Летопись разлома. Том 1 На грани... (Глава 5. Часть 1)

Глава 5. Огни Конохи.

Порохом обратятся молитвы, разойдутся в разные концы света божественные слова. И искра самосознания пробудит его, и взрывом яростным и беспощадным наполнится тишина. И разобьется чаша терпения, переполненная водами волнения. И рябь проявится на поверхности воды, затрагивая даже самые дальние океаны этого мира. И восстанут те из пепла, что горели в собственном огне. И пойдут они против тех, что ввергнуть в объятия вечности их хотят. И огородят они собою невинных и страждущих, став препятствием на пути врагу. И прольют они новую кровь на эту грешную землю, и отдалят себя от рая, что блаженством считался для них. И познают они муки ада в этой жизни, не в иной.
И те, что пройдут преисподнюю, в рай уже не попадут.

24 часа до нападения. Госпиталь Конохи, восточное крыло, четвертая палата.

Синяки залегли у нее под глазами, но Сакура не собиралась уходить. Солнечный свет проникал в палату, освещая бледное лицо Карин. Напарница Саске так и не просыпалась, что настораживало Харуно, которая чувствовала.
Чувствовала слабость в руках, странный жар, который потоками магмы словно тек в крови. Усталость способствовала тому, что она постоянно зевала, и глаза ее слипались. Она уже несколько раз так засыпала, сидя на подоконнике и скрепив свои руки в замок. Но глуха осталась к просьбам медсестер покинуть свой пост, поэтому те лишь покачали головами и принесли в палату еще одеяло и подушку, дабы Сакура устроилась на соседней койке. В этой палате больше никого не было. Ее специально выделили для напарницы Саске.
- Когда она уже очнется? Я не привык, чтоб меня столь долгое время не подстегнуло очередное ее словечко к спору, - знакомый голос раздался в коридоре, но он заставил Харуно слезть с подоконника и проснуться окончательно.
- Возможно, скоро ей станет лучше. Медики Конохи хорошо знают свое дело, а Сакура-сан является ученицей Цунаде. Карин скоро будет на ногах, - Дзюго Харуно услышала отчетливо.
- Ты говоришь весьма уверенно, - усмехнулся Ходзуки, появляясь в дверном проеме и по-прежнему смотря в сторону бывшего подопытного Орочимару.
- Я просто надеюсь на это, - сразу же ответил ему Дзюго.
Он направился к койке Карин, в то время как Суйгецу застыл, смотря на Сакуру. Женщина одарила ничем не выражающим взглядом Карин, и в свете солнечных лучей казался этот взгляд преисполненным горечью и печалью. Или так было на самом деле?
Куноичи не была сейчас в форме медсестры. Красного цвета туника со знаком клана, обыкновенные черные штаны и сапоги до колена. Волосы, собранные в пучок, и перчатки на руках, на что Ходзуки мало обращал сейчас внимания. Ее взгляд привлекал его. Когда они встречались, каждый раз, в них был какой-то огонь, уверенность, волнение. Сейчас там ничего не было, словно ювелир, он смотрел на фальшивый камень и не видел в нем ничего настоящего. Бледность ее кожи также ставила под сомненье ее здоровье.
- Я делаю все, чтобы ослабить боль. Мы сейчас изучаем вещество, но мы мало чего добились...
Голос у Харуно был и так неживой, и он чуть охрип в конце, когда в дверном проеме появилась еще одна фигура. Саске не спешил входить, оглядывая своих напарников и останавливая свой взгляд на Сакуре.
- Скоро мы начнем отправку всех больных в убежище, - ученица Сенджу тяжело вздохнула и покачала головой. – Там есть оборудование, но сомневаюсь, что оно нам поможет. Медики будут нужны на полигоне, но я, как заместитель Цунаде, смогу приглядеть за Карин.
Харуно скрестила руки на груди и опустила взгляд в пол.
- Ты тоже заражена. Разве ты сможешь занимать долгое время руководящую должность? – подал голос Учиха, осматривая медика.
Ей не понравился такой взгляд. Он не был насмешливым. Просто Саске сомневался в ее силах, чего куноичи терпеть не могла.
- О моем недуге известно немногим, если исход будет летальным, то Ино сможет заменить меня, - Сакура рассуждала о своей смерти спокойно, хотя внутри у женщины все похолодело.
- Вы не боитесь смерти, Сакура-сан? – Дзюго посмотрел на нее с сожалением, и Харуно почувствовала, что внутри у нее вновь замирает сердце.
- Ее многие боятся, но у меня было много возможностей отправиться на тот свет. Видимо, просто привыкла постоянно находиться на грани, - куноичи пожала плечами и грустно улыбнулась. – В любом случае, никто еще не научился менять прошлое, а терять время и жалеть себя я не намерена. Это глупо, учитывая, какое сейчас время.
Ученица Сенджу перевела взгляд на Карин, а потом на Саске и, склонив голову, пошла к выходу из палаты. Она замерла лишь у дверного проема, где еще находился Учиха. В данный момент он уже чувствовал ее теплое и равномерное дыхание, опаляющее кожу шеи. И никто из шиноби не видел в этом какой-либо интимности, мысли сейчас были направлены в другое русло.
