Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 3. Часть 5)

Вдохновило на написание продолжения:
David Usher – Black black heart (heavy)
Damien Rice – 9 Crimes
Non-Stop Producer Series – Run Away

Тебя оставили в этой темноте,
Наедине с самим собой...
Ты пробудил воспоминание,
Которое лишь подкармливает твою боль...
И ты не можешь этого отрицать...
Тебе нечего сказать,
И это все, что тебе нужно, для того, чтобы начать...

(Слова из песни Within Temptation «Iron»)

Сакура и Наруто достигли поля боя, но увидели тех, кого увидеть меньше всего на свете здесь ожидали. Им не было видно того, кто использовал Сусаноо, но уже хватило того, что команда Саске дерется против этого человека. Беловолосый мужчина с мечом Дзабузы быстро перемещался, отвлекая на себя противника, пока его напарник активировал проклятую печать. Харуно остановилась подальше от них, осматривая небольшую площадку, на которой они дрались, но Саске не было видно. Удзумаки же ринулся в бой, как только увидел, что мечник еле успевал уворачиваться от ударов шиноби из клана Учиха. Не нужно было слов, чтобы понять, что они были их союзниками. Одно присутствие этих людей здесь подтверждало, что они на стороне Саске, а их враг, их общий враг, должен быть повержен.
Краем глаза Сакура заметила знакомую фигуру. Красноволосая женщина стояла поодаль от напарников и противника, обнажив руки и готовясь в любой момент ринуться на помощь к своим друзьям. Взгляд ее красных глаз то и дело цеплялся за мечника и бывшего подопытного Орочимару, выискивая какие-либо ранения, нанесенные Сусаноо. Но их не было. Изанаги помиловал их. На данный момент.
Сакура подбежала к ней, не отводя взора от Наруто, который ловко избегал ударов. Напарница Саске удивленно на нее посмотрела, когда ученица Пятой оказалась рядом, но потом вновь вернулась к наблюдениям. Любая ошибка сейчас могла стоить жизни их близким. И куноичи это понимали.
- Карин, где Саске? – приступив сразу к делу, спросила Харуно.
- В Храме Солнца, но он преграждает нам путь, - напарница Учихи кивнула в сторону человека, использовавшего Сусаноо. – Мадара воскресил Итачи, чтобы задержать нас.
Зрачок зеленоглазой дрогнул.
- Итачи?
В этот же момент мощный удар заставил женщин зажмуриться. Каменные плиты просто не смогли остаться целыми после такого, и рядом с куноичи оказалось небольшое углубление. Паутина трещин прочертилась на плитках, в эпицентре же удара все было разрушено.
Удивление и ужас отразились в глазах Карин и Сакуры всего лишь на миг, но потом снова сосредоточенность заняла свое место в их сознании.
- Он не сможет пропустить нас. И это Эдо Тенсей мы не в силах развеять, - быстро стала говорить красноволосая, глядя прямо в глаза Сакуры, – но мы попробуем его отвлечь, чтобы вы с Наруто смогли проскочить.
- Ты уверена в этом? Если это так, то вы не продержитесь долго, - голос дрогнул, и волнение дало о себе знать наряду с сожалением.
- Ты нас недооцениваешь, - усмехнулась Карин, но Харуно все равно сомневалась.
Они обе понимали, что команда Саске долго не продержится. Вот только сказать об этом вслух – значит подорвать боевой дух и надежду в себя. В такое время это делать было нельзя.
Красноволосая тяжело вздохнула и выдохнула, а потом вновь посмотрела на Сакуру.
- Я побегу к ним и предупрежу Наруто. Беги следом, и когда проход будет открыт – мчитесь так быстро, как только можете, - слова давались ей тяжело, ведь страх стал затуманивать сознание, но выбора не было.
Они не смогут помочь Саске. Хотя...
Нет! Они смогут! И Карин сделает все, чтобы их помощь стала весомой в этой битве.
Она сорвалась с места, стараясь как можно быстрее достигнуть бывшего напарника Саске. Суйгецу отвлекал Итачи на себя, а Наруто начинал наносить удары противнику, которые никакого вреда ему не приносили. Было видно, что Учиха специально проявляет некую заторможенность в действиях, но это, все равно, мало чем помогало. Они еле отражали его удары.
Карин успела подлететь в тот момент, когда рука Сусаноо врезалась в землю, практически рядом с Удзумаки, и оттащить его. В глазах джинчурики мелькнуло сначала удивление, а потом понимание.
- Мы отвлечем его, бегите с Сакурой в Храм Солнца. Саске сейчас там, - она говорила быстро, но Наруто успел все разобрать.
Он с сомнением и сожалением посмотрел на грозную форму, в которой проявился здесь Сусаноо, а потом на напарницу Саске и медленно кивнул. Выбор есть и будет всегда, но не в этом случае. Кто-то должен жертвовать собой, чтобы спасти то, что было ему дорого. Все это понимали.
В этот момент появилась брешь, но вместе с тем Итачи заметил бегущую Сакуру. Против собственной воли, он заставил Сусаноо занести кулак и ударить в том месте, где была куноичи. У Харуно не было шансов увернуться, Наруто не успел задержать удар, Суйгецу и Дзюго были в самом разгаре боя и не могли выйти из него. Вот только кто-то все-таки оттолкнул Сакуру в последней момент, кто-то подставил себя под удар. Этим кем-то оказалась Карин. Решение, давшееся ей нелегко. Жертва, принесенная во спасение других. Она спасла Сакуру, дабы та вернула ей долг и спасла Саске.
Рука великана медленно поднялась, и всем стало видно небольшую фигурку, которая была сейчас в полусознательном состоянии. Бывшая тюремщица вздохнула и почувствовала боль в ребрах, но сил не хватило даже на то, чтобы поморщиться. Волосы разметались по земле, а равнодушный и холодный взгляд был устремлен к Сусаноо, который вновь заносил руку для удара, что должен был ее убить. Вот только Итачи не позволили это сделать. Когда кулак стал опускаться прямо на нее, Дзюго остановил его, скрепя зубы, не давая ему причинить еще больший вред женщине. В это время Суйгецу и подхватил Карин на руки, бросив свой меч и отбегая как можно дальше от Сусаноо.
