Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 7. Часть 1)

От автора: Не знаю, к счастью или к сожалению, но я убираю пейринг Карин/Саске. Когда я только начинала писать Летопись, он планировался, но сейчас я понимаю, что тут он будет лишним. К слову сказать, осталось несколько глав Летописи (не частей, а именно глав), ибо я уже перевалила далеко за половину "готового" произведения, чему я несказанно рада, если честно. Данная глава является одной из моих любимых в Летописи. Могу сказать только одно: наслаждайтесь, ибо чувствует моя шкурка, первый том подходит к концу :D

Музыкальная тема данной главы: Starvation - Thomas J. Bergersen
Плюс еще пара вкусных композиций, которые меня вдохновили: Everybody wants to rule the world - Lorde, Courtesy Call - Thousand Foot Krutch (спасибо Mr.Slave)



Глава 7. Прибежище бессмертных.

Эту дорогу осилит идущий,
Тот, кто от слабости стал всемогущий.
(Слова из песни Otto Dix «Пыль»)

Правду говорят о тех людях, что повидали многое: «Лицом-то они, может, и молоды, но глаза у них старые и уставшие». Даже дети в мире шиноби стареют быстро. Что говорить о ветеранах, закалившихся в огне и прошедших воду? У тех глаза и вовсе бесцветные, серые, ничего не выражающие.
Но лучше иметь такие, чем блеклые и неживые очи мертвеца.
В этом пришлось убедиться Хинате, стоящей посреди разрушенной столицы. Своим приходом они организовали пир для ворон. Черные перья их танцевали везде, мелькали темные крылья, и все в округе слилось в жалобный стон: карканье, жужжание мух, человеческие крики, последние вздохи людей. И Хината не стала исключением из правил, ей тоже пришлось прощаться с теми, кого она знала.
Так она попрощалась с Шизуне, которая умерла, задетая одной из песчаных волн. Отряд медиков должен был подойти с севера, когда все закончится, но враг появился из ниоткуда, стоило им подойти, и Гааре пришлось перенаправить свои силы к северной стене. Шизуне просто смело, а то, что она еще продержалась какое-то время – просто чудо.
Они не были хорошо знакомы, потому прощание сталось сухим. Шизуне велела передать некоторые отчеты Цунаде и сказала, что ни о чем не жалеет. Глупая смерть. Но кто сказал, что на войне люди не умирают?
У Шизуне темные глаза, блеклые и неживые. Хината оказала напоследок ей маленькую услугу: отнесла ее тело в безопасное место, чтобы оно не досталось мухам и стервятникам. Затем лично бросила спичку в костер и наблюдала за тем, как разгоралось пламя.
Им пришлось сжигать тела, не организуя нормальных похорон. Может, когда-нибудь здесь будет братская могила, если власти Реки не захотят избавиться от постаментов, принадлежащих врагам. Но сейчас не оставалось ничего другого: мух становилось все больше, равно как и ворон. Медики опасались за здоровье выживших шиноби, так что у них просто не оставалось выбора. Мертвых уже не вернуть, а живым еще надо жить.
Да и, в конце концов, доля человечности здесь тоже была: не отдавать же тела товарищей и братьев по оружию на осквернение и съедение падальщикам?
Потому погребальные костры разжигались по всей столице Реки. Оказали честь и мирным жителям, и павшим врагам, ведь они тоже были людьми. Пламя разгорелось яркое, оно танцевало и переливалось алым, желтым, оранжевым, отбрасывая на лица присутствующих и на землю тени.
Хината помнила, как Неджи сжимал крепко ее еще не до конца зажившую руку. Самого его тоже беда не миновала: левую ногу задело так, что до конца своих дней ему теперь придется хромать. Однако брат не разочаровался, сказал, что уж лучше нога, чем подобные похороны. Хината же вряд ли восстановит когда-нибудь чувствительность пальцев и сможет бить точно, не говоря уже о том, чтобы наносить удары по тенкецу. Ей бы стоило разочароваться или обидеться на Кадзекаге за такое стечение обстоятельств, но, глядя в огонь костра, она чувствовала, что ей наплевать на это.
Потом уже все пришло в норму. Приказ был получен: они должны были выдвинуться в Фудо, как только смогут. Мысль о том, что вскоре она увидит сестру и вернется домой, не давала ей покоя. Единственное, что отвлекало, - это зудевшая рука.
- Мне жаль, что так получилось, - сказала ей Темари, когда узнала о том, что Хината вряд ли сможет точно бить правой рукой.
- Глупость. Я знала, что иду на войну, и переживать из-за такого – только портить себе нервы.
- Рада, что ты так думаешь. В таком случае большинство проблем покажутся тебе сущими мелочами.
А еще время от времени она доставала из кармана измятый рисунок, проверяя перед этим, чтобы никто не подглядывал за ней. Ей было жалко только одного, что на рисунке была изображена она, а не тот, кто его сделал. Однако губы, казалось, даже вопреки времени, хранили тепло от прощального поцелуя.
