Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 3. Часть 7)

Выбор – самая трудная вещь, особенно если выбирать приходится между долгом и чувствами, любимыми людьми и целью всей жизни. Война и вправду никого не щадит. Темные времена – темные дела, сильнейшие потери, болезненные травмы. Список, который можно еще долго продолжать, пополнялся с каждой минутой и с каждым днем, с того времени, как случился этот еле заметный надлом. Мир – хрустальный шар, который легко разбить, и сейчас он трещал, на нем проявлялось все больше царапин. Бенжиро Цяо слег, готовясь познать вскоре иной мир. Его дочь приняла бразды правления, стараясь сохранить мир, но у нее этого не получилось. Два брата стали враждовать, захотев больше того, что имели, больше того, о чем раньше смели мечтать. И все словно обезумили. Политики видели возможности продвинуться вперед, завладев территориями.
Все словно кричало в них: «Забери! Плевать как! Убей! Отними! Укради!»
Неприятный шепчущий голос принадлежал твари гораздо хуже, чем хвостатые демоны, ведь клетки, как таковой, оно не имело. Темная сторона человека, где скрывались алчность и меркантильность, жадность и голод, желание и гордыня, честолюбие и страх, ненависть. Что-то заставило светлую часть человеческой души замолчать, что-то заставило ее отступить. Политики и аристократы видели статистику, многочисленные карты самых разных территорий. Вот только обыкновенные люди видели выжженные селения, неупокоенные тела, кровь и всю эту жестокость, которая выливалась из одного лишь желания править. Ошибки прошлого забылись, и началась новая война.
И людям всегда приходилось делать трудный выбор в моменты отчаяния, чем сложнее становилась их жизнь, тем тяжелее было нести бремя человека совестливого и благородного. Приходилось делать выбор между тем, что было легко и тем, что было правильным.
И порой не всегда их собственное сердце склоняло чашу весов на сторону закона…
Ведь закон никого больше не защищал. Каждый теперь сам за себя.