Наруто и Сакура с ужасом в глазах смотрели на красноволосую, но потом все-таки развернулись и побежали вверх по лестнице, оставляя позади себя людей, которые помогли им прорваться.
Суйгецу краем глаза видел их удаляющиеся фигуры, смотря только на Карин, которая стала медленно закрывать глаза. То, что она выжила – было чудом, но чудо, которое вряд ли продлилось бы вечность. В глазах Ходзуки отразилось волнение, мужчина не знал, что делать. Он не был медиком. Не мог помочь. Он лишь наблюдал за реакцией напарницы, приложив пальцы к ее запястью. Пульс был, но слишком слабый.
- Карин, ты слышишь меня? – взволнованный голос мечника донесся до напарницы Саске, которая никак не могла прийти в себя. – Карин?
- Иди к Дзюго, - с трудом проговорила сенсор. – Он не продержится один.
Суйгецу оглянулся на бывшего подопытного Орочимару, который и вправду еле сдерживал удары и уже выдыхался, а потом снова на Карин, которая вряд ли смогла бы даже встать без его помощи. Женщина видела это сомнение. Ужасно, когда приходится делать выбор между напарниками, но если с ней уже покончено, то у Дзюго еще был шанс на спасение. В такие моменты необходимо смотреть реальности в глаза. Смерть, которая раньше печально улыбалась, сейчас проявила вызывающую усмешку. У женщины было мало шансов выбраться отсюда живой.
- Иди, - снова сказала Карин, делая выбор за него.
Бессмысленные жертвы были ей не нужны.
И он послушался.
Суйгецу медленно встал. В глазах было сожаление, но он все-таки развернулся и побежал, подхватывая меч и отвлекая вновь Сусаноо на себя.
А Карин так и осталась лежать на земле, ощущая дыхание смерти рядом с собой. Но она не собиралась давать ей желаемое. С трудом, но женщина легла на живот, а потом встала на колени, ведь сдаваться без боя она не собиралась. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы так просто опустить руки и проиграть.

- Я знаю, что в это трудно поверить, но это действительно я, - ласковый голос матери только ухудшил ситуацию, ведь мыслями Саске возвращался в тот день, когда Итачи вырезал их семью.
Так близко, но в тоже время так далеко. Родная мать, которую он не видел большую часть своей жизни. Это не могло быть реальностью, не могло, ведь это непростительно, беспокоить тех, чей покой затронут быть не должен. Ужаснее всего видеть ее здесь. При иных обстоятельствах он сделал бы все, чтобы услышать ее голос, но после того, как Итачи покинул его второй раз, он больше не хотел потерь. Больше не хотел правды. Жизнь научила, что чем больше ты знаешь, тем хуже становится твоя жизнь. Он знал, что Итачи вырезал их клан. Он сделал все, чтобы отомстить. Он узнал, что Итачи это сделал по приказу деревни. Он снова пошел мстить. Этот круг повторялся снова и снова, будто бы он застрял в дзюцу Изанами, в том самом, которое брат использовал, чтобы нейтрализовать Кабуто.
И сейчас жизнь действительно превращалась в ад. Все его поступки привели его сюда.
- Это Он сделал? Призвал тебя сюда? – спокойно проговорил Саске, обнажая лезвие катаны.
Голос не дрожал, в нем не было волнения. Вот только сил не хватило, чтобы посмотреть Микото в глаза, и Учиха смежил веки и нахмурился. Желание убить этого ублюдка уничтожало все границы терпения, которое сдерживало его все это время. Но в тоже время...
Чувствуя ее взгляд на себе, было трудно сдвинуться с места. С одной стороны он знал, что Эдо Тенсей не может длиться вечность, вот только присутствовала и другая сторона. Она всегда была. У него было не так много людей, которым он мог по-настоящему доверять, которых он по-настоящему когда-то любил. Стоять было перед ней и тяжело, и по-своему обидно и больно.
- Да, - в голосе Микото было столько любви, столько переживания, что никто бы не смог выразить словами, какие чувства женщина испытывала сейчас.
Радость от встречи с сыном. Безграничная любовь к своему ребенку. Страх перед грядущим. Боязнь причинить вред.
Она так хотела сказать ему, чтобы он поскорее ушел. Так хотела сказать, чтобы Саске не оставался здесь, но все это забылось, стоило только встретить сына сейчас. Живой. Взрослый. Мужественный. Что немаловажное – любимый. И роковые слова так и не были озвучены, оставаясь где-то глубоко во тьме собственного сознания.
- Здесь опасно оставаться, Саске, - раздался еще один до боли знакомый голос.
Человек вышел из тени, которую отбрасывала одна из колонн, и встал рядом с Микото. Стало еще невыносимее находиться рядом с этими людьми. Мадара или тот, кто считает себя никем, вряд ли бы захотел устроить здесь семейную встречу. Не мысль его настораживала, а чувство, которое он испытал, когда отец поравнялся с матерью.
- Я хочу убить его, - холодно ответил Саске, - и я не собираюсь больше убегать.
- Уходи, пока не поздно, - Микото словно пробудилась ото сна, поддерживая мужа. – Прошу тебя, послушай отца.
Она слепо надеялась на то, что сын послушает ее. Плевать было, что с ними сделает этот ужасный человек, ведь они давно мертвы. Фугаку, как и Микото, не мечтал о возможностях, которые могло подарить им это воскрешение. Итачи поставил жирную точку в истории с кланом Учиха. Их возвращение оказалось неправильным, поэтому родители нукенина не хотели мучить его и себя. Как бы сильна не была любовь, как бы сильно не сжималось сердце от мысли о расставании, они не могли допустить, чтобы их ребенок пострадал. Каким бы взрослым сейчас он не казался, для Микото и Фугаку он останется мальчишкой, радостно играющим в прятки со своим братом.