Все завертелось, закружилось, наверное, в тот момент, когда Кадзекаге собрал в своих покоях всех выживших командиров. Высказав соболезнования о том, что погибшие не будут похоронены у себя на родине, Гаара сообщил, что оставаться здесь больше нельзя. Они сделали все, что могли, оставили мертвых, спасли тех, кого еще можно было спасти. Пора покинуть это ужасное место.
Оставив на месте погребального костра Шизуне маленький букетик полевых цветов, Хината с легкой душой двинулась в путь. Благо, что здесь ее больше ничего не держало.

Пальцы Шион отбивали размеренный ритм на столе. Все присутствующие молчали, косясь то друг на друга, то в сторону Верховной Жрицы, погрузившейся в раздумья.
Они уже потеряли два дня, готовя армию к походу. Глупо было бы вытащить с того света столько человек и послать их в бой без нужных медикаментов, оружия, взрывных печатей, потому дату отбытия пришлось отложить. Тем временем разведка присылала с границ весточки с хорошими новостями: Рис не успел оправиться после атаки, в войсках настал хаос, многие наемники покидали страну, а командиры отказывались вести в бой людей. То не было трусостью. Большинство из них воевало за деньги, но не было готово умереть за них.
Шион не спешила, прекрасно понимая, что победа – ее верная спутница, ибо бессмертие и сила в одной купе есть опасное сочетание. Особенно, если не только она обладала бессмертием и силой.
После того, как солнце взошло на западе и вновь поднялось с востока, в деревню пришла новая небольшая армия. Однотонная, ибо всякий был здесь в длинном черном плаще, из-за которого не представлялось возможности разглядеть лица. Дисциплинированная. В чем-то пугающая. Каждый, будь то женщина или мужчина, ребенок или подросток, шли с оружием наперевес, смотря взором хищника на жителей Конохи. На пальце или на шее можно было увидеть знак их веры. Веры, несущей смерть.
Последователи Дзясина стекались ручьями с разных уголков земли, слыша зов возрожденного бога. И для них не имела значения принадлежность деревне или целой стране; бок о бок шли те, кто приходились друг другу врагами. Их боялись и остерегались, несмотря на то, что Шион во всеуслышание объявила пришедших союзниками и сказала о полной их готовности помочь.
Трудно было в это поверить. Особенно, когда верхушка деревни недобро косится в сторону новых «союзников». Больше всего прибытие данных людей не нравилось Шикамару, который помнил деяния одного из приспешников кровавого бога. Вот только ради сохранения мира ему пришлось поступиться принципами и некоторыми своими взглядами, чтобы не портить отношения с Верховной Жрицей.
Собрание назначили на третий день после прихода правительницы страны Демонов, когда почти все приготовления были завершены. На нем присутствовал не весь совет правления, лишь те, кто собирался идти войной на Рис, и Шикамару, исполняющий обязанности заместителя Хокаге. Сакура, Какаши, Итачи, Сай – командиры со стороны Конохи. Акаши, странная девушка в маске, как у Хатаке, и несколько человек в одеяниях АНБУ с белыми и синими волосами – командиры со стороны Кири. Верховная Жрица сама представляла свои интересы, поскольку в ее армии не нужны были полководцы.
Шион не стала искать какие-то обходные дороги, сказав, что не пойдет путями трусов. Шикамару, как и остальные, не возражал, поскольку призрачные войска будут находиться впереди шиноби, образуя тем самым щит для живых людей. Оставалось немногое: обсудить время выхода.
- Раз все готово, я не вижу смысла медлить, - задумчиво проговорила Шион, окидывая холодным взором всех присутствующих. – Выступаем завтра до восхода солнца.
- Можно было бы выйти сегодня вечером…
- Нет, - жестко оборвала Шион одного из командиров Кири. – У меня есть дела, а у вас, насколько я знаю, тоже есть какие-то планы. К тому же вам, людям сентиментальным, нужно попрощаться с семьями и друзьями. Не лишайте этой возможности ваших подчиненных, они и без того многое пережили.
Верховная Жрица встала со своего места, не давая никому возможности продолжить или вынести новое предложение на обсуждение.
- Собрание окончено. Если вы хотите еще что-то обговорить, я не стану тому препятствовать, - дополнила она и покинула зал совещаний.
Какое-то время в помещении была тишина, прерываемая лишь тихим дыханием и чьим-либо постукиванием пальцев по столу. Командиры бросали друг на друга слегка недовольные взгляды, что неудивительно, ведь с этого момента они находились под командованием Шион, и в будущем им придется терпеть подобные выходки.
- Вы не останетесь, Сакура-сан? – поинтересовался Нара, увидев, что девушка также встала из-за стола.
- С вашего позволения, - она учтиво склонила голову, - но мне хотелось бы провести это время в госпитале. Медицинские корпуса выдвинутся по первому вашему приказанию, вопросы же тактики я бы предпочла оставить стратегам и командирам боевых отделений.
