Бессмертные демоны души (прода 9)

Бессмертные демоны души (прода 9)
Человек грешен с момента рождения, а первый глоток воздуха уже опорочен действом, которое совершили родители, зачав ребенка. Поэтому он не вправе решать, что правильно, а что нет. Но, тем не менее, мы вершим жестокий суд над своими же собратьями, проводя границу между дозволенными и предосудительными поступками. В наших глазах даже смерть единиц во имя спасения миллионов кажется таким же преступлением, как если бы этими жертвами станут близкие люди. И, даже понимая, что общее благо должно стать единственным стремлением высокоорганизованного общества, продолжаем сопротивляться и упрекать тех, кто давно перешагнул через свои эгоистичные желания и потребности. Осуждаем людей, которые утверждали свою власть насильственным путем или диктовали свою точку зрения без нашего на то согласия, но по прошествии многих лет именно их имена были записаны в книгах истории, независимо от того, правильно ли они поступали. И все потому, что они посмели воплотить свои мечты и не отступили перед трудностями, прекрасно зная цену жертвам.
В огромном особняке, принадлежащем клану Учиха, есть комната, в которую не заходили более десяти лет. Ее обходили стороной и старались забыть, вычеркнув из памяти, будто и нет вовсе такого места, как и человека, жившего со дня своего рождения в стенах этого дома. Но сегодня в этой заброшенной части здания появился гость, в нерешительности прошедший по пустому коридору, так, будто каждый шаг для него превратился в непреодолимое препятствие. Переведя сбившееся дыхание, он с минуту стоял перед закрытой дверью, решаясь сделать последнее усилие, чтобы переступить через порог комнаты, олицетворяющей преграду, хоть и существующую только в его голове.
Помещение встретило спокойным молчанием, будто время остановилось, а мир навечно замер в ожидании своего хозяина. Окно в детство, которое осталось навечно открытым для парня, стоящего в пустой комнате. Все напоминало о далеком прошлом, будто хозяин обители только что вышел и вскоре вернется, а потом, привычно пройдя по помещению, ляжет на кровать, устало прикрыв глаза. Но в тоже время казалось, что это место - совершенно другая реальность, а воздух здесь давно выдохся и выцвел, подобно обоям на стене, потерявшим яркость красок. Личные вещи, книги, сувениры – все было на своих местах, в безупречном порядке расставленное на полках покрытых пылью. На подоконнике - засохшие цветы за невесомой занавеской в окружении опавших, покрученных листьев, и растрескавшаяся краска на раме окна.
Сейчас Саске не знал, почему так боялся зайти в опустевшую комнату. Возможно, предчувствие, что брат может вернуться, пугало его больше, чем самая мучительная смерть. Совладав со своими эмоциями, парень обернулся, подходя к стеллажу и рассматривая корешки книг, плотным рядом стоящих на полке. Раньше Саске не мог дотянуться до них рукой и никогда не видел названия томиков, да и не помнил, мог ли их прочитать. Но сегодня знакомые символы сразу резанули глаза и, проведя пальцами по нескольким корешкам, Учиха с трудом вытащил старинную книгу с обтрепавшимся переплетом и выцветшей политуркой. Несколько минут рассматривая ветхие страницы, исписанные непонятным для обычного человека языком, брюнет вздохнул, потирая уставшие глаза, а потом прошел к кровати, ложась поверх такого же клетчатого покрывала, как и у него в комнате. Отчасти ему было страшно прикасаться к вещам, принадлежавшим Итачи, но, подложив руки под голову, Саске задумался о том, какие мысли могли рождаться в голове брата, вот так точно лежавшего на кровати много лет назад.
Тишина овладела этой комнатой, ведь даже настырное тиканье часов не нарушало покоя, и Саске успел потерять счет времени, на мгновение отключившись от реальности. Однако шорох и движение в коридоре выдернули парня из мира грез, и, быстро очнувшись, он потер лицо, поднимаясь с жесткой постели.
-Нашла! – Радостно пропела Куренай, заглянув в открытые двери. - Не думала, что ты посмеешь ступить даже на порог этой комнаты. – Зайдя в помещение и заметив недовольство Учиха, темноволосая женщина улыбнулась. – Не нужно убивать меня взглядом…
Она прошлась по комнате, рассматривая блеклые узоры выгоревших цветов на обоях. Клей давно высох и края отошли от стены, подобно отслаивающейся шелухе, и малейшее прикосновение вызвало камнепад штукатурки, мелкой пылью осыпавшейся на пол.