Неосознанно каждый из них отсчитывал время до примерного часа нападения. Разведчики действовали быстро и ставили в известность Коноху очень часто, сообщая о силе и численности врага.
- Я побуду в коридоре, если что-то случится, позовите, - коротко бросила она, и Саске прошел в помещение.
Спустя минуту дверь за Сакурой захлопнулась. И Харуно не смогла сдержать тяжелого вздоха. Боль в руках все нарастала. Кожу словно жгло, предплечья, спину и живот. Волнами растекалась эта боль. Боль...
Куноичи не могла не поморщиться, как только это слово проявилось у нее в сознании. Она села на одно из мест для ожидания и крепко сжала его подлокотники, стиснув зубы. Стон боли все-таки сорвался с ее губ, благо, что в восточном крыле размещали тяжело раненных и сейчас были не часы посещения.
Сакура постаралась выровнять дыхание и прикрыла глаза, сконцентрировавшись на ощущениях. Ей так хотелось залезть под ледяной душ и стоять там часами! Но она знала, что это не поможет. Только хуже станет. Когда же она пришла в себя и открыла глаза, то перед ней стоял Учиха. Она не была удивлена, лишь смерила его равнодушным взглядом и медленно встала с места.
- Карин хуже?
- Нет, но Дзюго лучше побыть с ней, Суйгецу вышел минуту тому назад, - тут же ответил Саске и посмотрел на дверь палаты.
- Я не слышала его шагов, - удивленно произнесла Сакура, ругая себя за невнимательность.
- Он вышел через окно.
Его слова заставили ее усмехнуться.
Сейчас просто так разговаривать казалось чем-то нереальным. Особенно с ним. Один раз он чуть ее не убил. В другой раз он появляется из ниоткуда и способствует раскрытию загадочного дела. Третий раз – взрыв столицы, битва в Храме Солнца, битва с его родителями и родителями Наруто, где...
Где она убила его мать.
- Ясно, - она улыбнулась через силу и отвела взгляд.
Сакура не знала тем для разговора, которые можно было бы с ним обсудить.
- Так теперь ты за Коноху, да? Будешь бороться за нас? – сейчас это единственное, что интересовало Харуно.
Они ведь мало общались после его возвращения в Коноху.
- Итачи за Коноху, а не я, - спокойно проговорил Саске.
Мужчина перед ней больше не излучал ненависть, что несколько облегчило общение с ним. Она не могла не признать, что даже мысль об общении, претившая ей недолгое время, казалась странной. Наруто изменился. Она изменилась. Саске изменился.
Подростки стали взрослыми людьми. Сакура стала женщиной. Учиха и Удзумаки – мужчинами. Они повзрослели, и если Наруто Харуно еще знала, то поведение этого мужчины так и останется для нее загадкой. Без сомнения Саске уже не был вспыльчивым подростком, хоть язвительность и осталась при нем.
- Неужели после стольких лет в тебе продолжает жить эта ненависть? – Сакура не смогла сдержать упрека.
Сейчас она не боялась смотреть ему в глаза. Хотела найти там ответ, хоть какую-то эмоцию, которая не отражалась на его лице. Но опять не увидела ничего. И было не понятно: то ли Саске так хорошо скрывал все то, что чувствует, то ли она была слепа.
- Нет, - у нее перехватило дыхание от этих слов. – Но это место давно перестало быть мне домом. Даже я понимаю, что глупо мстить за семью, которая заслужила смерти. Мстить за брата, который сейчас жив и готов защищать это гиблое место, тоже неразумно. Я бы потерял его еще раз, пытаясь уничтожить Коноху.
- Дом – там, где тебя всегда ждут, - внезапно безразличным голосом произнесла Сакура. – Я знаю, что бесполезно дискутировать с тобой на эту тему. Просто знай, что тебя здесь всегда ждут, старайся хотя бы не игнорировать этого факта.
Харуно одарила его печальным взглядом и прислонилась к стене. Она скрестила руки на груди, чувствуя, как сердце готово освободиться, как бьется подобно птице в клетке. Как Сакура хотела как и раньше доказать ему свою точку зрения! Вот только женщина поняла, что от этого будет мало толку. Ее страшно бесило, когда кто-то пытался убедить ее в том, что именно Саске виноват во взрыве столицы. И она прекрасно знала, что начни она разговор на эту тему и прими она агрессивную позицию по отношению к его уходу из Конохи, то ничего хорошего не добьется. За столько лет Сакура научилась ставить себя на место других. Это оказалось очень даже полезным в общении со многими людьми.
- Знаешь, мы столько лет с Наруто мечтали тебя вернуть, - устало проговорила Харуно, проявляя на свет горькую улыбку. – И с одной стороны я рада, что ты вернулся, с другой – мне жаль потраченного времени. И мы выросли за это время, так что можешь не бояться, что Наруто будет кричать направо и налево, что хочет тебя вернуть, а я не буду бежать за ним с криком «Саске-кун».
- Ты изменилась, - спокойно заметил Учиха.
И ни разочарования, ни грусти в его голосе. Обыкновенная констатация факта. Но и от этого она почувствовала волнение.