Равнодушный взгляд темных глаз наблюдал за взбешенной женщиной, которая сбросила все чертежи и карты вместе с пометками на пол, а потом громко ударила по столу. Светлые волосы растрепались, на лице – оскал, на губах застыла безумная усмешка. Спустя минуту после того, как она смотрела буквально в пустоту, уголки ее губ дрогнули, и она засмеялась, тихо и неестественно. Потом смех становился громче, и баронесса уже открыто над чем-то ржала, не смеялась, а именно ржала. Слезы выступили на глазах, словно кто-то рассказал до боли смешную шутку и довел баронессу до такого состояния.
Итачи спокойно смотрел на это безумство, хотя что-то внутри неприятно сдавливало. В обществе таких людей становилось тошно и мерзко, ибо они шли прямо ко дну, угождая каждому желанию, как делала это сейчас Цэй Вэй. Женщина не стеснялась и допивала уже четвертую бутылку саке у него на глазах, при этом еще нервно покуривая сигарету. Странная мысль пролетела в сознании, что такая, как она, вряд ли когда-нибудь по-настоящему ужилась с этим человеком в маске.
Учиха тяжело вздохнул и, встав со скамьи, на которой сидел все это время, подошел к баронессе и грубо схватил ее чуть выше локтя. Аристократка обратила свой недовольный и затуманенный взор к нему, плотно сжав губы в тонкую полоску.
- Отпусти, - словно приказывая, проговорила та. – Не видишь, что у меня горе?
Цэй Вэй предприняла слабую попытку вырваться, которая так и не увенчалась успехом. В ответ Итачи лишь встряхнул женщину, не ожидавшую такую реакцию со стороны старшего брата Саске и выронившую бутылку с алкоголем.
- Ну, зачем ты это сделал? – баронесса сникла.
Аристократка прикусила нижнюю губу, начиная тихо плакать и больше не сдерживая боли, которая копилась все это время.
- Топить свое горе в алкоголе – дело для слабаков.
- Я устала. Ты не знаешь, чего мне стоило проникнуть в эту чертову тюрьму и добыть эти чертежи так, чтобы этот ублюдок ничего не узнал. Спасибо, конечно, что спас мою шкуру и все-таки пришел за мной, но хоть иногда-то мне надо отдыхать, - проигнорировав его слова, проговорила Вэй.
- Зачем ты ходила к Саске? – неожиданно задал вопрос Итачи, крепче сжимая ее руку. – Что тебе от него нужно?
Баронесса горько усмехнулась и покачала головой. Он и про это знал.
- А вот это уже не твое дело, - грубо ответила ему Цэй Вэй. – Слишком многого ты требуешь. Есть вещи, которые знать ты не должен.
Она почувствовала, как рука брюнета сжалась на ее шее, и чувство де жа вю не заставило себя долго ждать. Страх. Страх воспоминаний, страх настоящего. Как она ощущала Его руку на своей шее, когда он злился, когда хотел ее просто пришибить, так и сейчас она ощущала эти волны ненависти. Вот только Итачи видел в ней не только врага или союзника, в первую очередь она стала угрозой для младшего брата, за которого он и отдал когда-то свою жизнь.
Взор серых глаз впился в равнодушное лицо. Аристократка вцепилась ему в запястья, но и это не помогло. Мужчина не отпускал.
- Потому что Он хотел отомстить твоему брату, - начала она. – Я же теперь хочу насолить ублюдку любыми доступными способами, поэтому предложила Саске сделку. Если твой братишка откажется от репутации мстителя, то я спасу его и позволю воссоединиться с тобой, если нет, то он подохнет в этой тюрьме, без возможности отстоять свою честь.
- Зачем тебе это нужно? – холодно поинтересовался Итачи, хотя Вэй знала, что ему далеко небезразлично то, что творится с Учиха-младшим.
- Я не хочу оставлять за спиной волка. Рано или поздно бы Саске узнал, кто помогал воскресить его родителей. Мне нет больше дела до того, что с ним дальше будет. Спасем твоего брата, и катитесь, куда хотите, - хмыкнула баронесса.
- Какая тебе от этого выгода? – последовал другой вопрос, ответ на который Итачи просто необходимо было узнать.
Слишком много секретов было у этой женщины, чтобы не бояться ее деяний. Слишком много горя она уже принесла и может принести. Закрывать на это глаза – было бы просто глупо. И небезопасно.
Однако Итачи все-таки отпустил женщину, раз та решила сделать исключение и стала немного откровенной. Та одарила его презрительным взглядом, скрестив руки на груди, а потом помотала головой, стараясь снять наваждение, которое дал ей алкоголь. Больше так продолжаться явно не могло.
- Видишь ли, какое интересное вышло совпадение: мой кузен проводит лично все пытки над твоим братом, желая отомстить за «якобы» погибшую меня, - усмехнулась Вэй. – Он сейчас пребывает в той тюрьме, лично контролируя все охранные патрули и отбирая людей для слежки за Саске. Мы спасем твоего брата, и я выведу оттуда вас всех, при условии, что ты поможешь мне вырубить Цахибару и принести его сюда.
Цэй Вэй взмахнула ладонью, имея в виду часть лаборатории, где они выращивали тела для клана Учиха, и которая сохранилась после взрывов в столице. Преступник покинул это место и больше в дела политики вмешиваться явно не собирался, дав хорошую почву для новых раздоров. Остальное за него уже сделают политики.
- Ты настолько ненавидишь свою семью? – задумчиво протянул брюнет, который явно не понял бы таких взглядов на положение вещей в клане.
- Все мои родственники, которых я ненавижу, уже давно кормят червей, - усмехнулась баронесса. – За исключением некоторых персон, таких, как Цахибару и моя сестра-близнец Касуми. Если до этой стервы я пока не добралась, то хотя бы сорву злость на этом чайнике, так любящем традиции и честно выполняющем свой долг перед обществом. К тому же у него есть некоторая мания величия. Цахибару приверженец «идеалов», что может сыграть мне на руку. Этот ублюдок провел множество операций над собой, чтобы стать настоящим живым оружием. Желание стать вторым богом затмило все на своем пути, он даже не стал церемониться с людьми в Тоя, вырезав все население под корень. Подчинение. Власть. Контроль. Моя семья готова вгрызаться друг другу в глотки и идти по головам собственных детей, лишь бы преувеличить свое влияние в обществе. Во время Третьей Мировой мой дед отличился, ему дали земли и никому не нужный и выдуманный титул. Пора показать, что наша семья – такие же аристократы и вассалы, а не простолюдины.
- Твои действия в прошлом ничем хорошим не обернулись. Если феодал узнает о том, кто все это затеял, то лишит твою семью земель и титула, если не отправит на эшафот, - равнодушный голос Итачи раздался в помещении, и звучали его слова, как приговор, но Вэй проигнорировала это.
- Я не собиралась орать на каждом шагу, что все это было проделано с моей помощью, - уголки губ поднялись, образуя на ее лице безумную ухмылку. – Мне это и не нужно. Я не хочу вновь появляться на арене политики. Просто испорчу жизнь одному гаду и приберу все его открытия к своим рукам.
- У тебя не хватит сил.
- Но в этом мире существовали когда-то люди, намного сильнее этой твари в маске, - возразила баронесса. – И я верну его к жизни, не без помощи тела Цахибару.
Итачи насторожился. Цэй Вэй явно не собиралась останавливаться на достигнутом, но беспокоить мертвых – это было уже слишком. Аристократка помогала воскресить весь клан Учиха, его родителей, родителей Наруто, теперь она захотела пустить в мир нечто, что было сильнее человека, развязавшего уже две мировые войны. И угроза шла не только для скрытых деревень, но и вообще для всего мира. Теперь навязчивая мысль, что это безумие должно прекратиться, прочно засела в голове. Но как? Как все это можно было остановить?
- Кого ты хочешь сделать жертвой Эдо Тенсей? – последний вопрос, который он задал за весь день, и ответ на него должен стать роковым.
- Того, чье имя Он когда-то себе присвоил и от которого когда-то отрекся. Того, чье имя в мире шиноби означает «идеал» и переводится, как «кровавый веер», - аристократка склонила голову и тепло улыбнулась Итачи. – Я собираюсь воскресить настоящего Учиху Мадару.

