По тонкому лезвию мести. Глава 19.2.1 "От ненависти до любви и шаг назад"

— Безнадёжно, — обречённо прошептала Ренна, сидя в забегаловке на окраине Деревни, Скрытой в Траве, и запрокидывая в себя очередную стопку саке.
Голова уже давно немилосердно кружилась, а тело подчинялось её воле предательски через раз, но трактирщик, что находился сейчас по ту сторону барной стойки, лишь услужливо подливал да подливал, совершенно не заботясь о её глубоком состоянии нестояния.
Н-да, пожалуй, так она не напивалась со времён… Да, чёрт возьми, за всю свою жизнь она ещё никогда так не напивалась, но сегодня продезинфицировать открывшуюся душевную рану от уязвлённой самоуверенности, видать, хотелось нестерпимо.
«Да чтоб их всех!»
Потому что всё это было бессмысленно, практически невозможно, напрасной тратой времени, а иначе она давно бы его уже нашла.
Чёртов Учиха — мастер конспирации! Грёбаный неуловимый ублюдок!
Полгода. Целых полгода нескончаемо долгих и безуспешных поисков. Шесть долбаных месяцев, наполненных сотней лиц, и не меньше копаний в чужих мозгах для добычи информации. Тонна чакры, две тонны нервов — и ничего. Лишь пустая растрата собственных ресурсов, изнуряющая и ни к чему не ведущая гонка. И сейчас Ренна понимала это до боли ясно.
Определённо, в плане розыскных работ она являлась абсолютно ни на что негодной, и это раздирало её гордость в клочья.
Проклятье!
Но с другой ведь стороны, Коноха охотилась за Учихой восемь лет, что также не увенчалось успехом, тогда от неё-то они что хотели? Чуда какого-то, да?
Коза отпущения, как ни крути.
Господи, как же она устала…
В глотку полилась очередная порция обжигающего напитка, что перевела степень опьянения Акаде на новый уровень — уровень злого смирения.
Ну и пусть! Завтра же она направится обратно в Лист, и совершенно как-то уже не волновало, что вернётся она с клеймом позора за проваленную миссию.
Да откровенно было похрен!
Наконец-таки она сможет бросить эту опостылевшую службу. Быть теневым агентом? Нет, спасибо, хватило, больше не надо.
Станет сенсеем, будет помогать детишкам постигать азы мира шиноби и в самом-то деле затащит Конохамару в резиденцию Хокаге и, в конце концов, выйдет за него замуж. Нарожает ораву маленьких Сарутоби и постарается забыть. Обо всём забыть…
Ей всё ещё хотелось стать счастливой, хотя бы отчасти, и полгода назад ей думалось, что, поймай она коноховского демона, это поможет ей освободиться, отбросить прошлое, мысли о котором до сих пор снедали изнутри и приносили лишь душевные страдания. Но, видимо, для счастья единственное, что необходимо было откинуть, так это неутолимую жажду мести. По крайней мере, попытаться это сделать.
— Добрый вечер. Бутылку саке, пожалуйста, если можно, поскорее, я спешу, — раздалось по правую сторону от куноичи, и она неосознанно повернула захмелевшую голову на голос.
«А-а?» — непроизвольно вздрогнула и тут же обомлела, застывая безмолвным изваянием.
Это был он…
Взгляд упал на говорившего, и в кровь моментально вспрыснулась дикая доза адреналина, от чего в ту же секунду пересохло в горле и спасительно прояснилось в сознании.
Чёрт возьми, это был он!
Конечно же, внешний облик разнился с тем образом безжалостного убийцы, который по сей день хранили её воспоминания: возмужал и явственно покрылся трёхдневной щетиной, но…
Вне всяких сомнений, это был он!
Сделав заказ, Саске мимолётом бросил на ошеломлённую Ренну отстранённый взгляд, но посмотрел словно бы сквозь неё, будто так и не заметил, а после неторопливо прошёл мимо, направившись к близстоящему столику.
Сердце застучало как бешеное, отдаваясь болью в груди и висках, а разум моментально одолел целый рой непрошеных мыслей.
Да нет, случиться подобного просто не могло, лишь злая шутка её воображения, а иначе всё это больше походило на какой-то фарс, на грубую насмешку судьбы: это ж надо было так напиться именно в тот вечер, когда фортуна, казалось бы, подарила шанс выполнить столь трудное задание.
Акаде с тяжестью опустила локти на деревянную поверхность стойки и в ужасе обхватила голову ладонями.
«Что делать? Что же делать?!»
А может…
Ну всё это. Ведь они могли банально разминуться и никогда больше не встретиться, уйди она на полчаса пораньше.
Вернётся домой, уйдёт со службы, выйдет замуж — перспективы не так уж и плохи, верно?
Но память коварно выудила из своих глубин искорёженное тельце Мьяко, окровавленный труп отца и сожжённую заживо мать; ночи, наполненные глухой безнадёгой и непрекращающимися слезами, сердце, что перестало отдаваться в её теле жизнью, — нет, отпустить его так просто Ренна не могла. Не имела права и желания.
— Эй, — тихо окликнула она проходящего мимо официанта с бутылкой саке на подносе. — Я сама отнесу, сколько с меня за два заказа?
Официант удивлённо посмотрел на куноичи, но вдаваться в излишние расспросы не стал, торопливо вернулся за прилавок и сделал расчёт. Заплатив за себя и за Саске, Акаде сделала глубокий вдох и медленный выдох, чтобы привести себя в состояние «удовлетворительно», а затем перевела мутный взор на нукенина. Тот читал какой-то свиток и, казалось, мало что замечал вокруг, однако же интуицией она понимала: подобное впечатление было более чем обманчиво.
«Ну, с Богом…» — мысленно сказала Ренна, направившись нетрезвым шагом в сторону Учихи.
— Ваше саке, — тихо проговорила она, аккуратно, насколько это было вообще возможно из-за её опьянения, поставив бутылку и нерешительно сев за столик с противоположной стороны.
Саске на секунду отвлёкся от свитка, мельком взглянув на бутылку, и коротко кивнул:
— Спасибо, — но, почувствовав на себе пристальный взгляд, несколько удивлённо перевёл глаза на незнакомку.
Да уж, изменился: повзрослел и поистрепался, но всё так же не утратил отпечаток жестокости на своём лице.
— Вы ждёте чаевых? — озадаченно спросил он, не понимая причину столь странного поведения девушки.
— Я не официантка, — Акаде чуть наклонила голову набок и усмехнулась: начинать диалог, не продумав чёткой тактики ведения разговора, на миг показалось весьма глупой затеей. — За бутылку я уже заплатила, так что…
— Не интересует, не тратьте своё и моё время зря. — Саске выразительно изогнул бровь и вернулся к свитку.
— Но всё же отшивать девушку вот так сразу — несколько грубо. — Ренна улыбнулась чуть шире, стараясь придать своему голосу оттенки смущения. Порой мужчины велись на её поддельную робость.