И никакая бы мать, никакой бы отец не в силах был бы пожелать смерти собственному ребенку.
- Саске, прошу тебя... я...
- Нет, лучше послушай меня, мама, - последнее слово далось особенно тяжело.
Микото вздрогнула, но остановилась, чувствуя, как что-то ломается внутри нее. Это было так странно, странно оборачиваться назад и понимать, что вся эта боль, принесенная страшной женщиной и не менее ужасным человеком, осталась позади, отошла на второй план. Их вернули, чтобы убить собственных детей. Горестно осознавать, что план Мадары был более коварен, нежели казалось с самого начала, ведь душа начнет умирать раньше, чем они вступят в схватку. Ее рука не поднимется на собственного ребенка, но он заставит ее поднять, заставит смотреть, как искажается его лицо в гримасе удивления. Какими глазами он на нее тогда посмотрит? Думать об этом... было по-настоящему страшно...
- Я постоянно бежал. Сначала, чтобы отомстить и найти того, кто убил мою семью, - назвать Итачи по имени у младшего сына Фугаку не хватило сил. – Потом, чтобы снова отомстить, только уже Конохе, которая заставила брата убить вас. Я устал бегать. Тот, кто использовал на вас Эдо Тенсей, сказал при нашей последней встрече, что час битвы еще не пришел. Теперь он настал.
Микото так и замерла на месте. Слышать эти слова от собственного сына – приговор. Стоять здесь – приговор. Осознавать, что он не уйдет, несмотря ни на что – приговор. Приговор, который нельзя оспорить.
- Это ловушка, Саске, - в дело вмешался Фугаку, надеясь так же, как и его жена, образумить сына. – Ты должен...
- Саске!
Две знакомые фигуры отбросили свои длинные тени. Не менее знакомый голос побеспокоил их. В свете солнца, лучи которого еле проникали куда-либо из-за дыма, что исходил от разрушенных зданий и построек, он увидел тех, кого меньше всего сейчас на свете хотел видеть. Эта встреча казалась роковой и неизбежной. Здесь, откуда пошли все напасти. Члены команды номер семь встретились вновь.
Сакура остановилась в нескольких шагах от Учихи, а Наруто подбежал на расстояние вытянутой руки. На лице блондина светилась грустная улыбка странного облегчения, в то время как Харуно просто не понимала, что чувствовала. Было облегчение, словно кто-то не давал ей спокойно дышать, а потом отпустил. Было недоумение, был страх, нашептывающий о слабости и ее немощи. И странное ощущение дежавю, словно все это она уже переживала.
Она перевела взгляд на рядом стоящих с ним людей. В глазах черноволосой женщины проявилось сначала непонимание, а потом ужасная догадка посетила ее голову. И она стала переводить свой взгляд с Сакуры на Наруто и обратно.
- Наконец-то мы тебя нашли, - Удзумаки по-прежнему улыбался, но мало кто его радости разделял.
- Ты так похож на Минато, - Микото не скрывала своего удивления, глядя на светловолосого мужчину, стоящего рядом с ее сыном.
- А вы кто такие? – недоуменно спросил Наруто, переводя взгляд с Учихи на его родителей.
- Они...
- Родители Саске-куна, - закончил за нукенина вошедший в Храм человек.
Виновник всех их бед.
Силуэт в Храме, на фоне черного дыма, исходящего от зданий, казался предзнаменованием чего-то глобального и меняющего всю суть той жизни, которой они знали. Он подстроил их встречу, он подстроил все то, что происходило прямо за его спиной. Горящие здания, убитые мужчины и женщины, старики, а главное – мертвые дети, чья пролитая кровь была его виной. Человек, которого и назвать так было нельзя, разрушивший судьбы многих в погоне за желаемым, утративший всю свою человечность.
Мадара вновь надел плащ Акацке. Те же красные облака на черном фоне стали предзнаменованием чего-то нового, доселе невиданного. То, что сулило людям отнюдь не спасение. Само его присутствие оскверняло священное место, до которого разрушения пока не добрались.
Рядом с ним стояли еще две фигуры, скрытые под обыкновенными дорожными плащами, но это уже заставило насторожиться присутствующих. Особенно Микото и Фугаку.
- Хорошо, что мы подоспели прямо к семейной встрече, не люблю опаздывать на такие мероприятия, - мужчина развел руками в стороны, то ли имея в виду саму встречу, то ли указывая ею на людей, пришедших с ним. – Надеюсь, вы успели насладиться обществом друг друга.
Он обвел всех взглядом и остановил его на Сакуре.
- А, наш маленький медик, - насмешливо продолжил бывший предводитель Акацке. – Фортуна судьбы действительно непредсказуемая штука, жаль, что твои дружки вмешались в это дело.
- В этом наши мнения расходятся, - скрестив руки на груди, грубо ответила ему куноичи.
- Будь я на твоем месте, то думал бы так же, - спокойно кивнул Мадара, а потом добавил: - но я никогда не буду на твоем месте.
Незнакомцы, стоявшие рядом с ним, двинулись вперед медленно и не спеша, словно их ни капли не беспокоила накаляющаяся атмосфера этого места. Сакура поспешила достать пару кунаев, если придется защищаться, а Наруто принял боевую стойку. Мадара загородил выход и вряд ли их отпустит просто так. Храм Солнца – идеальное место для битвы, но отнюдь сейчас он был больше похож на ловушку, которая захлопнулась.
- Там, где все началось, там и закончится, - задумчиво проговорил преступник. – Ни в чем нельзя быть уверенным, пока не увидишь результат своими глазами, но я надеюсь, что это место станет вашей могилой.
Приспешники Мадары остановились в нескольких шагах от родителей Саске и бывшей команды номер семь. Микото с сожалением в глазах посмотрела на женскую фигуру, понимая, как тяжело ей было сейчас, а потом перевела взгляд на Минато. Ужаснее всего было вспоминать, что этот человек ей говорил о долге отца. Она не забудет его слов и помнит горькую улыбку на его губах, когда он сказал: «Долг отца - умереть ради лучшей жизни своего сына».
