Цветок мальвы. Новая страница IV

Праздник — дело хорошее, особенно когда имеется достойный повод, как например примирение кровных врагов, пусть пока только на бумаге. Однако, далеко не все любят массовые празднества. Нара Ишимару, младший из сыновей нынешнего главы их клана, называл себя в этом плане мизантропом, хотя из-за пылкого темперамента юноши подобное определение подобрать к нему было просто невозможно. Весельчак и заводила, искрящий по отношению ко всем сарказмом, приправленным доброй ноткой черного юмора, дамский угодник и пьяница — таким его видело окружение, за исключением пожалуй, Юихиме.

Поскольку наш герой в своей семье был не первым, не третьем и даже не пятым, а восьмым ребенком, его воспитанием и образованием никто особо не занимался. Отец, казалось, и вовсе не знал о его существовании, что для ребенка был крайне болезненно. Единственная, кто действительно любил мальчика всем сердцем, так это была его мать. Ишимару оставался с ней дольше других братьев, потому невольно стал для женщины особенно любимым ребенком. Не секрет, что в те времена мальчики оставались на попечении матери до определенного возраста, после их воспитанием и тренировками занимался преимущественно мужской круг: отец, старшие братья и дяди, если таковые были. С самого детства Ишимару был необычным ребенком: слишком замкнутом и нелюдимым; очень долго (в сравнении с другими) не мог должным образом освоить тайджуцу, но зато уже в отрочестве вполне на равных со старшими из клана владел теневыми техниками. Данный факт, казалось бы, мог позволить юноше выделится среди остальных, но отец упорно продолжал не замечать его. Тогда Ишимару возненавидел своего родителя и назло ему и всему свету просаживал свои таланты в кабаках и борделях, но и тогда предводителю Нара было плевать. По иронии судьбы клановые войны погубили всех его сыновей за исключением младшего, который, как бельмо на глазу, представал для всех соклановцев позором их общего рода. Ишимару искренне ненавидел весь людской род; сначала отца, потом Учиха, забравших жизни любимых (хоть и не всех) братьев. Судьба смеялась над ним с самого рождения: младший в семье, ранняя потеря матери, единственного человека, которого он когда-либо любил, скоты-братья (вернее их большая часть), заноза-сестрица, вечно достававшая его, что в детстве, что сейчас. Благодаря своим недюжинным интеллектуальным способностям, которые он весьма умело скрывал от окружающих, Ишимару читал людей, словно книги, и уже в детстве убедился, что все они — лживые и продажные создания, в особенности женщины. Он ненавидел саму природу человека: извечные низменные желания, зачастую оправдываемые красивыми и звучащими жизненными тезисами; тщеславие и гордыню, страх и зависть, подлость и предательство. Человек, по его мнению, надменно считает себя венцом творения, на деле ведя себя хуже дикого зверя. Подумайте сами: стала бы, скажем, волчья стая на протяжении веков грызться с соседней из чувства мести? В животном мире, если не существует иного источника влаги, и травоядные, и хищники мирно сбираются на общем водопое, дабы пресечь свое полное самоуничтожение. Люди же скорее перегрызут друг другу глотки во имя «праведного возмездия», чем переступят свою гордыню и проглотят былые обиды ради мирного будущего своих детей.

Отчасти из-за этого своего не радужного видения мира Ишимару и не верил в идею Хаширамы и считал невозможным ее реализацию. Признаться, мужчина был крайне удивлен, узнав о согласии Мадары на мир меж их кланами, но все же оставался при своем мнении. Нара был уверен: долго этой авантюре не жить, — а вот его престарелый отец, нынешний глава клана, очень надеялся на ее осуществление, искренне поддерживая Хашираму, и в ближайшие дни уже был намерен официально заключить мир, тем самым присоединяясь к общему альянсу.

