Никаких признаний

— Как ты вообще можешь говорить так, ублюдок?.. — отчаянно шепчет Ино куда-то мне в лицо, стоя совсем рядом, упираясь маленькими аккуратными ладонями в мою грудь. — После всего произошедшего ты просто заявляешь, что всё закончилось? — Её голос срывается на беспомощный, пронзительный вскрик. — Всё?! Конец, да?..

Я пытаюсь не встречаться взглядом с Яманака, что надрывно дышит мне в рубашку. Её руки ледяные, длинные ноготки время от времени пытаются поцарапать, а ровные белые зубы раздражённо кусают накрашенную тёмной помадой пухлую нижнюю губу. Ино хочет сказать мне что-то ещё, уже открывает рот, но резко на выдохе начинает истерически смеяться.
— Прости, — сухо отзываюсь я спустя несколько секунд, пока девушка сотрясается в моих грубых объятиях: извиняющихся, требующих смириться. — На это есть причины.
— На что — это? — наигранным радостным тоном спрашивает Яманака, отстраняясь от меня и поднимая голову, дабы взглянуть в мои глаза. Увидеть в них признание вины. Увидеть раскаяние. — Какая из причин даёт тебе право рвать со мной? Какая из этих ебучих причин позволяет тебе оставлять меня в этом прокуренном, заблёванном пригороде, а?!

— Мой друг... — начинаю я, но длинные ногти проезжаются по моей рубашке и, кажется, я слышу, как рвётся ткань. Руки Ино дрожат. — Мой друг, его зовут Сай, встретит тебя в Токио. Ты поживёшь у него, пока дела не устаканятся. Пожалуйста, не нужно...
— Знаешь, — подавленно вдруг произносит Яманака, резко отстраняясь от меня и убирая со своих плеч мои руки, — ты всё же редкостный мудак.
— Мне жаль, Ино, — прикрыв глаза, говорю я, но девушка в ответ только смеётся. Судорожно, нервно, не в своей манере. Слёзы всё-таки полились по розоватым щекам, я слышу первый всхлип. Затем и второй, уже приглушённый: Яманака закрыла лицо руками. — Так будет лучше.
— Нет, Хидан, — в собственные влажные ладони отзывается Ино, позже убирая их от лица. — Это мне жаль. — Она растирает тушь под глазами, кидает на меня непонимающие взгляды — и улыбается повержено. Когда я делаю к девушке шаг, она договаривает еле слышно: — Мне жаль саму себя.
— Я лишь хочу, чтобы с тобой ничего не случилось, пойми ты это, блять! — не выдерживаю я, прикрикнув на Ино. Мой голос слишком громкий для этого пустого и тёмного переулка, где-то неподалёку что-то закопошилось. Я приблизился к Яманака и схватил её за запястье, привлекая к себе и договаривая уже тише: — Сейчас ты отправишься домой. Утром же, не пытаясь думать о последствиях, уезжаешь в Токио. Я дам тебе инструкции и, прошу тебя...
— Пошёл ты нахуй, — прошипела Ино, вырывая из моей хватки руку.
— Прошу тебя, — настойчиво повторяю я, но вместо ответа получаю звонкую пощёчину, что моментально обожгла мне щёку. Я не знаю, что сейчас чувствую: ярость или беспомощность. Оба эти чувства схлестнулись и переполняют тело устрашающим жаром.
Звук расстёгивающейся молнии и упавшей на грязный асфальт женской сумки вынудил меня отвлечься от посторонних рассуждений. Дуло пистолета смотрело мне прямо в левую ногу. Рядом с огнестрельным оружием валялись упаковки из-под влажных салфеток, презервативы, косметичка, мобильник...

— Раз ты хочешь этого, то будь по-твоему, — сказала мне моя девушка, пару минут назад ставшая моей бывшей. — Я уеду из этой помойки. Только немного иначе. — Ино усмехнулась и с чувством плюнула прямо на свою сумку. — Это дерьмище мне больше не нужно. Хватит с тебя подарочков, хуев Ромео.
— Боже, да как ты не понимаешь... — отчаявшись что-либо объяснить упрямой Яманака, простонал я. — Если мы... если ты останешься со мной, то можешь пострадать!
— Говоришь так, будто мы в дешёвом фильме про перестрелки на поле страсти, — девушка подошла ко мне, вырвала из моих пальцев клочок бумажки с адресом и указаниями, где нужно встретиться с Саем, и посмотрела на меня, наверное, впервые ясным, безэмоциональным взглядом. Только высохшие дорожки слёз были отмечены размазанной тушью, замешанной со слезами. — Разница лишь в том, что то, что ты наркоторговец, не делает тебя особенным. Будь моя воля, Хидан, давно бы мой отец засадил тебя за решётку. Мне оставалось только пикнуть о том, что мой парень толкает забористую химию торчкам.
Я улыбнулся. Мне не хотелось ничего на слова Ино отвечать, потому что я понял, что любое мною сказанное пойдёт против меня. Что-то остаётся неизменным — и в этом, возможно, счастье. Мы оба молчали, а недалеко шумела оживлённая дорога.