- Я думаю, что Сакура-сан может идти, - проговорила Акаши, вопросительно смотря на Шикамару, а потом переводя взор на Харуно. – В конце концов, под вашей ответственностью сейчас находятся и шиноби Кири. Безусловно, перед уходом стоило бы проверить, как будет работать «механизм» больницы в отсутствии его главы.
- Я верю, что в ваше отсутствие ничего не случится, - произнес Нара, складывая руки в замок на столе. – Но если вы хотите, то можете идти. Я пришлю к вам человека с приказом.
Сакура поклонилась и вышла, тайно радуясь тому факту, что ей не придется сидеть здесь и обсуждать планы по построению войск, нападению и прочему. Сейчас она отвечала лишь за медицинскую часть, и брать еще большую ответственность на свои плечи девушка не желала.
Дверь за ней захлопнулась, как ранее и за Шион. Больше никто не покидал зала, и Шикамару смог приступить к делу.
- Что ж, я хочу вынести вопрос, касающийся…

- …несправедливости. Я такая же, как и ты! У нас один бог, одна вера на двоих… И все равно Дзясин не обращает меня, а ведь я верная слуга его. Что я сделала не так?! – Такума практически кричала, пиная камни у себя под ногами.
Хидан все это время с интересом наблюдал за истерикой девушки. Он видел ее всякой: спокойной, дружелюбной, безумной, но плачущей - никогда. Горькие слезы стекали по щекам девушки, больше похожей в данный момент на обиженного ребенка. Она то хватала себя за волосы, то махала руками, что-то причитая. Иногда ее слов и вовсе нельзя было разобрать, но Хидан все равно слушал. Ему бы, наверное, тоже было неприятно, если бы его бог не воспринял бы его всерьез. Вот только Дзясин улыбнулся ему, поскольку знал, что большую часть жизни Хидан возносил ему жертвы и принимал все дары, не требуя больше.
Такума же лишь недавно приняла новую веру, потому не было ничего удивительного в том, что Дзясин хотел испытать ее. Девчонка же, в силу юношеского максимализма, не понимала этого, хотя получить все и немедленно.
- Ты нетерпелива. Удача не улыбается тем, кто не имеет терпения, - тихо проговорил Хидан.
- Все они… - Такума подошла к нему вплотную, указывая на выход из пещеры, в которой он жил эти два дня. – Все они отозвались на его зов! И многих из них он обратит! Я хочу так же войти в новый мир, так же послужить ему…
- Так служи и не требуй силы. Ты одержима идеей того, что Дзясин не примет тебя, но даже при таком раскладе ты должна верить в него. Если твоя вера слаба, то тебе нечего делать среди нас.
Девушка дернулась, будто он не разъяснил сейчас все спокойно, а дал звонкую пощечину. Нижняя губа ее дрожала, кровь хлынула к щекам, отчего щеки и уши, казалось, покраснели еще больше. Блеск в глазах ярко говорил о том, что Такума пролила еще не все свои слезы.
Она внезапно упала на колени и закрыла руками лицо, мотая головой из стороны в сторону. Еще чуть-чуть и Такума окончательно сорвется, переступит эту грань и окончательно впадет в отчаяние.
- Сколько еще испытаний нужно мне пройти, чтобы меня приняли? – охрипшим голосом проговорила она. – Чтобы хоть где-то я обрела дом?
- Блять, да ты лицемеришь, и не смей этого отрицать, - усмехнулся Хидан, садясь на один из валунов, что находился в его скромной обители. – Все то время, что мы провели вместе, ты только и думала о том, чтобы отомстить своей тетке. И ни слова о доме. Что для тебя есть Дзясин? Инструмент для исполнения мести или бог, по сравнению с которым твоя жизнь - ничто?
Такума вскочила, попытавшись задеть Хидана. Ярость стерла из нее всякую жалость к себе. Никто не смел сомневаться в ее вере. Никто не смел подобным образом отзываться о ее боге.
Мужчина отпрыгнул, даже и не думая скрывать злой улыбки, появившейся на губах. Он знал, что гнев способен на многое, в особенности – воззвать к убийце внутри того ребенка, что изливал перед ним душу. Их природу уже ничто не исправит. Ни самоотречение, ни искупление, ни появление нового бога.
- Ты прекрасно знаешь, кому служит Касуми, - прошипела сквозь зубы девица, оскалившись. – Мой враг – враг Дзясина, который смеет сомневаться в нем. Они посмели дерзить небесам, возомнив себя богами, когда роль судьи принадлежит иному. Они смеют угрожать нам, смеют угрожать воцарению Дзясина. И в их действиях нет правды! Они должны расплатиться за каждую жизнь, которую посмели забрать у него!