- Я выросла, как и ты, как и Наруто, как и многие из тех, что сейчас держат оборону. Как бы ты не хотел скрывать всего того, что ты чувствуешь, я знаю, что в твоем сердце еще есть место состраданию. И это много значит, учитывая, что раньше диапазон твоих ощущений складывался большей частью из презрения, желания мести, - Сакура посмотрела ему в глаза, стараясь хоть как-то достучаться до этой черной бездны. – Стоит ли мне говорить, что ты тоже изменился?
Куноичи про себя заметила, что она с нетерпением ждет, когда Дзюго выйдет из палаты и она снова займет место рядом с Карин. Спасать Саске, не вынося и мысли о том, чтобы жить в мире, где нет его – одно, но стоять и слушать его слова о том, что Коноха – это гиблое место, совсем другое. Она любила свой дом и готова была пожертвовать своей жизнью ради него так же, как и готова была пожертвовать собой ради Саске.
- В любом случае, с самого начала этот разговор не имел смысла, - тяжело вздохнув, произнесла Сакура.
Учиха смолчал, соглашаясь с ней. Его радовало, что она больше не хотела сотрясать воздух по пустякам своими словами. Даже если бы Сакура и продолжила их беседу, Саске сомневался, что она стала бы бесить его, как раньше, еще в тринадцать лет. Сейчас Харуно была действительно взрослой и принимала решения далеко не детские. Она бы не выступила, будучи подростком, против Какаши и Иноичи, осудив честь шиноби и порядок вещей. Она бы не смирилась просто так с фактом, что может умереть. Точнее сказать, Сакура бы боялась, передавая свое волнение, как заразу, воздушно-капельным путем.
Сейчас... Даже если она и боялась, то куноичи не показывала этого.
- Вы успеете помочь Карин? – тихо проговорил Саске, но Сакура его прекрасно услышала.
- Я не знаю, - честно ответила Харуно. – Сейчас только мы инфицированы. В деревне же свои проблемы. Ты должен понимать, что Карин не представляет особой ценности для Конохи, и чтобы тебе не пообещали старейшины, они вряд ли сдержат свое слово.
Ее прямолинейность была лучшим, что случилось с ним за этот день. Хоть и вызывало это волну презрения к месту, которое якобы являлось его домом. Сакура не играла с ним и не темнила, говорила то, что было на самом деле.
- Сомневаюсь, что для них я также представляю ценность, - продолжила женщина, и голос ее слегка дрогнул. – Если бы не Наруто, они бы вряд ли стали меня лечить и хоть что-то пытаться сделать. Хоть я и ученица Цунаде, и заместитель главы госпиталя. Я, в первую очередь, шиноби, который провалил свою миссию, миссию государственной важности. Я та, что подозревают в измене, та, что осуждает политику нашей страны. От подобных мне избавляются, нежели лелеют. Теперь я понимаю, что ты чувствовал, Саске.
И как же ученица Сенджу удивилась, когда увидела на лице Учихи усмешку. Странный холод в его глазах отступил, пришло позабытое тепло. И даже не смотря на скверные темы обсуждения, как взаимосвязь политики и человеческой жизни, ей сделалось чуть легче. Совсем чуть-чуть.
- Этот добе все равно не даст тебя в обиду, - наконец, сказал Саске. – Раз он все-таки добился своего и вернул меня в Коноху, то тут ему просто придется напомнить о том, что он джинчурики и весомая боевая единица.
Сакура улыбнулась, уже не так печально и горько. По-теплому так. По родному.
- Скажи об этом Наруто, думаю, он согласится с тобой.
В этот момент дверь в палату открылась, и оттуда вышел спокойный Дзюго, который с благодарностью и неким замешательством смотрел на двух шиноби. В его глазах проявилось легкое беспокойство за то, что он помешал их разговору.
Харуно остановила свой взгляд на Саске и сжала губы в тонкую полоску. Ему пора было уходить.
И почему-то это снова вернуло ее с небес на землю. Жизнь – не сказка, и не стоит забываться, хоть на минуту теряя из виду жестокую действительность.
- До встречи, - странным механическим голосом произнесла она и быстрым шагом направилась к палате.
Учиха, заметивший эту странную перемену в ее поведении, промолчал, переглядываясь с Дзюго. Бывший подопытный Орочимару хоть и был понурым, но все равно ему стало несколько легче от того, что он смог увидеть Карин. И Саске не знал, что все-таки происходило между этими двоими, тактично не задавая провокационных вопросов.
А дверь все-таки захлопнулась за ней. И Харуно впервые почувствовала такую сильную обиду.
Жизнь – не сказка, и не стоит забываться, хоть на минуту теряя из виду жестокую действительность.
Они стали нормально общаться с Саске, как старые знакомые, но и этому уже женщина была рада. Она стала нормально общаться с Саске только тогда, когда жизнь ее была на волоске, когда она стояла на грани, не зная, останется она на берегу жизни или канет в черную бездну объятий смерти.
Это казалось ей несправедливым.
И это было несправедливостью.
Но все это терялось среди того, что ждало впереди. Война – сама по себе несправедливость.