Как уже упоминалось ранее, Ишимару ненавидел большие сборища людей и старался держаться от них подальше, потому и сбежал в соседнюю мирную деревушку, что благодарно предоставила празднующим шиноби провиант и выпивку. Пока ведущие лица за бутылкой саке обсуждали дальнейшие планы, мужчина коротал грядущую ночь в приятном обществе любвеобильных, но больно уж меркантильных девушек, а поскольку под конец вечера деньги уже не так сильно отяжеляли карман, то одиночество ему скрашивала сейчас одна девушка. Шиноби был настолько пьян от вина и ласк продажных женщин, что уже не мог что-либо соображать. Девица тоже была пьяна в стельку и, прижав мужчину к стене ближайшего дома (для их общего равновесия), прижималась и извивалась перед ним, подобно змее. Ее руки беспорядочно блуждали по стройному телу мужчины, не оставляя и миллиметра неизведанной плоти, сухие губы жарко целовали мускулистую шею, опаляя едва щекотящим, но невероятно возбуждающим дыханием. Не сказать, чтоб эта девушка была красавицей, но свое дело она знала хорошо, да и, признаться, внешность, в состоянии нашего героя, играла далеко не главенствующую роль. Однако, в сравнении с только что подошедшей к ним «мадам» первая казалась, прямо скажем, ничего.

— Добрый вечер, миленький, — томным голосом протянула женщина (да-да, именно женщина), прерывая голубков на самом интересном месте, когда рука блудницы коснулась заветного места, — пойдешь со мной? — Так и не дождавшись ответа, она присоединилась к действиям первой, ненавязчиво отстраняя ту в сторону, тем самым борясь за хорошенького клиента.

Наемник был не в себе настолько, что едва слышал, что ему говорили. Он был скорее похож на безвольный овощ, которым потаскухи сейчас вертели, как им вздумается. Если он и открывал усилием воли глаза, то смотрел на них ничего невидящим затуманенным взглядом и так, что казалось, что он вот-вот отключится. Но даже несмотря на все это, речь (пусть и редкая) Ишимару оставалась вполне себе внятной:

— Не исключено, — не сразу определив источник звука, проговорил он, довольно улыбаясь, — милые дамы! Если вы дадите мне поесть, — не меняя ехидной интонации проговорил он, после чего вновь на миг исчез из реального мира.

— Совсем сбрендил, — констатировала женщина, очевидно она была самой трезвой из присутствовавших, хотя по голосу чувствовалось, что она тоже и не раз приняла сегодня на грудь. — Пойдем, — говорила она напарнице, — нечего на него время тратить, у него все равно денег нет.

— Ну и что, — игриво, но еле различимо промычала молоденькая девушка. — Все равно нет никого, а этот даже симпатичный.

— Дура! Говорила тебе, пить не умеешь. Пошли, — взяв бедняжку за шкирятник, женщина так резко дернула ее от потенциального клиента, что та чуть было не рухнула на мокрую землю, а после, подняв, потащила обратно в сторону борделя. — Да завяжи ты пояс, — раздавался уже из-за угла раздраженный голос.

Потеряв помогавшую ему сохранять равновесие девушку, Ишимару был вынужден всем своим весом опираться на стену дома, но долго так он стоять не мог и вскоре медленно сполз по ней прямо в лужу.

— О, боги, — раздался брезгливый комментарий откуда-то сбоку. — Только глянь, в кого ты превратился.

— М? — Вопросительно протянул шиноби, поднимая голову на источник голоса, тем самым стараясь его рассмотреть. — Тобирама? — мужчина безуспешно старался принять хотя бы сидячее положение. — Тебе то что? Не припомню, чтобы ты раньше так обо мне заботился, — ядовито процедил он, даже не стараясь более разлепить глаза. Наконец, он принял более менее нормальное положение и сел, оперевшись спиной о стену и вытянув расставленные в стороны ноги.

— Много чести, — вполне себе спокойно произнес Сенджу, изо всех сил демонстрируя терпимость. — Не понимаю, с чего вдруг брат счел тебя полезным, — на самом же деле мужчина был Тобираме крайне омерзителен, и это чувствовалось, не смотря на все его напускное безразличие.

— Ммм, — как кот, наевшийся сметаны, протянул шиноби, — завидно, да? Кстати, Хаширама мне должен за прошлую игру. Не сгоняешь к нему за деньжатами? А то местные красавицы без них на меня даже не смотрят. — Больно наигранно протянул Ишираму, не упуская возможности лишний раз поиздеваться над младшим Сенджу, в чем даже не пытался скрыть свое удовольствие.