Голос ее звенел металлом. Вот она – истина, не спрятанная под маской безумия. Гнев отчищал зерна от плевел не хуже страха. Было видно, что она не врет: в свое время Хидан также плевался словами в лицо всякому, кто не верил. Если те продолжали не верить, он убивал их. Но Такума не убьет. Даже не станет пытаться. Просто потому, что он уже принял ее истину.
- Это именно то, что я хотел услышать.
Девица раскрыла рот, не зная, что сказать. Как трактовать его слова? Как понимать их?
- Услышать? Услышать? – Такума покачала головой, вновь переводя стрелки на него. – Не по этой ли причине ты пошел вскоре против того, кому раньше служил? Ты в сто раз хуже меня, поскольку потакал его прихотям, его желаниям! Когда в этом мире есть только один бог, которому ты обязан служить!
Вопреки мнению девушки, что Хидан не стерпит такого оскорбления, он просто улыбнулся, а после и вовсе залился смехом. Это окончательно сбило ее с толку. Такума уже не предпринимала никаких действий, зло смотря на обращенного и ожидая его ответа.
- Только идиоты возводили все в абсолют, ожидая нового пришествия. Пока же я был в Акацке, я мог приносить хорошие жертвы Дзясину. Взамен я получал неимоверную боль и дарил ее тем, кто еще жил. Но сейчас… сейчас эта нужда отпала, - он в миг оказался перед ней, крепко схватив за подбородок, так, чтобы девчонка не смогла вырваться. – Вместо того чтобы кричать и вести себя, как неразумная шлюха, какой ты раньше и была, лучше бы послужила общему делу. Сейчас ты бесполезна.
- И что же ты мне предлагаешь? Успокоиться и смотреть, как Дзясин отворачивается от меня и обращает других? Смотреть, как благословение он дарит другим, а не мне?! Я! Я его верная слуга! И только я достойна места в его новом мире! – последние слова она буквально прошипела, трясясь от гнева и негодования.
- Не обольщайся, ты всего лишь зазнавшаяся девчонка, - Хидан ласково заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Такума в тот момент дернулась, стараясь вырваться из хватки и не желая больше слышать этого голоса, тягучего, словно мед, но отнюдь не такого же сладкого и приятного. – Радуйся тому факту, что можешь стоять подле него. Радуйся тому, что Дзясин вновь вернулся. Радуйся, что вскоре он отделит достойных от недостойных. А пока… пока тебе лучше подождать, маленькая тварь. Ты и без того многое о себе возомнила.
Он оттолкнул ее от себя, и Такума, не ожидавшая такого поворота, упала. Какое-то время она просто сидела на земле, а потом взревела, вскочила на ноги и направилась к выходу из пещеры, столкнувшись по пути с еще одним новообращенным. Как ей неприятно было видеть их здесь! Почему? Почему Дзясин затрагивал столь многих, но не желал касаться ее?
Такума не знала. Она лишь пообещала себе, что обязательно добьется его благословения. Пусть она и не принесла столько жертв, сколько принес Хидан. Но она спасла две жизни, которые хотел забрать ублюдок в маске. Спасла то немногое, что тот хотел забрать у ее бога. Только это имело смысл.
Только ради этого стоило жить.

«Посмотри на эти лица, - говорил он, оскалившись. – Посмотри, Наруто. Ты действительно веришь в то, что они ваши союзники?»
Удзумаки не ответил, лишь поморщился, бросая взгляд на одного из приспешников Дзясина. Он, как и Шикамару, помнил деяния Хидана. Вот только теперь бывшего члена Акацуки здесь не было, но были другие, встречающиеся практически на каждом шагу в деревне. Они никому не нравились, но их приходилось терпеть по той лишь причине, что помощь Шион в этой войне была жизненно необходима Огню.
Выступит он или нет против Шион – в любом случае, навлек бы беду. Это, как говорили, «палка о двух концах». Каждое его решение в той или иной степени несло ущерб стране, и он ничего не мог с этим поделать.
Уже второй раз Наруто чувствовал такое бессилие.
«Я не доверяю им. Ты должен это знать, но портить отношения с Шион –самоубийство. Слишком опасно», - ответил Удзумаки, сжав кулаки.
Проходящие мимо люди не знали о его внутреннем диалоге с Курамой, оборачиваясь при виде одного из пришедших «союзников». День был солнечный, яркий. И так не вписывались эти лица с острыми чертами, с нечеловеческими глазами, в которых недоставало чего-то того, что могло бы сделать их человеческими. Безликие тени. Призраки, пугающие детей.
«Твои слова не лишены смысла, - согласился лис, положив голову на лапы. – Шион…»
Курама резко замолчал. Наруто не спрашивал у него ничего, только пошел дальше, пока не оказался у стен госпиталя. Он не любил приходить сюда в последнее время. Слишком много раненых, слишком много погибших. Атмосфера давящая, та, от которой все внутри сжимается, а поделать с этим ничего нельзя.