— Я расскажу о тебе, — тихо проговорила Яманака, поворачиваясь ко мне спиной. Я смотрел на длинный хвост светлых девичьих волос, на блестевшие в ушах серебряные серьги-кольца. Ино повернула голову в мою сторону, но её лица я всё равно не мог рассмотреть: длинная блондинистая чёлка его скрывала. — Ты сядешь в тюрьму. Отсидишь недолго, я обещаю... Но ты будешь в безопасности. Тебе ничто не будет угрожать. — Порывистый ветер пронёсся по улице, поднимая пыль. Часть лица Яманака мне открылась — и я увидел, что она улыбается сквозь слёзы, увидел, как её глаза блестят и как она смотрит куда-то в сторону, а её нахмуренные брови подрагивают. — Прямо сейчас поеду к отцу в участок и всё, сука, расскажу...
— Возьми такси, — хрипло отозвался я, когда Ино стала уходить. Она остановилась всего на мгновение, хотела обернуться, но не сделала этого: только бессмысленно повела плечами. — И будь осторожна.

Ты не умеешь блефовать, Яманака.



— Как она, Сай?
— Ни слова не говорит. Смотрит волком только.

Я вытираю кровь, стекающую из носа, и откашливаюсь. Голова болит, но это вполне терпимо, поэтому я продолжаю двигаться вперёд по заброшенному зданию, держа ржавую арматуру наготове. Здесь пахнет гниющими трупами и жжённым мусором. Этот запах проникает в ноздри и выворачивает наизнанку. Ноги заплетаются, а давление на желудок не прекращается вместо с чувством, что вот сейчас ты начнёшь блевать себе под ноги.
Я раздражённо жмурюсь и останавливаюсь, прислушиваясь к посторонним звукам: слева кто-то тяжело дышит, справа кто-то скулит. Я сворачиваю налево и ускоряю шаг, ощущая, как моё сердце бешено бьётся в груди в ожидании нового прилива адреналина, который затмит мне ко всем хуям разум — и я опущу арматуру прямо на чью-то голову, вскрывая череп и смешивая чужие мозги с грязью.

— Она в порядке, Сай?
— Улыбается постоянно... Ты бы видел: зрелище жуткое.

Мимо меня проходят полицейские. Они даже не скосили на меня взглядов, когда я матерился себе под нос и вытирал о старую тёмную ветровку мобильник. Сегодня пошёл четвёртый год с того момента, как Ино направилась рассказывать обо мне полиции, тем самым обрекая меня на участь тюремного срока. Только я до сих пор на свободе — вот только ощущается она иначе.
В каждом незнакомом лице я пытаюсь отыскать скрытого врага, опасность, которая может меня поджидать. Я уже привык наносить увечья другим, привык убивать, когда того требуют обстоятельства, свыкся с мыслью, что в этом и будет моя жизнь. Путь лишений. Путь, где либо ты, либо тебя. Я давно потерял ощущение уюта, ощущение тёплого дома и смысл, который вкладывается в понятие «дружба» или «любовь». Однако, когда я вижу на улицах влюблённые пары, мне становится не по себе. Что-то неконтролируемым потоком смывает на долю секунды мои выстроенные эмоциональные барьеры. Я начинаю думать: «А что, если бы я не оставил Ино?». Именно в эти моменты я предаю сам себя — и слышу тихий смех Яманака в голове: тот истеричный, несвойственный ей смех.

— С ней всё хорошо?
— А? Ну да...