Учиха тяжело вздохнул и на мгновение прикрыл глаза, стараясь утихомирить раздражение, но получалось откровенно с трудом: заводить знакомства с пьяными женщинами — омерзительней и придумать невозможно.
— Послушайте, скажите, сколько я вам должен за бутылку, и на этом разойдёмся. Я стараюсь быть тактичным, но не испытывайте моё терпение.
— Такта в вас не очень много, — неудачно пошутила Ренна, вмиг заслуживая реакцию со стороны нукенина: тот быстро свернул свиток и, спрятав его во внутренний карман жилета, решительно поднялся.
— Саке оставьте себе, коль уж заплатили, — сквозь зубы процедил он, сжав челюсти с такой неимоверной силой, что на щеках отчётливо заиграли желваки, а после, резко развернувшись, направился было к выходу, но Акаде остановила, с силой вцепившись в мужское запястье.
— Я знаю, кто ты. Учиха Саске, верно? — смотрела в упор, тут же удостаиваясь сощуренного недоброго взгляда. — Я хотела бы поговорить с тобой…
— Ты обозналась. — Грубо скинув её ладонь со своей руки, Саске быстрым шагом устремился на выход.
— Чёрт, — прошипела Ренна, провожая того негодующим взглядом.
И на что она, собственно, надеялась? Втереться в доверие к этому ублюдку не получится в подобных обстоятельствах, как ни старайся.
Просто оставить всё как есть. Просто провалить задание. Просто начать всё с чистого листа.
Его смерть всё равно не вернёт ей семью и не сделает её счастливой.
Его смерть. Не сделает. Её. Счастливой.
Так ведь? Правда же?
…Гонимая своей необузданной ненавистью, она догнала его через пару сотен метров от таверны и вновь сомкнула дрожащие пальцы на его руке.
— Да подожди ты! Выслушай! — с раздражением проговорила Акаде, но Саске отреагировал мгновенно: в тот же миг оттолкнул её от себя, из-за чего та, не удержав равновесия, упала.
— Смерти хочешь? — Его правый глаз гневно сверкнул шаринганом. — Отвали уже, включи инстинкт самосохранения, — а затем, чуть нагнувшись, прорычал: — На ногах еле стоишь, говорить почти не можешь. Пьяная и до боли жалкая. Даже смотреть противно.
— Что? — Страх и ярость моментально смешались в горючий коктейль немыслимой неприязни, и Ренна невольно оскалилась, сжимая кулаки до белеющих костяшек.
Учиха не ответил, лишь смерил её напоследок презрительным взглядом, а потом отвернулся, намереваясь продолжить свой путь, но приглушённое рычание за спиной остановило его.
— Ненавижу тебя. — И не передать словами, как же сильно ей хотелось перерезать ему горло; перерезать и искупаться в луже ядовитой крови. — Настолько сильно ненавижу, что всей душой желаю тебе сдохнуть. Самой постыдной и мучительной смертью. Хочу переломить каждую кость в твоём теле, хочу наслаждаться твоими криками боли. Я этого хочу больше всего на свете, потому что ненавижу. И Коноху эту грёбаную ненавижу!
Саске, несколько изумлённый услышанным монологом, снова обернулся к незнакомке и на какое-то мгновение оцепенел, встречаясь с ней глазами. На миг ему даже почудилось, что он увидел в ней себя в те времена, когда желал отмщения брату: столько неуёмной ненависти и злости отражалось в её взоре.
— Хочешь меня убить? — Уголки его губ дрогнули в едва заметной ухмылке, и, медленно опустившись на одно колено, Саске придвинулся к Ренне. — А хватит ли у тебя на это ненависти?
Куноичи промолчала и только смотрела на него пристально ещё несколько секунд, а затем её предательски накрыло от выпитого алкоголя, пережитого стресса и гнева, и, закатив глаза от стремительного головокружения, она провалилась в нескончаемую пропасть забытья.
— А ты… забавная, — усмехнувшись, чуть слышно произнёс Учиха, поднимаясь на ноги с чётким желанием без промедления удалиться, раз уж причина, его задерживающая, самоустранилась, но что-то мешало.
Убить? Его? Серьёзно?
Да он же переломит её шею, не задействовав даже шаринган. Самоуверенная дурочка, но… Где-то в глубине его разума зародился неподдельный и внезапный интерес.
Почему она ненавидела его? Как связана с Конохой? И отчего она так бесстрашно добивалась его внимания?
Хм, стало до неприличия занятно — Саске и сам подивился подобному отклику, казалось бы, давно сгинувшего любопытства.
Он ещё раз смерил девушку оценивающим взглядом и в полной мере осознал плачевность её положения: в таком-то состоянии да ещё и рядом с дешёвой забегаловкой эту не шибко адекватную особу банально могли обокрасть, и то в лучшем случае. В худшем — новая знакомая могла оказаться в ближайшем борделе, напичканная наркотой. За прошедшие годы скитаний Учиха многое повидал и слишком уж хорошо успел изучить этот жестокий мир беспринципных тварей.
Постояв ещё пару мгновений в смятении и попытавшись оперативно решить, как правильнее всего ему поступить, он всё же подошёл к ней быстрым шагом и, обхватив её талию рукой, постарался приподнять. Кажущаяся хрупкость девичьего тела неожиданно отдавала тяжестью натренированных мышц — определённо куноичи.
— Идти-то сможешь? — спросил Саске, для удобства перекидывая её руку через свои плечи.
— Сдохни, ублюдок чёртов, — пробубнила та заплетающимся языком, повисая на шее нукенина тяжким грузом.

***

Голова болела адски.
Стоило Ренне приоткрыть глаза, как боль пронзила моментально и безжалостно, вынуждая её приглушённо охнуть и прикрыть веки ладонью, ограждая взор от режущего чересчур яркого света.
Господи, какой позор!
Напиться до потери сознания — от себя она такого явно не ожидала. Неужели её так задела невозможность выполнить задание? Какая гордая дура, вы только посмотрите.
«Чёрт!»
И да, ей снился странный сон. Хотя, скорее, не странный, а несбыточный, как соль на рану, но всё же. Поймать Учиху, по крайней мере в подсознании, — и становилось самую малость легче.
Взгляд карих глаз, наконец привыкших к свету, медленно сфокусировался на потолке, который был сплошь покрыт трещинами в деревянных балках, и Ренна удивлённо изогнула брови.
Нет, абсолютно точно потолок в её гостиничном номере был намного приличнее, чем этот, а потому она непроизвольно нахмурилась и задалась вопросом:
«Где это я?»
— Проснулась? — послышался мужской голос откуда-то сбоку, что вынудило Акаде неосознанно вздрогнуть от неожиданности и устремить взор на говорившего.
«Что?! — Она даже подпрыгнула в кровати, не веря своим глазам. — Учиха?! Так это был… не сон?»
От быстрого изменения положения тела извилины вновь пронзил мучительный прострел, и Ренна приглушённо икнула, дотрагиваясь до мокрого от холодной испарины лба ладонью, — в жизни больше никогда пить не будет!