Сейчас многие навесы были убраны, а койки пустовали. Остались самые тяжелые больные, за которыми требовался особый уход. Места в госпитале не хватало по-прежнему, но отсутствовало то столпотворение, которое имело место быть после столкновения с Рисом. Мимо него проходили медики, читая чьи-то медицинские карты и что-то громко обсуждая. Шиноби, которых выписали недавно, встречали родственники, товарищи по оружию, улыбаясь и хлопая по плечу бывших больных. Шустро бегали дети, чуть не врезаясь в Удзумаки и вызывая у него тем самым легкую улыбку.
Наруто прошел в холл, не замечая больше хоть намека на антисанитарию. У стойки на выписку он встретил Ино, объясняющую мужчине из Кири, в каком положении лучше держать больную руку. Яманака кивнула ему и улыбнулась Удзумаки, давая понять, что она полностью освободилась.
- Давно ты к нам не заходил, - сказала девушка с усмешкой, скрестив руки на груди. – Хотя раньше, насколько я помню, ты был постоянным гостем.
- Ну, сейчас я стараюсь не влипать особо в неприятности, - Наруто еле удержался от того, чтобы не почесать затылок по привычке.
Ино наклонила голову к правому плечу, разглядывая его, словно не видела до этого несколько лет.
- Честно, это не похоже на тебя, - подытожила она.
- Ты не видела Сакуру? – резко перевел тему Удзумаки.
- Она ушла на собрание командиров, пока не вернулась, - просто ответила девушка и тяжело вздохнула. – Ей уже не терпится, все уши мне прожужжала, что хочет поскорее выступить.
Ино немного лукавила, говоря это. На самом деле Харуно возмущалась из-за того, что ее дергают в то время, когда больным нужна была помощь. Раньше она не принимала так остро тот факт, что ей приходится обсуждать ту или иную возникшую ситуацию, касающуюся какой-либо миссии, но тут было другое.
«Мне четко и ясно дали понять, что я медик, - твердо говорила она, открывая очередную папку с делами тех, кто мог претендовать на роль ее заместителя. – Медики же должны лечить, а не обсуждать боевые стратегии. Абсурд! Разграничить поля своих обязанностей и все-таки перетягивать одеяло на себя…»
- А тебе? Ты вроде тоже выступаешь?
- Я хочу выступить, но еще больше хочу покончить со всем этим. Тут сейчас все на нервах, перепроверяют все по нескольку раз. Даже тошно немного становится от этой возни. В конце концов, для некоторых это первая глобальная вылазка…
Спустя три года после окончания Четвертой Мировой, в которой не принимал участие ряд генинов, не прошедших экзамен на чуунина, они имели новое поколение «зелени», подающие надежду. Некоторые с трепетом относились к тому, что произойдет, желая показать себя в полной красе. Другие боялись, третьи понимали, что война – это вынужденная мера, когда конфликт уже нельзя было решить за столом переговоров.
Многие студенты-практиканты бывали на серьезных миссиях, но не принимали участия в конфронтации двух или более стран, потому для них совершающееся сейчас – ново и неизведанно, оттого и сильно волнительно. Так что не было ничего удивительно в том, что «новички» готовились с особой тщательностью к походу.
- Извини, но мне нужно идти. Я еще не собрала все вещи, - Ино отошла от него на шаг и улыбнулась, глядя в пол. – Пока.
- Да, конечно… Пока…
Наруто постоял какое-то время у стойки, не зная, куда себя девать. Шикамару не давал ему никаких заданий, другие командиры изредка давали ему какие-то поручения, прося о помощи. Но сейчас он не находил себе места, желая чем-то занять руки. Готовиться к походу – а что к нему готовится, считал Наруто? Набросать немного вещей в рюкзак, а остальное…
У него не было родных людей, с которыми нужно прощаться. Друзья же идут с ним. Больше всего в тот момент ему хотелось провести время с Сакурой и Саске, но первая теперь занимала важный пост в совете правления, а второй не появлялся уже несколько дней.
«Наруто», - внезапно раздался голос Курамы среди его мыслей.
«Что?» - с неохотой поинтересовался Удзумаки, чувствуя, что лис снова заведет старую пластинку.
«Прекрати заниматься ерундой и иди домой. Выспись, нормальной кровати ты точно не увидишь в ближайшее время», - лениво отозвался Курама.
Его ожидания оказались обмануты, Шион, благо, забылась на некоторое время.
И если уж лис указывал ему на то, что он явно не в том состоянии, чтобы кого-то искать и что-либо делать, то ему действительно требовался сон.

Касуми Вэй с удивлением и страхом взирала на него. Слишком много толков ходило об этом шиноби, описывающих его, как самого бога. Да, безусловно, он был человеком, таким же с виду мужчиной, как и все…
Вот только аура, исходившая от него, заставляла все в Касуми трепетать и волноваться. Как будто кто-то выворачивал ей душу, копался в ее самых грязных и сокровенных мыслях, за минуту разузнав, что собой она представляла. Ее то и дело обдавало холодом, казалось, что вот-вот последует удар в спину, или она сама вскоре умрет от страха.
