Пасьянс для нее. Главы 7-11

На протяжение всей ночи в окна хлестал дождь, своим шуршанием нарушая тишину, в погруженной во мрак, комнате. Наперекор своим принципам, Кирилл остался на ночь вместе со своей пленной. Девушка уснула у него на руках и, отчего-то было так приятно наблюдать за ней спящей. И в тоже время Кирилл понимал, что рядом с ней становится мягким, начинает задумываться о том, чего избегал раньше. Не так он планировал провести эти четыре дня. Он жаждал сбежать от собственных мыслей, привычного уклада жизни, а эта девчонка наоборот заставляла его задуматься о каждом поступке, сказанном слове… Кажется, она знает его лучше, чем он самого себя, но такое положение вещей его тоже не устраивало. Более того, он был вне себя, когда она пыталась учить его, как лучше вести себя с родственниками, что можно делать, а за что на него непременно должен обрушиться потолок. Это злило, ломало в нем давно установившиеся стереотипы, а еще росла какая-то необъяснимая привязанность… Нет, нужно остановиться. Сейчас. Взять тайм-аут, выбросить из головы все спонтанные идеи. Она никто. Она рождена только для того, чтобы делать для него все, что он захочет, чего бы он не захотел. Об этом стоит помнить. Нужно продолжать играть, или же эта игра теряет свой смысл.
Стараясь быть бесшумным, Кирилл уложил обмякшее тело спящей Алены на кровать. За окном забрезжил рассвет, когда он тихо закрыл за собой входную дверь.

Алена проснулась от солнечного света, сменившего обложной дождь, когда было уже совсем светло за окном. Потянувшись, немного понежившись, в хранящем тепло, одеяле, Алена присела в кровати, окинув взглядом комнату. Отсутствие Кирилла не удивило девушку, в конце концов, он итак проявил, несвойственное ему, понимание. Отбросив одеяло и поднимаясь с постели, Алена взглянула на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Десять утра. Обычно в это время она уже на час закрывалась в ванной, дабы избежать презрительных усмешек и, задевающих за живое, слов. Что ж, значит, ее мучитель проспал.
Приняв душ, позавтракав и включив плазму, Алена всячески старалась сконцентрироваться на фильме, который нашла на одном из каналов, но все же каждые пятнадцать минут девушка кидала взгляд на часы, и каждый час казался мучительной вечностью.
Послеобеденное солнце уже начинало входить в зенит, приближая наступающий вечер, а Кирилл так и не появлялся. Сложив руки на груди, Алена подошла к окну, равнодушно рассматривая мельтешивших людей внизу. С этой высоты толпы спешащих людей были похожи на стайку муравьев, стремящихся в свой муравейник, пока тот не закрылся на ночь. Грустно и смешно стало от этой мысли: грустно от того, что она с радостью бы примкнула к спешащим спрятаться в своих привычных домах, а смешно - что муравьем как раз она сейчас ощущала саму себя: кто хочет – раздавит, кто-то лишит ее дома, и оставшись в одиночестве она так или иначе погибнет. Ничтожная букашка, запертая в золотой клетке, в которой по-прежнему было тяжело дышать.
Когда за окном стемнело и, снова пошел проливной дождь, Алена забралась на подоконник, прислонившись к холодному стеклу. А что будет, если он вообще не придет? Сколько еще времени она проведет в этих безмолвных стенах, каждый день, надеясь на свободу? Страх медленно, но целенаправленно накатывал волной, заставляя Алену сжиматься от мелкой, пробирающей насквозь, дрожи. Быть может, испорченному донельзя мальчику захотелось поэкспериментировать, добить ее окончательно, кинув в этой квартире. Чего он добивается? Чтобы она на стенку кинулась от желания быть освобожденной? Чтобы любое следующее задание ей манной небесной казалось? Возможно, он и вовсе решил исчезнуть, забыв о том, что в квартире, купленной его ненавистным отцом, заперт живой человек. А что если ее безжизненное тело, найденное несколько суток спустя в этих стенах, послужит подарком Кирилла для своего отца? Страх завладел всем ее существом, а часы показали полночь. Сутки прошли. Без заданий, карт и постоянного присутствия Кирилла. Что-то пошло не так. Игра прекращала быть игрой, меняя правила настолько кардинально, что впереди была сплошная неизвестность.
Глубокой ночью, будучи уставшей от бесконечных переживаний и, сводящих с ума, мыслей, Алена опустилась на кровать в той же одежде, что и была днем. Создавалось впечатление, что она провалилась в бездонную яму, в которой не было покоя, но беспокойный сон все же окутал сознание девушки.