Она больше не выходила из своих апартаментов. Цунаде не обращала на это внимания, не давала каких-либо поручений, занятая в совете генералов обсуждением военной тактики вместе с Шикаку и Иноичи. Наруто тоже больше не заходил, рвущийся в бой мужчина никак не мог успокоиться, зная, что не может помочь другу и товарищам, которые готовились к новой битве. Теперь уже к битве за Коноху. Именно поэтому Сенджу дала ему поручение помогать спасательным отрядам, которые искали выживших уже третий день. Хотя бы так она смогла немного ослабить муки совести Удзумаки.
Но у Сакуры… у Сакуры были страдания иного рода.
С одной стороны были карты тюрьмы Фудо и маска того самого командира из АНБУ, с другой – Кодекс Чести Шиноби, друзья и родина. В ней постепенно что-то ломалось, что-то давило изнутри. Она боролась за существование мира, в котором закрывали глаза на то, что невиновного человека сажали за решетку. Она боролась за это…
Харуно тяжело вздохнула и перевела взор своих глаз на разложенные карты. Кто бы ни прислал их ей, он знал, что вызовет в ней сомнение в том, что она делала. И теперь Сакура ни капли не жалела об испытанных ею чувствах. Шиноби и ее друзья умирали, страдали, теряли близких, пока чертовы политики обвиняли их в заговорах, в убийстве адепта. Аристократы насильно забирали людей в армию, развязывали новые войны, плели свои козни.
Ради этого умерло столько людей и умирает сейчас? Ради этого отдал свою жизнь Асума? Ради этого пожертвовал собою Джирайя? Ради всего этого проливалась их кровь? И неужели ради этого они отдавали ценнейший дар судьбы, собственную жизнь?
Сейчас никто не испытывал уважения к умершим, раз они в очередной раз допустили войну. И из-за чего?!
Сакура, оперевшись о поверхность стола руками, сжала кулаки и стиснула зубы. Думать об этом становилось просто невыносимо. Чувство долга и преданность родине вспыхнули, горели дотла, собираясь оставить после себя лишь пепел, как воспоминание о том, что они у нее когда-то были. И начало тому дала искра понимания и отвращение к миру, за который они боролись.
А пламя…
Пламя разгорелось только тогда, когда в заточение попал человек, не сотворивший зла и не погубивший столь многих. Нукенин. Предатель. Преступник ранга S. На него проще всего было повесить это злодеяние…
Харуно почувствовала, как слезы стали подкатывать к глазам. Одни воспоминания приносили неимоверную боль…

Flashback на битву в Храме Солнца.