Жизни, которую его вынудят отнять.
- Я думаю, тебе рассказали много историй о твоих родителях, Наруто, - медленно произнес Мадара, растягивая каждое слово, будто бы испытывая удовольствие от того, что собирается сделать. – Я дал возможность Саске поговорить со своими родителями, у тебя же будет всего пару минут, чтобы проститься с ними.
В этот момент Минато и Кушина откинули капюшоны. И ужас, удивление, осознание мигом отразились на лице Наруто. Рот приоткрылся, зрачок голубых глаз дрогнул. Удзумаки так и стоял, не в силах сделать шаг навстречу. Желанный шаг. Навстречу к родителям, которыми гордился. Навстречу родителям, о которых мечтал.
Бывшая джинчурики не скрывала слез, прочертившие дорожки на ее лице. Счастье выражалось в блеске, что сиял в глазах. Материнская любовь, такая трепетная, сжимала сердце, заставляла тело чувствовать себя легче, словно предатель сбросил оковы, дал волю ощутить себя по-настоящему живой. Вот только горечи в ее жестах и взоре было ничуть не меньше. Кушина не хотела думать о том, что им предстоит сделать. Есть только несколько минут, данные им. Только это. Больше ничего.
- Наруто...
Минато одарил мать своего ребенка печальным взглядом. Ребенка? Четвертый Хокаге сомневался в том, что мог так назвать своего сына, который, по словам Итачи, подарил многим людям надежду в тяжелое время и вернул веру в лучшее будущее и собственные силы.
- Иди к нему, Кушина, - мягко проговорил Намикадзе, подталкивая ее тем самым сделать первый шаг.
Удзумаки посмотрела на Четвертого, а потом перевела взгляд на Наруто, который замер в ожидании и какой-то странной нерешительности.
И она пошла, сначала медленно, а потом, перейдя на бег, накинулась на голубоглазого мужчину, обнимая его за шею и уже не скрывая своих рыданий. Вскоре Кушина почувствовала, как его руки обвивают ее талию и прижимают к себе. Он тяжело дышал и еле сдерживал порыв так же явить этому миру свои слезы. Наруто зарылся носом в волосы матери и не отпускал ее, боялся отпускать, словно она могла исчезнуть в любой момент.
- Ками, ты меня задушишь, - всхлипывая, еле выдавила Кушина из себя эти слова.
Он ослабил хватку, и теперь смог посмотреть в глаза матери. В груди неприятно что-то сдавило. Ученик Джирайи готовился ко всему, кроме этого.
- Я и подумать не могла, что ты уже теперь такой большой, - голос был тихим и надрывным, всхлипы и слезы мешали говорить. – И подумать не могла...
Пелена перед глазами вновь появилась, и с новой силой хлынула соленая вода. И сквозь эту пелену Кушина еле увидела слабую и печальную улыбку своего сына. В голубых глазах было не меньше любви, чем в ее. И во второй раз это прощание давалось ей нелегко.
- Прошу тебя, выслушай меня, - Кушина обхватила лицо Наруто руками и заставила его заглянуть себе в глаза. – В прошлые два раза я совершила огромную ошибку, не сказав тебе самого главного... Я люблю тебя... Любила и буду любить...
Наруто сжал губы в тонкую полоску, опуская голову и по-прежнему подавляя в себе порыв выпустить океан эмоций, душивший его, заставляющий замирать сердце при каждом новом слове. Вот только плечи затряслись вопреки его воле, вопреки его воле мокрые дорожки проявились на щеках, а руки задрожали. Как же он не хотел терять их вновь. Как же он не хотел этого. Как была несправедлива та судьба, что была уготована ему от рождения, которая позволяла дважды одному и тому же человеку забрать то, что он больше всего ценил в этой жизни. То, что он больше всего любил. Любил людей, что лишились самого ценного, чтобы спасти его, лишились жизни, но ставших ценным дарованием и огромной потерей. Мать и отец. Мама и папа. Родители. Знакомые слова, которые ребенок говорит впервые, которые он не мог кому-либо сказать...
- Мама... ты это уже говорила, - улыбаясь сквозь слезы, произносит Наруто и вновь прижимает ее к себе сильнее.
- Тогда скажу еще раз, - тяжело вздыхая и словно настаивая, отвечает Кушина.
В это время Удзумаки почувствовал, как на его плечо легла чья-то ладонь. Подняв взгляд, Наруто увидел, что отец тепло улыбается ему, хоть и чувствовал себя от этой ситуации ничуть не лучше их самих. Кушина расцепила руки и сделала шаг в сторону, дабы Минато смог так же обнять и попрощаться со своим сыном.
- Прости, Минато... Я опять истратила все твое время, - всхлипывая и глядя на Четвертого, проговорила Кушина.
- Все в порядке.
Минато улыбнулся, крепче обнимая сына и шепча ему на ухо:
- Береги себя и слушайся свою маму-болтушку...
Наруто кивнул, закрывая глаза.
Как бы ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечность...
Чтобы они были рядом, не уходили, не отпускали...
Но, к сожалению, счастье не может длиться вечно.

Микото тяжело вздохнула и перевела взгляд на Саске, который смотрел на нее все это время в упор. Губы дрожали, как и руки, она с трудом выдавила из себя теплую улыбку, медленно подходя к нему. Учиха не шевелился, не делал шаг вперед, не распахивал объятия, не шел навстречу, а просто стоял и смотрел на нее. Каждая черта ее лица, каждый шаг, ее взгляд и улыбка...
Он так старался все запомнить, так хотел сохранить в памяти ее образ. Именно такой. Такой, какой она была сейчас. Живой. Любящей. Каким бы сильным не был человек, каким бы холодным не казался со стороны, как далеко из тьмы бы он не глядел, ему всегда нужен будет человек. Человек, который, когда ты начинаешь жить, учит тебя. Человек, который протянет руку, когда ты падаешь впервые. Человек, который будет с тобой, когда страшно. Мама, которая будет любить тебя и которая не отвернется от тебя, сделай ты единожды ошибку.