Семь утра. Алена бесцельно исследует потолок взглядом, проснувшись еще до того, как за окном посветлело. Тишина, царившая в квартире, оглушала ее, давила на виски так, что голова раскалывалась от мучительной боли. Восемь. Он не придет. Игра окончена, цирк уехал, а клоуны остались. Девять. Идиотка. Почему она не убежала тогда, когда была возможность? Почему вместо этого доверилась ему, как самому близкому человеку? Конченная идиотка. Десять… Звук поворачивающегося ключа в замочной скважине заставил девушку подскочить с кровати.
- Доброе утро, солнце, - улыбаясь, словно вышел только на пять минут, в дверном проеме показался Кирилл. – Как спалось?
Алена смиряет его тяжелым взглядом, уставших от бессонной ночи, глаз. Ей хотелось расцарапать его наглое лицо, свалить на пол и пинать его самыми высокими и острыми каблуками, какие только у нее были.
- Где ты был? – неужели это ее голос, охрипший, словно от громкого беспрерывного крика?
- Да так, дела были, - так просто он пожимает плечами, засунув руки в карманы джинсов и облокотившись на дверной косяк, что Алене уже с трудом удается сдерживать себя и не вцепиться в его, наполненные врожденным сарказмом, глаза. – Ну так что, ты готова тянуть следующую карту?
- Ты пропустил сутки, - безапелляционно произносит девушка, нахмурившись так, что на лбу пролегла глубокая складка. – Игра окончена, ты нарушил правила.
- Как я могу нарушить правила, которые сам же и ввел? – смеется Кирилл, шагнув ближе. – Хватит строить из себя обиженную! Не в твоем положении можно оспаривать какие бы то не было правила, солнышко. Так что, давай, пока я еще настроен продолжать этот фарс – тяни карту. Еще пара дней и сможешь вспоминать меня, как страшный сон. Только не действуй мне на нервы сейчас, ок?
Кирилл вальяжно разваливается на диване, тасуя карты, даже не взглянув на Алену, не пытаясь услышать ее ответа. И только сейчас Алена явственно увидела насколько ему все равно. Все равно, что прошедшие сутки оказались для нее кошмаром. Все равно на все ее страхи, на то, что чувствует она. Она лишь кукла, безвольный муравей, чей дом далеко-далеко, а рядом только чужое пристанище, олицетворявшее собой ад, из которого ей не дозволено выбраться.
- Тебе хочется эмоций, да? – едва слышно, но твердо звучит ее голос. – Ты хочешь удивить самого себя мистическими впечатлениями от тех идиотских заданий, что сам же насочинял? Тебе нужна встряска, да?
- Послушай, - тяжело выдохнул Кирилл, бросив равнодушный взгляд на стоявшую перед ним девушку. – Я не хочу терять еще один день, выслушивая твою истерику. В конце концов, ты добьешься того, что я снова свяжу тебя и все равно ты вытащишь следующую чертову карту, даже если мне придется заставить силой сделать тебя это. У тебя нет выхода, девочка, ты же знаешь!
- Выхода нет, говоришь? – уголки губ Алены вздрагивают от едва заметной улыбки, в тот момент когда она отступает на шаг назад к окну, у которого провела большую часть прошедшей ночи. – Что ж, я подарю тебе те эмоции, которые ты ищешь! Среди всех твоих карт наверняка нет подобного задания! Нет такого, которое бы участило твой пульс, если не остановило бы его вовсе! А я выполню это! Ты же к подобному стремишься, так? Можешь выбросить свои карты – у меня есть идея намного лучше! Выхода нет? – Алена механически срывает штору с окна, распахивая его двумя руками, тут же забираясь на подоконник, вставая на нем в полный рост. – А разве это не выход? Разве не проще мне переступить порог двадцать пятого этажа, найдя тот единственный выход, о котором ты не подумал?!
Кирилл выпускает карты из рук, затаив дыхание, вглядываясь в фигурку девушки, замершую в открытом окне, готовую в любую минуту шагнуть вниз.
Ветер тут же начал трепать ее волосы, подхватывая легкие локоны, теребя подол платья, призывая довериться ему, оторвать руки от оконной рамы и просто шагнуть вниз. Алена вглядывалась в бездну у ног, наблюдая за тем, как жизнь кипит там: туда-сюда снуют люди, стоят в пробках машины, мелкий дождь орошает серый асфальт, перекрашивая его в глухой черный цвет. И она была готова. Готова сорваться в любую секунду туда, где был единственный выход. Туда, где обрывалось кощунство и равнодушие человека, оставшегося за ее плечами. Высоко. Страшно. Но просто необходимо теперь, потому что нет смысла играть дальше. Потому что там далеко внизу – выход. Осталось только отпустить руки…

И я рисую...
На три листа боль во всю ширь.
Это безумство...
Все разберут, как мою жизнь,
Ты знаешь сама,
Мир замер для нас,
И время свой бег остановило...
И губы в танце опять,
Наш бешеный драйв,
Лишь здесь мы вдвоем на целом мире,
Ты не погибай...


Не отрываясь и даже, наверное, не моргая, Кирилл смотрел на распахнутое окно, тюль которого развивалась ветром вдоль всей комнаты, и на девушку, застывшую спиной к нему на краю подоконника. Она не сделает этого. Несомненно, она испугается сделать этот последний шаг вниз… Ей просто важно принять его вызов, ответить на него, продолжая скрытую войну с ним, объявленную в то же мгновенье, как она очнулась в этой квартире со связанными руками. С тех самых пор каждый из них стремился нанести удар другому, причиняя как можно больше боли, не желая уступать, не позволяя себе быть слабее, чем есть на самом деле. И сейчас… Она не прыгнет. Он уверен. Это блеф. Алена опустила правую руку с оконной рамы, и кажется, расслабилась полностью, глубоко вдыхая полной грудью холодный осенний воздух, оставаясь стоять на самом краю подоконника, так что даже сильный порыв ветра смог бы столкнуть ее вниз. Прежняя уверенность стремительно покидает Кирилла, сменяемая каким-то непонятным страхом, ужасом, застывшим в его глазах. Ведь не прыгнет?.. Черт!..

Замерев на краю пропасти, к которой подошла так необдуманно, так спонтанно, Алена впервые за долгое время ощутила в себе легкость. Не было ни одной мучившей мысли, мрачных воспоминаний, страха… Все проблемы показались решенными и такими ничтожными, не значащими сейчас абсолютно ничего. Он сломал ее. Что держит ее там, позади? Холодность людей, доказывающих ее ничтожность, извечная борьба за право жить и дышать с этими людьми одним воздухом, проблемы, от которых она сгибается едва ли не пополам, а избавиться от всего этого просто не в силах? Что мешает ей сделать этот шаг? Что остановит ее теперь, когда бездна под ногами уже распростерла перед ней свои бескрайние объятия, с готовностью призывая к себе, как к лучшему другу?

Алена на мгновенье прикрыла глаза, глубоко вдохнув и снова подняв ресницы, глядя широко открытыми глазами, заблестевшими от подступивших слез то ли отчаяния, то ли смирения, впереди себя, будто впитывая дневной свет, запоминая моросивший дождь и холод ветра, обнимающего ее. Она убирает с рамы другую руку, отказавшись от последней опоры на пути к бесконечности.
В ту же секунду, когда она была готова сорваться, на ее талию плотным кольцом легли руки, прижавшие ее спиной к груди их обладателя.
- Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой… - тихо говорит Кирилл, чувствуя, как ее ладони ложатся поверх его рук.
Кирилл стоял за ее спиной на узком подоконнике, прижимая девушку к себе, вдыхая запах ее волос, развивающихся от ветра. Теперь только его руки удерживают ее, останавливают и возвращают тысячи мыслей, заставляя прийти в себя, посмотреть на то, что она только что хотела сделать другими глазами. Алена сильнее прижимает свои ладони к его рукам, желая, чтобы он держал ее как можно крепче, не отпускал, потому что именно сейчас страх сковал все ее тело.
- Не делай этого… - шепчет Кирилл, дотрагиваясь губами шеи девушки, желая вернуть ее в комнату больше всего, чего мог хотеть в этой жизни. – Или мне придется сделать тоже самое…