— Похмелье, да? — с усмешкой спросил Саске, с издевательским прищуром глядя на неё.
Он стоял в дверях, обнажённый по пояс и с полотенцем на плечах — видимо, только что вышел из душа; на кончиках его тёмных прядей всё ещё виднелись капли воды, — и, небрежно подперев плечом дверной косяк, засунул руки в карманы штанов.
— Стоило ли пить, если пить ты не умеешь?
— Ох, увольте от нотаций, — с трудом проговорила Акаде, с одной стороны, конечно же, ликуя от подвернувшегося шанса выполнить миссию, с другой же — стараясь банально не помереть от пытки в своей голове. — Что… Что я здесь делаю?
— Полагаю, спишь в моей кровати, — констатировал факт Саске, отталкиваясь от балки и неторопливо следуя к прикроватной тумбе, где покоилась заветная бутылка саке. Умелым движением отвинтив пробку, он плеснул немного горячительной жидкости в маленькую пиалку и протянул куноичи. — Выпей, станет легче.
Ренна посмотрела на пиалку с тотальной обречённостью — минуту назад она зареклась пить до скончания веков, — но спорить всё же не стала: тяжело вздохнув, залпом выпила содержимое.
«Божечки, какая ж гадость!» — Однако же через пару минут действительно полегчало. И приятное блаженство от исчезнувшей боли наряду с румянцем на щеках не заставили себя долго ждать.
Учиха же тем временем взял с тумбочки пачку сигарет и, быстро прикурив, отошёл к приоткрытому окну, разворачиваясь к куноичи спиной.
«Как много шрамов», — невольно подумалось Ренне, когда взгляд скользнул по исполосованной спине нукенина.
— Как тебя зовут? — Саске первый нарушил нависшую вдруг тишину, даже не удосужившись обернуться; всё так же стоял и сверлил хмурым взглядом заоконный пейзаж.
— Ренна, кхм, Акаде Ренна, — чуть хрипло ответила та.
— Хм, Ренна… Так откуда ты знаешь, кто я?
От внезапного вопроса Акаде дрогнула: продумать чёткое построение дальнейшего диалога она так и не сумела ввиду того, что в дело вмешалась треклятая тонна саке, выпитая вчера.
— Ну-у, даже не знаю, с чего бы и начать…
— Попробуй с самого начала.
На неё он не смотрел, а потому куноичи решила возможности не упускать: ловко спрятала руки под одеяло и, сложив необходимые печати, активировала технику доверия. Правую ладонь тотчас стало жечь и неприятно покалывать от сконцентрировавшейся в ней чакры, но, на её спасение, заметить это невооружённым глазом было практически невозможно. Разве что бьякуганом, которого у Учихи, слава богу, не было. Теперь же только и оставалось, что дотронуться до ублюдка рукой — не такая уж и сложная задача, — и он сразу очутится в её власти.
— Я узнала о тебе, когда жила в Конохе пять лет назад. Там тебя помнят очень хорошо.
— Да неужели? — произнёс Саске больше с отрешённостью, нежели с сарказмом. — И именно поэтому ты грозилась вчера меня убить? Ты куноичи Листа?
Чёрт!
Под градусом она явно сболтнула лишнего — инстинкт самосохранения моментально предостерёг, что над её жизнью нависла опасность.
— Не совсем, — уклончиво ответила Ренна, скидывая с себя одеяло и опуская босые ступни на пол. — Какое-то время я действительно жила в Листе и работала на селение, но… В общем… У меня с Конохой свои счёты.
Без техники доверия шанс, что Учиха принял бы её слова за истину, был ничтожно мал.
— Мерзкая история, если честно. Пять лет назад мой отец перешёл дорогу одному из коноховских советников. Разумеется, вскоре он поплатился за это и оказался в тюрьме. А там уж свои нравы, свои законы, долго отец не протянул: ему попросту перерезали горло, когда он спал. Вот и сказочке конец. — Она слегка отклонилась назад и уткнулась ладонями в простыню, переводя взор на потолок. — Немного позже, по чистой случайности, я узнала, что убийце заплатили за это и пообещали скостить срок. Ведь отец не должен был растрезвонить о тёмных делишках элиты Конохи даже своим сокамерникам, — врала как дышала, но иного выхода она, увы, не видела, поэтому, задействовав всё своё актёрское мастерство и с горечью усмехнувшись, продолжила: — Когда я узнала всю подноготную этого дела, то не смогла больше находиться в деревне. В одиночку я ничего не смогла бы изменить, отомстить тем более, поэтому начала искать тебя.
— Меня? Зачем? — искренне не понял Саске, в ответ на что куноичи перевела на него настороженный взгляд.
И почему он не боялся стоять к ней спиной настолько долго? Отчего-то подобное пренебрежение начинало раздражать.
— Насчёт тебя у меня свои планы и надежды, — начала она, неспешно вставая на ноги и делая нерешительный шаг по направлению к Учихе.
Всего одно прикосновение, ну же!
Но Саске среагировал моментально: Ренна даже толком и не поняла, каким образом в его руке оказалась катана, которая в следующую секунду была уже приставлена своим лезвием к её шее.
Немыслимая скорость, чёрт возьми…
Она ощутимо вздрогнула, когда тонкую кожу защекотала струйка крови от неглубокого пореза, но наравне с этим испытала и поистине восторг от столь заточенных реакций нукенина.
Конечно же, Акаде испугалась, но, вопреки всему, от смертоносной стали не отстранилась, предельно чётко понимая, что каждое неосторожное действие теперь приравнивалось к смерти.
— Это лишнее, я безоружна, — севшими от страха связками проговорила она, сосредоточенно вглядываясь в проклятый лик коноховского демона. — Я такой же нукенин, преследуемый по закону, как и ты.
Саске прищурился и слегка провернул катану в руке, будто бы решая, стоило ли оставлять ей жизнь. И сам толком не осознавал, почему сомневался в подобном выборе, но с каждым мгновением эта девушка заинтересовывала его всё больше и больше. Он даже не мог внятно объяснить самому себе, что именно в ней так дико привлекало его, да и объяснять-то особым желанием не горел, но факт оставался фактом: ему было интересно выслушать её мотивы.
— Так что же ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты помог мне, — сглотнув ком в горле, проговорила Ренна, с достоинством выдерживая его тяжёлый взгляд. — Помог мне расправиться с коноховской верхушкой. Взамен я могу помочь тебе отомстить. Стереть это селение с лица земли. Пусть я и не обладаю расширенным геномом, но парочка разрушительных техник в моём арсенале имеется. Ведь, как я поняла, в прошлый раз не всё пошло по плану. Быть может, потому, что ты действовал в одиночку.
На миг Саске почувствовал злость: уж явно не ей было его критиковать, хотя, конечно же, отчасти восемь лет назад он что-то упустил, раз Коноха ещё отображалась на картах мира шиноби.
— А если я не нуждаюсь в чьей-либо помощи? — резонно уточнил Учиха, получая в ответ нервную усмешку.