Сакура чувствовала себя опустошенной, но все-таки продолжала продвигаться вперед и залечивать раны на ходу. Женщина уже сомневалась, что переживет этот бой, ибо Харуно никогда бы в жизни не смогла поравняться со своими напарниками. От рождения у Саске был дар, а у Наруто – проклятие, метка джинчурики, которая сделала его сильнее. Да и как она могла поравняться с силой девятихвостого и Сусаноо? Немыслимо. Невообразимо. Но это не служило оправданием или поводом оставить их и сбежать.
Эта битва…
Была страшной. Была зрелищной, как бы противно не было об этом думать.
Полем их битвы стал Храм, который рушился изнутри. Они вступили в схватку, в то время как колонны переставали быть опорами, превращались в руины величественные залы, в камень обращались святыни. Ирония судьбы ли была в том, что они сами уничтожали свою веру? Сакура этого не знала.
И перед глазами предстала картина, которую она никогда бы в жизни не захотела увидеть…
Два великана, порожденные мощной техникой, наносили друг другу удары, и, несмотря на их размеры, движения были до боли точны. Катана в руке каждого монстра – сильнейшее оружие в роковой схватке сына и отца. На их фоне сражались Наруто, Минато и Кушина. Удзумаки ловко лавировал между двумя Сусаноо, отражая атаки отца, не без помощи Курамы. Бывшая джинчурики же оббегала одного из великанов, чтобы ударить собственного ребенка со спины.
Все происходило слишком быстро. Внезапные атаки, исчезновение с места, удары и уклонения от них. В пылу схватки тела двигались сами по себе, а мысли полностью вылетали из головы. Наруто и Саске справлялись без нее, хоть на джинчурики и приходилось два противника сразу.
Сакура, почувствовав, что рана не до конца, но залечена, ринулась вперед, на помощь светловолосому мужчине. Медлить больше нельзя. Харуно оказалась рядом с матерью Наруто в тот момент, когда женщина уже заносила кунай для удара. Удзумаки, хоть и был сейчас быстрее, чем когда бы то ни было, все равно не смог бы отразить атаку, ибо Желтая Молния не давал ему отвлечься на другого противника ни на минуту.
И рука матери с оружием в руке остановилась в нескольких сантиметрах от спины Наруто. Харуно сильнее сжала ее запястье, заставив выронить кунай. Вот только Кушина не растерялась и оттолкнула Сакуру, срываясь с места и готовясь к новой атаке. Теперь уже с другой противницей.
Розоволосая женщина вздрогнула, когда где-то над головой послышался удар, и подняла взгляд зеленых глаз всего на минуту. То, что куноичи увидела, потрясало любое воображение. Она и Наруто находились между двумя Сусаноо, двумя сцепившимися в схватке монстрами. По сравнению с массивными фигурами, Харуно и Удзумаки вместе с его родителями казались ничтожными и ничего не значащими муравьями, которых просто было раздавить. Даже и думать не хотелось, что бы с ними было, если бы Саске не оказался рядом. Наруто, хоть и джинчурики, все равно пришлось бы постараться, чтобы победить в этой схватке…
И мир, словно вновь пришел в движение. Харуно уловила момент, когда рука Кушины оказалась рядом с ее лицом и увернулась. Снова удар, только теперь с ноги, и Сакура ставит блок. Мать Наруто исчезает и появляется за ее спиной, но куноичи отскакивает от нее.
Спустя мгновение преградой на пути стал меч Сусаноо. Саске, как бы тяжело ему не было, все-таки нанес удар по идеальной защите отца. И теперь Харуно внимательно наблюдала, как медленно поднимается оружие проклятого бога, как выжидает удобного мгновения Кушина, чтобы вновь напасть на нее. Шаринган и риненган вместо ее собственных глаз смотрели на ученицу Пятой с ненавистью, с ярко горящим пламенем желания убить.
И когда момент для нападения вновь настал, опора под ногами стала исчезать.
Теперь взрывались не только залы и колонны, но и стены, и потолки. Весь Храм рушился и разваливался, словно это была не твердыня, а карточный домик.
Последним ее воспоминанием из этой ужасной битвы стал шаринган, который вовлек ее в свою иллюзию и не отпускал. Но перед этим…
Удивленное лицо Кушины. Ее крик. И знакомое чувство полета.
Вот только не было протянутой руки помощи.
Наруто по-прежнему дрался с Минато, Саске не деактивировал Сусаноо, пока его отец не начал падать. Все было словно в тумане.
Взрывы сносили черепицу, золотые статуи грозных драконов. И не было пути назад. Огонь вновь захватывал пространство и уничтожал очередной мирок.
Крик застрял где-то внутри, перед глазами все плыло, а в ушах стоял тот самый невыносимый шум. Звон в голове усиливался.
А перед глазами так и стояла Кушина, которая удивленно озиралась вокруг…
Не желая верить в то, что происходило.