Медленно Алена оборачивается к нему, вглядываясь в глаза, ища хотя бы тень привычного сарказма, надменности, но сейчас его взгляд был наполнен мольбой, молчаливым ожиданием ее решения. Вместо ответа Алена приникает к его губам, самозабвенно целуя, позволяя ему проникнуть языком сквозь ее губы, углубляя поцелуй. Обнимая девушку за талию, Кирилл рывком прижимает ее спиной к оконной раме, скользя губами от губ к скуле, от скулы вдоль шеи к едва заметной пульсирующей венке. Страх сорваться вниз теперь оставляет их обоих, сменяемый откровенным и голодным желанием, которое, казалось, скрывалось в них вечность и только сейчас выбралось наружу. Все-таки здравый смысл берет верх и Кирилл, прижимая Алену к себе, спускается на пол. Они просто соскальзывают с подоконника, сползая на пол, не прекращая сумасшедших поцелуев, не отрываясь друг от друга даже на секунду.
Слишком поспешно Кирилл сдирает с нее платье, слишком яростно Алена стаскивает с него футболку, местами разрывая ткань по швам. Избавив девушку от нижнего белья, Кирилл приникает к низу ее живота, лаская губами и языком, опускаясь ниже, гладя руками внутреннюю поверхность бедер, отчего Алена вздрагивает, ощущая, прилив нежной истомы. Его горячее дыхание опаляет складки плоти, когда он касается языком клитора, одновременно проникая в девушку двумя пальцами. С губ Алены срывается стон, когда Кирилл все явственнее и настойчивее ласкает клитор, совершая поступательные движения пальцами. Девушка выгибается ему навстречу, когда он раздвигает в ней пальцы, приближая ее оргазм. Когда тысячи мурашек пробежали по ее обнаженному телу, а внутри растеклось приятное тепло, лишающее сил, Алена чувствует, как Кирилл ласково гладит ее запястья, целуя их нежную кожу, на которой еще остались следы веревок. Подхватив девушку на руки, Кирилл переносит ее на мягкую поверхность кровати. Он ласкает ее грудь, зарождая новый порыв желания, которое тут же вспыхивает в ее глазах. Перехватывая ее дыхание, ловя стон, срывающийся с ее губ, он входит в нее резким глубоким толчком, от чего девушка впивается ногтями в его плечи, царапая и оставляя следы. Проникновенные фрикции становятся чаще, мощнее, ощутимей, доводя до оргазма их обоих в считанные минуты. Целуя припухшие от ласки губы, Кирилл кончает ей на бедро, с трудом заставив себя оставить желанное тело.

Расслабленно приникнув к плечу Кирилла, Алена наблюдает за струйкой дыма, идущей от его сигареты. Сейчас ей было настолько комфортно, привычно, что это казалось удивительным.
- Признайся, ты бы не прыгнула… - задумчиво проговорил Кирилл, позволяя Алене затянуться своей сигаретой. – Можешь не объяснять, просто скажи, что я прав.
Алена задумалась, тщательно скрывая улыбку по поводу того, что заметила насколько Кириллу важно всегда чувствовать свою правоту.
- Нет, не прыгнула бы, - солгала она. – А ты? Ты ведь тоже не сделал бы этого, если бы я все же соскользнула вниз?
- Нет, конечно! – его уверенная улыбка и прямолинейная фраза должны были ее убедить, хотя сейчас он не мог ответить самому себе, как бы поступил.
- Тогда почему остановил меня? – приподнимается в кровати Алена, подтягивая простынь к груди.
Кирилл глубоко затянулся сигаретой и затушил окурок, не спуская глаз с Алены. Наверное, ей можно довериться, ведь она тоже так много рассказала ему, едва ли не раскрыв душу полностью.
- Моя мать умерла, когда мне было семь, – начал он, сконцентрировавшись на одной ему видимой точке в противоположной стене. – Она была серьезно больна, как потом выяснилось. Отец настолько был занят отмыванием чужих денег, что наплевал на ее здоровье, пренебрег предупреждениями врачей, что нужно серьезное врачебное вмешательство, причем за границей, иначе последствия могут стать неминуемы. Чего он и добился… Если бы он остановился тогда хоть на миг и обратил внимание на свою семью, мать была бы жива. Но он не остановил ее, не воспользовался последним шансом. Теперь же он думает, что если даст мне все, что только можно – я забуду его предательство ко всей нашей семье…
Алена слушала внимательно, затаив дыхание и все плотнее прижимаясь к подушкам, ощутив знакомую скорбь. Внезапно она прониклась всей этой историей настолько, что подступили слезы, а Кирилла стало до безумия жалко, хотя она никогда бы раньше не подумала, что сможет ощутить это чувство по отношению к таким, как он.
- Но ведь ты не прав, Кир… - тихо проговорила Алена, выслушав и прочувствовав его боль, как свою собственную. – Ты не можешь винить во всем отца, так как наверняка он тоже скорбит не меньше, чем ты. Пойми, он дает тебе все, что только может дать, пытается хотя бы как-то компенсировать отсутствие матери, а ты же мстишь ему за то, в чем никто не виноват… Так распорядилась судьба. Уверена, если бы он мог предугадать последовавшие события – он бы сделал все для твоей матери…
- Ты не знаешь моего отца! – резко перебил Алену Кирилл, но заметив слезы, застывшие в глазах девушки, смягчился. – Хватит о нем… Шесть часов вечера, ты собираешься тянуть карту?
Насупившись, Алена смерила его ненавистным взглядом.
- Ты самый эгоистичный человек из всех, кого я когда-либо знала!
- Почему мне кажется, что ты все время хочешь доказать, что я последний ублюдок? – улыбается Кирилл, беря с прикроватной тумбочки карты.
- По-моему, ты сам хочешь это себе доказать! – парирует Алена, наблюдая, как парень тасует карты. – Интересно, там будет что-нибудь банальное? Например, станцевать на барной стойке самого престижного ночного клуба Москвы, или ударить мента по лицу, или же заменить приболевшую проститутку на трассе?..
- Оу... - Кирилл отвлекся от карт, заискивающе улыбаясь. – Почему я раньше об этом не подумал?
Алена стукнула его кулачком в грудь, злясь за его смех над ней.
Через минуту перед ней лежала стопка карт, отпугивая одним лишь своим видом. Нервозно всплеснув руками, Алена потянулась к колоде, извлекая одну из карт из середины.
- Это шутка, да? – не веря глазам своим, Алена дважды вчитывается в содержание очередного задания карт.