23 часа до нападения. Перекресток на торговой аллее.

- Направьте их к старейшинам, пусть доложат о ситуации. Передайте, что большую часть людей мы направили к северным воротам деревни.
- Да, Ино-сама, - ответил женщине один из шиноби, который находился в ее подчинении, и тут же исчез.
Сегодня был особенный день. День, когда шли последние приготовления. День, когда мирная жизнь сгорала в пламени войны. От этого, конечно, становилось не легче, от осознания этого происходящего вокруг безумия. Но с другой стороны...
Ино, как и все остальные, давно горела в этом огне.
- Не думал, что блондинкам разрешают командовать в этой деревне, - раздался рядом насмешливый голос.
Данное высказывание заставило дочь Иноичи обернуться и наткнуться взглядом на мечника из команды Саске. Тот спокойно пил прохладную воду и заинтересованно смотрел на куноичи, словно она была питомцем в зоопарке. Яманака внезапно почувствовала себя каким-то вымирающим тушканчиком, который не понимает, чем же вызвал такой интерес со стороны посетителей зверинца.
Такие ощущения ей очень не нравились.
- Не думала, что напарники Саске настолько неразумны, что судят об умственном развитии человека по цвету его волос, - съязвила женщина в ответ, скрещивая руки на груди и одаривая его насмешливым взглядом.
Благо, что все занимались своими делами и не заметили маленького инцидента, случившегося на перекрестке. Шиноби прочесывали улицы, дабы убедиться, что все жители эвакуированы и не занимаются грабежом мародеры. Связывались с другими пунктами, где велись проверки, со старейшинами, докладывая о том, что происходило в Конохе.
Людей у северных ворот практически не было, если не считать шиноби. Мирное население сейчас гуляло в основном в парках и на улицах рядом с убежищем. А те чунины и джоунины, которые иногда появлялись в поле видимости Суйгецу и Ино, не обращали внимания на пару, стоявшую посреди залитой солнечными лучами торговой аллеи. У всех и так хватало проблем.
- Суйгецу, - представился ей мечник, ухмыляясь при этом.
- Ино, - хмыкнула в ответ куноичи.
Мужчина вновь посмотрел на нее, как на представителя вымирающего вида, и сделал несколько глотков. Скоро послышался протяжный неприятный звук, извещающий, что вода на дне стаканчика все-таки закончилась. Ходзуки тяжело вздохнул и посмотрел на уже бесполезный мусор в своей руке. Решение пришло моментально.
Суйгецу отбросил стакан в сторону и со скучающим видом посмотрел на куноичи.
- Мог бы здесь и не сорить, - недовольно проговорила Яманака, злобно щурясь.
- Это место все равно скоро превратится в свалку, - лениво протянул Ходзуки. – Никто и не обратит внимания на какой-то мелкий стаканчик.
- Я обратила внимание, - настаивала Ино, больше из неприязни к напарнику Саске, нежели из-за любви к чистоте.
Из-за его заносчивости и надменности она и не хотела быть с ним любезной.
- Слушай... А я помню тебя... – внезапно произнес Суйгецу. – Ты была у ворот деревни, набросилась еще на Сакуру-чан! Ты не лесбиянка случаем, а? А то просто Сакура-чан гетеросексуалка, тебе на том фронте ничего не светит.
Этого Яманака ожидала меньше всего. От мусора к сексуальной ориентации? Что творилось с Саске, раз он принимает в свою команду подобных людей?
- Она моя лучшая подруга, тебе этого не понять, - грубо ответила ему дочь Иноичи.
- А может я пойму... Покажешь мне Коноху? Заодно все и обсудим? – продолжал на веселой ноте Ходзуки.
Поток ветра заставил колокольчики зазвенеть на торговой аллее. И Ино отвлеклась на этот звон, который всегда был предзнаменованием чего-то нехорошего. В этот момент ветер усилился, и Яманака заправила выбившуюся прядь волос за ухо и посмотрела на крышу одного маленького магазинчика, где раньше продавали сладости. Знакомый силуэт прочерчивался на фоне солнечного диска, и вскоре исчез оттуда.
- Я сменю тебя, - раздался рядом голос Сая, оказавшегося за ее спиной.
- Вот и отлично, - воскликнул Суйгецу, замечая взгляд Ино, наполненный замешательством.
Она посмотрела в сторону Сая, но тот лишь улыбнулся ей и кивнул. Такого она от него не ожидала, но все-таки та покорно подошла к Ходзуки, показывая все свое недовольство. Они виделись с Суйгецу всего один раз, чтобы заводить какие-либо разговоры, тем не менее, Яманака слишком долго была на своем посту. Ей просто необходимо было пройтись.
- Давай быстро, я не хочу терять свое драгоценное время на тебя, - надменно произнесла Ино, вышагивая впереди него.
- В Конохе так мало интересного, раз наша экскурсия будет быстрой?
- Нет, просто я не собираюсь показывать тебе всего, - довольно проговорила куноичи, срываясь с места.
- Как скажешь...

22 часа до нападения. Поместье клана Хьюга.