Сонно моргнув, Саске вновь открыл книгу, с безразличием в голосе говоря:
-Эта комната больше похожа на музей…
-Немного. – Согласилась Куренай, присев за письменный стол. Проведя пальцами по гладкой поверхности, она скривилась. – Только пыльно слишком…
-Угу. Заброшенный музей памяти Ганнибала Лектора…- Невесело пробормотал Учиха, а потом, решившись, спросил: - Итачи… действительно был сумасшедшим?
На что темноволосая громко засмеялась, оборачиваясь к притихшему парню.
-Знаешь… Шизофрения чаще всего проявляется у людей, которые много думают… - Развернув стул, Куренай села на него, закинув ногу на ногу и, сплетя пальцы в замок, уперлась ими о колено, продолжая уже более серьезно: – Но относительно Итачи не могу сказать, действительно ли он ненормальный. Скорее, у него была мотивация на совершение поступков, хоть он и решал проблемы достаточно специфическим способом. А люди видят только желаемое, даже если их суждения заведомо неправильны…
-Но если человек с легкостью совершает преступления, даже во имя благих намерений, может ли тогда его решимость являться признаком нечеловечности?
Вопрос прозвучал немного резко, с долей уверенности и напора, что удивило даже Саске. Задумавшись, Куренай закусила губу, а потом проговорила, видимо, подбирая правильные слова:
-Действительно, человек может превратиться в монстра по собственной воле. Его душа умирает вместе с жертвами, когда он начинает получать удовольствие от насилия над другими людьми. Ведь душа - символ нашей внутренней чистоты и, если она очерствеет, то человек становится демоном. Но это совсем не значит, что в него вселился бес, просто он теряет свою духовную сущность, которая и отвечает за добропорядочность человека.
Ее уверенный тон все больше раздражал Учиха, уже позабывшего об обещании не вступать в спор с этой женщиной.
-Какая глупость! Когда настает время расплаты, преступники оправдываются, пытаются снять с себя ответственность за убийства. – Фыркнул Саске, откидываясь на кровать. – Они прекрасно знали, на что шли и каковы будут последствия, поэтому должны получить достойное наказание за свои заслуги. А разговоры о демонах и душе - теологическая чушь, оправдывающая непростительные поступки…
Выслушав разозленного Учиха, женщина вновь улыбнулась и, встав со стула, прошлась по комнате, едва заметно касаясь пальцами ветхих занавесок.
-Мы не вправе решать, что правильно, а что нет. Это все бессмысленная трата времени, так как изменить что-либо мы тоже не в состоянии. – Улыбнулась Куренай, внимательно рассматривая улицу за окном, а потом спокойно добавила, обернувшись к брюнету: - К тому же я и не говорила, что сам Итачи - верх здравомыслия... – Немного устало поправив волнистые локоны, женщина прикрыла глаза с кроваво-красными радужками, будто что-то вспоминая. – Но есть люди, которые рождаются со знаниями, и сын Микото и Фугаку, был именно таким ребенком. С самого рождения Итачи обладал странным наблюдательным взглядом. Порой создавалось впечатление, что ему дано видеть истину, и миру осталось дождаться момента, когда он достигнет полной силы, чтобы изменить наши жизни… – Вздохнув, Куренай открыла глаза, будто только что пробудившись ото сна. - Но в итоге его дар превратился в бремя…
-Ты вновь оправдываешь его! – Закричал Саске вслед направившейся к выходу темноволосой женщине. – Несмотря на все его злодеяния!
Остановившись на пороге и даже не обернувшись, Куренай тихо проговорила:
-Не стоит судить его слишком строго - на все есть свои причины…
Парень грустно смотрел в опустевший дверной проем, и только ярость, обуревавшая его, напоминала о коротком разговоре.