- И это все? – Алена покрутила в руках карту, ища на ней какие-либо другие записи, кроме нескольких уже прочитанных ею слов. – В чем подвох?
- А что тебя не устраивает? – интересуется Кирилл, натягивая джинсы.
- Просто прогулка по набережной? – удивленно ведет бровью Алена, продолжая кутаться в простынь, не выпуская карту из рук. - На этой карте твоя искрометная фантазия закончилась?
- Почему все мои пожелания должны были сводиться к чему-то особенному? – смеется Кирилл, извлекая из шкафа рубашку. – Да, просто пройдемся по набережной, поговорим о том, о сем… Нет, ну если ты хочешь, то можешь еще что-нибудь придумать…
- Нет! – поспешно отозвалась Алена, поднимаясь с постели и направляясь в ванную, стащив с кровати простынь. – Это задание меня вполне устраивает и без всяких приключений. И название у него такое приятное - «Откровение»…

Осень уже полностью овладела Москвой, отчего вечер оказался довольно прохладным, но, по крайней мере, закончился дождь. На поверхности неподвижной воды реки гуляли всполохи уличных фонарей, чередуясь с отражением высоких тусклых звезд. И было в воздухе что-то магическое, отчего ночная набережная казалась еще более прекрасной, чем обычно. Даже приблизившись к перилам над рекой, Алена еще до конца не могла поверить, что ей не предстоит пережить что-то жуткое, следуя заданию карт и чуткому руководству Кирилла. Кирилл был по обыкновению равнодушно спокоен, но не привычно задумчив, отчего они чаще молчали, обмениваясь лишь ничего незначащими фразами.
- Как настроение на предстоящий учебный год? – стараясь развеять тишину и необъяснимое напряжение, спросила Алена, облокотившись на перила, приподняв воротник ветровки повыше.
- У меня другие планы на предстоящий год, - отозвался Кирилл, прикурив сигарету, и также облокотился на перила рядом с Аленой. – Снова расстрою своего многоуважаемого папочку и уеду куда-нибудь, где не будет снега. После того, конечно, как улажу формальности с квартирой, чтобы отдать ее тебе.
Алена опустила взгляд на темную воду, почувствовав укол собственного самолюбия. Он снова зацепил ее своими словами, возможно даже не сознательно. Хотя нет, наверняка, намеренно... Алена уже почти забыла, что стоит на кону этих нескольких дней его игры. Теперь же казалось, что она какая-то дешевая шлюха, добивающаяся собственного благополучия за чей-то счет. Теперь она плохая, не он.
- Ты так уверен, что я выполню все задания? – робко спрашивает она, пытаясь придать голосу твердости.
- А ты все еще хочешь спорить? – улыбнулся Кирилл, выбросив окурок. – Я держу свое слово – квартира будет твоей, также ты вернешься в институт без особых проблем.
Алена нахмурилась, отчего-то подобная награда уже не казалась такой уж интересной и нужной ей. Что-то изменилось. Сегодня. Сейчас. Кирилл уже не казался самым ужасным человеком в мире, тираном и деспотом, каким представлялся ей ранее. Боль, живущая в нем, сделала его апатичным, надменным и жестоким, но иногда все же стена, которой он себя окружал, рушилась и за ней скрывался обычный человек со своими слабостями, эмоциями, чувствами…
Слова, которые Алена от себя никак не ожидала, уже готовы были сорваться с губ, как их идиллию нарушила подошедшая, из стоявшей неподалеку компании, девушка:
- Кира?! – безмерно разговорчивая Света с четвертого курса расплылась в похотливой улыбке, пренебрежительно кидая взгляд на Алену. – Не ожидала тебя здесь увидеть! Разве ты не планировал уехать?
- Я задержался. - сухо прокомментировал Кирилл, замечая каким многозначительным взглядом однокурсница рассматривала его спутницу.
- Ох, и Алена здесь! – изобразив притворную радость, Светлана в упор посмотрела на девушку. – А разве тебя не выставили из ВУЗа? В твою комнату уже кого-то заселили и я подумала, что ты вернулась в… Кстати, откуда ты, я что-то подзабыла?
- Тюмень, - почти по буквам твердо произнесла Алена, не собираясь лебезить перед наглой девицей. – И замечу, что никто меня не выставлял.
- Правда? – Света многозначительно повела бровью. – Должно быть, меня дезинформировали… Кир, может к нам? У нас сегодня вечеринка на квартире у Мельника… Давно ведь не развлекались привычной институтской компанией!
Алена сжала руки в кулаки в карманах ветровки, боясь сорваться и вцепиться в налаченную шевелюру Светы, которая откровенно провоцировала. Света была в рядах первых поклонниц Кирилла, отчего Алена решила, что ее предложение его заинтересует. В конце концов, там наверняка будет веселее, чем здесь на темной набережной, с безликой девушкой рядом, служившей игрушкой на пару дней.
- У меня дела, в другой раз. - решительно ответил Кирилл, на ощупь беря Алену за руку, демонстративно сплетая их пальцы.
Света замерла в нерешительности, не находя слов, не зная, что можно добавить.
- Что ж… Ну как знаешь… - зло сверкнув глазами пролепетала она. – Звони как-нибудь... Как освободишься.
Развернувшись на каблуках, девушка отошла от пары, а вскоре и вся ее компания покинула набережную.
- Почему? – выдержав паузу и не справившись с собственным любопытством, спросила Алена.
- Что почему?
- Почему ты отказал ей? – уточнила Алена, немного смущаясь оттого, что Кирилл продолжал держать ее ладонь, сунув вместе со своей в карман ветровки.
- Ну я же занят, – усмехнулся Кирилл, посмотрев на девушку. – Еще на целые сутки…
Алена понимающе кивнула, но тут же вздрогнула, когда Кирилл провел по ее щеке ладонью, приподнимая двумя пальцами ее подбородок. Его большой палец скользнул по скуле, затем по слегка приоткрытым губам замершей Алены. Она не поняла в какой момент он оказался настолько близко, не почувствовала когда начала тонуть в глубине его темных глаз и, только ощутив его губы на своих, вышла из оцепенения. Сутки – как много это казалось раньше. Так мало кажется сейчас...
- Ты замерзла вся… - тихо шепчет он, привлекая Алену к себе ближе, обнимая ее за плечи, окутывая своим теплом. – Хочешь домой?
- Нет… - прижимаясь к его плечу, Алена улыбается своей внезапной мысли. – Как было бы здорово смотреть на ночную набережную откуда-нибудь с высоты! Здесь так красиво! Могла бы вечность любоваться ночной Москвой…
- Хм, вечность не обещаю, но есть у меня одна идея… - заговорщически подмигнул Кирилл, увлекая Алену за руку вдоль набережной. – Идем!