- Значит, Хината сейчас на границе, - больше утверждая, нежели спрашивая, проговорил Хиаши.
- Да, и не вернется, пока не выполнит миссию, - тихо ответила Ханаби, подавая отцу отвар из целебных трав. – Она справится, когда Хироко не стало, сестра сама поднимала на ноги клан. С ней все будет хорошо.
Младшая сестра Хинаты улыбнулась главе клана и учтиво склонила голову. Ее мысли рванулись туда, где за жизнь свою боролась горячо любимая родственница. Странно было осознавать, что теплое общение возникло только тогда, когда семье угрожала опасность. А если бы не война, то чтобы было? Они вряд ли бы общались друг с другом и рука об руку защищали отца и всех тех, за кого несли ответственность.
Ханаби тяжело вздохнула и печально улыбнулась Хиаши, который все это время внимательно следил за дочерью.
- Хироко не заботилась о семье. Неудивительно, что сейчас она кормит червей, - холодно проговорил отец Хинаты, делая глоток отвара. – Она пряталась за бумагами, ища защиту в каких-то договорах. Сила была в единстве, Хироко этого не понимала.
- Как ты можешь такое говорить? – еле выдавила из себя Ханаби.
Просто так странно было слышать о той горделивой и надменной женщине такое. Хоть она и уподобилась неприступной крепости, но Хироко являлась живым человеком, который просто боялся за свою семью и защищал ее. Советница отдала свою жизнь за семью и деревню, свято чтила свой долг...
Как... Как ее отец мог говорить такое о ней?
- Она была рядом все это время, - тихо продолжила куноичи. – Хироко помогала мне и Хинате.
- Она хотела поддержать баронессу Цэй Вэй, которая обещала защиту нашему клану. Все это были пустые слова, - покачал головой Хиаши. – Аристократы и политики ни о ком не заботятся, а старейшины говорили о реальных вещах. Хироко была одержима идеей защитить клан, слишком сильно была напугана, угрожала мне тем, что моя политика приведет к разрушению, что она сама возьмется за дело. Я не удивлюсь, если она подмешала мне что-то в еду.
Ханаби слушала это, сжав губы в тонкую полоску. Судорожно вздохнув, женщина встала с пола и вышла на улицу. Это было грубо по отношению к главе – поворачиваться спиной, но после Четвертой Мировой Хиаши несколько смягчился и понимал суть вещей, человеческих эмоций.
Он спокойно наблюдал за тем, как дочь дышит полной грудью. И Хиаши чувствовал, с какой еле заметной горечью она смотрит на небольшой сад, на солнечные блики, что проявились на поверхности воды маленького фонтана. Ханаби казалось странным, что клан, ее семья, мог плести такие козни друг против друга. Особенно странным, что соперничали отец и Хироко, два человека, желавшие защитить дорогих себе людей. И корень зла здесь крылся в политике и методах...
Вот только оплакивать мертвых никто не запрещал. И Хироко в свое время была практически матерью, хоть и с резким характером, но матерью, хотевшей защитить.
- Это трудно принять, - тихо произнес отец и, наплевав на все протесты дочери и врача, медленно встал с татами. – Но я все равно благодарен ей за то, что мои дочери наконец-то выросли...
Ханаби грустно улыбнулась ему, когда Хиаши встал рядом.
- И теперь я не боюсь за клан, зная, что мои дети могут его защитить...

21 час до нападения. Поместье клана Абурамэ.

Это дошло до своей конечной точки. Немыслимое ощущение, неповторимое. Такого Шино еще не чувствовал. Сейчас он лежал на полу в своей комнате и не мог никого позвать помочь...
Он не мог встать. Он даже тела своего не чувствовал. Сначала у Шино была словно какая-то ломка, тело билось в конвульсиях, отказываясь его слушать. Да, та боль прошла, которая мучила его целый день, но на смену ей пришел немыслимый холод. И так странно было наблюдать, как мельтешили слуги, как падали их тени на него и полы его комнаты...
Шино еле дышал, наблюдая за этим танцем теней. Глаза слезились, он все пытался послать жуков, чтобы те привели кого-то из его семьи. Но сил просто не хватало...
Сердце бешено билось, и его стук отдавался в ушах барабанной дробью. А потом...
Все резко прекратилось. И не было больше ни боли, ни красок, ни холода. Просто кровь прочертила себе путь из уголка его губ, а слезы катились из глаз.
А тени все танцевали... Танцевали...

20 часов до нападения. Дом Юхи Куренай.

Маленький Асума был непоседливым ребенком и очень энергичным, так что Куренай не удивилась тому, что он захотел еще немного побыть дома, прежде чем начнется атака. Он любил дом. Любил подолгу сидеть за свитками, изучая те или иные дзюцу. Часто прибегал на кухню, где открывался вид на Коноху и нюхал алые розы, которые выращивала мать.
Вот только тревога за сына все равно не пропадала, поэтому она сказала ему собрать все самые дорогие вещи, чтобы потом отправить его ближе к убежищу, а там...
Пусть погуляет еще хоть немного в парке, ей не жалко. Лишь бы подальше от северных ворот и от опустевших улиц. Не хотелось ей, чтобы Асума запоминал таким свой дом.
- Я все собрал, мам! – донесся крик из его комнаты, а потом чуть тише он добавил: - Можно побыть здесь еще немного?
Куренай, которая в это время избавлялась от важных документов и бумаг, связанных с заданиями ранга S, нахмурилась. Она сама сейчас не хотела здесь оставаться, где все так напоминало о спокойной жизни. Но отказать сыну...
Она просто не могла.
- Давай я заварю нам чай, а потом пойдем, хорошо? – ответила она, заметив уже Асуму в дверном проеме.
Тот стоял в своей любимой красной кофте с черными штанами и маленьким рюкзачком за спиной. Несмотря на то, что он был ребенком, Асума быстро развивался и понимал многие вещи, которые его сверстники понять не могли.
- Хорошо.
Куренай улыбнулась и подошла к одному из шкафчиков, где находился их любимый зеленый чай. Ее сын уже отодвинул стул и сел на него, смотря на пейзаж за окном. В такие моменты с ним бесполезно было разговаривать. Асума был мечтателем.
- Мы ведь вернемся сюда, да? Это ненадолго? – в который раз спрашивал ее сын, надеясь услышать, что они не покинут этого места.
Юхи тяжело вздохнула, но все-таки нашла в себе силы улыбнуться мальчику. Она уже заварила чай, ромашковый и успокаивающий, и разлила его в две кружки. И поставила одну чашку перед сыном, который все так же выжидающе на нее смотрел. Порой упрямая черта его характера вмешиваться туда, куда не следует, унаследованная от отца, несколько пугала Куренай. Она-то помнила, что сталось с отцом ее ребенка, и сыну такого не желала.
- Я говорила уже, что не знаю, - спокойно произнесла Юхи и улыбнулась сыну. – Но обещаю, что когда все закончится, мы обязательно сюда вернемся, а потом еще и на ярмарку какую-нибудь сходим. Думаю, тогда все будут отдыхать и веселиться.
- Хорошо, - печально ответил Асума, опустив голову и разглядывая пар, исходящий от горячего чая.
- Эй, я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы мы как можно скорее вернулись домой, - поспешила ответить Куренай.
И впервые за долгое время Асума улыбнулся своей матери.