-Я знаю. – Пробормотал Саске, вновь ложась на кровать и закрывая глаза. – Я знаю…

Тайны бывают разные. Некоторые можно доверить близким друзьям, в другие нежелательно посвящать родителей, а третьи лучше не знать ни одной живой душе, во избежание разной степени осложнения жизни. Чтобы сохранить секрет и не разболтать по глупости, лучше забыть о нем, навсегда похоронив под пластом информации, но и не выкинуть навсегда, ведь более чем вероятно, что, спустя какое-то время, эти знания могут стать замечательным компроматом, нужным для достижения цели.
Чтобы хранить секреты, не нужно быть слишком умным, достаточно закрыть рот и уподобиться рыбе. Недаром же молчание ценится на вес золота, а люди, умеющие получать желаемое, правильно используя слова, преуспевают в жизни.
Таинственная ночь, как никто другой, умеет прятать правду, пряча лица людей в тени сумерек. И только свет витрин и гирлянды, развешанные на ветвях деревьев, отбрасывают холодные блики искусственного света на лица прохожих. Ночь благоволит игре в прятки, скрывая следы и доказательства, вселяет неуверенность в сердца обознавшихся людей, обманувшихся видениями. В поздний час тьма и свет вновь вступают в вечный бой, искажая реальность в наших глазах. И неоновые вывески как маяки на темных улицах зазывают уставших прохожих зайти внутрь, посетить мир тепла и тишины, маленький островок, куда не пробраться шуму автострад, гулу моторов и звукам клаксонов машин, застрявших в извечной пробке.
Двери салона привычно скрипнули, и светловолосый парень в школьной форме проскользнул в просторный коридор. Ступив на черно-белый пол, больше похожий на шахматную доску, он быстро оглянулся, заметив на себе удивленные взгляды посетителей. Усмехнувшись, блондин осмотрел знакомые с детства эскизы татуировок и изображения остальных прелестей истинных мазохистов, с любовью развешанных на поверхности вертикальных плоскостей. Вдоль правой стены располагались кресла для ожидающих приема посетителей, а вот с противоположной стороны – кое-как занавешенные полупрозрачными шторами небольшие кабинки с угрожающего вида аппаратурой и креслами, устойчиво вызывающими ассоциацию со стоматологическим кабинетом. Лампы дневного света ярко освещали место трудовых подвигов и нечеловеческой любви к мазохизму, а вот остальная часть салона татуировок была объята спасительной темнотой, изредка разгоняемой вспышками неоновых ламп на стенах.
Поморщившись, Узумаки вновь уловил назойливый запах гари и дезинфицирующих средств на спиртовой основе, которые раздражали его, не давая сосредоточиться на какой-то определенной мысли. Каждый раз, когда блондину приходилось посещать салон, эти запахи неустанно преследовали его, вызывая непреодолимое желание покинуть помещение как можно скорее.
Со вздохом обреченного Узумаки поправил бретельку рюкзака, слетевшую с плеча, и направился к дверям отдельного кабинета в конце коридора.
-Крестный! – Наруто почти ворвался в помещение, напугав молоденькую ассистентку, сейчас сидящую на столе. Седовласый мужчина нехотя оторвался от занятия, с раздражением бурча проклятия в адрес невоспитанной молодежи, и отключил жужжащую машинку, используемую для нанесения нательных рисунков. Разочаровано вздохнув, Узумаки решил, что в следующий раз поймает старика за более интригующими делишками с его новой ассистенткой, уже четвертой за последний месяц. Тоскливым взглядом проводив девушку до двери, блондин заметил, что на неприкрытой топом груди красовалось небольшое тату в виде дельфина.
-Как всегда вовремя… - Вновь пробурчал мужчина и, стянув с рук одноразовые резиновые перчатки, открыл ящичек огромного стола, с шумом что-то выискивая внутри. – И сколько раз нужно повторить, чтобы ты называл меня по имени?… - Продолжая ворчливо бурчать, седовласый нашел искомый объект и, сложив руки в замок, прикурил от зажигалки, с наслаждением втягивая в легкие терпкий дым.
Проигнорировав бесконечные обиды вечно недовольного старика, Наруто снял с плеча рюкзак и, бросив его на пол, ногой оттолкнул к стене, весело проговорив:
-Отец привет передавал. – Быстро расстегнув несколько пуговиц на рубашке, Узумаки стянул ее через голову. – И мама спрашивала, когда ты придешь к нам в гости…
-Может, на эти выходные, если не будет особых планов. – Хмыкнул мужчина, пристально рассматривая смуглый живот Узумаки, попутно успев выкурить сигарету до половины, пока парень раздевался. – Как твое самочувствие?