Шум оглушил их. Удивление, вызванное побегом приспешников-убийц, выбило из колеи. Но останавливаться было нельзя…
В Храме Луны взорвались первые колонны, и Неджи обернулся. Храм Солнца уже превратился в руины, и теперь лишь камни и лестница в двести пятьдесят ступеней напоминала о том, что когда-то там стояла могущественная твердыня их веры. Теперь очередь дошла и до второго священного места, вот только они не могли покинуть его, пока не убедятся в безопасности регента и принцев.
Шино стоял чуть поодаль от него, в то время как Хьюга активировал бьякуган в поисках наследников династии Цяо. То, что несколько команд, посланных сюда Цунаде, не дошли, настораживало мужчину. Даже думать о том, что могло случиться с ними по пути, не хотелось. Да и рассуждать сейчас об их ошибках, о том, чего они не смогли избежать, было лишено всякого смысла. Дело сделано. Время не повернуть вспять и не предотвратить террора и стольких жертв. Оставалось только идти вперед и спасти. Спасти то, что было еще возможно спасти.
Неджи нашел их в соседнем зале. Принцы уверенно держали в своих руках оружие. Один из них находился в боевой стойке с кунаями, другой стоял ближе к Кохаку, осматриваясь по сторонам, и крепко сжимая в правой руке катану. Сама же регент испуганно вздрагивала, закрывая ладонями лицо, на котором уже проявились слезы. Для женщины происходящее стало еще большим шоком, ведь на похоронах Бенжиро, ее отца, творился такой ужас. Ему даже не дали спокойно уйти из этой жизни…
Задерживаться больше было нельзя. Быстро открыв двери в другой зал, Неджи проследовал к аристократам. Тадао и Йоширо опустили оружие, заметив протектор Конохи. Кохаку никак не отреагировала, по-прежнему сотрясаясь в тихих рыданиях.
Длинноволосый брюнет с коралловыми глазами с легким недоверием смотрел на шиноби, в то время как его брат с грубыми чертами лица, таким же темным оттенком волос и темно-серыми глазами, просто кивнул Неджи и Шино. Тадао и Йоширо были мало похожи на братьев, хоть и разница была всего лишь год между ними, младший сын сестры Бенжиро выглядел намного моложе старшего. Бледная кожа без морщин тому способствовала. У Тадао уже в почти сорок лет появилась легкая седина, но уродливым назвать его было сложно.
- Среди вас нет раненых, - произнес Неджи больше как утверждение, нежели вопрос. – Вы сможете идти?
- Побежим, если понадобится, - прошипел сквозь зубы Йоширо. – Нужно немедленно покинуть это место.
- Время есть, хоть и немного. Должны узнать мы, где остальные, помощь им понадобиться может, - Абурамэ поравнялся с Хьюга и заинтересованно посмотрел на Тадао.
- Никого не было, - всхлипывая и дрожа, произнесла регент. – Все предатели. Все убийцы.
- Она имеет в виду, что служителей Храма подменили. Когда мы пришли сюда, они на нас напали, потом стали раздаваться взрывы. Мы с Йоширо смогли отразить атаки и защитить Кохаку, - быстро проговорил Тадао.
- Храма глава подменой быть не могла. Заметили бы ловушку тогда раньше. Предателем является она? – не смотря на неподходящее место для разговоров, спокойно спросил Шино.
- Мы не знаем. Санго убежала, а этим ублюдкам не было до нее дела, - процедил сквозь зубы младший Такугава. – Мы должны уходить, сейчас здесь все рванет!
Неджи кивнул, вот только состояние Кохаку его все-таки беспокоило. Женщина, казалось, сильная и непробиваемая, как камень, сейчас тихо всхлипывала и была похожа на загнанного в угол безобидного зверька. Она смотрела на них с непониманием и беспокойством, постоянно переводя взгляд с одного мужчины на другого, а потом до нее словно дошло, что они хотели сделать.
- Сестра, - Тадао протянул к ней руку, но женщина сделала шаг назад. – Нам нужно идти.
- А как же отец? Как же… мы не можем так поступить, - взревела Кохаку и обреченно посмотрела на Неджи. – Не можем.
- Мы завершили процессию, - спокойно сказал Йоширо. – Твой отец покоится с миром, а мы должны уходить, если ты не хочешь, чтобы это место стало могилой для всех нас.
Кохаку повернулась к гробу, стоящему на алтаре. В глазах по-прежнему стояли слезы, но теперь вместо страха, в них отражалось сожаление. Это был последний раз, когда она его видит. Это был последний раз, когда наследница династии Цяо запоминала его черты лица, сохраняла в памяти этот момент прощания.
- Прости, - единственное слово, которое она сказала, прежде чем принять руку помощи своего брата и покинуть это место.
И они ушли, спаслись, оставляя позади себя разрушенную надежду, погибающую веру в прекрасное будущее. Теперь уже ничего не будет хорошо. Или им только казалось, что спокойствие когда-то было в этом мире?
И никто не увидел небольшую фигурку в проходе. Женщина смотрела им вслед, находясь в Храме, который разрушался прямо на глазах. Вот только желание спастись не загорелось в ней ярким пламенем, оно просто превратилось в пепел. Она смотрела, как они бежали вниз, к столице, которая сейчас была похожа на остановившееся сердце целого организма, целой страны. Взрывы раздавались рядом, позади нее, впереди их просто не было. Только дым, тела, руины. Их недалекое печальное будущее.
Санго смотрела за тем, как разрушалось то, что строилось не одно десятилетие. Больше не было сил бежать от неизбежного, и женщина просто села на колени. В последний раз прося Бога о спасении и надеясь, что он ее все-таки услышит.
- И если пойду я долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!
И вновь рушились стены и колонны. Вновь разрывался на мириады частиц тот мир, который когда-то был ей знаком.
Вот только Санго было все равно…
Ведь она умрет вместе с этим миром и сможет познать долгожданное спокойствие…
Смерть.