19 часов до нападения. Полигон на близ лежащей территории Конохи.

- Четыреста девяносто восемь, четыреста девяносто девять, пятьсот...
- Давай, Ли! Мы должны сокрушить наших врагов! – раздался веселый голос Гая, который за последнее время единственный, кто не терял оптимизма, надежды и веры.
- Да, сенсей! – воскликнул в ответ Рок Ли, закончив с отжиманиями и подходя к тренировочному манекену.
На этот раз пропагандист Силы Юности решил отработать точность и силу своих ударов, как делал это всегда во время своей тренировки. Майто Гай тоже не сидел в стороне, с привычным рвением занимаясь со своим учеником. За четыре года это были, наверное, единственные люди, которые не изменились. Ли, правда, возмужал, а вот Гай так и остался для всех привычным Гаем, бездонным источником оптимизма.
И никого, кроме них сейчас на полигоне не было. Просто многие уже боялись, что их приобщат к тренировке и не видать им сил на поле боя. А полигон хоть и маленький был, но Гая и Ли самый любимый: здесь они чаще всего тренировались со своей командой. Так что все уже в Конохе давно прознали, когда в это место лучше не приходить.
- Десять, одиннадцать, - продолжал счет Ли, ударяя то правым, то левом кулаком по деревянному манекену.
Майто только немного отставал от своего ученика, всего на несколько ударов. И невольно возникал вопрос: неужели ученик все-таки превзошел своего учителя?
А погода тренировке способствовала: солнце грело, птицы пели. Иногда ветер колыхал ветки деревьев, играя с зеленой листвой. Благодать, одним словом, шиноби для счастья в такое время большего было и не надо.
- Когда победим, мы будем праздновать! – продолжал на веселой ноте Гай, и более тихим голосом добавил: - И, наверное, тебе разрешат выпить немного саке...
Ли сразу оживился.
- Правда, сенсей?! – его глаза сразу заблестели, и Майто уже корил себя за то, что сказал ему об этом.
- Только в том случае, если ты одолеешь больше врагов, чем я! – нравоучительным тоном продолжал Гай и как обычно в таких случаях сжал руки в кулаки и оттопырил большие пальцы.
- Я буду стараться, сенсей!

18 часов до нападения. Резиденция Хокаге.

Итачи равнодушно наблюдал за тем, как разведчик докладывает о том, как продвигаются войска Риса. Указывал, где уже были расставлены ловушки, какие отряды отделились от армии.
А у старейшин лица словно вырезаны из камня, нельзя понять, что они чувствовали в тот момент, о чем догадывались, что подозревали. Какаши с Иноичи тоже нельзя было назвать людьми особо эмоциональными. Что же сейчас говорить об Итачи? О том, кто увидел больше всех их, но при этом жил гораздо меньше. Никто из них не познавал смерть. Ее холода и ее отчуждения.
А близился уже вечер. Солнце не светило так ярко как раньше, но постепенно готовилось покидать небосвод. Уже проступали потихоньку алые краски, пополнялась небесная палитра разнообразными цветами. И как-то странно смотрелась в солнечных лучах отсюда деревня. Раньше наполненная многоголосьем, но сейчас не страждущая от наполненных улиц, детского смеха, криков торговцев и купцов...
И они боролись сейчас за то, чтобы вернуть это многоголосье.
- Ловушки заканчиваются в пятистах метрах от деревни, - продолжил разведчик, показывая пальцем нужную точку на карте.
- Мы не подпустим их к деревне, - вставил, наконец, свою лепту Итачи, скрещивая руки на груди. – Можно задержать их именно там.
- Я согласен с ним, - поддержал брата Саске Какаши. – Мы можем избежать большого ущерба, если начнем вести бои хоть в каком-то отдалении от Листа. Правда, вопрос будет стоять в группировке шиноби. Нас не так много сейчас в Конохе...
- Вам не придется переживать о количестве армии шиноби, Какаши, - холодно произнесла Утатане, глядя на карту Конохи и близ лежащих ее территорий.
- Что вы имеет в виду, Кохару-сама? – тихо спросил Иноичи.
Слова старейшины очень сильно заинтересовали сейчас всех присутствующих. Каждый ход, любая помощь, направленная к Конохе...
- Сегодня утром пришло письмо. Регент смогла заключить мирный договор с Водой. Через три часа войска шиноби Кири должны подойти к Конохе, - ответил отцу Ино Митокадо.
- Вы уверены в том, что этот договор – не фикция? Если это так, то мы вряд ли сможем отразить нападение с юга и севера, - холодно проговорил Итачи, глядя прямо в глаза Утатане.
Он уже давно не боялся власти, в отличие от всех этих шиноби, старейшин и Каге. Ставить под сомнение действия политиков – ничего не стоит, если имеешь силу и уверенность, тем более зная, что такое смерть и какого это возвращаться несколько раз из загробного мира, который тебя буквально выплевывал в эту жуткую реальность.
- Договор – не фикция. Был заключен политический брак между Кохаку Цяо и Кейтаро Варадзи. Так же Цунаде сообщила о ряде стран, которые будут биться на стороне Огня, - спокойно произнесла Утатане, без страха, подозрений и отвращения протягивая Итачи присланное письмо.
Но тот не взял его.
- Я вам верю, - впервые за долгое время сказал старший Учиха.
И впервые он сказал это представителю власти.