-В последнее время лучше, но спать все так же хочется. – Наруто подошел к крестному и, потирая живот по рисунку вокруг пупка, проговорил, всматриваясь в едва заметные узоры, больше похожие на заживший ожог: – Она жутко чешется.
Затушив остатки сигареты о металлическую пепельницу в виде черепов, старик закурил новую, присаживаясь напротив парня и ближе рассматривая бледный рисунок.
-Тату почти исчезло… Способность организма к регенерации уничтожила инородное вещество. Придется использовать твою кровь вместо пигментного заменителя. – Мужчина вновь вздохнул, дотрагиваясь пальцами до бледно-розового рисунка, еще пару дней назад нанесенного коричневой краской. – Что-то необычное происходило?
-Угу! Демон, о котором ты говорил, действительно похож на огромный, горячий сгусток энергии, которая отличается от моей! – Наруто довольно улыбнулся, будто открыл Америку. – Я даже с ним разговаривал. Его зовут Кьюби…
-Понятно. – Мужчина вновь затянулся терпким дымом, прикрывая глаза, а красные полоски татуировок на щеках едва заметно дернулись в нервном тике. После недолгой заминки он продолжил: – Следует изменить несколько ритуалов… Ты уже говорил с Хатаке?
-Пока у нас не было рейдов. – Пожал плечами Наруто. – Потому еще не успел сказать.
Зажав в зубах сигарету, седовласый прошелся до кресла, стоящего в отдалении и, взяв бутылку со столика, бросил ее Узумаки, послушно поймавшему пластмассовую емкость.
-Протри кожу антисептиком. – Велел он и бросил пачку ватных тампонов поморщившемуся блондину.
-Пару дней назад Какаши-сенсей говорил о наблюдателях. – Закончив с приготовлениями, Наруто подошел и сел в кресло, наблюдая, как крестный выбирает иголки, выложенные на столе. – Мы с Саске проверяли заброшенный завод, что на окраине города, и не нашли там ни одной живой души. Исчезли кошки, собаки, птицы, даже насекомые. Какаши-сенсей говорил, что это от высокого фона чего-то-там, и виной всему наблюдатели…
-Психо-волн. – Без интереса подсказал мужчина. Натянув новые резиновые перчатки, он взял индукционную машинку для нанесения татуировки и, вставив выбранную иглу в гнездо, со щелчком зафиксировал ее. – Это, несомненно, работа наблюдателей, только они могут контролировать следующее появление врат.
-Неужели они так сильны? – Разочаровано фыркнул Узумаки. – В прошлый раз из-за их стараний полгорода пришлось отстраивать.
-Не то чтобы сильны. Наблюдатели хорошо скоординированы. – Джирая внимательно осмотрел тонкую иглу, вновь поправляя ее в гнезде и проверяя работу прибора, а потом взялся за второй, более массивный, повторяя те же манипуляции.
Наконец закончив с настройкой, Джирая с кряхтением поднялся и вышел из помещения, оставив Узумаки в одиночестве, что позволило блондину рассмотреть ближе инструменты, оставленные крестным. Поежившись, Наруто успел отложить огромную иглу перед самым приходом крестного, вернувшегося вместе со старой книгой, которую быстро перелистывал, что-то выискивая. Потушив докуренную сигарету о пепельницу, он отложил томик, так и не закрыв его. На пожелтевших листах Наруто заметил спираль, похожую на перенесенную на его кожу, только с немного измененным рисунком по краю.
-Более эффективно было бы использовать иглы хари, но, боюсь, мои руки уже не так тверды…
-Знаешь, мне и этой хватит. – Невесело кивнул Узумаки в сторону индукционной машинки, за которую опять взялся седовласый.
-До сих пор боишься иголок? Не будь ребенком. – Строго велел Джирая и, вновь осмотрев прибор, склонился над блондином.
Игла с противным жужжанием и невероятной скоростью вонзалась в плоть, впрыскивая под кожу краску, а мужчина начал нашептывать слова на непонятном языке. Некоторое время Наруто молча слушал монотонное бормотание, а потом тихо проговорил:
-Это даже приятно, но немного щекотно… - Наконец устав, блондин откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, прикрыл лицо скрещенными руками.