Глаза Тобирамы налились кровью, на шее от злобы вздулись вены; еще бы, казалось, секунда и мужчина проломит этому забулдыге голову, но благо тот более не стал провоцировать и без того не пылающего к нему любовью Сенджу. Как Тобирама проникся с первого взгляда любовью к Юми, так же он проникся с первого взгляда ненавистью к Ишимару. И, равно как и с Юми, чувство к Ишимару с годами и познанием его натуры и характера только усиливалось. Масло в огонь подлил и сам Хаширама, завязав тесную дружбу с этим пьяницей, пусть и не такую крепкую, как с Мадарой. Но от этого было не легче. У Тобирамы на какой-то момент появилось ощущение, будто его старший брат, откровенно говоря, издевается над ним, заводя дружбу с потенциальными предателями. Юи тоже хороша, так же не далеко ушла от старшего брата. И ладно Хаширама, но Юи то — девушка, и не просто девушка, а благородная представительница клана; ей не пристало водиться с таким отребьем, не говоря уже о том, что подобным общением с мужчиной она лишний раз компрометирует себя.

— Если тебе плевать на себя и клан, подумал бы о Юихиме, — беря себя в руки, относительно спокойно проговорил Тобирама, хотя в его голосе все же сохранились стальные нотки. — Ты, конечно, не задумывался об этом, — брезгливо бросил он; чувствуя непонимание со стороны шиноби, Сенджу решил пояснить свои слова, касательно сестры, — общение с тобой далеко не красит ее репутацию.

— Юихиме, — стоило речи зайти о девушке, Ишимару заметно посерьезнел и даже, кажется, немного протрезвел; пусть речь его и оставалась медленной и местами не самой понятной, шиноби говорил весьма четко, — не маленькая девочка, несмотря на то, что ты отчаянно не желаешь этого признавать. Она вполне способна самостоятельно принимать решения и предвидеть их последствия.

— Держался бы ты от моей сестры подальше, — сквозь зубы процедил мужчина удивительно спокойным, но от этого еще более устрашающем тоном.

Нависла напряженная пауза. Данное заявление было столь резким и безапелляционным, что Ишимару даже соизволил удостоить Сенджу своим взором. Медленно разлепив веки, мужчина посмотрел на шиноби абсолютно трезвым и ясным взглядом, полным дерзкого вызова, после чего рискнул нарушить напряженный момент не менее твердым, пусть и казавшимся спокойным голосом:

— Или что?


По прошествии официальной части, ближе к вечеру, когда собрались уже все представители обоих кланов, а так же их временные союзники в лице упомянутых ранее Нара, девушка успела незаметно раствориться в толпе большого числа приглашенных. Черное небо казалось удивительно высоким и было усыпано тысячами звезд, чей холодный свет едва ли мог быть замечен в полной красе, по причине обильного освещения: помимо привычных глазу фонарей, тянувшихся вдоль импровизированных улочек, местами были розжены огромные костры, где и происходили главные пиршества. Самый большой, очевидно, оказался в центре лагеря, где находились палаты вельмож и главнокомандующих.

Здесь ведущие лица в уже неформальной обстановке обсуждали грядущие планы, касательно привлечения к альянсу представителей других кланов шиноби и создания целостной деревни, однако последнее требовало одобрения непосредственно феодала. Но Хашираму данный пункт совсем не смущал, что не скажешь о его названном брате. И пусть у Мадары с молодым феодалом были вполне себе хорошие, пусть по большей части скорее деловые, нежели приятельские отношения, он крайне не доверял людям со столь вспыльчивым и авантюристским характером, каким отличался молодой правитель. Тем не менее шиноби прекрасно осознавал тот факт, что без поддержки Фудо деревню самостоятельный орган политического управления учредить не получится, а потому полностью разделял мнение друга на этот счет. Однако, самолично подобными делами заниматься не стал, поскольку не был силен в дипломатических или каких-либо других переговорах так, как сам Хаширама. Учиха по своей натуре никогда не был политиком, скорее генералом. И, надо признать, на этом поприще ему фактически не было равных. В плане военной организации и ведении стратегии он был лучшим, это признавали не только его соклановцы в лице противных старейшин, но даже, скрепя зубами, сами Сенджу, в том числе, конечно, и их предводитель.