17 часов до нападения. Госпиталь Конохи, восточное крыло, четвертая палата.

Ее снова клонило в сон. Глаза слипались, но Сакура не сдавалась. Женщина просто боялась смежить веки, отдаться власти небытия...
И не проснуться.
Хоть смерть во сне и казалась милосердней всего. Ничего не чувствовать, ничего не знать. Не видеть опечаленных лиц своих близких. О, какой это оказалось утопией для шиноби! Старики, которые часто говорили о своей смерти, не раз упоминали, что мечтают умереть именно во сне.
Но Сакура-то не была старой! У нее еще вся жизнь была впереди. И как сентиментально бы это не звучало, но она мечтала выйти замуж, завести детей, увидеть внуков, как все нормальные люди. Обыденно. Но так желанно!
Харуно уже чувствовала, как жизнь покидала ее тело. Чувствовались не только боли, но и душевная усталость. Так хотелось обыкновенного покоя...
- Сакура-чан, я не помешаю? – раздался внезапно голос, который вывел ее из печальных мыслей.
Она устремила свой взгляд к дверному проему, где стоял Наруто с мороженым в руках. И так Харуно и не сдержала улыбки, спрыгивая с подоконника. Больничная атмосфера, если ты находился здесь в качестве пациента, просто угнетала. И так приятно было видеть родные лица!
И как всегда он пришел к ней торжественно. В плаще Хокаге, а главное – с улыбкой. Взрослый, но счастливый, он был рад находиться рядом с Сакурой в сложный момент и хоть как-то ее подбодрить.
- Я всегда рада тебя видеть, - с улыбкой на лице произнесла Харуно, принимая из его рук апельсиновое мороженое. – Как ты смог сюда его протащить?
Наруто почесал затылок освободившейся рукой и невинно ей улыбнулся.
- Пришлось немного пофлиртовать с медсестрой.
Стоит ли говорить, что такое чистосердечное признание ее удивило? Флиртующий Наруто? В прошлом такие знаки внимания он старался применить либо на ней, либо...
Никому.
После Четвертой Мировой на Наруто смотрело много девушек, как на кусок какого-то мяса. Сакура не раз ловила на себе завистливые взгляды, когда она шла куда-нибудь с Удзумаки. Многие трактовали их походы в кино и Ичираку Рамен по-разному. Кто-то действительно видел в них только друзей и не видел в Сакуре соперницу, кто-то видел в Харуно преграду. Слушая о себе очередную сплетню, ученице Сенджу хотелось смеяться.
И сейчас тоже хотелось смеяться, но не заливисто, а тихо, словно она слушала о том, как ребенок пошалил в песочнице. Наруто так и остался для нее мальчиком, другом детства.
- Так ты у нас теперь герой-романтик, - томно и насмешливо проговорила Сакура.
Она косо на него взглянула, приближая мороженое к губам.
И никакой пошлости. Лишь усмешка над всеми стандартами кокетства и флирта читалась в ее действиях.
- Насчет романтика не знаю, но героем меня считают, - будничным голосом заявил сын Четвертого, заставив женщину улыбнуться.
- Не знала, что у тебя настолько высокая самооценка.
- Теперь будешь знать, - откусывая кусочек принесенного десерта, ответил ей Наруто.
Они так и смотрели друг другу в глаза. И за смехом и весельем читалось что-то еще и до боли, доселе непонятное обоим. Наконец, первым сдался Удзумаки. И из радостного и счастливого взгляда выделилась обыкновенная человеческая теплота. В такой момент особенно нужная.
- Ты как?
- Ну, для практически трупа чувствую себя отлично, - пыталась пошутить Сакура.
Вот только шутка оказалась не столь удачной.
- Я уверен, что они смогут вылечить тебя, еще не все потеряно, - настаивал ученик Джирайи.
Но у нее не было такой уверенности.
- Знаешь, когда мне это говорят, я еще больше чувствую себя обреченной, - ответила куноичи, прикусывая нижнюю губу и отпуская ее. – Давай не будем об этом.
Она тяжело вздохнула и печально ему улыбнулась.
- Знаешь, спасибо тебе за все, - Сакура говорила тихо, но Наруто ее услышал.
Просто если это и вправду конец, то она не хотела недосказанности между ними. Лучше жалеть о том, что ты сделал, чем о том, что сделать так и не смог. Наруто не заслужил холодного отношения к себе. Этот человек вселял уверенность в людей, надежду, когда ее почти не было. Он спасал, он любил людей, ради которых боролся.
И он был всегда рядом. Несмотря ни на что.
- Ты очень многое сделал для меня, это глупо отрицать, - продолжила Харуно, заглядывая в глаза, прямо туда, в душу. – И глупо отрицать, что ты многое для меня значишь. О такой дружбе всегда мечтают люди и...
- Сакура-чан, - тихо прошептал он, и Харуно тут же приставила к его губам указательный палец, прося тем самым о возможности договорить.
- Ты называл меня в Фудо без этого глупого суффикса, - напомнила ему Сакура. – Называй и впредь. И знаешь, тогда, четыре года назад, когда я говорила, что люблю тебя. Я не врала. Любила, может по-другому, но не врала.
Наруто чувствовал что-то неприятное и сдавливающее в груди, когда напарница по команде говорила ему эти слова. Он так долго добивался ее любви. Потом любил, но учился жить без ее любви. И теперь...
Слышать такое от нее сейчас, когда она готовилась покидать эту жизнь...
Казалось невыносимо, больно и тяжело.
И так все глупо это происходило. Обычно парочки всегда находили себе места для признания в любви, вечера в ресторане, ужины при свечах. А у них это происходило в палате, где в бессознании лежал человек, где они стояли с мороженным в руках.
Так нелепо...
- И сейчас я скажу, что люблю тебя. И просто знай, что это правда, и не говори мне ничего, хорошо?
Ее глаза предательски заблестели, но она не плакала и не всхлипывала. Что-то другое вызвало этот блеск. Или кто-то...
Убрав палец, Сакура поцеловала его в щеку, но не спешила отходить. Она так и смотрела ему в глаза, и он сделал второй шаг. Ее губы были сладкими после мороженного, вкус апельсина. Но и этот поцелуй сам по себе казался сладким. Он целовал ее медленно, будто смакуя. И не было какой-то неуверенности в действиях Наруто.
Женщина прикрыла глаза, отдаваясь во власть ощущений. Его рука оказалась на затылке у Харуно, притягивая ее еще ближе. И у обоих как будто развязался тугой ком в груди, движения стали более порывистыми. Сакура не сопротивлялась, чувствуя его рядом, уже не мальчика, настоящего мужчину. Его мускулистое тепло, его силу. Ей нравилось гореть сейчас рядом с ним. В одном огне то ли страсти, то ли любви.
Ей нравилось чувствовать, как у них перехватывает дыхание, одно на двоих, прерывистое. Эта пляска языков, это сумасшествие, это грань, когда кто-то мог войти и увидеть их...
И сердце, которое внезапно захотело выскочить из груди...
И как-то само собой выпало из рук злосчастное мороженое. Почти одновременно. И настала полная свобода действия, настоящая анархия, где тобою больше никто не правит.
Руки стали нетерпеливо стягивать с него плащ. Нужно было дать выход этому огню, освободить себя от этого жара. Почувствовать, наконец, рядом с собой любимого мужчину, почувствовать его в себе.
И когда он разорвал поцелуй, Сакура еле подавила в себе вздох разочарования. Продолжения так и не последовало.
Хотя женщина видела, как он был возбужден.
Наруто тяжело дышал, как-то измученно глядя ей в глаза. Коснувшись ладонью щеки Сакуры, он печально улыбнулся ей и снова поцеловал, только коротко, нежно, словно на прощание.
- Я тоже тебя люблю, - тихо проговорил сын Хокаге. – Но я не хочу, чтобы ты потом о чем-то жалела.
Он развернулся и вышел, так и оставив Сакуру в замешательстве.
Пожар превратился в наводнение, она тонула во всех этих противоречиях.
Сначала Саске, теперь Наруто...
Что с ней происходит?