-Твой порог чувствительности ниже, чем у остальных людей. – Закончив с нанесением контура, Джирая отложил прибор и взял другой, проверяя его работу. – К тому же в области живота есть нервные узлы, поэтому эта часть боле чувствительна… - Вернувшись к прерванному занятию, Джирая вытер раствором кровь, успевшую запечься поверх смуглой кожи блондина, продолжая начитывать что-то и закрашивать спираль рисунка с центра. В очередной раз протирая тату, седовласый чертыхнулся на бурую жидкость, сворачивающуюся прямо на глазах.
-А почему защитная печать должна находиться на животе? – Некстати спросил Наруто, отвлекая крестного от работы.
-Демон был помещен в тебя как в хранилище, это самый оптимальный вариант, не то что голова или конечность. – Пожав плечами, мужчина с кряхтением дотянулся до бутылки с антисептиком и, намочив прибор, начал вытирать его.
-А почему не сердце?
Протерев иглы, Джирая привычным движением откинул мешающий шнур, удерживая в руках прибор, и вновь склонился над парнем, дорисовывая новую часть узора вокруг спирали.
-Сердце - всего лишь мышца. Орган - он и остается органом. – Хмыкнув, объяснил крестный, продолжая наносить рисунок. - На животе же, по некоторым верованьям, находятся очаги чакр. Да и демон был сращен с телом и тканями носителя, чтобы он не смог уничтожить тебя или выбраться из сковывающей оболочки. Сущности были сплетены в неразделимый симбиоз, и по отдельности вы не сможете существовать. Но в твоем случае демон способен подавить личность и завладеть телом. Поэтому мы и наносим эту сковывающую печать… А теперь помолчи, мне нужно закончить…
Звук, издаваемый машинкой, стал понемногу раздражать блондина, рассматривающего потолок, а место, где была нанесена спираль, нестерпимо жгло огнем. И, даже когда крестный закончил, Наруто понял, что кожа горит, как после ожога.
-Она горячая. – Пробормотал Узумаки, касаясь подушечками пальцев только что завершенного рисунка.
-Хм. – Удивленно приподняв бровь, Джирая дотронулся до татуировки, проверяя сказанное блондином, и продолжил: - Вообще, как правило, пигмент, вводимый под кожу, приводит к тому, что татуированная область всегда холодная и никогда не потеет. Но в твоем случае это совсем другое. Наложенная печать противостоит демону, забирая на себя всю его мощь и рассеивая ее, не причинив твоему телу вред. Теперь ты сможешь лучше высыпаться. Жар, скорее всего, - побочный эффект противостояния демону. На его сдерживание уходило много энергии, и поэтому в прошлом организм быстро уставал. – Джирая стянул перчатки и выбросил их в урну. – Твое самочувствие должно улучшиться. Возможно, пропадет аппетит. Через пару дней сообщишь мне или Хатаке об изменениях.
-Ладно. – Нехотя согласился Наруто, натягивая рубашку и застегивая пуговицы. - Но неужели так важно сковывать его? Кьюби говорил, что он может поделиться силой и не собирается причинить мне вред…
-Не стоит верить демонам. - Проговорил Джирая, закуривая новую сигарету и выпуская кольца дыма в лицо скривившегося крестника. - Единственное желание демона, заключенного в тебе - выбраться наружу. Но так как это невозможно из-за последствий, которые могут произойти из-за наложенного заклинания, он может ограничиться уничтожением твоей личности…
-Ну, понятно. – Наруто забросил на плечо рюкзак и, поморщившись, аккуратно дотронулся до живота. – Она и будет так болеть?
-Возможно. – Неопределенно ответил Джирая и с раздражением цыкнул на шустрого тинэйджера, который, наверное, и не услышал последние слова крестного: - Только отцу ничего не говори…

Смерть преследует нас на каждом шагу. Нас могут убить микробы или выскочившая из-за угла машина, на голову упасть кирпич или горшок с цветком, который неудачно столкнули с подоконника хозяева. Проливной, кислотный дождь убьет медленно, превратив в гниль распадающиеся ткани органов, неуловимая молния одним лишь разрядом способна прикончить, поджарив кровь в венах или спалив нейроны мозга, сделав идиотом умного человека. Смерть преследует нас, и только судьба может решить, когда пришло время нашей кончины. Возможно, она перекладывает свою работу на людей, от чьей руки мы должны погибнуть. Наши поступки могут стать причиной смерти соседа или букашки, которую случайно раздавили, не заметив. Жизнь - единственная вещь, объединяющая существ, обитающих рядом с человеком, и даже у маленькой козявки есть право жрать и срать, как это делаем мы. Другое дело в намеренности совершенных поступков, ведь каждый должен получить по заслугам за свои деяния в полной мере, чтобы впредь не совершать глупости.