Воздух проник в легкие, вновь пришло осознание происходящего. Вот только пришло оно вместе с болью в ребрах, да и во всем теле. Сакура открыла глаза, разглядывая перед собой камни и дым где-то вдалеке. Руины. Храма больше не было. Ничего уже не было…
Харуно попыталась встать, тяжело вздохнув и почувствовав боль в ногах. Сначала куноичи встала на четвереньки, закусив нижнюю губу и стараясь не потерять сознание, а потом медленно поставила одну ногу, затем вторую, и, опираясь на колени, Сакура смогла лицезреть всю ужасную картину.
Перед глазами по-прежнему плыло, а тело словно стало глыбой камня. Дрожа, женщина облизала губы и огляделась вокруг. Дым, знакомые очертания когда-то единого здания, но напарников не было видно.
Давящее чувство одиночества зажглось в сердце. Сакура, прихрамывая, сделала несколько шагов. Мысль, что они не могли просто так умереть, присосалась к ней, словно пиявка. Обеспокоенный взгляд метался по местности, но сил на крик просто не оставалось. В голове словно что-то переклинило.
Это оцепенение не давало ей здраво оценить ситуацию. Шок вперемешку с усталостью и ранами не давал радужного цвета. Темнее черного. Хуже пустоты. Палитра разнообразных чувств и ощущений словно опустела, а картина, олицетворяющая стороны этой жизни, этого мира, словно окрасилась в единственный оттенок.
То, что чувствовала она, нельзя описать простыми словами.
Тревога? Нет. Сильнее.
Слабость? Нет. Это чувство было хуже ощущения собственной немощи.
Пустота? Ничего снаружи, ничего внутри, лишь физическая оболочка. Нет. Даже собственное тело показалось ей открытой клеткой, из которой потихоньку уходили душа и жизнь.
Слова – всего лишь штампы. И ощущения не всегда можно передать с их помощью, ведь то, что происходило в столице, не поддавалось описанию. Слишком велика была палитра чувств, и слишком много боли ощущалось в каждой мелочи трагичной картины.
Чувств того, что тебя сломали, что тебя унизили, что ты проиграл.
Сакура вновь стала оглядывать руины в поисках своих товарищей. Они сильные. Они слишком много пережили. Они не могли так умереть!
Позади послышался какой-то шум, и она обернулась. Вот только это был не Наруто, это был не Саске. Шаринган и риненган будто сверлили в ней дыру, а женщина так и не могла сдвинуться с места. Чудом выжившая под завалами, Харуно не смогла бы отразить новой атаки.
Фугаку сделал шаг навстречу ученице Пятой. Еще один шаг. Отец Саске сжал кулаки. Вот только вскоре он содрогнулся, и удивление отразилось в глазах последнего главы клана Учиха. Из груди торчало лезвие катаны, которое потом резко вышло из его плоти. Фугаку одарил Харуно последним взглядом, а потом повалился на колени, давая женщине разглядеть своего спасителя.
Нукенин выглядел ничуть не лучше нее. Струйка крови прочертила себе путь из уголка губ, ссадины на бледном лице и на теле. Весь в пыли и саже. Но живой! Живой! Плевать было на раны и боль, если знаешь, что смерть отвернулась от дорогого тебе человека. Плевать было на кровь и дым. Просто плевать.
Они дышали. Сердца их бились. Сейчас для счастья большего было и не надо.
Харуно горько улыбнулась ему, замечая на себе взор усталых черных глаз. Мужчина еле стоял на ногах, но все же находил в себе силы продолжать идти, продолжать искать, продолжать жить.
Она сделала пару шагов к нему навстречу. Нерешительно и неуверенно женщина подошла к мужчине, которого любила когда-то, еще будучи ни на что не способной девчонкой. Посреди разрушений, посреди всего этого хаоса. Без слов. Без намека на что-либо. Еще не соратники и не лучшие друзья, но люди, доверяющие друг другу, а это в мире шиноби значило немало.
- Нужно найти Наруто, - прервала это давящее молчание Сакура. – Его нельзя просто так здесь бросить.
Саске ничего не ответил, лишь отошел в сторону, показывая Харуно еще одну картину. Удзумаки сидел на коленях, покачиваясь взад и вперед, а у его ног лежали Кушина и Минато. Сакура потрясенно наблюдала за мучениями напарника, не в силах подойти и утешить его. Даже Учиха как-то отстранено смотрел на Наруто. Видеть его таким подавленным…
Было нереально. Непостижимо…
Но ведь он тоже человек…
Он так и продолжал покачиваться, прислонив ладони к их лицам и опуская их веки. И с тяжелым сердцем ученица Пятой видела его боль и улыбки родителей, которые остались на их губах даже после смерти. Кушина и Минато вновь отдали свои жизни за своего сына, вот только теперь он точно не будет одинок.
Удзумаки поднял голову и посмотрел на Сакуру и Саске, стоявших друг от друга на расстоянии вытянутой руки.
Не одинок…