Иной раз хочется придушить собственное любопытство. Прекратить звонить Саю и спрашивать у него, как сложилась жизнь у Ино после переезда обратно в Токио. Я никогда не просил передать трубку Яманака, а Сай этого никогда мне не предлагал. Шесть лет жизни как на автопилоте, когда ты можешь либо лежать дома и смотреть в потрескавшийся потолок, либо выходить на охоту за головами, после получая деньги за чужие смерти. Оборот наркотиков в этом загибающемся городишке прекратился. Но я нашёл для себя новое занятие.
Ничто не вынуждало меня ощущать себя живым так, как убийства. Причинение боли. Страданий. Когда наступаешь кому-то на горло грязным ботинком и слышишь задавленные хрипы, то почему-то хочется глотнуть побольше воздуха — и насыщаться. Наплевать на окружение и впиться взглядом в лицо того, кто стоит у тебя следующей целью в списке.
Первое убийство далось очень тяжело: сразу хотелось бросить. Сбежать с обессиленным криком куда-то, где всё хорошо и спокойно. К кому-то. Только мне нужно было жить, мне нужны были сильные эмоции, мне нужен был самодельный кайф, которому не каждому доступен. А то, что запретно, то скрыто рекомендовано — и я продолжал заниматься наёмными убийствами, зная, что за моими плечами надёжная защита в виде чёрных юристов и мафии. В виде тех, кто ценит не твою грёбаную личность, а твою профессиональность, отрешённость перед чужими мольбами пощадить. Стать машиной для убийств тяжело. Я ею и не смог стать...

— Сай?
— В порядке.

Она была так похожа на Ино. Хрупкая, светловолосая, голубоглазая. Смотрела на меня заплаканными глазами и просила не убивать: ползала на коленях и закрывала тонкими и изящными руками голову, стоило мне только сделать полшага в её сторону. Её губы дрожали. Где-то в глубине квартиры звонко лаяла собака и скреблась лапами в запертую дверь.
— Угомони псину, — потребовал я, лезвием ножа указывая в сторону, откуда доносился лай. Молодая женщина пошатнулась и неуверенно поднялась на ноги, затравленно смотря на меня, с неподдельным испугом. Я пригрозил ей ножом вновь, шикнув: — Шевелись, блять.
Я мог просто прострелить её хорошенькую белобрысую головку, оставляя тело валяться посреди коридора. Пистолет с глушителем был у меня на поясе, под тёмной футболкой, но я не доставал его. Я явственно ощущал, что не в состоянии этого сделать.
— Малыш... т-тише... — сквозь дверь говорила собаке моя жертва, поступившая умно. Если бы она выпустила собаку, то мне пришлось бы действовать быстро. — Всё х-хорошо...
Я пошёл вслед за женщиной, взяв с тумбочки пустой пакет для мусора. Мои руки в перчатках едва заметно дрожали — и я не мог с этим ничего поделать. Пока я приближался к своей цели, она прижималась лбом к двери и плакала, закрыв глаза и успокаивая собаку, которая только сильнее начинала действовать мне нервы.
Я разглядывал лицо женщины и осознавал, что она очень похожа на Яманака. Да, старше. Да, мимика немного иная, но, твою мать, я не мог себя успокоить! Сделав два больших шага к женщине и быстро накинув ей на голову пакет, я приставил к её виску дуло пистолета с глушителем. Сейчас или никогда, понимаешь? Я так жертве и сказал, пока она задыхалась и пыталась исцарапать моё наполовину закрытое воротником лицо. Только я выстрелил раньше.
Тело в моих руках через пару секунд обмякло и начало заваливаться набок. Оставив его лежать посреди коридора, на полу которого стремительно росла лужа крови, я выпрямился и едва удержался от желания сорвать с чужой головы мешок и посмотреть в лицо той, что так напоминала мне об Ино. Если бы я это сделал, то не сдержал бы вскрика отчаяния.
Впервые за несколько лет я почувствовал себя отвратительно. Я почувствовал, как вина сдавила мне горло и пробирается под кожу. Я закрыл тыльной стороной ладони рот и зажмурился, чуть не рухнув на колени. Впервые я осознал, что значит убийство. Что значит быть убийцей. И если бы когда-нибудь мне приказали убить Ино, то я бы наставил дуло на себя и нажал на курок. Я бы просто не смог убить её. Я не профессионал. Я ёбаный трус.

— Скажи Ино, что я приеду.
— Не думаю, что это нужно.
— Ты не думай. Ты, блять, делай, что тебе сказали.