До определенного времени за наши действия отвечают родители, близкие люди, которые будут не раз краснеть за несносное чадо, совершившее глупость. С раннего детства нужно понять, что за свои поступки нести ответственность должен совершивший ошибку, а не другие люди. Взрослые не всесильны, они такие же люди, и порой так же неспособны решить проблемы, не переборов себя или банально испугавшись последствий. А всему причиной слабоволие и желание спрятаться за мамину юбку, чтобы более сильный решил все проблемы за нас.
Сакура не знала, кто бы смог ее защитить. Оставаться сильной стало привычным, ведь еще в детстве мать сказали, чтобы свои проблемы она решала самостоятельно. Да и не могла Харуно честно признаться, как и вернуться дорогой, по которой шла до сего момента. Наверное, ответственность сделала сильнее девушку, рано столкнувшуюся с жестокими законами и несправедливостью жизни. Полученные синяки и ушибы огрубили кожу, превратив ее в непробиваемый панцирь. И пусть девушка слишком часто плакала, но слезы не в силах были сломить ее дух. Харуно способна выдержать новые раны и продолжить попытки, дабы исправить совершенные ошибки. Свои ошибки. Самостоятельно. Да и другого выбора у девушки не осталось.
Закончив чертить круг, Харуно с трудом разогнулась, чувствуя, как хрустнул позвоночник. Спина жутко затекла, а руки хотелось вымыть от мела, раскрошившегося на коже. Но, подавив в себе противоречия и раздражение, Сакура открыла замок ранца безымянным пальцем и мизинцем, пытаясь не запачкать ткань школьной сумки.
Найти укромное место оказалось не так уж и сложно. Поблизости находилось много недостроенных и заброшенных высоток. Постройки разрушались на глазах, с каждым годом разваливаясь на мелкие обломки кирпича. Металлические каркасы арматуры торчали из бетона, в точности как кости из мяса. Там царило опустение, мусор годами скапливался в недостроенных квартирах, пустыми глазницами смотревших на дороги и улицы жилого района, прекрасно существующего в нескольких сотнях метров. Гул машин, несущихся по шоссе, и обрывки разговоров, которые приносил ветер, заставляли девушку прислушиваться к тишине в надежде, что никто не додумается прийти сюда в эту минуту.
Достав влажные салфетки, Сакура вытерла руки и вытянула несколько целлофановых пакетиков с герметичной застежкой. Рассыпав содержимое по краям гексаграммы, девушка надкусила большой палец, проливая алую кровь на центр шестиконечной звезды. Ступив внутрь кругов, девушка закрыла глаза, начиная читать заученные наизусть слова из старой книги. Пару раз сбившись, Сакура вновь и вновь начинала заново, надеясь, что засохшая кровь на грязном бетоне не испортит ритуал.
Небо над головой успело затянуть хмурыми облаками, грозя разразиться ливнем. Холодный ветер и темнота осеннего вечера подгоняли девушку закончить быстрее, чтобы вернуться домой до прихода родителей. В очередной раз повторяя уже приевшуюся, трудно выговариваемую считалочку, Сакура поняла, что без ошибок произнесла призыв. Тишина вызвала приступ паники, ведь девушка точно знала, как обманчива она бывает. Огонь взметнулся из лучей гексаграммы и быстро исчез, когда скрежет когтей по бетону заставил девушку обернуться к обвалившемуся проему окна третьего этажа так и недостроенного дома. Огромный кот сверкнул зеленью глаз, кроша когтями кирпич, будто мягкий кубик известнякового мела.
-Тебе хватило смелости вызвать меня? – Удивился монстр, бесшумно ступив с подоконника на пол, отчего девушка судорожно сжала в руках маленький амулет в виде серебряного листочка, но кот лишь презрительно фыркнул, заметив ее движение и совсем не испугавшись оберега. – Такая безделушка не защитит от моих зубов!