— Ну, мне же хуже. Предложить что-то взамен, помимо помощи, я не могу, а потому твой отказ — моя проблема, верно?
— Верно, — коротко кивнул тот, неторопливо убирая остриё от горла куноичи и с тягучей медлительностью направляя катану обратно в ножны. Несомненно, здесь имелся какой-то подвох. Не-со-мнен-но. — Хм, но даже если я и соглашусь помочь тебе, то в ближайшее время я не намерен отправляться в Лист.
Ренна заметно напряглась, безуспешно стараясь придать себе непринуждённый вид, но после, сумев вернуть самообладание, всё же ответила:
— Тогда я могу составить тебе компанию, если ты не будешь возражать. — Саске неосознанно передёрнул плечами. — Но могу и уйти, надоедать не в моих правилах. Я собираюсь обосноваться на какое-то время здесь, в этом селении, так что буду с нетерпением ждать, когда ты созреешь направиться в Коноху. Ждать и надеяться на твою помощь. Другого мне не остаётся.
Сигарета в его руках давно уже догорела, а потому, вспомнив о ней, Учиха отправил окурок в пепельницу. Самоуверенность Ренны граничила с настоящей наивностью, а это, в свою очередь, почему-то забавляло.
— Вчера ты не постеснялась пожелать мне сдохнуть самой мучительной смертью. Не опасно ли мне оставлять тебя рядом? — явно ехидствовал и наслаждался смятением новой знакомой.
«Чёртов Учиха, чтоб тебя!» — Он явно не придавал ей никакого значения в плане силы, и это пробуждало гнев. Хотя при данных обстоятельствах злиться на подобное явно не стоило, и она отдавала себе в этом отчёт.
— Да что уж тут странного? — пыталась изо всех сил исправить ситуацию Акаде. — Мой разум настолько одержим идеей отмщения, что порой мне кажется, я желаю сдохнуть каждому, кто попадается мне на пути. Иногда я ловлю себя на мысли, что банально схожу от этого с ума. По правде, меня немного тревожит, что я давно уже мечтаю только об одном: отомстить, — говорила максимально искренне, потому что действительно чувствовала нечто похожее. Ненависть к стоящему рядом шиноби буквально съедала её изнутри, методично доводя до безумия. — Мои вчерашние слова не более чем развязанный язык от выпитого саке и оголённые от этого желания. Они не имели под собой чёткой неприязни именно к тебе, — а вот тут уже лгала настолько отчаянно, что и сама дивилась. Ведь только о его смерти она грезила всей душой.
Саске промолчал, продолжая с подозрением буравить Ренну взглядом, но на какой-то миг ему в голову взбрела шальная мысль: а ведь, пожалуй, она была единственной, кто мог понять его прошлые поступки и мотивы. По крайней мере, несколько секунд назад ей предельно чётко удалось описать все его чувства и эмоции, которые он испытывал на протяжении двадцати последних лет, а потому, невзирая на все подозрения и некую фальшь, что порой сквозила в её словах, ему вдруг захотелось понаблюдать за ней. Хотя бы ещё немного.
— Завтра я пойду в страну Дождей. Уюта и комфорта не обещаю. Пререканий и женских истерик не терплю. Будешь делать то, что я скажу…
— Что? Делать то, что… скажешь? — по инерции повторила Ренна, несколько смущённая и с отпечатком глуповатого недоумения на лице.
Саске, отвлёкшийся было на пачку сигарет, изумлённо изогнул брови и перевёл на покрасневшую куноичи испытывающий взор.
— Не беспокойся, к сексу принуждать не буду, если ты об этом, — чуть устало проговорил он, прикуривая очередную сигарету.
И одного раза ему вполне хватило, чтобы каждое и без того нечастое общение с женщинами неизменно сопровождалось образом распластанной под ним и униженной Сакуры. А потому подобная близость приносила больше разочарования, нежели столь желаемого удовлетворения.
— Фух, — выдохнула Ренна, неосознанно улыбаясь. Признаться, после его слов она испытала колоссальное облегчение: уж такие услуги она совершенно точно предоставлять ему никак не собиралась.
— Любое неверное движение — ты труп. Убью не раздумывая, — продолжил Учиха, выпуская струю белого дыма изо рта. — Обеспечивать тебя деньгами также не собираюсь, на свои потребности зарабатывай сама. Будешь обузой — умрёшь, попытаешься убить меня — умрёшь, захочешь уйти — даже не предупреждай. Согласна? — Он вопросительно посмотрел на куноичи, на что та сразу же кивнула.
— По рукам, — проговорила Ренна, без промедления протягивая ему правую ладонь в своеобразном жесте заключённой сделки.
Саске зажал сигарету зубами и, освободив левую руку, так же протянул её в ответ.
«Попался!» — торжествующе подумалось ей, когда их пальцы наконец-таки соприкоснулись и техника доверия сработала мгновенно. На секунду взгляд нукенина стал стеклянным, а рассудок уязвимым, и Акаде без труда удалось проникнуть в его подсознание.

…В глубине его разума, в самой сердцевине его помыслов и побуждений было до невозможности темно и сыро. С периодичностью раз в несколько секунд пространство внутреннего мира озаряли яркие вспышки света, подобные прострелам молний, которые, в свою очередь, позволили Ренне оглядеться и… замереть.
— Ками… сама…
Глаза непроизвольно расширились, а рот приоткрылся от ужаса и омерзения, что сразу же застряли в глотке.
Пожалуй, такой устрашающей картины душевного состояния она не видела ни разу в жизни: повсюду была кровь; она сочилась бордовыми сгустками под ногами и стекала вязкими каплями сверху, буквально обволакивала её хрупкую ментальную оболочку. Бурлила, шипела, немилосердно затягивала куноичи в себя, сразу же начиная поглощать её тонкие ступни, точно болотная трясина.
— Чёрт, — прошипела Ренна, вздрогнув всем телом и пытаясь сделать шаг, но кровь выпустила её с неохотой, начиная с удвоенным остервенением вбирать в себя столь желанную эфемерную плоть чужого сознания, словно изголодавшийся паук, окутывая тёмно-красной паутиной отчаяния и боли. — Да чтоб тебя! — Настоящая паника охватила моментально, делая каждый вдох чем-то мучительным.
Увязнуть здесь в её планы никак не входило, и первоначально она даже предположить подобного не могла.
Последующий шаг дался с ещё большим усилием, и на миг куноичи усомнилась, сможет ли она вообще выбраться из этого кровавого капкана.
Если не сможет — им обоим конец.
— Саске, не надо… — сквозь булькающие звуки затягивающей её жижи раздался жалобный стон откуда-то издалека, и Ренну это слегка отрезвило, позволив побороть нахлынувший мандраж. — Саске, остановись… — говорила явно девушка, и находилась она не так уж далеко, как думалось пару секунд назад.
Нет, не сдаваться!
Ещё один вымученный шаг повлёк за собой чувство небывалой усталости и странной безысходности. Будто бы итог её нахождения здесь уже был кем-то предрешён. Сопротивляться вязкой субстанции в какой-то миг стало невмоготу, и кровь, моментом воспользовавшись её смятением, забурлила ещё неистовей, так алчно и ненасытно добираясь до колен.