Но, разумеется, ни о каких тонкостях речи не шло. Да и признаться, о делах мужчины говорили не так уж и долго. Не прошло и часа, как началось их застолье, как тема весьма скоро переметнулась на военные байки, какие-то удивительные даже нереальные истории, потом уровень доверия возрос настолько, что некоторые из немолодых мужчин, не отличавшихся особой стойкости к спиртным напиткам, разоткровенничались об некоторых своих внутри семейных проблемах. А после тема невольно переметнулась к представительницам женского пола, и здесь уже не обошлось без известных слухов. Мало кто знает, что мужчины далеко не уступают в этом плане самим женщинам, а некоторые и превосходят. Обсуждая милых дам, один из старейшин Сенджу, коий никогда не питал особой любви к Юихиме и до сих пор считал ее мошенницей и авантюристской, туманно намекнул на ее хорошие отношения чуть ли не со всеми молодыми представителями кланов. К тому моменту большинство отправилось, так сказать, к народу, а в палатке оставались лишь главы Нара, Учиха и Сенджу, а так же пара их верных приближенных каждого из руководителей, а потому господин Хакидзава, уже порядком захмелевший к тому моменту, попрощался со своим чувством такта (если таковое у него вообще было) и не гнушался выносить сор из избы, особенно если тот касался его «обожаемой» Юи.

— А Вы, Хаширама-сан, еще не выбрали ей мужа? — Подобный вопрос мало того, что был крайне бестактным в данной ситуации, так еще и сказан был не в тему. От столь резкого поворота беседы в столь неожиданное русло мужчина чуть было не подавился, но, благо, быстро откашлялся. Дальнейшая фраза была адресована скорее предводителю Нара. — Слышал, у нее с Ишимару сложились весьма теплые отношения в последнее время.

— Не думаю, что обсуждать подобное сейчас было бы уместно, — дипломатично пытался пресечь данную тему Хаширама. Они с братом совсем недавно обрели ее снова, а потому не были готовы отдать Юи в другую семью. Особенно к этому не был готов Тобирама, ревностно отваживая от девушки потенциальных ухажеров, вот только с Ишимару ни один из подходов не работал.

— Да-да, конечно. Подобные вопросы стоит решать с глазу на глаз, не так ли, Рокумару-сан, — красноречиво взирая в сторону отца Ишимару, произнес старейшина Сенджу.

Ишимару. С того самого момента это имя прочно засело в памяти Мадары. С самим стариком Хакидзавой у мужчины сложились весьма непростые отношения, даже можно сказать натянутые. И если бы старейшина Сенджу знал о былой связи мужчины, то явно бы не стал так быстро сворачивать малоприятную для него тему. С другой стороны, узнай бы кто-нибудь об отношениях Мадары и Юихиме, страшно и представить, в какой бы скандал вылилась данная новость. Не ведая некоторых тонкостей отношений девушки с загадочным Ишимару и учитывая то, как быстро Хаширама съехал с данной темы, Мадара сделал для себя весьма логичный вывод, что у юной Сенджу имеется поклонник и скорее всего сама девушка отвечает ему взаимностью. «А она времени не теряет. Стерва. Интересно было бы взглянуть на этого Ишимару». Еще толком не зная возлюбленного своей былой подруги, Мадара уже заранее убедил себя в его ничтожности и в том, что сам Юи встречается с таковым только из жалости. Ведь какая женщина могла бы променять нашего героя на другого? Это просто не возможно. Учиха был уверен в себе на столько, на сколько это вообще возможно, и не знал себе равных, ну, может только за редким исключением. Ему не терпелось скорее познакомиться с наследником Нара и убедиться в своей правоте. До этого момента мужчина лишь краем уха слышал о сыне Рокумару, единственном оставшимся в живых сыне, но поскольку на тот момент совершенно не был заинтересован в его личности, сейчас не мог припомнить ничего другого.


— Ты для чего сюда пришел? — Ишимару прекрасно знал об истинном отношении младшего Сенджу к своей персоне, как бы Тобирама не пытался это скрыть, а потому вряд ли бы мужчина лишний раз хотел бы лицезреть столь омерзительную ему физиономию.