Черная молния метнулась на девушку, и Сакура отступила, запоздало вспомнив, что гексаграмма должна ее защитить. Огромное животное как котенка отбросило в сторону, опалив блестящую шерсть и усы.
Харуно вскочила с пола, осознав, что находится за пределами защитных кругов, но так и не успела до них добраться. Кот вновь бросился на таран, сбивая девушку на землю, и Сакура судорожно бросила в морду монстра щепоть всех ингредиентов, использованных при начертании гексаграммы. Рык, огласивший пустынную округу, эхом отразился от стен, оглушая Сакуру, судорожно сжавшуюся под животным, наступившим на ее плечо. Когти до крови вонзились в плоть.
-Сучка! – Зарычал он, громко внюхиваясь в воздух и совсем не замечая лежащую под ним девушку. – Я тебя съем! Съем даже твои кости! Стерва!
Боль в руке и камушки, вонзившиеся в спину своими острыми гранями, сводили с ума, но Сакура ни за что не проронила бы и звука. Страх оказался намного сильнее жалости к себе. И все же, переборов себя, Харуно взглянула на монстра: кожа на его морде облезла, а правый глаз почернел, левый же будто подернулся белесой дымкой, потеряв весь изумрудный блеск.
Зажмурившись, девушка взмолилась, чтобы все это быстрее закончилось, чтобы вернуться домой и, наконец, забыть о страшном монстре, тенью преследовавшим ее столько лет.
Едва сдерживая слезы, Харуно отвернулась, пытаясь не чувствовать смрадное дыхание, обжигающее кожу лица. Страх овладел ее мыслями, и Сакура замерла как мышка, надеясь, что огромный кот сам уйдет.
Монстр еще что-то говорил, угрожая Харуно, но с каждым разом слова давались все тяжелее, а потом он и вовсе перешел на рычание. Внезапно давление на плечо исчезло, а когти вышли из мяса, вызвав у девушки придушенный всхлип. Заслышав собачее рычание и шипение кота, Сакура открыла глаза и, привстав, смогла увидеть, как огромный волк с серыми подпалинами на черной шкуре оттесняет ослепшего демона к стене дома. Шипя и слеповато щурясь, кот повел носом, пытаясь уловить запахи, все так же отходя от невидимого врага. Волк же, не переставая рычать, наступал на монстра, скаля огромные белесые клыки.
Почуяв, что враг подобрался ближе, кот предпринял последнюю попытку задеть его когтями и располосовать, но в итоге, наткнувшись спиной на кирпичную стену, остановился, а потом отступил, пройдя сквозь монолит. Темные сгустки отделились от тела животного, будто разъедая материю чернильными пятнами, создавая портал, через который кот и сбежал, оставив девушку наедине с волком.
Опомнившись, Сакура подорвалась, бросившись в сторону гексаграммы в надежде, что звезда защитит ее от темных сил.
-Убирайся. – Тихо проговорила Харуно животному, но волк медленно подошел к ней, проходя сквозь начерченные символы. Обессилено упав на холодный бетон, Сакура закрыла лицо ладонями, пытаясь не разреветься. Последние силы покинули ее маленькое истерзанное тело, и шанса убежать от животного, спугнувшего ее демона, не осталось. Но почему-то волк не спешил нападать, а подойдя совсем близко, ткнулся влажным носом в щеку девушки, что-то говоря.
Сакура удивленно моргнула, осознав, что услышала свое имя. Волк не смог выговорить все буквы, немного картаво произнеся имя и проглотив окончание. Харуно отстранилась, всматриваясь в два глаза, будто расплавленное серебро переливавшиеся искрами отблесков в самой глубине, без черного зрачка, как и у хорошо знакомой девушки.
-Хината? – Переспросила Сакура, и волк вновь ткнулся мордой в шею девушки, радостно засопев.
И, не сдерживаясь более, розововолосая зарыдала, закрыв лицо ладонями. Пушистая лапа осторожно дотронулась до колена девушки, будто в попытке утешить, и Сакура вновь всхлипнула, обняв за шею огромное животное. Все тело трясло от пережитых ужаса и облегчения. Неужели это конец?