«Ками-сама, я точно тут помру!»
— Саске, остановись… — тихая мольба сломленным голосом, словно бы маяк, направляла на звук, и Ренна интуитивно понимала, что надо продолжать свой путь, но обездвиженные и ослабевшие ноги пресекали каждую такую попытку на корню.
Где-то в глубине души она ещё надеялась на чудо; верила, что ей удастся вырваться из этих тисков, пока сознание Учихи ещё не превратилось в изголодавшегося прожорливого монстра, но, почувствовав, как кровь дошла до талии, почти захлебнулась в немом отчаянии.
«Чёрт, нет же, не сдаваться!» — Негласный приказ упрямого разума куноичи заставил встрепенуться и через усилие продолжить путь.
Ренна смело погрузила ладони в неприятную и липкую вязкость, раздвигая её, а взгляд мазнул по сторонам в поисках какой-нибудь подмоги, однако зрение уловило лишь тёмные очертания окружающих её гор. И только приглядевшись в очередной вспышке света, она со сковывающим ужасом и отвращением поняла, что это были трупы. Массивные груды бездыханных и обезображенных тел, поглощаемых опарышами.
«Боже, — грудь стянуло обручем животного страха, и она скривилась от разъедающих разум печали и скорби, изнурённо прикрывая глаза ладонью, — не могу больше…»
На щеках тут же возникло стойкое ощущение тёплых дорожек слёз, которое свидетельствовало о том, что она расплакалась и где-то там, в такой далёкой и желанной сейчас реальности.
Ни на мгновение больше ей не хотелось оставаться здесь, в этом проклятом месте: слишком невыносимо и морально, и физически. Эта нескончаемая тоска буквально-таки утягивала на дно, подобно зыбучим пескам, и грозилась в любую секунду сломить её волю.
Очередной шаг — такой тяжёлый…
Акаде ещё сопротивлялась, но через миг провалилась уже почти по грудь, что заставило её испуганно всхлипнуть и судорожно ускорить своё движение, однако же теперь она больше походила на трепыхающееся в предсмертной агонии насекомое, постепенно теряющее свою жажду к жизни, нежели на ту амбициозною куноичи, которой была вначале.
Ренна неосознанно вскинула руки, чтобы ещё иметь возможность уцепиться хоть за что-нибудь, но в следующую секунду предельно чётко осознала: нет, не сможет, не спастись!
Разум нукенина, отравленный бесчисленными потерями и убийствами, был намного сильней её ментальной защиты.
Не выжить. Ни ему, ни ей.
Погибнут оба в тот же миг, как только произойдёт слияние их мыслей, а фатальная психическая перегрузка подведёт черту.
И технику прервать ведь не имелось уже никакой возможности: окутанная нитями чужого подсознания, она попала в настоящую ловушку-сеть.
Оказавшись втянутой по горло, Ренна вдруг ощутила всю тщетность каждого движения, а потому её пленённое тело против воли обмякло, а руки смиренно ослабли. Она прикрыла глаза и приглушённо с горечью рассмеялась, ратуя на такую вот невезучесть и свою недавнюю самонадеянность.
Знала бы — ни за что б не сунулась сюда.
Ну что ж, вот и конец… Уж лучше бы вчера она за ним не побежала.
А впрочем, стоило ли так переживать? Не его ли смерти она отчаянно желала?
И пусть залогом этой жажды станет её жизнь — уже неважно: если месть осуществится, ей будет не так уж страшно умирать.
— Кто ты? Кто ты… Кто ты… — звонким эхом разнеслось по окружающему пространству, заставив Ренну отвлечься от своих мрачных мыслей и непонимающе приоткрыть глаза.
Голос принадлежал ребёнку, но в интонации было что-то стариковское, вымученное. Совсем не тот душераздирающий женский скулёж, за который она ещё совсем недавно цеплялась, будто бы за спасительную соломинку.
— Я… хотела помочь… — с трудом проговорила куноичи, чувствуя неприятное давление кровавой субстанции на трахею. Отчего-то теперь эти слова казались чересчур нелепыми.
— Саске, не надо…
— Помочь? — едва слышно переспросил нежданный собеседник. — Тогда… почему ты сдаёшься? — а затем поломанным мужским голосом прокричал: — Помоги!
Ренна содрогнулась от внезапного возгласа, а сердце сделало болезненный кульбит.
— Прости, я… Я не могу… — Её тело было парализовано ядом приближающейся кончины, так что же она теперь могла поделать? Ничего.
Разве что смириться и погибнуть, как настоящий боец, не страшась смерти.
— Ты тонешь в страхах, — отозвался голос, вновь детский, — но они не твои.
— Саске, остановись…
— Не стоило тебе и лезть сюда, раз ты такая слабая, — зловещее бормотание накрыло её насмешкой и желчью одновременно. — Слабая. Ты слабая…
— Что? — в недоумении переспросила Ренна, на секунду даже забывая о своём стремительном погружении.
— Какая же ты слабая. Ни на что не годная. И слабая. Очень слабая, — словно заезженная пластинка, приговаривал голос.
— Не надо так… — это походило на какое-то изощрённое предсмертное издевательство.
Да что она сейчас могла? Ведь ничего же! Слишком поздно!
— Слабая, слабая, слабая…
— Да прекрати же! — Из горла вырвался непроизвольный крик, а мгновенно поглотившая ярость вспенилась и забурлила неистовым потоком, вырываясь за пределы её тела розоватым сиянием.
Кровь моментально зашипела от соприкосновения с этим отблеском, а потом и вовсе стала неторопливо отступать.
— Что… это? — и лишь немногим позже Акаде осознала, что разбуженные яростью инстинкты самовольно перераспределили остатки чакры в каналах, активируя резервы и впуская в оболочку её разума немыслимое количество энергии. — Не может… быть, — поражённо прошептала она, с удивлением взирая, как под натиском чакры изголодавшиеся миазмы постепенно выпускали её из своих губительных объятий.
И как же сильно захотелось жить!
Ей, уже смирившейся со смертью, так отчаянно захотелось бороться.
«Это не мои страхи!» — Ренна думала об этом как заворожённая, неустанно перераспределяя потоки и со злорадной усмешкой наблюдая, как кровь боязливо расступалась, скатывалась с неё багровыми ошмётками.
Прогибаться под этот мир, тонуть не в своей тоске и умирать здесь, в убитом страданием разуме, теперь казалось чем-то жалким.
— Ещё немного! Ещё чуть-чуть, — она повторяла это вновь и вновь, пока её ментальная оболочка наконец не почувствовала желанную свободу. — Спасена, — из последних сил прошептала куноичи, теряя смертельную опору и падая от этого навзничь. — Спасена…
— Саске, не надо…
Её тяжёлое дыхание перебивало слух, заглушая женские мольбы, руки тряслись, а ноги, до омерзения ватные, не слушались вовсе, но… Теперь это казалось мелочью, на которую не следовало обращать внимания: необходимо было двигаться дальше, к цели, наперекор всему.