— Хаширама хочет, чтобы ты присутствовал сегодня; в качестве представителя дружественного клана, — выдержав короткую паузу, проговорил шиноби.

— А что, моего старика уже не достаточно? — Лениво протянул мужнина, явно не намеренный куда-либо идти.

— Недостаточно, — холодно выдал уже весьма раздраженным подобным поведением Сенджу. — Или ты сейчас идешь сам, или я потащу тебя силой, — с едва скрываемой злобой процедил он, будучи уже награни.

— А силенок-то хватит? — Ничто не доставляло Ишимару удовольствия больше, чем издевательство над людьми, особенно над теми, что заводились с пол оборота. Он прекрасно знал, что далеко не подарок и давно уже привык к тому, что большинство людей его ненавидит, но последнее лишь забавляло его. Вскоре это даже стало его хобби.

Поскольку Тобирама стоял к Нара в пол оборота, последний не мог видеть, как его знакомый весьма ловко и быстро, а главное незаметно скрадывает печати, причем одной рукой. Стоило Ишимару сказать последнюю фразу, как он заметил едва скользнувшую на лице Сенджу ядовитую ухмылочку, а в следующую секунду его окатил «Водяной Дракон», пусть и не таких размеров, как обычно использовался обладателями водяной стихии во время боя. Но, тем не менее, напор воды был столь высок, что вынес мужчину метров на десять, прямиком из деревни. Так как Тобирама сам лично был свидетелем не самого трезвого состояния своего знакомого, то не спешил идти за ним, понимая, что так быстро Ишимару оклематься не сможет. А зря: как только мужчина подошел к тому месту, где, по идее, должно было валяться смердящее перегаром тело шиноби, Тобирама не обнаружил ничего, кроме мокрой травы, свидетельствующей о проведенной им минутой ранее техники. Данный факт не мог не удивить, но такого, как Сенджу трудно было выбить из колеи или застать врасплох.


С самого детства Юихиме было крайне сложно находить общий язык со сверстницами и сейчас, признаться, мало что изменилось. Сплетни и интриги, по иронии судьбы, незаменимые атрибуты женской натуры, девушкам благородных кровей были особенно присуще, но вот для Юи, воспитываемой большую часть своей жизни, так называемой, улицей, в постоянном бегстве и нищете, это представало крайне омерзительно. И как бы девушка не старалась в женском обществе держаться нейтральней, ее истинное отношение к затрагиваемым девушками темам оставалось для всех присутствующих крайне очевидным. По этой причине Сенджу было особенно трудно влиться, как в конкретную беседу, так и в целом в коллектив. Безусловно, Юи с мастерством дипломата поддерживала любую беседу, когда в том была необходимость, но отделывалась лишь общими фразами, не говоря ничего конкретного и то и дело ненавязчиво пыталась спровоцировать девушек сменить тему, уводя их в иное русло. Но, очевидно, личная жизнь ведущих лиц интересовала их куда больше, чем политика или искусство.

Не в силах более слушать очередное перемывание косточек Юихиме поспешила удалиться, непринужденно отблагодарив девушек за их «приятное общество». Она ненавидела лицемерить, но и сказать все, что думала, не смела; ведь это была только первая их встреча, а потому не хотелось оставлять за собой неприятный осадок.

— Юихиме-чан, тебе точно не нужен сопровождающий? — Искренне беспокоясь за подругу, произнесла черноволосая красавица.

— Спасибо, Киоко. У костра больно жарко, мне просто нужно немного пройтись, — с мягкой улыбкой отвечала на беспокойство Юи. Киоко, наверное, единственная, кто заметит ее отсутствие.