Но нет. Мадара стоял на месте, равнодушно рассматривая молнии за окном, скудную обстановку ее кабинета и многочисленные чертежи на столе. Когда взгляд Учихи прикасался к ней, волна отвращения захватывала Мадару, и Касуми чувствовала еще больший дискомфорт.
Он все никак не мог уразуметь: как так вышло, что эта женщина была одной из тех, кто управлял им? Почему так сложилось?
Обито, стоявший рядом и с интересом разглядывавший «статуи» из песка на пляже, молчал. На этот раз все было по-другому. Мадара стал его марионеткой, и все, все подчинялись только ему. И они будут ждать столько, сколько ему захочется, потому что вся власть отныне сосредоточена лишь в одних руках.
- Зетцу принес тревожные вести с континента, - тихо проговорила Касуми, стараясь не выдавать дрожи в голосе, - насчет Шион…
- Шион… - попробовал незнакомое имя на вкус Мадара.
- Верховная Жрица страны Демонов, - пояснил Обито, оглянувшись на возрожденного.
Все это время Учиха стоял чуть сгорбившись и, согнув руку в локте, опирался на холодное оконное стекло. Мадара же держал осанку, не ища места, «куда деть ноги и руки от безделья». Касуми заметила эту разницу между Обито и тем, кто находился в теле ее кузена. Если «Тоби» был холодным, то Мадара казался еще холоднее. Будто статуя, высеченная изо льда.
- Ты не помнишь ее, поскольку она не участвовала в Четвертой Мировой, - дополнил Обито, отойдя к письменному столу. – Что за проблемы? Насколько я понял, мы в последнюю нашу встречу все уяснили.
Касуми тяжело вздохнула и словно побледнела. Она старалась сконцентрироваться и собраться с силами, но ничего не выходило. Вэй ненавидела неустойчивость, потому, когда что-то шло не по плану, поджимала хвост, как трусливая собака. Не осталось и капли от ее надменности и гордости.
Страх перед сильными мира сего действительно стирал все.
- Зетцу встретил Хидана неподалеку от Конохи и потребовал его возвращения. – Касуми прервалась, периодически сжимая губы в тонкую полоску и облизывая их. – Тот отказался и…
Обито заинтересованно посмотрел на нее.
- …и сказал о пришествии Дзясина. Теперь все фанатики этой религии стекаются под начало Шион, принимая ее за возрожденного бога. Она же обращает их, делает подобными себе. Армия бессмертных растет…
Рука нукенина, облаченная в черную перчатку, напряглась. Спустя несколько минут один из чертежей разрабатываемого биологического оружия был смят. Это действительно не вписывалось в их план. Лишняя армия. Лишний игрок. Опасность, которая может помешать всему.
Мадара прищурился, уловив запах тревоги и беспокойства со стороны своей бывшей куклы. Невольно возрожденный Учиха почувствовал вновь вернувшееся превосходство. Пусть он проиграл во время Четвертой Мировой, но то – уже былое. А настоящее обещает быть гораздо интереснее в том случае, если Обито проиграет.
Возможно, он сам тогда станет чьей-нибудь куклой.
- Не беспокойся из-за этого, - вкрадчиво проговорил мужчина в маске. – Я возьму Шион на себя.
- Я не могу не беспокоиться из-за этого, - дрожащим голосом ответила ему Касуми, показывая ему кипы бумаг, лежащие на столе, множество книг и справочников, - ведь изменения идут на биологическом уровне, влияя не только на чакру, и все это станет сплошным мусором, если она успеет обратить слишком многих людей. Шион или как там эту суку теперь зовут… она не станет искать твоей утопии, ты понимаешь?! И убьет всех нас, если ты… агх…
Она захрипела, схватившись за горло. Обито не давал пощечины женщинам, он просто плотно сжимал их горла и говорил с ними медленно, холодно, чтобы информация доходила как можно быстрее. После стольких лет подготовки он никому не позволит все испортить, в том числе и сестрам-близнецам, которые слишком часто в последнее время стали поддаваться панике.
Касуми, в отличие от Цэй Вэй, успокаивалась гораздо быстрее. Она просто замерла в его руках, не смея шелохнуться.
- Я сказал, что тебе не следует из-за этого беспокоиться, - прошептал Обито, ласково проведя второй рукой по ее щеке. – Тебе все понятно?
- Д-да…
Он отпустил ее, и Касуми невольно прикоснулась двумя пальцами к шее. Урок. Всего лишь очередной урок. Она должна быть смиренной. Не должна паниковать.
Обито больше не обращал внимания на Вэй, переключившись на Мадару. Тот его точно не подведет, поскольку, наверное, и вовсе не знал значения слова «страх». К тому же, обычное Эдо Тенсей не позволило бы ему сбежать, наоборот, благодаря нескольким лишним печатям в этом дзюцу, Мадара был скован еще больше.