Восставшая, подобно фениксу, — и это придавало сил.
Ренна приподняла голову, ещё совсем недавно понуро повисшую от переутомления, а затем устремила подслеповатый взгляд вдаль, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, что указало бы ей верный путь. И очередная вспышка света позволила ей это сделать: на расстоянии в десятке метров от неё стоял накренившейся невысокий столб, к которому несколькими удушающими турами был прикован-опоясан мальчик не более пяти-шести лет от роду. Он покорно висел своим тщедушным тельцем на цепях, не предпринимая даже малейшей попытки ослабить мучение, и с устрашающей неподвижностью принимал эту болезненную сдавленность.
Подле него, распластавшись на земле лицом вниз, лежала девушка, беспрестанно дрожащая всем естеством. Её розовые пряди были испачканы в грязи и хаотично растрёпаны вокруг головы, а из горла то и дело вырывался приглушённый стон:
— Саске, остановись…
— Помоги мне, — не поднимая взора, прохрипел мальчишка, угловато дёрнувшись в цепях. — Помоги…
Ренна недоумённо моргнула пару раз, скидывая с себя навалившуюся оторопь, и, с трудом поднявшись на обессилившие ноги, кинулась к нему.
— Помоги… мне. Помоги. Прошу, помоги. Помоги, — словно одержимый, начал бормотать он, не останавливаясь ни на секунду.
— Сейчас, подожди немного. — Она постоянно теряла равновесие, заваливаясь набок и падая, но упрямо поднималась каждый раз и почти бежала навстречу пленнику.
— Помоги мне, ну же. Помоги, помоги!
— Сейчас, погоди, я попробую тебя освободить. — Приблизившись почти вплотную, Акаде решительно дотронулась до цепей, и в тот же миг подушечки пальцев куснул разряд электрического тока, а по телу прошёлся неприятный холодок онемения.
— Саске, не надо…
— Чёрт! — Она инстинктивно отдёрнула руку.
— Почему ты медлишь? Помоги! Помоги мне!
— Саске, не надо…
Неумолкающие голоса ребёнка и девушки смешались в голове дурманящим кружевом, почти что доводя до безумия, и к глотке подступила тошнота.
— Помоги мне! — детский крик пронзил инородное сознание куноичи болью и головокружением, и она в ужасе закрыла уши ладонями.
— Да замолчите же! — проорала Ренна, и в то же мгновение её прожёг шаринган, полыхнувший в темноте двумя красными огнями. — Я не смогу помочь, если вы не замолчите!
— Саске, остановись, — жалобный плач внезапно нарушил образовавшуюся тишину, но несколько секунд безмолвия оказались вполне достаточными, чтобы Ренна смогла вернуть самоконтроль.
Она обхватила цепь дрожащими руками и с силой потянула на себя.
— Ну же, давай. — Звенья не поддавались, всё так же продолжая крепко удерживать мальчишку в своём плену, и тогда она вновь направила остатки своей чакры в ладони, прилагая все имеющиеся у неё усилия, почти лишаясь сознания от неимоверного перенапряжения, пока…
Звеньк!
Цепь предсмертно лязгнула и моментально рассыпалась прахом у неё в пальцах.
Акаде по инерции отступила на пару шагов, но после, не удержавшись на ногах, глухо завалилась на спину. Рядом тотчас мешком повалился и ребёнок.
— Саске, не… — мольба оборвалась на полуслове, и девушка рассеялась беловатым дымком, будто бы и не было её никогда.
— Наконец-то замолчала, — хрипловато проговорил мальчик, делая пару глубоких вдохов, а затем тихо, но зловеще рассмеялся, так и продолжая неподвижно лежать подле столба.
Акаде невольно поёжилась: было в этом детском смехе что-то до жути неправильное, несоответствующее.
— Ты как? В порядке? — спустя несколько секунд поинтересовалась она, вновь пытаясь встать на ноги, но получилось только на колени.
Тот не ответил, лишь неторопливо поднял на неё шаринган.
— Я тебе не враг, слышишь меня? — Ренна участливо положила руку ему на плечо и подползла ближе. — Ты должен мне доверять и позволить остаться рядом, хорошо? — Не особо заботясь о морали, она безжалостно сеяла лживые зёрна в чужой разум, как делала это множество раз прежде. — Понял? Повтори.
— Да, ты не враг, я должен тебе доверять, — послушно повторил тот, со смирением кивая.
— Вот и молодец, — с облегчением выдохнула куноичи, уже складывая печати для прерывания техники, но мальчик остановил её, до пронизывающей боли сжимая девичье запястье.
— Что ты…
— Когда-нибудь мои страхи поглотят и меня. Мне не сбежать от этой ненависти, что мне тогда делать? Я умру?
Но дальше всё исчезло.

Ренну с силой выкинуло из подсознания Саске, и она испуганно распахнула глаза, немного покачнувшись.
Оба с растерянностью смотрели друг на друга несколько секунд, так и не отпуская ладони, но затем критическое истощение чакры вынудило куноичи отшатнуться к кровати и устало присесть.
Слегка мотнув головой, Саске сбросил с себя остатки внезапного наваждения и, не особо понимая причины столь странного состояния, мысленно отметил, что курить стоило всё-таки поменьше.
— Чего ревёшь? — сурово буркнул он, подмечая слезы на девичьих щеках. — Терпеть не могу женские слёзы, — добавил раздражённо, отправляя докуренную сигарету в пепельницу.
«Она не враг. Ей можно доверять», — крутились непонятные мысли у него в разуме. И почему сейчас он был настолько в них уверен?
— Саске… — Ренна поражённо смотрела на нукенина, безотчётно утирая со щёк горячую влагу. «Как ты с этим живёшь?»
Как же так вышло, что этот жестокий убийца на поверку оказался не более чем отчаянно кричащим о помощи человеком?
— Что? Уже передумала? — со скепсисом спросил Учиха, всё ещё ощущая лёгкое головокружение.
Вне всяких сомнений, творилось что-то необъяснимое: ему показалось, или же действительно дышать стало как-то… легче?
«Как, чёрт возьми, ты с этим живёшь?!» — и на одно короткое мгновение вместо ненависти к нему Ренна почувствовала неожиданную и безграничную жалость.

***

Акаде сидела на подоконнике и, задумчиво накручивая прядь тёмных волос на указательный палец, сосредоточенно читала книгу, которую пару дней назад подарил ей Саске. Перелистнув очередную страницу, она с прискорбием осознала, что бульварный роман до невозможности предсказуем и слащав, и время, потраченное на него, уходило абсолютно впустую, но всё же, как бы то ни было, ей нравилось то умиротворение, что приносило вместе с собой чтение. Такие приятные успокаивающие минуты абсолютной тишины; спасительное погружение в совершенно иной мир, где не было вечных скитаний и противоречий.
— Скучная, да? — тихо спросил Учиха, что задумчиво стоял рядом с ней и неспешно докуривал сигарету. — Прости, ничего другого найти не удалось.