- Саске, - Микото вновь улыбнулась ему и коснулась его щеки рукой. – Мы совершили много ошибок, которые невозможно простить и нам вряд ли их когда-нибудь простят. Как бы сильна не была твоя ненависть, любовь всегда будет сильнее. Не позволяй кому-либо помыкать собой. Мы и Коноха уже полностью расплатились за все совершенные ошибки, и я не хочу, чтобы мой сын расплачивался за них и дальше.
Ее голос дрогнул, и Микото закрыла рот рукой, стараясь не разрыдаться. Женщина поникла. Смотреть сейчас в глаза ему было невыносимо. Больно. Сложно. Тяжело. Но она продолжила, зная, что шанса больше не будет:
- Оставь это и не береди раны прошлого. Слишком много людей пострадало, и страдают до сих пор, пусть же вся эта вражда будет забыта. И пусть жертва Итачи не будет напрасной, я не хочу потерять еще одного сына.
Микото нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. Посмотреть с надеждой, с верой, с материнской любовью. И она видела странную грусть во взгляде Учихи, усталость и понимание, но в тоже время нерешительность. Он колебался.
- Пообещай мне, что забудешь о мести. Пообещай, - черноволосая женщина изо всех сил старалась, чтобы больше дела прошлого не влияли на ее семью.
У нее было время все переосмыслить. Было время подумать. Они хотели переворота. Они за это заплатили. И этот ущерб никогда нельзя будет возместить. Клана уже нет, есть только легенда о его существовании и единственный его сын, оставшийся в живых. Итачи сделал все, чтобы защитить все, что было ему дорого. И Микото не могла просто наплевать на это решение. Та женщина, что была раньше: жена главы клана, который хотел смены власти, исчезла. На смену ей появилась любящая мать, которая хотела дать, по мере своих возможностей, недостающую любовь. Восполнить пустоту, из-за которой сыновьям пришлось познавать страшную и давящую тьму, где они всегда будут одни.
- Я не смогу этого сделать, - раздается ответ, который Микото надеялась не услышать.
И подобно черной кошке, мелькнула странная тень в его глазах.
Боль ли это? Сожаление?
- Тогда прости за то, что мы не были рядом, когда ты только начинал жить. Прости за то, что отняли у тебя нормальное и счастливое детство, - она говорила медленно, но четко.
Слезы текли по щекам все то время, что она говорила эти слова, но по-другому Микото не могла. Как можно было оставаться равнодушной в такой момент? Момент прощания, что был отнят в прошлом судьбой. Она не знала. И знать не хотела.
Саске тяжело вздохнул, отводя взгляд. Думать обо всем этом – тяжело, говорить – значит нести на себе непомерную ношу. Он не хотел обещать того, что сделать не мог. Врать за глаза – поступок человека бесхарактерного и низкого, коим Учиха быть не хотел. Меньше всего хотелось лгать им. Родителям? Папе и маме?
Как давно он не вспоминал этих слов...
- Я – не тот, кто умеет прощать, - жестко проговорил Саске, но потом смягчился: - Вот только тебе в этом я отказать не смогу.
- Спасибо, - уже не сдерживаясь, сказала Микото и обняла его.
Для нукенина было странно вновь испытывать это вновь. Обычно на него просто вешались, а сейчас...
Человек, которого он поистине любил и за которого мстил. Человек, из-за которого он проделал весь этот путь, из-за которого не погрешил свернуть на неверную дорогу. Стоит рядом. Обнимает. Просит прощения. Мать, которая когда-то напевала колыбельные ему в детстве. Мать, которая рассказывала увлекательные истории им с Итачи. Мать, которая ругала его за разбитую вазу, но потом с тяжелым вздохом вновь смотрела на него и улыбалась чему-то. Он не мог не простить.
В черных глазах не было обиды или ненависти. Грусть имела место быть. Больше всего – непонимание. Почему это происходило сейчас? Почему это происходило с ним?
- Не обещать того, что не сможешь сделать, - одобрительный голос отца послышался рядом. – Что и следовало ожидать от моего сына.
Саске недоуменно посмотрел на него, словно видел впервые, а потом улыбнулся. Горько? Он не знал. Просто этих слов он всегда так ждал. И это был второй раз, когда он сказал их.
Когда Фугаку по-настоящему гордился им.
Когда понимал, чего ему стоило это решение.
И принимал это не как глава клана.
А как отец принимает решения своего сына.

Сакура смотрела. Наблюдала за тем, как прощаются родители со своими детьми. Прощаются? Нет, это слово сюда даже не подходило. Раскрывают душу? Скорее всего. Заново познают друг друга? Больше похоже на истину.
И видеть все это было по-настоящему горько. Сказать, что она понимала их – значит оскорбить товарищей. У нее была семья, и материнская забота, и поддерживающий во многих вещах отец. Поэтому она не сможет понять. И никогда не могла.
Но видеть их такими...
Тяжело. Больно. Для каждого из напарников родители были самым ценным в жизни воспоминанием, самым ценным дарованием, которое память хранила с трепетом. Но этому монстру было мало унесенных жизней, мало того, что он уже натворил. Сакура с ненавистью в глазах смотрела на этого человека, который пытал ее все это время, который сейчас стоял здесь, совсем рядом. А там, в столице, позади него, до сих пор исходит дым от разрушенных домов, до сих пор происходят взрывы, до сих пор слышатся крики. Сколько людей погибло в этот день? У скольких детей было отнято будущее?
Она посмотрела на Наруто и Саске.
Сколько сейчас он отнимает у них?
- Зачем ты это делаешь? – слова срываются с ее губ против воли, Харуно делает шаг навстречу Мадаре. – Неужели тебе мало того, что ты уже натворил?
Человек в маске заинтересованно переводит свой взгляд на девушку, но не делает каких-либо попыток убить ее, избавиться. Зачем? Больше она ничем помешать не могла. Он скрещивает руки на груди и вновь смотрит на воскресших из мертвых родителей и их детей.
- Существовать, а не жить, гораздо хуже, чем просто умереть, - задумчиво протягивает преступник, чувствуя удовлетворение от содеянного.