17 часов до нападения. Близлежащая территория госпиталя Конохи.

А для Дзюго словно и не было законов. Он и Саске спокойно наблюдали за тем, как Сакура остается одна в палате и не шевелится, словно неживая. А потом делает шаги в сторону койки и падает, как какой-то мешок, закрывая лицо руками. Тело ее содрогалось, но ни в рыданиях, а в отчаянном желании закричать, узнать, почему все это происходит именно с ней.
И они наблюдали за этим разрывом. И только Дзюго, наверное, чувствовал сожаление по отношению к ней.
- Неправильно смотреть сейчас на нее, - внезапно проговорил великан. – Это была плохая идея.
- Что ты хотел мне сказать? – холодно поинтересовался Саске, не отрывая взгляда от Сакуры.
Сидеть на крыши здания, где хорошо была видна именно эта палата, конечно, бесчестно, но именно бывший подопытный Орочимару затащил Учиху сюда. Это показалось Саске даже странным, хоть они и провели столько лет в бегах, но с Дзюго они очень мало общались.
- Когда я был в палате, Карин пришла в себя ненадолго, - тихо начал он, смотря брату Итачи прямо в глаза. – Она сказала, что узнала эту чакру. Чакру Сакуры.
Вот теперь Саске стало действительно интересно. Он знал, что Харуно и Карин уже сталкивались ранее, но что такого она могла сказать Дзюго, раз тот непременно решил поговорить с Учихой?
- Это точная информация. Карин несколько раз проверяла...
- Что она тебе сказала? – упрямо гнул свою линию Учиха.
Дзюго тяжело вздохнул. Да и зачем скрывать? Саске должен об этом знать.
- Она сказала, что это Сакура вытащила нас из тюрьмы Фудо.