Ренна моментально отвлеклась от чтива и подняла на нукенина глаза, несколько удивлённая его вопросом, а затем неосознанно склонила голову набок.
— Читала и похуже, — растянула губы в лёгкой улыбке, инстинктивно пытаясь отшутиться и разрядить напряжённую атмосферу между ними. — Но всё же это твой подарок, а потому книга по-своему мне ценна.
— Хм, понятно, — коротко бросил он, отправляя окурок в пепельницу.
Саске выглядел немного тревожным с самого утра, и Акаде подобное состояние слегка беспокоило, но начинать допрос с пристрастием она не решалась: знала ведь, что это лишь выведет его из себя. Единственное, что ей оставалось, — ждать. Банально ждать, когда он поделится с ней своими переживаниями. Захочет — скажет, другого, увы, не дано.
— Ренна, — куноичи поймала на себе мимолётный взгляд чёрных глаз и по интонации его голоса осознала, что тот созрел для разговора, — зачем тебе всё это?
Вопроса она не поняла, но интуитивно почувствовала, что диалог их ожидал весьма трудный.
— М-м? — Ренна нахмурилась и тяжело вздохнула, даже и не зная, к чему морально готовиться.
— Зачем тебе всё это? — едва слышно повторил Саске, непроизвольно качнув головой. — Зачем ты обрекаешь себя на эти бесконечные скитания, лишённые всякого уюта и комфорта? Даже мне уже порядком осточертело. Так неужели твоя ненависть к Конохе настолько сильна, что ты готова всё это терпеть?
Чёрт возьми, прошло уже более пяти месяцев!
Он испытывал её почти полгода. Бесконечная проверка на выносливость и прочность характера, а она всё не ломалась да не ломалась, и сейчас ему отчаянно хотелось знать: почему?
Причина была важна, потому как решение было уже давно принято, и теперь только и оставалось, что озвучить его. И нукенин понимал: итогом этого разговора вполне могло стать их скорейшее расставание, и оттого где-то внутри пусть и слабо, но становилось тоскливо.
— Какой странный вопрос, — вкрадчиво произнесла Ренна, откладывая книгу. — Ты считаешь, что терпеть лишения можно лишь из ненависти? Мою любовь к тебе ты в расчёт не берёшь? — и тут же получила хмурый взгляд в ответ.
— Меня не за что любить, и ты сама это понимаешь, — тут же парировал Учиха с ощутимым раздражением. — В юности я был хотя бы красив лицом, сейчас же моя внешность прямое отображение моей души, поэтому… меня не за что любить. У тебя должны быть другие причины…
— Ты ошибаешься, — неучтиво перебила Акаде сердитым тоном и моментально подметила, как Саске передёрнул плечами: разговор ему явно не нравился. — Я люблю тебя не за внешность. И даже не за душу. Объяснить трудно, но, если для тебя важны мотивы, я попробую. Услышь меня, пожалуйста. Скорее всего, я люблю твою боль. Она похожа на мою.
Хотя, сказать по правде, его душевный надлом являлся лишь одной из граней её странной нелогичной любви к нему. Это израненное, изъеденное бесконечным самокопанием светлое чувство складывалось из множества мелочей, которые заставляли её влюбляться в него с каждым мгновением всё сильнее и безжалостно вытесняли ту ненависть, что хранилась в душе годами.
Возможно ли любить за то, что рядом с ним порой она могла почувствовать свою слабость?
Ответ Акаде теперь знала: можно. Ведь иногда с едва заметной улыбкой на губах Саске благосклонно позволял ей ощутить себя всего лишь женщиной. Капризной, беззащитной, изменчивой не меньше сотни раз на дню, но оттого не менее желанной.
Возможно ли любить за нежность, проявленную в их первую ночь?
За внезапную, почти граничащую со слепым преклонением нежность заместо ожидаемой первоначально грубости, к которой готовилось её тело.
Любить за первый их полночный разговор, за миллион невидимых глазу вещей, понятных лишь её усталому сердцу, — можно? Да, конечно, безусловно.
Такая ненормальная и беззаветная любовь.
— Я не буду помогать тебе. Я всё обдумал и решил, — твёрдо проговорил Учиха, подсаживаясь к ней на подоконник. Ренна неосознанно подтянула ноги к себе, освобождая для нукенина больше места, а после опустила подбородок на колени, обхватывая голени руками. — Моя ненависть к Конохе не прошла, но… Это не моя битва, Ренна, и я больше не хочу. Я сожалею, что потратил твоё время зря.
Она немного помолчала и не сдержала улыбки, когда заметила подавленность нукенина. Подумать только, он мог испытывать и такие чувства.
— Не будешь, значит, — пробормотала Акаде, не сводя с возлюбленного взора. — Ну что ж, в таком случае придётся и мне забыть о Конохе и наконец перестать жить прошлым, верно?
Саске вздрогнул и тут же припечатал её недоверчивым взглядом, ожидая любой реакции, но только не подобных слов.
— Ты не злишься?
— Нет, — без промедления отозвалась куноичи. Признаться, теперь она любила его гораздо больше.
— Я впустую обрёк тебя на лишения и скитания, я забрал твоё время, а ты не злишься? — внутри на долю секунды всколыхнулся настоящий гнев: настолько прогибаться под чужое мнение — так не похоже было на Акаде. — Не это ли мягкотелость, Ренна?
Куноичи нервно усмехнулась и негодующе мотнула головой.
— Ты считаешь, что рядом с тобой должна быть женщина, которая умеет злиться на тебя?
— Я считаю, что рядом со мной вообще никого быть не должно, — ответил в тихом запале, но через секунду гнев уже сменился усталостью и разливающимся по телу бессилием.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Ренна моментально почувствовала дрожь, что так не вовремя пробила всё её нутро, и неприятное онемение пальцев рук и ног.
— Я думаю, так правильней всего. — Его глаза понуро опустились в пол.
«Нет, не говори так, — тяжёлый прерывистый выдох в стремлении подавить навернувшиеся на глаза слёзы. — Что же мне теперь сказать?»
— Возможно, ты и прав, Саске, но… Если моё мнение отличается от твоего, его ты учитывать не будешь? — Акаде болезненно прикусила губу в томительном ожидании ответа.
Учиха судорожно выдохнул и, лихорадочно проведя по волосам ладонью, утомлённо зажмурился, помассировав переносицу.
Ну почему она поступала так жертвенно, так нелогично и неправильно?
Почему изменяла своим целям ему в угоду? Почему?
Он не заслуживал такого снисхождения, а преданности — и подавно. Ни от неё, ни от кого бы то ни было.
Ох, женщины… Никогда он их не понимал. И, возможно, так и не сумеет.
— Ты единственный человек в этом мире, чьё мнение я ещё учитываю. — Саске хотел сказать совершенно другое, что-то едкое и наиболее уместное при данных обстоятельствах, но из горла вырвались именно эти слова.