Семь лет в изоляции от положительных чувств. Подавление, смирение, лишение. Кто такие друзья и кто такие любимые? Я получал наслаждение от чужих страданий. Выворачивал жертвам конечности и наблюдал за тем, как брызжет во все стороны кровь и виднеется белёсая сломанная кость. Выбивал людям зубы и заставлял ими давиться. Поджигал чужую плоть и смотрел, как жертва верещит и пытается освободиться. Изнасилования, расчленения, ограбления. Всё, чем я мог насытиться, это порочная сторона человеческой души. Я заслуживал пожизненного срока, заслуживал гнить в тюрьме и быть выебанным в задницу десятком спидозных качков. Я заслуживал смерти. Заслуживал, но не получил ничего из этого.
Меня спасла та, кто была так похожа на Ино. Меня спасла сама Ино. Если бы не она, то я бы не смог вовремя остановиться. Я бы рано или поздно осёкся, попал в камеру и там бы сдох, истекая кровью. Я бы мог повеситься под облезлым потолком или вскрыть вены ржавой вилкой, стиснув зубами край футболки. Если бы я не остановился, то для меня сейчас и не было бы этого ебучего «если».

— Куда тебе, мужик? — вылезая из такси, спрашивает у меня пожилой усатый мужчина, подходя к моим сумкам, но я его останавливаю. Он примирительно поднимает руки, улыбается и суётся обратно на водительское сиденье.
— В центр, — отрешённо отвечаю я, запихивая багаж на задние сиденья, а сам усаживаясь на переднее.
— Слушай, можно было и попросить меня, я бы в багажник...
— В центр, — холодно повторяю я, заставляя водители заткнуться.

Токио шумный и непривычный. Я был в нём тогда, когда мы с Ино ещё учились в старшей школе. Я выпустился раньше Яманака на два года, а она ещё несколько месяцев приезжала ко мне в тот смрадный городок, пока основательно в нём не поселилась вместе со мной. Так и не поступив в институт, так и не став чем-то большим. Не разочарованием своих родителей с высшим образованием. Когда Ино закончила школу — она тут же собрала все свои вещи и сбежала жить ко мне. Даже не объяснила причины.
Всё было рассказано потом: через поцелуи, через взгляды, через касания, через секс. Не было никаких признаний, не было откровений. Мы говорили без слов. И если когда-нибудь кто-то из нас говорил «я люблю тебя», то это было сказано одним только взглядом. Действием. Дурацким рисунком на холодильнике.
Я закрыл глаза и вдохнул поглубже, пока мне не посигналил кто-то из водителей, требуя, чтобы я побыстрее переходил дорогу со своими тремя сумками. Кто-то толкал меня в спину, кто-то в плечо, кто-то бросался прямо под ноги, а я смотрел сквозь это. У кого-то спросил, где находится тот дом, что мне нужен. Где находится улица, которую я ищу. Где находится человек, которого я хочу увидеть снова спустя столько лет.

Я завернул куда-то и прошёл во двор. Мимо меня пробежала компания школьников с рюкзаками наперевес. Здесь было очень тихо, хотя сквозь пелену молчания прорывался шум листвы, чужие голоса и гудение машин. Я не верил, что наконец-то добрался до спокойной жизни. Не верил, что скоро встречусь с Саем и спрошу, что же теперь происходит с Ино. С ней самой я вряд ли увижусь: после всего случившегося она не захочет меня видеть.
Через десять минут я уже был в своей новой квартире. Она была светлой и необставленной. Мебели было по минимуму. Огромные окна гостиной были занавешены неожиданно тёмным тюлем. Я подошёл и раздвинул его — и в глаза мне ударило солнце осеннего Токио.
Почему-то именно сейчас я чувствовал себя самым счастливым и самым несчастным одновременно. Не хотелось задавать себе вопроса «а что дальше?». Хотелось сесть на пол прямо в верхней одежде, разбросать нераскрытые сумки по комнате и закрыть руками лицо.