Воспоминания того дня хранит теперь каждый человек. Каждый житель столицы. Каждая жертва войны.

Цунаде, которая стояла подле генералов и слушавшая восклицания о том, что они победили, но не испытавшая от этого никакой радости. Хокаге, стоявшая посреди площадки перед дворцом феодала, наблюдавшая за тем, как срываются с места Шикаку и Иноичи, надеясь найти Шикамару живым. Ничего, кроме горечи, Сенджу в тот момент не испытывала.

Неджи и Шино, которые шли впереди регента и принцев и смотревшие на то, во что превратился величественный город. Шиноби проходили мимо матерей, оплакивавших своих детей. Мимо тел совсем еще молодых девушек и юношей. И Кохаку с замиранием сердца будет делать каждый шаг, видя, во что превратилось наследие ее отца.

Темари, которая сделает вдох и откроет глаза, чтобы увидеть, как отец сжимает в руках своего сына. Собаку, которая вскоре почувствует, как ее кто-то берет на руки и шепчет:
- Вы спасены.

Хината и Ино, слезшие с птицы, с неприятным чувством потом сообщавшие, что враг прорвал оборону. Женщины, наблюдавшие за тем, как плачут жены, выслушивая рассказы друзей о том, как смело поступили их мужья перед смертью. И блондинка обнимет подругу, позволяя отпустить свою боль, давая легкое забытье и надеясь, что смерть наставницы не будет напрасной.

Карин, которую поддерживал Суйгецу, медленно отступая назад. И Дзюго, который еле сдерживал оборону. Вот только самураи во главе с одним из выживших генералов все равно наступали. Силы покидали их, и команда Саске вскоре опустилась на колени, признавая свое поражение.

Цэй Вэй, открывшая глаза и увидевшая перед собой лицо Учихи Итачи, не оставившего ее. Сквозь боль баронесса ухмыльнется, давая себе обещание отомстить.

И Сакура, которая стояла посреди руин, и старалась вырваться из хватки одного из самураев, со слезами на глазах наблюдавшая за тем, как на Саске идет несколько человек. Но какая-то ей неведомая сила, заставит Учиху согнуться в три погибели и сдаться. Проклятая печать жгла шею мужчины, но с этим ничего уже нельзя было поделать.
Наруто будет так же вырываться и кричать, требовать, чтобы они прекратили.
Вот только их никто не услышит.
Цунаде, которая пришла на руины Храма Солнца вместе с самураями и с сожалением будет смотреть, как вырубают Удзумаки и Харуно, дабы те не задерживали их.
Не задерживали в поимке преступника, который все это устроил. Мадара перевел все стрелки на Саске.