Скажи, луна,
Для чего тебе он, для чего тебе я
Нужна?
Прошу, луна,
Дай мне пару минут - просто все объяснить
Ему...
(Эрика – Небо пополам)

В сером высотном здании почти нигде не горит свет. Кирилл проходит длинный коридор, направляясь к лифту, сжимая руку Алены, семенящей рядом с ним, с опаской разглядывавшей величественное убранство бизнес-холла. В лифте они поднимались относительно долго, оказавшись затем на одном из самых верхних этажей. И снова длинный, погруженный во мрак, коридор, множество массивных дверей в разные кабинеты, комнаты, которые, несомненно, днем были заполнены людьми, вечной суетой, нервным напряжением, а сейчас здесь царит лишь оглушающая тишина…
- Это офис моего брата, - поясняет Кирилл, вставляя ключ в замочную скважину одного из кабинетов. – У него небольшая юридическая кантора.
Кирилл распахнул дверь, пропуская Алену внутрь. Едва переступив порог темной комнаты, Алена замерла, вглядываясь впереди себя на панорамное окно, распростершееся от пола до потолка на всю ширину стены. Прямо перед ней простиралась набережная, освещаемая тысячью огоньков, окруженная бескрайним могуществом величественного города, свет которого отражался в небе, оттеняя и без того тусклые звезды.
- Здесь… - Алена ахнула, прижав ладонь к губам, искренне улыбаясь и наслаждаясь видом, представшим перед ней. – Здесь прекрасно…
Девушка подошла ближе к окну, касаясь ладонями гладкой прохладной поверхности стекла. Ей хотелось запомнить каждую деталь, каждый блик уличного света, отражающегося на водной глади. Хотелось впитать в себя красоту этой ночи, которая без сомнений станет особенной.
- Единственное, что мне нравится в этом офисе – это вид из окна, - улыбнулся Кирилл, подойдя к замершей Алене. – Ну и высота здания впечатляет. Для сравнения – здесь на пять этажей выше, чем в той квартире.
Улыбка медленно сползла с лица Алены, а пальцы самопроизвольно сжались в кулаки. Ему действительно так важно знать ее заинтересованность в той квартире? Так приятно цеплять ее, напоминая о пропасти между ними, которая никогда не сократится, оставшись бездонной?..
Это его мир: многогранный, разный, необъятный, слишком сложный, чтобы принять его. Это его жизнь, которую он дробит как-только может, насыщая событиями, эмоциями, которых постоянно не хватает. Она всего лишь ничтожный элемент, возникший на его пути, по ошибке зачесавшийся в его жизнь.
- Мне не нужна твоя квартира, - решительно отрываясь от окна, произносит Алена, с полной уверенностью отдавая отчет своим словам. – Это все игра! Ведь правда? Всего лишь четыре карты и несколько дней, за которые я уже переосмыслила, наверное, всю жизнь! И знаешь, никакие деньги не искупят…
Алена замолкает на полуслове, вглядываясь в его глаза, ощущая такую тоску, которую никогда не испытывала до этого. Глаза неприятно пощипывает от подступивших слез, а руки мелко дрожат от тех чувств, что внезапно взорвались внутри нее, блокируя собой остатки самоконтроля. Бог мой, она сумасшедшая! Только безумная проникнется такими чувствами к своему похитителю, к тому, кто лишил ее возможности отвечать за себя самостоятельно.
Нужно пережить еще лишь сутки… Лишь на двадцать четыре часа превратиться в безвольную куклу, абстрагироваться от собственного «я», переполняющих эмоций… И ей казалось, что проще было спрыгнуть вниз тогда… Сорваться с высоты многоэтажки, чтобы никогда больше не чувствовать, не ощущать его близости, перестать быть зависимой от него… Что предстоит ей потом? Собирать себя по кусочкам, штопая многочисленные порезы? Загнуться подобно приблудной собачонке, не в силах зализать свои раны? Да какая разница, где она это будет делать?! В комфортабельной квартире Москвы, или же в родной Тюмени?! Боль от этого меньше не станет, а раны сами собой не затянутся…
- Никакие деньги не заставят меня забыть… - почти шепотом произносит Алена, ощущая холод в этом пафосном офисе.
Кирилл шагнул к ней ближе, привлекая к себе за плечи, дотрагиваясь ладонью ее висков, щек и подбородка. Откровенность девушки поражала его, удивляла, как ничто ранее. Несомненно, она врет самой себе, но так складно, так красиво, что хотелось хотя бы на миг поверить ей… Принять ее выдуманную откровенность, позволить обманывать дальше…
Он целовал ее виски, вслушиваясь в едва слышный шепот о том, чего никогда не слышал ни от кого другого. Ее нежные губы ласкали его шею, поднимаясь до мочки уха, прикусывая ее, опаляя своим горячим дыханием. И кажется, что именно так было правильно, нужно им обоим. Вот так стоять над переливающимся огнями городом, наслаждаясь только друг другом, пробуя и запоминая вкус кожи, вдыхая запах, осязая каждой клеточкой тела друг друга.
Сутки. Двадцать четыре часа. Много ли это? Для лишенного свободы – безмерный срок. Но для тех, кто впервые почувствовал себя свободным – один лишь миг, прожитый, скорее даже прожженный так скоротечно, что едва ли отложится в памяти. Могут ли одни лишь сутки стать ценнее, чем вся жизнь? Алена точно знала ответ на этот вопрос. Ведь она уже была на краю…
В считанные мгновенья Алена оказалась прижата к поверхности массивного стола, с которого вихрем кружась, слетели многочисленные бумаги, записки, канцелярские принадлежности. Поспешно снимая с себя рубашку, Кирилл прижал ее к столу своим телом, сжимая ее бедра, целуя так самозабвенно, что земля уходила из-под ног обоих, а страсть дрожью пробегала по их телам, призывая без оглядки раствориться друг в друге. Он вошел в нее сильным резким толчком, заполняя полностью, срывая спонтанный стон. Девушка податливо поддалась навстречу, впиваясь ногтями в его плечи до боли, едва ли не до крови, до тех пор, пока он не перехватил ее ладони своими, сплетая их пальцы, прижимая их к гладкой поверхности стола, по которой Алена скользила спиной от отрывистых толчков внутри себя.
Желание обладать ею всей, сделать ее своей хотя бы на эти последние сутки зажгло бесовские всполохи огня в его глазах. Выйдя из ее лона, Кирилл приник плотью к анальному отверстию девушки, проникая в него постепенно и неторопливо. Алена вскрикнула и закусила губы от резкого спазма боли, Кирилл же замер, давая ей возможность привыкнуть к нему и, когда ее мышцы немного расслабились, вошел глубже, одновременно лаская пальцами складки плоти. Напряженные мышцы обхватили его член плотным кольцом, но постепенные и неглубокие фрикции вскоре оказались привычными, даже приятными, отчего толчки Кирилла стали более проникновенными, резкими. С каждым толчком он вторгался в нее все глубже, затем почти полностью выходя из девушки. Одновременно со сладострастным стоном Алены, Кирилл кончил в нее, обмякнув, и прижав всем телом девушку к деревянной поверхности стола.
Потом, одевшись и наспех приведя себя в порядок, Алена еще долго сидела на его коленях в большом кожаном кресле, напротив величественного вида из панорамного окна. Клубки дыма от его сигареты окутывали просторный офис, навевая очередные печальные мысли, но Алена тщательно глушила их в себе, прижимаясь щекой к его плечу, слушая его шепот и так же тихо отвечая ему. О чем говорят они сейчас? О будущем? О прошлом? Должно быть, это неважно даже для них обоих. Важно лишь одно – это необходимость растянуть последние часы совместно проведенных суток, запомнить каждую минутку, оставить навсегда в памяти след друг друга…

