болезненней заломил ей руки. Слёзы хлынули тут же, огромными каплями скатываясь по девичьим щекам на деревянные балки паркета: от нестерпимой боли и ещё больше — от обиды.
— Вот же сучка, — с негодованием прошипел он, чувствуя металлический привкус во рту. — Думаешь, всё тебе с рук сходить будет? — Хару смотрел на неё сверху вниз и упивался этим долгожданным моментом безоговорочной власти. — Думаешь, можешь издеваться надо мной, да? Насмехаться, рассказывать, как тебя трахал другой, и выйти сухой из воды? — Инузука медленно нагнулся к ней и, оставив на шее багровый след засоса, с возбуждённым придыханием произнёс: — Нет уж, милая, ведёшь себя, как последняя шлюха, тогда и получай то, что заслужила. — Болезненно прикусил загривок, от чего Мидори в очередной раз страдальчески взвыла.
Чуть слышно усмехнувшись, он наконец разжал ладонь, сомкнутую на её волосах, и, наскоро облизнув два пальца, устремил руку к подолу свадебного платья, так нагло задирая юбку.
— Нет! Хару! — в панике воскликнула куноичи, содрогаясь в спазмах дичайшего страха. — Остановись! Не надо!!! Кто-нибудь! На помощь! Кейтаро!!!
Но Инузука уже не слышал. Не слышал ничего, стоило только его ладони скользнуть по обнажённому бедру.
В голове смешалось всё: унижение, боль, отчаяние, досада, животная необузданная похоть, словно бы вырвавшаяся из ящика Пандоры, делая чудовищем даже в собственных глазах, но ни крики, ни мольбы недавней возлюбленной теперь не вызывали в его сознании и малейшего отклика. Он хотел её, хотел безудержно, а потому тело подчинялось беспрекословно.
— Хару!!!
Но он молчал. Молчал и продолжал подавлять каждую попытку вырваться, с отпечатком жестокого безумства на лице наслаждаясь столь желанным телом в своих цепких объятьях.
Пусть второй, пусть. Но её кожа запомнит его касания и никогда, ни при каких обстоятельствах уже не забудет…
— Техника переноса сознания! — в аудиторию ворвался Акено, без промедления вставая в необходимую для техники стойку и тотчас выбивая сокомандника из его же тела клановым ниндзюцу.
Оказавшись в чужой оболочке, Яманака расторопно поднялся с дрожащей, распластанной на полу Мидори и, отшатнувшись в сторону, вернулся обратно в своё тело.
— Ты что творишь, скотина?! — разъярённым зверем кинулся на Хару и от всей души врезал ему по лицу, от чего тот завалился на спину и на метр отъехал назад.
Разум прояснился моментом, обрушившись на Инузуку разрушительной лавиной, а потому он только и мог, что с широко распахнутыми от невыразимого ужаса глазами смотреть на рыдающую Мидори и с абсолютной чёткостью осознавать: теперь уж точно — всё.
Она. Никогда. Не будет с ним.
— Сейчас я всю дурь из тебя выбью, подонок! — продолжал орать Акено, хватая его за ворот рубашки. — Мразь, как мозгов хватило?! — И волоком потащил ко второму выходу из класса, который вёл на школьную тренировочную площадку.
Никакого сопротивления Хару не оказал: вид избитой, почти опороченной им Мидори въелся в мозг разъедающей кислотой, и он практически задохнулся от охватившего его вдруг чувства безысходности и вины.
Что же он натворил? Боже, как же теперь он сможет жить?
— Чёртов кретин, всё нахрен отобью, чтобы неповадно было! — грубо вышвырнув друга за дверь, Яманака обернулся к напарнице и с тревогой проговорил напоследок: — Мидо, беги, тебя ищет полиция! Вообще без понятия, что тут происходит! — а после вслед за Хару скрылся в дверном проёме.