Черный день истории Огня, наконец, закончился. И трагедия, случившаяся в этот день, смогла открыть глаза на многое. На дружбу, казалось бы, которой не было. На привязанность, скрытую под жестами и взглядами. На любовь, которая заставляет всех сейчас двигаться вперед. И не отступать.
И каждый рано или поздно сделает свой выбор.
Баронесса, которая усмехнется и сделает все, чтобы отомстить.
Наследница клана Хьюга, которая выйдет из комнаты Хироко и сделает все, чтобы подготовить свою семью к тяжелым временам.
Ино, которая в отсутствие отца, была за старшую в своем клане, которая сделает все, чтобы уберечь свой родной дом от захватчиков.
Цунаде, увидевшая столько разрушений, сделает все, чтобы не допустить таких ошибок впредь.
Кохаку, которая хоть и была женщиной, но женщиной, способной сражаться. Дочь своего отца, которая сделает все, чтобы уберечь его наследие.
И Сакура, которая положит протектор деревни листа на стол, пряча карты и надевая на лицо маску погибшего командира АНБУ. Ученица Пятой, которая сделает все, чтобы спасти дорогого ей человека, и сделавшая свой выбор.
Чувства перевесили долг, и чаша весов накренилась.

В голове до сих пор били по самосознанию ее собственные слова: «Я верну Саске». Три слова, которые выбили ее из колеи и заставили стать практически предателем для всей родины.
Харуно тяжело вздохнула, говоря себе, что еще не поздно отказаться от этой затеи. Вот только она знала, что в этом случае она себя не простит. Глаза снова пробежались по недавно найденной записке…
Неужели кто-то действительно хотел дать ей шанс спасти то, что было ей дорого?
Вот только подпись в конце не внушала ей чего-либо хорошего…

«В прошлом мы встречались. Имени своего я не назову, ведь оно пригодится вам меньше всего. Если вы хотите воспользоваться моим подарком, то дерзайте, если нет – сожгите, не думаю, что вам нужны обвинения в измене в свой адрес. Единственное, что стоит добавить, что казнь вашего друга назначена через три дня. Власти не скажут об этом вслух и никогда не признают свою неправоту, ибо им нужно было найти козла отпущения, чтобы больше не тревожить народ, убедить, что отныне у них все под контролем.
Вскоре начнутся решительные действия, и войско Огня будет послано в поддержку союзникам на юг. Это должно случиться до казни вашего товарища, примерно за день до этого. Удобное время, чтобы вытащить его из тюрьмы. Что касается причин, по которым я решила вам помочь, то их не столь много, но они очень весомы. Все было подстроено так, что против Саске Учиха есть ряд доказательств того, что именно он виноват в терроре. Трупы команды АНБУ, с которых считали информацию об их миссии и о том, что это он их убил. Клан Учиха, который был возрожден, тоже является частью плана. Власти считают, что тем самым он хотел напомнить о том, что рано или поздно отмщение придет. Глупо, не правда ли? Но иных версий у них нет. Так же их настораживает то, что ваш напарник все это время пребывал рядом со столицей. В архивах были найдены следы того, что Саске использовал дзюцу, чтобы сорвать защитную печать. Насчет протектора вы постарались, с чем я вас и поздравляю.
Вам не говорили об официальной версии, поэтому я вкратце вас и просветила, но моя помощь не будет длиться вечно. Это единственный раз, когда вы получили ее от меня. Это письмо не поможет вам, если вы захотите его кому-то показать, ибо аристократии проще всего закрыть на это глаза. Это к слову, если такое искушение у вас все-таки появится.
Так же вы можете не поверить моим словам, но Пятая Мировая Война – всего лишь часть большого плана. И жертв будет намного больше, чем вы можете себе представить.

Всего наилучшего, друг.

P.S. Реальность – наш сплошной кошмар. Будь хорошей девочкой, Сакура, не просыпайся. И знай, что никто и никогда не поймет наших переживаний, ибо немногим политикам ведомы тревоги нашего маленького женского мирка. Только мы сами способны помочь себе. Желаю удачи. В темные времена она пригодится каждому. Мертвая»

Конец 3-ей главы.