Эту ночь Кирилл снова провел в квартире вместе с Аленой. Даже сомнений не было в том, чтобы остаться. Мучаясь обоюдной бессонницей, прижавшись друг к другу под одним одеялом, они говорили о разных пустяках, шутили, делились воспоминаниями институтской жизни, занимались сексом на рассвете. И все казалось таким привычным, правильным, будто никто из них и не жил отдельно от другого. Напротив, эта ночь казалась самой гармоничной из всех тех, которые они делили когда-то с другими.
Они уснули под утро на скомканных простынях, в озаренной первыми лучами солнца, комнате. Никто из них не видел снов, будто подсознательно боясь увидеть там свое будущее. Будущее, которое они себе вполне ясно представляли, но не могли осознать теперь, что дальше им идти в разных направлениях. Игра подходит к завершению. Начинается новый день, последний день для выбора карты и исполнения задания, о котором уже меньше всего хотелось думать. Но никто не признается в этом, не станет мягче и не осознает свою слабость, продолжая играть до конца.
Позже, как только проснулась, Алена собрала свои вещи, морально настраивая себя, что совсем скоро ей предстоит вернуться в привычный для нее мир, влиться в серую массу людей, снующих где-то далеко внизу, выбросить из головы эти несколько дней, забыть Кирилла… Сжав холодеющие руки замком, борясь с молчаливым отчаянием, Алена опустилась в кресло, с трудом оценивая, что из перечисленного для нее окажется труднее всего. Оказывается, это страшно… Страшно выйти из этой комнаты, проведя здесь чуть меньше недели и оказаться один на один с собственным сознанием, мыслями, чувствами… И уже было даже чуточку больно. Больно от осознания того, что что-то осталось нереализованным, незаконченным, неизвестным. Больно от того, что приходится держать себя в руках и молчать обо всем том, что так мучает уже сейчас.
- Готова? – улыбается Кирилл, подходя ближе и опускаясь на корочки напротив девушки. – Тебя ждет последняя карта и желанная свобода, когда ты выполнишь то, что на ней написано…
Желанная свобода? Как странно звучит эта фраза, будто коверкает каждое слово отдельно – «желанная» и «свобода», лишая их привычного смысла.
Не в силах что-либо ответить, Алена кивает, наблюдая за тасовкой карт Кириллом, вслушиваясь до звона в ушах за шуршанием глянцевых картонок. Поднимая глаза и встречаясь с Кириллом взглядом, она замечает в его глазах непривычную для него грусть, но в то же время в них присутствует толика смирения. Он готов доиграть до конца, готов отпустить ее, когда все закончится и снова готов бежать от самого себя, сжигая за собой последние мосты. Приключение, ставшее для нее частью жизни, для него же оставалось лишь игрой, как бы не менялись правила, не стирался намеченный сюжет…
- Я просто оставлю это здесь, - говорит Кирилл, положив колоду на стеклянный столик перед Аленой, поднимаясь и отворачиваясь к окну, готовясь услышать прочитанное ею задание одной из карт. - Можешь собраться с мыслями и выбрать карту.
Их осталось четырнадцать. Одинаковых верхней стороной, но разных по своему содержанию. Три из семнадцати уже смогли перевернуть жизнь Алены на сто восемьдесят градусов. Остается только гадать, чего ожидать от последней…
Медленно и нерешительно Алена тянет руку к столику, касаясь гладкой поверхности колоды. Выбирать смысла нет – определенно там будет то, чего она никак не ожидает. Она сдвигает верхнюю карту с общей колоды, не переворачивая, переместив ее на центр столика.
Убрав руку, девушка всматривается в затейливый узор рубашки карты, все больше осознавая, что ей совсем неинтересно, что будет с другой стороны. Каким бы не было задание, изложенное на карте, оно ничто по сравнению с тем, что будет потом, когда Кирилл навсегда уйдет из ее жизни, оставив лишь призрачные воспоминания и эти четыре стены, хранящие самую сокровенную тайну, самые чувственные желания, несбывшиеся мечты… К черту все! К черту эту игру, эти карты и ту безликую жизнь, что ждет ее потом!
- Нет, - произносит Алена тихо, но затем решительно повторят, механически поднимаясь с кресла. – Нет! Хватит карт, заданий и прочего бреда! Игра окончена!
- Что не так? – обернулся Кирилл, наблюдая, как девушка стремительно кидает в свою сумку оставшиеся вещи, так и не взглянув на оборотную сторону карты.
- Все не так! Я не хочу больше! Я не притронусь к этой карте и к остальным тоже! – срывая язычок молнии на сумке, Алена поспешно закрывает ее, подхватывая подмышку. – И мне не нужна твоя квартира, Кирилл! Игра окончена, ты выиграл, я сдалась и покинула поле боя. Считай это так! Обойдемся без последнего задания, у меня поезд вечером и я не хочу задерживаться здесь даже на секунду… - Алена приказывала себе не срываться, но голос предательски задрожал, а глаза увлажнились и заблестели от подступивших слез. – Пожалуйста, хватит…
Кирилл смотрел на нее в упор, пытаясь найти тысячу аргументов тому, что не хочет ей мешать, не желает принуждать ее, останавливать… Он знал, какой смысл могут нести последующие карты, но сам уже не хотел так испытывать ее, заставлять делать те вещи, которые там описаны. Еще пару дней назад он бы силой заставил ее остаться и перевернуть эту треклятую карту, но сейчас... Что-то изменилось. Что-то останавливало его настаивать, заставлять ее продолжать игру. Он может ее отпустить… Он должен это сделать. Сейчас, иначе потом уже не заставит себя смириться с этим. Его глаза тускнеют, а взгляд опускается вниз, начиная бесцельно исследовать поверхность пола, и лишь тихое «Удачи…» срывается с его губ.
Пользуясь минутной заминкой и собственной решимостью, Алена устремляется к входной двери, трясущимися от переизбытка эмоций, пальцами поворачивая ключи в замочной скважине и пересекая порог того место, которое нельзя было назвать обычной квартирой. Это миф, сон, оазис самых сокровенных чувств, место, где небо соприкасается с землей, отчего здесь мало кислорода, а тот, которым приходится дышать, наполнен страстью, растущим напряжением и гнетущей болью. Стараясь не оглядываться и не думать больше ни о чем, Алена игнорирует лифт, сбегая вниз по лестнице, оставляя за собой многочисленные этажи, хранящие ее самые сокровенные секреты, самую страшную боль, которую почувствовать можно лишь самой душой, израненным сердцем...