Своего одиночества Мидори так и не заметила, затуманенным от страха разумом до сих пор не осознавая факта своего внезапного избавления, и только тогда, когда в аудиторию вломился обеспокоенный Хокаге, она смогла приподнять голову, чтобы устремить на отца испуганный взгляд.
— Мидо! — Наруто нашёл дочь режимом отшельника и молился всем богам, чтобы он пришёл за ней раньше, нежели это сделала бы полиция.
— Папа, — она встрепенулась и, словно мотылёк на свет, потянула к нему руки.
— Что с тобой? Ты ранена?
— Хару, он… И нога ещё… — Всхлипы от недавних рыданий мешали говорить, а истерика, до сих пор не прошедшая, — нормально изъясняться.
— Боже, что с ногой? — бегло осмотрев девичье тело, Наруто остановил взор на неестественном изгибе колена. Было очевидно, здесь необходима медицинская помощь, но в госпиталь путь им был заказан.
Проклятье, как же всё не вовремя!
— Мидори, нам надо бежать, — решив не терять времени даром, быстро забормотал Шестой. — Обхвати мою шею и держись крепче, мы покидаем деревню. — Он взял дочь на руки, неосознанно прижимая её к себе что есть силы.
— Ч-что?
— Теперь под ударом не только Кейтаро, но и все мы. Примени технику перевоплощения, иначе нам отсюда не выбраться.

***

В дверь раздался настойчивый стук, и слегка запоздало Хината отворила двери, в ту же секунду натыкаясь взглядом на шиноби военной полиции.
— Хината-сама, прошу вас пройти со мной.
Она против воли нахмурилась, обескураженная подобным заявлением с утра пораньше: прежде в штаб военной полиции её ни разу не вызывали.
— Что-то случилось? — слегка удивлённо спросила Хината.
— Получен приказ задержать вас и сопроводить к Конохамару-сама.
— Что? Задержать? — Большего фарса в своей жизни она ещё не слышала, а потому всерьёз предположила, что подобное заявление не более чем просто шутка, грубая и несмешная. — Это, должно быть, какая-то ошибка…
— Очень надеюсь на то, что вы не будете оказывать сопротивления и пройдёте со мной. — Шиноби был крайне серьёзен и настойчив. Явно не розыгрыш.
— Ну, хорошо, — ничего не понимая, пролепетала Хината. — Только прошу немного подождать, я предупрежу сыновей, что отлучусь ненадолго. Можно?
Мужчина на несколько секунд замешкался — не побег ли задумала достопочтенная жена? — но, впрочем, немногим позже слегка неуверенно кивнул:
— Только быстро.
Хината кивнула в ответ и торопливо прошла вглубь коридора, подходя к лестнице и делая пару шагов по направлению второго этажа, где находились спальни.
— Минато, Джирайя, выйдите, пожалуйста, — крикнула она, а через мгновение её слух уловил непонятный звук разбившегося стекла.
«Что это?» — Вроде бы с кухни, но кухонная дверь была закрыта и мешала обзору, а бьякуган она активировать не успела: недовольный голос сына её отвлёк.
— Мам, ну что там? — первым на лестнице показался Минато, невольно переводя всё внимание матери с тревожных мыслей на себя.
— Мне нужно уйти, так что Джирайя на тебе. Я скоро вернусь.
— Что?! — казалось, достопочтенный сын был возмущён до глубины души. — Мне тоже надо уйти, у меня назначена встреча!
Вслед за Минато на лестнице замаячила и маленькая фигура Джирайи, что, робко присев на ступеньку, стал с любопытством рассматривать незнакомого шиноби, который стоял в дверях.
— Для меня это тоже неожиданность, Минато, отложи свою встречу, я обещаю, что быстро.
«Странно, и что там могло разбиться?»
— Ну, ма! — запротестовал тот, однако сыновний возглас Хината проигнорировала: не менее подозрительные свистящий звук и треск, окончательно лишившие покоя, заставили её спуститься с лестницы и с опаской направиться прямиком к кухне.
— Я сожалею, — бессвязно пробормотала она, не желая больше отвлекаться, с твёрдым намерением разобраться в природе этих шумов. «Да что здесь происходит?»