Скоро последняя фаза его плана наконец-то будет приведена в действие, а пока...
Он сделает все, чтобы добить Наруто и Саске. Даст им время на прощание, которое никогда не сотрется из их памяти, если они выживут. Он отнимет у них родителей во второй раз, и возвращать их больше будет не намерен.
- Вы цепляетесь за свои идеалы, ищите силу там, где ее найти никогда не было возможно. В погоне за ней забываете, что сами являетесь людьми. Вы не прикрываете тылы, вы бежите, увидев шанс стать сильнее. Оставляете свои слабости и не думаете над тем, как в будущем они повлияют на вас. Вот, что важно, вот, что вы упускаете из виду. Никто не совершенен, - Мадара сказал это спокойно, глядя на то, как Кушина со слезами на глазах вновь что-то говорит Наруто. – Власть, которая должна была защищать свой народ, вместо этого уничтожала его. Гражданские войны и рабство... Теперь они расплачиваются за свои ошибки и познают ту же боль, только во много раз хуже. Вы не остановили террор, увлеченные постоянными спорами и разногласиями, так познавайте же плоды своих деяний.
- Но люди не виноваты. Дети не были виноваты в том, что происходило. Они не должны были страдать! - Сакура сделала еще шаг вперед, уже не сдерживая эмоций.
Как можно так было просто говорить об этом? Как можно так просто реагировать на всю эту ситуацию? Когда сердце разрывается от мысли о том, что сейчас родители теряют собственных детей, а дети – родителей. Когда страх достигает своего пика, разбивая все потолки самообладания, и ты не знаешь, что делать дальше. Люди – не скот, не животные, они не заслуживали всего этого. Как он смел говорить о них?! Как он смел стоять здесь? Осквернять одним присутствием священное место, где многие возносили молитвы о спасении, а не о собственной гибели! Человек, разрушивший судьбы, уничтожавший будущее многих людей, отнявший то, что возместить никто не сможет. Человек, а не Бог, не смевший решать за других!
- Вы сами виноваты в том, что произошло. У вас было время, и были подсказки, но увлеченные собственными страстями, вы не смогли понять, к чему все шло, - так же холодно отвечает бывший предводитель Акацке. – Вы видели только плохое и хорошее, не видя иного расположения вещей. Добра и зла никогда не существовало. Есть только мировоззрение. Есть только конфликт. И жертвы нашего конфликта на вашей совести, ведь именно их вы поклялись защищать.
Слова эхом разносятся в ее сознании, когда Сакура понимает, что в немногом, но он был прав. У них был шанс, который они упустили. Была возможность, которую разглядеть не смогли. Они так думали о собственном спасении из той или иной ситуации, что забыли о людях их окружавших. Харуно с тяжелым сердцем посмотрела вновь на Наруто, который находился в окружении своих родителей, Саске, который о чем-то переговаривался с мамой и со странной теплотой смотревшего на своего отца. Для них стерся этот мир, как только люди, давшие им жизнь, оказались рядом. Для них забылось все, что оказалось вне стен этого Храма. Но это было величайшим мучением и страданием их жизни. Мадара никого не собирался щадить, но что-то в нем осталось, что-то хорошее, что дало им время попрощаться. Или она ошибалась?
Сакура, Шикамару и Шино начали это расследование. Они его не закончили. Теперь расплачиваться за это будут их близкие...
Все это казалось неправильным. Все это казалось несправедливым, но...
Реальность была именно такова.
Мадара стал просто хлопать в ладоши, будто увидел хорошее представление, чем привлек к себе внимание всех присутствующих. Сразу было видно, что у этого человека не было ничего святого за душой.
Хлопок. И рушится иллюзия счастья...
Хлопок. Остались позади все грезы...
Хлопок. Исчезла вера на лучший исход...
Хлопок. И реальность пробилась в маленький мирок каждой семьи, отравляя своей жестокой несправедливостью все их желания. Все их мечты.
- К сожалению, ваше время подошло к концу, - голос человека в маске снова стал насмешливым и странно угрожающим. – Я беру контроль на себя.
Преступник опустил голову, а потом исчез с того места, где совсем недавно находился.
И в этот момент головная боль у родителей Наруто и Саске стала набирать обороты. Никто не знал один из минусов усовершенствованного Эдо Тенсей, что если ты дал волю человеку, которого воскресил, то нужно подавить ее, если хочешь взять его действия под свой контроль. Вот только борьба с Мадарой могла дать время бывшей команде номер семь и не больше.
Кушина и Минато схватились за головы руками, стараясь подавить этот звон в голове. Из горла матери Наруто непроизвольно вырвался крик, но Удзумаки не знал, что с ней происходит. Фугаку же, скрепя зубы, старался так же не поддаваться влиянию Мадары. И только Микото, чью волю практически смогли подавить, спокойно стояла, грустно улыбаясь Саске.
- Прости меня, - голос надрывался, но она все-таки произнесла заветные слова, прежде чем риненган и шаринган вспыхнули в ее глазах.
Брюнетка напала на не ожидавшего такого поворота Саске, но ему пришла на помощь Сакура, которая смогла оттащить женщину. Харуно вцепилась ей в плечи и рванула со всей силы назад, заставляя Микото отлететь к одной из колонн. Больше не было теплого материнского взгляда и любви. На лице воскресшей отражалась только неприязнь и ненависть, исказившая ее бледное лицо. Мать Саске исчезла с места, пропадая где-то в темноте Храма, пока другие еще боролись с наваждением.
- Наруто, беги! – истошный крик Кушины заставил содрогнуться парня, но тот смог сделать еще пару шагов назад.
«Беги, черт тебя подери! Они дают вам время!» - злобно ревел в сознании Курама.
Учиха же, приготовив оружие, следил за мельтешением фигуры матери, мелькавшей среди колонн. На лице Саске заиграли желваки. Покуситься на самое святое – было уже слишком. Он убьет Мадару, даже если и сам падет в бою. Плевать было на последствия, когда собственных родителей натравливают на тебя.