Я вытащил из сумок только необходимое, всё остальное оставляя не вытащенным. На кухне свистел чайник, упаковки чая и кофе неаккуратно были разбросаны по столу, а я быстрым шагом направлялся к входной двери, в которую звонили. Когда я открыл её, то увидел бледного, темноволосого и улыбающегося Сая. А за его спиной — её. Молчаливую, смотрящую в пол Ино Яманака, которая за семь лет ни черта не изменилась: разве что волосы стали немного короче и взгляд поменялся. Сейчас я был слишком взволнован и, что странно, зол.
— Как доехал, Хидан? — спросил у меня Сай, когда мы сидели втроём в гостиной и пили чай.
— Приставучие таксисты, бля, — легкомысленно ответил я, вытаскивая очередной чайный пакетик из полной кружки.
Сай хотел что-то мне сказать, но его перебила мелодия входящего звонка. Мой давний друг вытащил из кармана пиджака телефон и приложил его к уху, произнеся банальное «алло». На лице Сая отразилось последовательно три эмоции: злость, недоумение, усталость. Он поднялся из-за стола, убрал мобильник и посмотрел на меня пустым, как-бы-извиняющимся взглядом.
— Работёнка, — лаконично выразил я мысль Сая, на что тот кивнул, бросил на Яманака, что сидела тихо и неподвижно, тревожный взгляд и ретировался в прихожую.
— Ино? — крикнул он, когда я смотрел куда-то в окно, стараясь не замечать внимательного, бесстыдного взгляда девушки на себе, когда её «сопровождающий» вышел из гостиной.
— Нет, — грубо, словно отрезав, отозвалась Яманака. — Вали.
Я не слышал ответа Сая: казалось, он не ответил ничего на это вовсе. Когда входная дверь за парнем захлопнулась, я понял, почему был взволнован и зол одновременно, когда увидел на пороге, за спиной друга, саму Ино. Тогда я решил, что она пришла лишь по воле Сая.

— Привет? — глупо выдавил я из себя, ощущая потрясающую лёгкость и спокойствие, оказавшись наедине с Яманака, что сидела напротив.
— Как оно? — не менее глупо ответила Ино, улыбнувшись так широко, что мне стало не по себе. Это была наигранная, фальшивая улыбка человека, который улыбается так лишь для того, чтобы фотография хорошая вышла и не было заметно, что того, кого снимают, давно уже заколебало позировать.
— Убери эту мразотную улыбочку, Яманака, — попросил я, хмыкнув и отставляя кружку.
— Ты знаешь, кто ты? — продолжая улыбаться, сладко проговорила Ино, поднимаясь со своего места и начиная ходить из стороны в сторону, изредка поглядывая в окно. — Ты — это тот, кого я хотела видеть здесь, в Токио, в последнюю очередь. — Она убрала светлую прядь волос за ухо и облизнула губы. — Сколько там прошло? Семь лет, да? Как тебе жилось всё это время, а?
— Сногсшибательно, — устало произнёс я, наблюдая за девушкой, которой не мог налюбоваться. — Ты всё же здорово изменилась. Походка, интонации, взгляд.
— Считаешь, что для тебя сейчас самое время ебать мне мозг своими «ты изменилась»? — голос Ино был холодным. От него по телу пробегали мурашки какого-то странного, тягучего предвкушения. — Дело не в том, Хидан, что ты заявляешься обратно после всего того, что было. Даже не в том, что ты отвратительная и лживая гнида, которая только и умеет, что пиздеть: нагло и громко. Просто подумай головой. — Яманака приподняла светлые брови и воззрилась на меня с надменным, незнакомым выражением. — Нахуя ты это сделал?
— Знаешь, что я хочу сказать тебе в ответ на это? — не разрывая с девушкой зрительного контакта, отвечал я. — Я хочу сказать, что сделал это ради тебя. Ради такой неблагодарной и истеричной пизды. Которую я до сих пор, блять, люблю.
А она рассмеялась.
— Поверить тебе или послать куда подальше? — сменив тон, тихо проговорила скорее для себя Ино. — А если я не поверю тебе, то что ты сделаешь? Встанешь на колени и будешь умолять?
Я молчал. Весь диалог приобретал негативный оттенок. В каких-нибудь мыльных фильмах это гораздо проще, но я сказал всё, что нужно было. И, кажется, я даже не вру. Я действительно... люблю?

Яманака смотрела испепеляюще. Что в ней и правда изменилось, так это глаза, которые теперь прожигали и оставляли незримые кровоточащие дыры. И, будь воля самой девушки, она бы с удовольствием запихивала свои наманикюренные пальчики в чужие свежие раны и ковырялась в них, пока жертва орёт не своим голосом. Сейчас же Ино приглядывалась к моим ранениям, отыскивая слабую точку, любое уязвимое место, в которое можно с чувством двинуть. Только беда её была в том, что моим слабым, моим уязвимым местом была она сама.

— Сай мне всё рассказал, — резко выдала Ино, присаживаясь рядом со мной и наклоняя набок голову. Девичья рука легла на моё колено. — Как ты страдал и всё не мог убить ту девицу, что так была на меня похожа. Что после того, как ты прострелил ей башку, ты позорно сбежал, получив свои деньги. Уволился с такой работёнки, хуев наёмник. Да я бы тебе не доверила трусы свои охранять от извращенцев. — Голос девушки прыгал с одной интонации на другую. Ярко ощущалось непостоянство, буйное настроение самой Яманака. Она даже не понимала, что сначала орёт на меня, а потом еле-еле слышно шепчет мне куда-то в ухо, обжигая его своим влажным дыханием, пахнущим яблоками. — Ты трус. Что ты сделаешь, если я дам тебе пушку и попрошу наставить её на меня, а затем нажать на курок?