Нара Киоко, старшая сестра Ишимару. Она была единственной, кого Юи могла назвать из присутствующих своей подругой. Не сказать, чтобы девушки были близки по духу, вовсе нет, но из-за вынужденного частого общения они оказались куда ближе, чем-то могло быть. Они были абсолютно разными, как огонь и вода. Киоко более веселая и яркая, невольно заражавшая все свое окружение ни с чем не сравнимыми положительными эмоциями. Она была крайне очаровательна и мила в своей искренности и непринужденности, чем парой могла показаться ветреной или даже навязчивой. Юихиме рядом с ней, казалось, представала полной противоположностью: спокойная и тактичная, предпочитающая не столько говорить на прямую, сколько наводить собеседника на нужную ей мысль, сильная и решительная. И пусть Киоко была старше, Юи она воспринималась, как маленькая девочка, так и не успевшая повзрослеть. Оно и неудивительно: единственная девочка в семье, чуть ли не самая младшая, Киоко воспитывалась в достатке; удивительно, что она не стала столь избалованной, как ее подруги, но тем не менее. Юи по-своему симпатизировала ей и бывало даже выступала парламентером во время ее с братом размолвок, часто оправдывала девушку пред Ишимару, прося у него снисхождения к сестре. Но при всем при этом воспринимать Киоко, как полноценную подругу она не могла. И дело тут не в какой-то там надменности или что девушка, вроде как, «не дотягивает до уровня» нашей героини, вовсе нет. Просто если бы Юи захотела бы поделиться с Киоко своими переживаниями, касательно чего бы то ни было, то в большинстве случаев Нара бы ее попросту не поняла, в связи с больно уж кардинальным расхождением жизненных позиций.

Юихиме неспешно продвигалась к выходу из лагеря, невольно наблюдая за общим празднованием. Это был первый в ее жизни настоящий праздник в кругу семьи и друзей, но, увы, повеселиться так, как ей хотелось она не могла. Не могла девушка из благородной семьи танцевать возле костра, подобно бродячей актерке, да и, признаться, настроение после общения с благородными дамами не располагало к танцам. Повсюду, казалось, звучал детский смех, играла музыка. Это пробудило в девушке былые воспоминания о ее верном друге. «Дэйки. Что же случилось с тобой в тот злополучный вечер?» После того, как Юи спасла мальчику жизнь и он пообещал следовать за ней и защищать на протяжении всего пути, девушка взяла с него клятву, что если когда-нибудь обстоятельства станут сильнее их, а у Дэйки на тот момент будет сильный и достойный покровитель, мальчик останется с ним и во что бы то ни стало, не станет и пытаться спасти ее, а будет беспокоиться о своей жизни. Но Юи прекрасно знала своего друга, он бы ни за что не стал бы отсиживаться в стороне; скорее всего в тот день он пытался догнать отряд Ишимару, но опытные шиноби его быстро вычислили и, скорее всего… Но об этом девушке даже думать было невыносимо.

— Тоби? — Едва заметив в толпе знакомую фигуру брата, Юи отвлеклась от насущных мыслей. Мужчина выглядел неважно и невольно держался за старую рану. — Тобирама, — ловко минуя одного за другим празднующих, девушка быстро настигла Сенджу.

— Юи? — Едва заслышав ее голос, мужчина было решил, что ему показалось, но увидев приближающуюся к нему фигуру сестры, быстро отмел все сомнения. — Что ты здесь делаешь? — Не успела девушка и открыть рот, чтобы что-то сказать, как ее перебил Тобирама, по своему обыкновению отчитывающий ее за каждую мелочь. — Ты не должна шататься здесь в одиночку.

— Что с тобой? — Обеспокоенно вопросила Юи, краем глаза заметив проступающую сквозь рубаху кровь, которую мужчина в следующую же секунду поспешил скрыть за широкой ладонью.

— Вернись…

— И не подумаю, — не менее стальным тоном ответила ему Юихиме, после чего взяла брата за свободную руку и настойчиво потянула за собой, но тот даже не шелохнулся. — Сколько раз я говорила тебе не перенапрягаться, — в тон Тобираме отчитывала его Юи; когда дело касалось непосредственно ее работы она была неумолима к своим требованиям, — я не собираюсь тебе каждый вечер накладывать новые швы.

С одной стороны Тобирама ненавидел, когда она становилась такой жесткой, Юи совершенно это не шло; сердце шиноби больше трепетало от ее нежного взгляда, кроткой улыбки, летящего смеха, но в тоже время любое из ее прикосновений, даже столь грубое, вызывало волну некого электрического заряда, проходящего через все его существо. Тобираме такая забота со стороны Юи льстила, и воспринималась эта забота далеко не как сестринская. «Было бы неплохо», — невольно отметил про себя мужчина, отвечая тем самым на последний комментарий девушки.