Солнце садится уже так рано и за окном вечерний сумрак будто туманом, неспешно покрывает улицы. Клубки дыма расходятся по всей квартире, словно пытаясь заполнить пустоту комнаты, развеять полумрак ее окутывавший.
Кирилл равнодушно наблюдает за медленно плывущими тучами, прислушивается к тихому шепоту мелкого дождя, напоминавшего своим присутствием о том, что осень все явственнее овладевала городом. Изредка его взгляд бродит по ровной колоде карт, все еще лежавшей на стеклянной поверхности столика. Одна из карт лежит отдельно ото всех, сумевшая скрыть свой секрет, хранящийся на другой ее стороне. Даже из праздного любопытства Алена не перевернула ее, не захотела увидеть последнее задание, которое ее ожидало. Алена… Пожалуй, это имя сейчас было единственным, что звучало в его мыслях, лишая возможности убедить себя, что ему все равно. Она другая, не похожая на остальных марионеток, кто так или иначе входили в его жизнь, пытаясь какими-либо путями заполучит его расположение. Ей не нужна была его благосклонность и, от этого с ней хотелось быть иным, не как со всеми. Ей хотелось доверять… Потому что этой девушке было все равно, как доказывать свою правду – нежась в кровати, или же стоя на краю подоконника двадцать пятого этажа. Ее душа угадывалась через свет глаз, нежный голос, трепетные касания… Алена… Она не на четыре дня. Жизни будет мало для того, чтобы узнать ее. И он соврет самому себе, если решит, что это ему было не нужно. Никакие задания не сравнятся с тем, что она приготовила для него. Ведь сейчас он начал смотреть на вещи иначе. Все убеждения теряли смысл, а сомнения в собственных решениях и поступках крепли с каждым новым днем, проведенным с ней рядом.
Затушив окурок в пепельнице, Кирилл снова бросил взгляд на одиноко лежавшую карту. Спонтанно он хватает ее со стола, переворачивая лицевой стороной к себе и тут же замирает. Рука сильно сжимает тонкий картон, разрывая по бокам, сминая и искажая изображение на карте. Джокер смотрел на мужчину своими безликими глазами, все шире растягивая улыбку на бумажных губах и, кажется, его дикий смех заполнил комнату, набатом отдаваясь в ушах Кирилла. Сжав карту в кулаке и на ходу хватая ветровку, Кирилл поспешно уходит из квартиры, шумно захлопнув за собой дверь.

Наизусть перечисляй мои улыбки,
Наизусть запомни пальцами тепло мое,
Нас не спасут весна и крепкие напитки,
Все одно, все ничто, все равно нулю.

Когда город уснул на твоих руках без меня,
Когда делится мир пополам, но без тебя,
Когда ты поджигаешь ночи - не уснуть,
Знаешь, кто-то читает тебя наизусть.

Наизусть перечисляй шаги за дверью,
Наизусть учи по миллиметру кожу всю,
Нас не спасут горячим чаем и постелью,
Все одно, все ничто, все равно нулю.