- Ты тоже сыграешь свою роль в построении нового мира. Не сейчас. Но скоро. Совсем скоро…

Они держали его за руки и за ноги, но он продолжал вырываться. Четверо мужчин держали его, вот только мальчишка не мог стерпеть. Глаза юноши закатились, стали видны одни лишь белки. Пот стекал ручьями, и каждое действие кричало о нестерпимой боли, об агонии, о жаре, в который, казалось, его безжалостно закинули.
Шион все это время смотрела равнодушно на приспешника Дзясина. Поистине, вера делает с людьми странные вещи и заставляет идти их на довольно странные поступки.
Они находились в небольшой комнатке здания, располагающегося на краю Конохи. Здесь были толстые стены и отсутствовали все отвлекающие факторы, которые могли бы помешать ритуалу обращения. И приходили сюда только по особому приглашению Жрицы, только те, кто действительно готов был войти в новый мир, доказав свою веру Дзясину.
Доказав веру Ей.
Мальчик, имени которого Шион так и не запомнила, был выносливым, принес немало жертв Дзясину и молился каждый день, вознося хвалу ей. Такая преданность, безусловно, требовала награды, даже демон понимал это. Процесс «награждения» был довольно болезненным, тело Шион до сих пор хранило в себе память о той агонии, которую когда-то девушка испытала при обращении. Приходилось дозировать чакру, медленно переливая ее в тело новопосвященного.
Одни радовались наслаждению боли, иные не могли стерпеть подобного. Шион не особо волновалась за пришедших сюда, сидя в своем кресле и попивая саке, от которого, к сожалению, она не могла опьянеть. Верховная Жрица продолжала вливать свою чакру в тело мальчика, ощущавшего такую боль, словно в его жилах растворяли огонь, словно кровь стала лавой проснувшегося внезапно вулкана.
Вдруг он дернулся, странно вывернув шею, и замер. Шион отозвала людей и с интересом стала наблюдать, как белеют кожа и волосы. Ногти вскоре станут черными и крепкими, надо только подождать, но изменения уже имелись на лицо: ритуал прошел удачно. На одного бессмертного в ее рядах стало больше.
- Унесите его, - бросила она, доставая из-за пояса кимоно пачку сигарет, еще один людской порок.
Она выдохнула струю дыма и улыбнулась, наблюдая за тем, как выносят одну из ее игрушек. Следующей была девочка, маленькая, лет десяти. Даже такие приносили жертвы Дзясину.
- Как тебя зовут, дитя? – медленно проговорил демон, которому на самом деле было наплевать на ее имя.
- Сараги…
«И да продолжится веселье», - подумала Шион, веля своим людям держать конечности ребенка, пока новая чакра заполняет его тело.

Она проверяла все по нескольку раз, испытывая странное ощущение, что все равно упустила что-то важное.
Сакура не стала задерживаться в госпитале на долгое время, убедившись, что все в больнице будет нормально функционировать и без ее присутствия. Заместитель, одна из студенток-практиканток, оказалась вполне приятной девушкой. Таких как она, обычно называли ботаниками: теория отлетала от зубов, постоянное выдвижение каких-либо гипотез и предложений по улучшению системы, желание употребить свои силы во многих областях медицины, и «самое главное» - у нее были большие круглые очки. В свое время Харуно сама вызвалась провести диспансеризацию у молодняка Академии, так чуть ли не каждый второй ребенок заявлял ей, что ботаники – это зубрилки с очками.
Потом она вернулась домой, желая побыть в родных стенах. Попрекнуть ее в чем-либо ни у кого не повернулся язык – она и без того свершила чудо, организовав все таким образом, что Коноха и Кири смогут выдвинуться в Рис и, конечно, не ударить в грязь лицом. Тем более, многие шиноби были освобождены сейчас от работы, чтобы подготовиться к походу, отдохнуть и набраться сил.
К тому моменту, когда она пришла домой, там уже находились Карин, Дзюго и Итачи. Суйгецу не появлялся все это время, изредка помогая жителям Конохи, по словам Карин, «от ничего неделанья». Ходзуки на деле оказался вольной птицей, если рядом не оказывалось кого-то вроде Учихи. Дзюго и Карин, на удивление, активно участвовали в жизни Конохи, равно как и Итачи. Наверное, жизнь все-таки не потеряла способность преподносить приятные сюрпризы тогда, когда ты их совсем не ожидаешь.
После ужина каждый из них отправился в свою комнату, чтобы собрать вещи к походу. Сакура и Наруто учтиво предложили команде Саске помощь, выражавшуюся в предоставлении сменной одежды, рюкзаков и медикаментов. Так как те все годы после Четвертой Мировой проводили в бегах, а после попали в тюрьму Фудо, у них совсем не имелось каких-либо вещей.