Сакура в это время перевела взгляд с Удзумаки на Саске, которые стояли все рядом и будто не замечали друг друга. Сейчас нельзя было медлить, если Мадара и вправду заставит нападать на них Желтую Молнию Конохи и остальных, то опасно было оставаться на месте и ожидать, когда это случится. Харуно вцепилась ладонями им в руки, стараясь отвести как можно дальше от родителей и ловя на себе гневный взгляд Учихи.
- Перестань полагаться только на себя! Мы не выберемся отсюда живыми, если не будем действовать слаженно! – воскликнула женщина, когда они оказались у одной из дверей, ведущих в соседний зал.
Именно у этой двери когда-то они с Шикамару стояли и не знали, что сказать служительнице Храма. И именно за ней был убит адепт.
Харуно не церемонилась над замком и с ноги открыла ее, пока бывшие напарники, словно нехотя, но все же прикрывали ее тыл. В зале оказалось пугающе тихо, но это лишь подтверждало, что здесь никого не было. Мадара подготовил им персональную месть и вряд ли стал бы вмешивать в эту историю кого-то еще.
Они медленно вошли в зал и закрыли двери. Сакура тут же взяла один из длинных деревянных подсвечников и сломала его пополам, судорожно пытаясь впихнуть между ручками двери, дабы хоть на некоторое время задержать родителей Саске и Наруто там. Хоть это и не слишком сильно им смогло помочь.
Тяжело дыша, девушка оглянулась. Учиха и Удзумаки лишь странно друг на друга глядели, как соперники, которых вынудили действовать сообща. В принципе, так и было, вот только, слава Ками, вся их агрессия выражалась исключительно во взорах друг на друга, а не в действиях, что уже несколько утешало Харуно.
Но, посмотрев чуть дальше, она увидела место, где нашли адепта. Огромный круг перед алтарем, выложенный мозаикой и изображающий из себя разнообразные растения. Пятна крови еще остались, правда, еле заметные, но все же...
Сакура, пройдя между напарниками, остановилась у той территории зала, которая стала могилой для Мицураги. Задумчивый взгляд вперился в алые пятна, которые по странной и неведомой причине не оттерли.
Мадара оказался прав. Там, где все началось, там все и закончится...
И словно какая-то вспышка случилась, унося это место в прошлое. Тогда, когда кровь обагрила пол, а убийство омрачило стены священного места...

Две женщины стояли посреди зала, равнодушно смотря на статую Изанаги. Адепт в черном одеянии безразлично глядела на олицетворение бога, в то время как ее спутница с какой-то насмешкой устремила взор ярко-серых глаз к этому алтарю. Словно только она знала, что россказни про бога – полная чепуха, но никому об этом не говорила.
- Я сделала все, что вы просили, - Цабата посмотрела на аристократку и сжала кулаки. – Я хочу стать частью вашей организации, хватит отмахиваться от меня, как от надоедливой мухи!
Усмешка заиграла на губах светловолосой женщины, когда та услышала последние слова. Это сравнение ей явно очень понравилось.
- Все мы чего-то хотим. Все мы о чем-то мечтаем, - насмешливо проговорила баронесса Цэй Вэй и посмотрела на Мицураги. – Ты нам очень помогла...
- Но?
- Но этого недостаточно, - закончила свою мысль баронесса. – Твоя роль в нашем плане не столь значительна, как могло показаться с самого начала.
- Что значит «незначительна»? – процедила сквозь зубы адепт, сжимая кулаки. – Я приводила к Сплетнице своих друзей и товарищей. Заманивала обещаниями, а вы их убивали! Благодаря мне, вы смогли внедрить своих людей в служителей Храма, благодаря мне вы сможете свершить переворот!
Мицураги уже не скрывала собственной ярости. Зрачок красных глаз неестественно сузился. Цабата готова была шипеть, как рассерженная кошка. Адепт была юна, неопытна, наивна. Цэй Вэй замечала, что когда они встретились, то перед собой она увидела девушку, стремящуюся выделиться. Желание стать особенной сыграло баронессе на руку, но погубило благородную девушку, сделав из нее по-настоящему меркантильную и эгоистичную женщину.
- О каком перевороте ты говоришь? – все так же веселясь такой реакции, спросила аристократка. – Неужели ты мыслишь так поверхностно, что видишь в нашей затее переворот? Я думала, что ты умнее.
Блондинка скрестила руки на груди, ожидая, что же ответит ей адепт. Но Мицураги лишь обнажила свои белые зубы, делая подобие полуулыбки. Такой поворот событий заинтриговал Цэй Вэй, для которой вся их беседа была всего лишь игрой.
- Мне плевать. Переворот это или нет, просто примите меня в организацию! Я хочу стать часть чего-то большего, чем это, - она взмахнула руками, имея в виду Храм Солнца и саму религию. – «Бог есть, и он нас защищает»! «Верь и все будет хорошо»! Как-то эта вера не уберегла никого от Четвертой Мировой Войны! И молитвы вряд ли кого-то спасли!
- Ай-яй-яй, да наша девочка богохульница и безбожница, - усмехнулась аристократка. – Мне это нравится.
- Хватит играть со мной, - возмутилась адепт. – Я делала все, что ты попросишь. Врала, лишь бы ваш план сработал. К тому же я даже никогда не видела нашего лидера! Это нечестно!
- А то, что ты делала со своими друзьями, честно? А то, что ты помогала предателям, честно? – вновь и вновь насмехалась над ней Вэй. – Ты так самонадеянна, но так глупа. Такие, как ты, послушные собачки, которых стоит дернуть за поводок и они послушаются. Так что не зазнавайся, девочка.
В это время аристократка увидела позади адепта Мадару, который прислонился об одну из колонн и задумчиво слушал их разговор. Небрежная поза, словно ему было наплевать, как будто ничего важного они не обсуждали. На самом деле она знала, чего он выжидал. Если Мицураги так хотела познакомиться с лидером, почему бы ей ни устроить встречу? Последнюю встречу...