— Ты скучала? — задаю я вопрос, который звоном разносится по мыслям Ино и вынуждает её сконфуженно замолчать. Взгляд девушки тут же начинает бегать из стороны в сторону, она отодвигается от меня и устремляет глаза в светлый пол, на свои ноги, обтянутые капроновыми колготками чёрного цвета. Я смеюсь и говорю: — Вот что в тебе точно не изменилось, так это реакция на вопросы в лоб, которые сокрушают твою херову браваду.

— Ты мудак, — сжимая кулаки, говорит Ино, не поворачивая ко мне головы. — Ты большой-большой мудак, который бросил меня, оправдываясь своими делишками с торчками. Все семь лет... Все семь лет я ждала, что узнаю, что тебя убили. Каждый день ждала только этой новости. Жила ею. — Я смотрю на Яманака не отрываясь, наблюдая за тем, как она пугается собственных эмоций, которые я у неё вызвал. — Думала: ага, вот сейчас он сдохнет, а я могу пойти по мужикам. Могу любить спокойно, без груза на душе, без немого ожидания, что ты объявишься внезапно. И буду оправдывать себя, мол, это не измена. Блять, господи, ёб твою мать, пиздец, ты такой мудила...
— Я тоже скучал, — отвечаю я просто, протягивая к Ино руку. — Правда, у меня ещё не возникло желания материться через слово, признавая собственные чувства по отношению к тебе.
Она отпихнула от себя мою руку и недовольно стала смотреть перед собой.
— На самом деле я долго думала, что тебе сказать при встрече. Так или иначе, ничего хорошего вывести из нашего расставания я не могу. И знал бы ты, как я ярко представляла, что превращу твою самодовольную рожу в кровавую кашу. Я правда ненавидела тебя все семь лет, а в итоге получилось так, что это не ненависть была, а усиленное желание встретить снова. В общем, Хидан...
— Ты меня прощаешь.
Яманака повернулась ко мне лицом и удивлённо посмотрела на меня.
— Ага, уже бегу! Ты сначала вещи свои разбери, еды купи и мне полки в шкафу и ванной выдели!

Хотелось и смеяться, и плакать. Самое глупое воссоединение, которое только можно представить в моей жизни, учитывая, сколько я жизней загубил и что делал все семь лет. Будто сейчас перед Ино сидел не бывший наёмный убийца и наркоторговец, а какой-то напакостивший хулиган, что написал на стене жилого дома «хуй».
Пока я наблюдал за тем, как Яманака рассматривает мою новую квартиру, на моём языке крутился всего лишь один вопрос. Такой обычно задают в церквях. Такой задают богу. Но сейчас я ощутил, что моим богом навсегда останется Ино Яманака.

— Ты ведь всё знаешь? — тихо спрашиваю я у девушки, опустив голову.
— Знаю, — жёстко отзывается Ино, поворачиваясь ко мне лицом. — Прекрасно знаю всё, что ты сделал и с кем. Сай всё же не просто так покрывал тебя.
— Искуплю ли я это когда-нибудь?
— Нет, — с улыбкой произносит Яманака. — Живи с этим.
А я смеюсь обречённо, будто ждал совершенно другого ответа.

— Мне лично плевать, что ты сделал с ними, — продолжает она. — Главное, что сейчас ты живой и ты рядом. Поверь, Хидан, иной раз лучше просто принять содеянное.
— А примешь ли это ты?
Ино подходит ко мне, берёт меня за руки и смотрит мне в глаза совсем иначе. По-другому. Незнакомо. Мне остаётся только завороженно смотреть в голубые глаза и судорожно выдыхать всякий раз, когда хватка девичьих рук становится крепче. Моё слабое, моё уязвимое место.
— Сай говорил, чтобы я не ходила с ним. Он заявил, что ты опасный и с тобой лучше не пересекаться. Что ты — это угроза. Только я всё равно здесь. — Она улыбнулась по-родному тепло, будто не было никаких семи лет разлуки. — С возвращением, ублюдок.

И это было в разы сильнее обыкновенного «я люблю тебя». Сокрушительная честность чужого сердца, которое я не разучился понимать даже сейчас.