Шиноби никогда не брали с собой больших рюкзаков на войну, так как в том не было нужды. Самое главное – это один комплект сменной одежды и средства первой помощи. В остальном все зависело от клана, к которому причислял себя ниндзя, или же от особенностей использования его техник. Так, Саю нужно было взять с собой специальные свитки и чернила, а членам клана Акимичи – их заветные пилюли на крайний случай. Примеров тому можно дать великое множество.
Сакуре не требовалось ничего из «особенных приспособлений», только сменная одежда, средства первой помощи и пилюли чакры. К слову, последнее она успела усовершенствовать и те стали менее горькими на вкус.
Она положила с собой еще одну вещь – фотографию команды номер семь. После случившегося, ее не покидало чувство, что Саске уйдет на этот раз и уж точно не вернется, несмотря на слова о брате. Он слишком горд, «слишком вольный», не смотрит на законы стран и деревень, идя на поводу у своих желаний. В итоге, Сакура сумела отбросить розовые очки, закрывающие недостатки бывшего напарника, которые теперь ей было видно четко и ясно. Приоритеты изменились. Она осознала, что он угрожал всему тому, за что ей не жалко умереть. У каждого была своя правда. И она заключалась в том, что у обоих – разное мировоззрение, разные проблемы, разный стиль жизни. И если жизнь Сакуры преисполнена смыслом из-за того, что ей есть кому служить и есть что защищать, то жизнь Саске бессмысленна. Есть созидатели, и есть разрушители, в этой войне не осталось наблюдателей, тех, кто стоит в стороне.
Но тем горестнее ей становилось, ведь в Фудо она не посмотрела на это, осознавая, что не сможет жить с мыслью о том, что ничего не сделала тогда. После произошедшего на кухне, после их ссоры, Сакура раскрыла Саске с другой стороны, с той, с которой не могла его принять.
Но, тем не менее, она его любила. И эта любовь разрушала, давала слишком много проверок на прочность. Последняя из них – скорее всего, он уйдет при первой возможности, и они уже никогда не увидятся.
Харуно тяжело вздохнула и спрятала фотографию подальше. Нет, не о том нужно было думать. Уж точно не о том.
- Сакура-сан, вы уже собрались?
Медик обернулась и увидела в дверном проеме старшего брата Саске. Тот смотрелся не столь грозно в свободных штанах и кофте ее отца, любезно предоставленными ее родителями для сна. Особенно с дружелюбной улыбкой на лице, которая никогда не проявлялась на собраниях временного совета правления.
Сама Сакура тоже переоделась в пижаму, и, так как в доме на этот раз были представители сильного пола, надела длинные штаны, вместо привычных шорт. Кофта на бретельках и распущенные волосы – еще один фактор, который гласил об «окончательном разоружении» госпожи медика. Никакой медицинской формы в ближайшее время.
- Да, - ответила она, и молния рюкзака взвизгнула, закрывая содержимое сумки. – Вы тоже?
- У меня не так много вещей, чтобы собирать их несколько часов. К тому же после завоевания столицы у нас появится возможность восполнить необходимые запасы.
Он говорил об этом, как о факте, будто они уже подчинили себе Рис.
- Разумеется. Как прошло собрание?
- Обсуждение шло быстро, так как многие вопросы были уже решены, разве что поменяли местами некоторые группы, - он отвел взор, разглядывая ее скромную обитель. – Ничего интересного.
- Ясно.
Сначала Харуно хотела спросить о Саске, но потом передумала. Она не любила вмешивать людей в конфликты, которые их не касались, пусть даже если тот человек близок к кому-либо из оппонентов.
- Вам дали отряд? – поинтересовалась Сакура вместо этого.
- Дали. Впрочем, я не сомневаюсь в том, что буду чувствовать на себе косые взгляды. За мной водилась и без того не самая хорошая репутация, так и возвращение с того света для людей – это нечто пугающее и противоестественное.
Харуно восприняла данный факт вполне спокойно. Она-то помнила жертву Чие и то, что из этого вышло.
- Поверьте, после Четвертой Мировой они видели вещи гораздо более пугающие и противоестественные.
- Я в том не сомневаюсь. Впрочем, я не пришел для того, чтобы обсуждать тяготы завтрашнего дня. Извините, что занял у вас время, просто хотел пожелать доброй ночи.
- Ничего страшного, Итачи-сан. И вам добрых снов.
Ее не могла не порадовать вежливость Итачи и команды Саске. Все они были благодарны и выражали это в помощи по дому, с уважением относясь к его обитателям. Хорошие люди. И совсем не похожи на преступников.
Однако многие в их мире, являющиеся таковыми, на них не похожи.
Она положила рюкзак на стул и забралась на кровать, с удовольствием ощущая под пальцами мягкую ткань одеяла. Мысли перестали беспокоить Харуно. Отдых. Долгожданный отдых. Оставалось только провалиться в сон, который, как ей казалось, впервые за долгое время обещал быть спокойным.
Сакура бросила последний взгляд на часы, прежде чем закрыть глаза.
Пять минут первого. День «Х» настал.