- Но кое в чем я все-таки не могу тебе отказать, - смиренно проговорила баронесса, словно сдавалась адепту.
Цабата, до этого момента хотевшая наорать на аристократку, успокоилась и заинтересованно посмотрела на женщину, скрестив руки на груди и ожидая, что та сможет еще ей выкинуть. Эта перемена в баронессе ее явно напрягла.
- Наш лидер, видимо, сам захотел с тобой встретиться, - Цэй Вэй кивнула в сторону мужчины, который за ними наблюдал.
Мицураги Цабата обернулась, склоняя голову в знак уважения и не смея посмотреть ему в глаза. Такого благоговения шатенка не чувствовала даже когда стояла рядом со статуей Изанаги. А тут...
Словно явился с небес тот проклятый бог, которому она отдавала дань в виде всех этих жертв. В его руках было больше власти на деле, чем у того, кому все здесь возносили молитвы на словах. И если Вэй вела себя с ней, как с прислугой, то у него было гораздо больше власти. Поскольку раб и слуга – разные вещи, а Мицураги готова стать рабом, лишь бы ей оказали честь, о которой она грезила столь долгое время.
- Как интересно, - протянул Мадара, делая шаг навстречу адепту и вызывая тем самым безумную усмешку баронессу. – Наш маленький поставщик разбушевался.
Из груди Цабата вырвался тихий стон. Благоговение сменилось страхом.
- Ты говорила, что она умеет держать себя в руках, - вопрос был адресован Вэй, чья усмешка успела превратиться в оскал.
- Всем свойственно ошибаться, - умиленно сказала баронесса. – Смею надеяться, что ты простишь мне такую оплошность.
Но Мадара пропустил это мимо ушей, приблизившись к Мицураги настолько, что если бы не маска, она спокойно смогла бы ощутить на своем лице его дыхание. Шаринган сверлил девушку, которая теперь и подавно боялась посмотреть на него.
- Ты хочешь вступить в нашу организацию и знаешь, что Четвертая Мировая Война свершилась по моей воле. Так скажи мне, что ты сделаешь, если мы тебе откажем? – голос спокойно раздавался в зале, но Вэй уловила угрожающие нотки.
Ей безумно нравилось это представление. То, как девчонка присмирела, как только появился Он, не могло ее не веселить. Какой бы сильной она не хотела казаться, она всегда будет лишь жалкой вруньей, за которой не будет и ноты правды. Цабата выдавала свой страх с головой, обрекая себя на унижение.
Но в следующую минуту она выдала фразу, которую никто не думал от нее услышать. Преисполненная решительности и глупости девчонка посмела дерзить тем, кто был сильнее ее и стоял выше по положению в обществе. Это и обернулось для нее погибелью:
- Расскажу властям обо всем. И плевать, что они сделают со мной, я потяну вас за собой.
- Ты только что подписала себе смертный приговор, - протянул Мадара и вытащил из ножен катану.
Девушка сделала пару шагов назад, готовясь в любой момент сбежать, но Вэй крепко схватила ее за руки и задрала голову Мицураги так, чтобы было удобнее перерезать ей горло. Девушка испуганными глазами смотрела на приближающегося Мадару, чувствуя, как проявляются слезы. А потом резкая боль стала всем для нее, прежде чем смерть приняла в свои объятия нерадивую девицу, жаждущую власти.
Цэй Вэй брезгливо вытерла руки о неброское кимоно и посмотрела на труп. Мицураги ей давно не нравилась и благо, что конец у нее был такой. Терпеть ее было выше сил баронессы.
Она с удивлением наблюдала за тем, как Мадара садится на колени и вкладывает в руки девушки бандану Конохи. Насчет этого они точно недоговаривались.
- Объяснишь мне, зачем ты вложил бандану в ее руку? – поинтересовалась баронесса, явно заинтригованная происходящим.
- В скором времени узнаешь... думаю, тебе очень понравится то, что произойдет, - уклончиво ответил Мадара, вставая с колен и смотря на аристократку, продолжил: - А пока твоя задача будет в том, чтобы надавить на регента и наследников престола, обвинив Коноху в убийстве Мицураги.
- Чем это нам поможет? – недоумевала женщина, скрестив руки на груди и во все глаза глядя на человека в маске. – Это все равно, что подписать себе приговор. Коноху уважают, особенно после победы над тобой...
Цэй Вэй засмеялась, но прекратила, как только его рука чуть сдавила ее шею.
- Если ты хочешь последовать за Мицураги, я могу это обеспечить, - зловеще прошептал мужчина, сильнее сжимая ее горло. – А пока тебе лучше послушать меня, прикусив свой поганый язык. Регент долго не продержится на своем месте, а наследники найдут, как воспользоваться данной информацией. Что касается репутации Конохи, то никому в этом время не будет до нее дела, ведь назревает междоусобная война. Им надо будет просто указать пальцем в виновника и плевать, кто это будет. Нам это сулит некоторую выгоду.
- Неужели ты по-прежнему хочешь отомстить? – прохрипела Вэй, не отводя взгляда.
- Это желание и не исчезало. И моя месть будет осуществлена.

Сакура замерла, как только крики перестали слышаться за дверью. И насторожилась.
Наруто и Саске уже медленно отходили от двери. Блондин доставал кунаи из подсумка, а Учиха просто навострил слух, готовый в любой момент отразить атаку. Сердцебиение раздавалось в ушах, что-то неприятно сдавливало в груди. Дыхание стало совсем тихим, еле слышным.
Что-то разбилось за дверьми, скорее всего, ваза. И Харуно вздрогнула.
Спустя пару мгновений дверь стала буквально сотрясаться, кто-то по ту сторону старался выбить ее с ноги.
Время словно остановилось, а каждый шаг будто бы эхом раздавался по помещению. Был лишь шум за дверью, стук сердца, тихое дыхание и ожидание. Ожидание неизбежного.
И полотно времени словно разорвалось, отпуская своих заложников, когда часть подсвечника переломилась, впуская жертв Эдо Тенсей.
Сердце пропустило удар.
В глазах отразился ужас.
Битва началась.