— Тогда я хочу остаться с тобой, — с надеждой проговорила Ренна, чуть поддаваясь вперёд. — Если для этого мне требуется забыть о прошлом, я забуду, но… Не обвиняй меня в мягкотелости, я лишь следую своему эгоистичному желанию — быть рядом.
Ну конечно же, эгоистка, а не жертвенница, и никак иначе — пожалуй, настолько извратить свою неправильную реакцию на его отказ под силу было только ей. Нукенин даже непроизвольно ухмыльнулся.
— Ты не эгоистка, ты просто ненормальная совсем, — только и смог ответить он.
Вертела им как заблагорассудится, чёрт возьми!
— Такая же ненормальная, как и ты, — улыбнулась Акаде, чувствуя долгожданное облегчение и протягивая к нему руку, а через мгновение уже ласково касаясь пальцами его небритой щеки. — Позволь мне остаться рядом, не гони меня. Я правда хочу быть с тобой, невзирая ни на что. Начнём всё с чистого листа. Вместе. Мы имеем на это право, Саске.
На миг Учиха прикрыл глаза, не желая отстранять её руку, а после осторожно накрыл девичью ладонь своей.
— Ненормальная, — задумчиво повторил он, будто бы с обречённостью ставил диагноз тяжелобольному человеку.
И именно в эту секунду, что была наполнена такой давящей тишиной и неопределённостью, Ренна вдруг поняла: не выйдет. Она не сможет выполнить приказ.
Откинет всё и забудет всех, без промедления выльет ко всем чертям транквилизатор в проржавевшую раковину, а сам шприц выкинет, как только представиться возможность, — лишь бы находиться рядом с ним. Лишь бы рука об руку идти с ним до конца своих дней и ощущать это дурманящее чувство своей роковой любви.
Отныне и впредь.
Теперь он не казался демоном, убийцей. Она даже толком и не осознавала, когда именно, но он стал тем, кто показал иную жизненную грань, кто открыл для неё такую болезненную, но в то же время желанную зависимость.
Сказать по правде, за прошедшие полгода, а точнее за два последних месяца, шанс исполнить свой долг перед Конохой был, и не единожды. Ослаблял бдительность, неосторожно засыпал при ней, фатально доверял, не ожидая предательства, — и каждая подобная возможность терзала разум Ренны нещадно, всю душу вынимала из её хрупкого тела, разрывая в клочья, но так и оставаясь лишь в теории, аккуратными иероглифами на служебном свитке, давно позабытым в одной из многочисленных гостиниц.
До сей поры она ещё продолжала уверять себя, остервенело и самообманно, что случай ещё представится миллионы раз, что всё успеется, что спешка ни к чему, а сейчас покорно принимала — нет.
Возможности. Уже. Не будет. Никогда.
— Ты уверена? — вопрос прозвучал неожиданно, вырывая куноичи из омута тягостных раздумий.
— Да, полностью, — ответила Акаде решительно и твёрдо. Словно подводила черту, разграничивая свою жизнь на «до» и «после», принимая наконец свои чувства и не желая более лгать самой себе.
— Хм, — Саске качнул головой и едва заметно усмехнулся. — Тогда завтра двинемся в страну Птиц, там Альянс не будет искать какое-то время, — поднялся на ноги и нервным движением снова прикурил.
— Ладно, всегда мечтала побывать там на горячих источниках. Недешёвое удовольствие, конечно, но у меня скопились сбережения, — вновь строила из себя эгоистку Ренна, в ответ на что Учиха приглушённо рассмеялся. На удивление, но рядом с ней он мог позволить такую роскошь, как смех. — Кстати, ты сегодня продолжишь рассказывать про свой клан? В настроении?
Нукенин перевёл на неё изумлённый взор, делая глубокую затяжку и прищуриваясь от едкого дыма, а после чуть в недоумении спросил:
— Не пойму, зачем ты хочешь это знать в таких подробностях?
Куноичи пожала плечами и опустила ноги на пол.
— Всё до банальности просто: мне интересно, — искренне ответила она с отпечатком неподдельного предвкушения на лице. Словно малый ребёнок, впервые познающий окружающий его мир. — Твой клан был могущественен, и твои техники поразительны. И… узнавая о нём больше, я чувствую, что становлюсь ближе к тебе. Но если желания нет, то и заставлять не буду.
Саске вновь посмотрел на неё испытывающе и тяжело вздохнул.
— Сегодня опять будешь всё записывать, как прилежная ученица?
— Если ты позволишь.
Он протянул к ней ладонь и мягко провёл по её щеке большим пальцем. За то время, что они провели вместе, Ренна слишком хорошо успела его изучить. И это даже пугало. Знала, как с ним говорить, как себя вести, знала, на какие рычаги стоило надавить, чтобы одержать «победу», а потому…
— Позволю, — глухо отозвался он. Многое ей позволял, и сам того не понимая, — позволит и это.
— Ну вот и хорошо. — Она встала рывком и, нахально вытащив сигарету из его рта, сделала неглубокую затяжку.
— Не знал, что ты начала курить, — дёрнул бровью Саске.
— Не начала, — мотнула головой Акаде, отправляя недокуренную сигарету в пепельницу. — Всего лишь непрямой поцелуй.
— Ты что-то имеешь против прямого? — несколько удивился тот, обхватывая её талию руками и притягивая к себе.
— Абсолютно ничего, — рассмеялась Ренна, отчаянно заключая его в свои объятья и до боли в рёбрах прижимаясь к нему, а через несколько секунд уже ощущая кожей спины приятную прохладу шершавой гостиничной простыни.
В тот миг ей ещё верилось, что им удастся найти свой заблудший покой. Когда-нибудь, где-нибудь, но обязательно.
Его руки, дарующие неспешную ласку, подчиняющие себе поцелуи и шаринган, затянутый поволокой желания, — всё это она любила до безумия, до беспамятства, невзирая ни на что.
А он любил её, пусть даже и не говоря, но где-то глубоко внутри так остро чувствуя, робея и боясь, ведь…
Только с ней Саске мог дышать, вздохнуть полной грудью, не ощущая такой привычной и губительной тоски. Лишь с ней он больше не слышал эти холодящие душу мольбы и стоны Сакуры. Как глоток живительной влаги для потерявшегося в пустыне, как облегчение, как спасение, как надежда на что-то лучшее.
И никто из них не догадывался, что каких-то несколько часов спустя их хрупкая идиллия рассыплется прахом, так и не успев окрепнуть.
Что Ренна предаст — не только его, но и свои решения, свою любовь.
Что под гнётом его устрашающей реакции на незнакомого ребёнка она вдруг увидит давно позабытый демонический облик своего возлюбленного, и внутри всколыхнётся погребённая заживо злоба, а потому рука не дрогнет — безжалостно вонзит злосчастную иглу в его артерию и надавит на поршень, впрыскивая препарат.
На миг ей покажется, что того черноволосого мальчишки, олицетворяющего всё человеческое в Саске, в том страшном мире его рассудка больше нет.
Акаде Ренна ещё не знала, что пожалеет о своём выборе бесчисленное количество раз.