Из-под дверной щели уже вовсю валил сероватый дым, что вконец сбивало с толку, а потому Хината с недоумением отворила дверь, и…
В следующее мгновение раздался звонкий хлопок, и сознание ослепила ярчайшая вспышка.

***

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Наруто удалось вынести Мидори за пределы селения и, преодолев несколько километров, выбрать пригодное для укрытия место. Нервозно оглядев окружающее пространство, он заприметил массивное дерево, расположенное в глубине чащи, и, недолго думая, решил спрятать дочь именно под его раскидистой кроной.
Ещё сильнее прижав к себе хрупкое девичье тело, Хокаге несколькими прыжками добрался до него, а затем, сконцентрировав чакру в ступнях, взобрался до середины ствола, бережно опуская куноичи на толстую ветку, неприятно царапающую кожу шершавой корой.
— Мидо, ты должна оставаться здесь и вести себя очень тихо, хорошо? — В который раз осмотрел её ногу, с прискорбием понимая, что помочь ничем не мог. — А я возвращаюсь за мамой и братьями. Жди нас тут.
— Да объясни же ты, что происходит? Толком ведь ничего не сказал. — Едва пришедшая в себя Мидори устремила на отца обеспокоенный взор и, по инерции поёрзав на ветке, уселась удобнее. Наруто тяжело вздохнул и непроизвольно мотнул головой: он и сам толком понять не мог, каким образом всё вылилось в статус предателя.
— Цучикаге всем мозги промыл: выставил Кейтаро шпионом Ивы, заодно обставил всё так, что и нас приплели. Нас обвиняют в сговоре против Конохи…
— Что?! — в подобный абсурд верилось с трудом. — Это ведь…
— Нам ничего больше не остаётся, кроме как бежать, Мидо. Никто ничего слышать не хочет, если дело касается клана Учиха.
— Но… Кейтаро! Что будет с Кейтаро в таком случае? — Мидори тут же почувствовала, как сердце неприятно заныло, а страх бесцеремонно стал забираться под кожу острыми иглами.
— Не знаю, милая, я постараюсь ему помочь, — проговорил Наруто, присаживаясь рядом с дочерью на одно колено и успокаивающе дотрагиваясь до её щеки. — Нам ещё повезло, что о вашем ребёнке никто не знает, поэтому постарайся не… — Мидори ощутимо вздрогнула, а в бьякугане отразилось неподдельное смятение с примесью страха, что заставило Хокаге осечься и замолчать от тревожного предчувствия.
— Хару, — прошептала она, панически хватаясь за виски ладонями, — он знает! Я ему сказала! — Ещё одна непоправимая ошибка, больно ударившая по сознанию зашкаливающим пульсом.
— Чт… Погоди, Хару знает о вашем с Кейтаро ребёнке? — Лицо Шестого перекосилось от потрясения: очередного жизненного подвоха он не ожидал.
— Я… и сама… Это вырвалось случайно… Господи, он же всё расскажет! Это он рассказал о Кейтаро. Именно он! Вчера он увидел его шаринган, — лихорадочно заговорила куноичи под влиянием вспыхнувшего мандража. — Что же теперь будет? Что сделают с ребёнком?
Наруто медленно закатил глаза, в полной мере осознавая, что дело отныне усложнялось многократно, и непроизвольно сжал ладони в кулаки. Решимость и смелость теперь являлись главными союзниками.
— Я всё сделаю, — глухо отозвался он, пытаясь подавить вспыхнувшее раздражение болтливостью дочери, — не волнуйся. Постарайся не привлекать к себе внимания. Я оставлю теневого клона настороже, — моментально сложил печати, создавая теневую копию.
— Папа… Прости…
— Мне надо идти, Мидо. Скоро увидимся. — Он рывком поднялся, однако…
— Пап, — Мидори остановила отца, схватившись за его предплечье, — пожалуйста, спаси Кейтаро.
— Разумеется.