Когда чувствуешь, что у тебя отняли что-то очень важное, нужное, просто необходимое для того, чтобы жить и иметь возможность дышать – уже не задумываешься о последствиях, собственном благополучии, спокойствии привычного хода жизни. Все вмиг перестает быть важным, а первостепенную роль играет лишь желание вернуть ту необходимую частичку, без которой уже нет смысла бороться дальше, идти начерченным путем, надев привычную безликую маску безразличия. Но далеко немногие способны признать, что для них является по-настоящему дорогим…
«Только бы успеть…» - только эта фраза беспрестанно витала в мыслях Кирилла, когда он гнал по городским дорогам на красный свет светофоров, нагло подрезая других участников дорожного движения, выжимая из своего мерседеса все, на что только тот мог быть способен. Уличные фонари яркими бликами освещали салон автомобиля, когда машина проносилась мимо по ночному шоссе. Дорога блестела от только что прошедшего дождя, тяжелые, налитые свинцом тучи кружили над городом, будто сопровождая бесшабашного водителя, своей серой тяжестью предупреждая того, чтобы прекратил рисковать и снизил скорость. Хаотично перестраиваясь в шахматном порядке на трассе, Кирилл едва ли думал о какой-либо безопасности, кроме того, что ему отчаянно нужно на железнодорожный вокзал, на самую окраину города, и у него нет времени на пробки, соблюдения скоростного режима и вообще каких-либо правил. Страшно было подумать о том, что он может не успеть. Что будет, задержись он хоть на одно лишнее мгновенье где-то перед светофором?
Сопровождаемый очередным негодующим сигналом, резко подрезанной машины, Кирилл выехал на оживленную улицу, где меряя обочины и теснясь, как только можно, вырывался вперед, набирая скорость, проявив все свое мастерство на дороге. Впереди еще один светофор, отрезающий его от вокзала. Проскочив на только что загоревшийся красный, Кирилл резко бьет по тормозам, отчего мерседес оставляет за собой на асфальте яркие полоски от шин. Тяжело дыша, машинально съезжая на обочину, Кирилл отпускает руль, прикрывая глаза. Он только что едва не сбил мать с ребенком в коляске. Мысли об Алене стеной застлали его разум, блокируя любую осторожность. Так дальше нельзя…

Сжимая в руке билет, Алена поднимается на поезд, спонтанно обернувшись назад, всматриваясь в толпу людей, еще раз напоминая себе, что ее некому провожать. Душа рвалась вернуться назад, в этот чужой город, хранивший что-то очень важное, необходимое для нее, но здравый разум приказывал прекратить мучить себя, отправиться туда, где ее место. Передав билет проводнику, девушка пошла вдоль вагона, ища свое купе. Сказать, что кошки скребли на душе – ничего не сказать. Такой разбитой и подавленной Алена не чувствовала себя еще никогда. Ощущение такое будто она разбилась, спрыгнув с большой высоты, однако, тело не чувствовало боли, в то время как душа убралась из него прочь, витая где-то под облаками, силясь унять ту боль, которая разрывала ее на кусочки. И все же, нужно смириться… Нужно принять все, как есть и двигаться дальше… Или назад, но это теперь не имеет значения... Ведь уже все равно…

- Эй, вам нельзя сюда! – проводница встала грудью перед входом на поезд, останавливая молодого человека на ходу. – Где ваш билет?
Какой билет? О чем она? Кирилл судорожно пытался понять, кто вообще эта женщина, возникшая на его пути, пресекая возможность вновь увидеть Алену. Но что его может остановить, когда он уже заметил в одном из окон вагона каштановые локоны, тонкие красивые руки, укладывающие вещи…
- Да поймите же, там человек, которого я ищу! – повышает голос Кирилл, останавливая себя в порыве оттолкнуть женщину с дороги. – Я никуда не еду! И она тоже не поедет!
- Поезд отправляется с минуты на минуту, отойдите от дверей! – писклявый голос проводницы не терпел никаких пререканий, властными руками она загородила проход. – Иначе вас с силой уведут с вокзала!
Обреченно Кирилл смерил ее взглядом, в глубине души понимая, что каждый делает свою работу, в том числе и эта ведьма, решающая сейчас его судьбу.
- Хорошо, я уйду, - смиренно проговорил Кирилл, извлекая из кармана ветровки изрядно помятую карту. – Только, прошу вас об одном одолжении… В центре вагона сидит очень красивая девушка, вы обязательно отличите ее от остальных… Передайте ей это… Прошу вас!
Проводница недоверчиво посмотрела на карту, затем перевела взгляд на довольно существенную купюру, так же протянутую молодым человеком. Процедив что-то нечленораздельное сквозь зубы, женщина протянула руку за картой.
Едва она скрылась в салоне вагона, а ее место занял другой проводник, поезд тронулся с места, медленно, но необратимо набирая ход. Взгляд Кирилла замер на пробегающих мимо вагонах, будто этот поезд был каким-то особенным отличимым от многих других. Безысходность окутала его всего, сжимая грудную клетку настолько сильно, что, казалось, он забыл, как дышать.
Он все равно найдет ее. Он поедет за ней в Тюмень, будет спрашивать каждого встречного, ища любую информацию о том, где она. Если потребуется - он спустится в преисподнюю! Он обязательно ее найдет, только… Только на это нужно будет время. Неважно сколько дней, месяцев, лет займут эти поиски, он обязательно ее вернет… Вернет ведь?..
Не передать словами, каким взглядом Кирилл проводил последний вагон, ненавидя эту груду железа, увозившую от него часть жизни, весь тот смысл, который он так долго искал. Шум колес по путям стихал одновременно с тем, как поезд исчезал на линии горизонта. Тяжело дыша, сжимая руки в кулаки, Кирилл не мог смотреть куда-либо еще, как только ни на эту едва заметную удаляющуюся точку.
- Так что означает джокер? – знакомый до дрожи в коленях голос вывел его из оцепенения, заставляя резко обернуться назад.
Алена стояла на другом конце платформы, внимательно ожидая ответа, едва заметно улыбаясь одними уголками губ, держа в руке карту, на которой привычно играла улыбка застывшего арлекина.
- Он означает мое желание, которое не написано ни на одной из карт… - не веря своим глазам, Кирилл пошел навстречу девушке. – Вытащив эту карту ты должна была выполнить любую мою просьбу… Так вот, я прошу тебя – останься…
Уже открыто улыбаясь и оставив попытки обуздать свои чувства, Алена опускает свою сумку на перрон, бросаясь в раскрытые объятия Кирилла, который подхватывает ее, кружа в воздухе. Он прижимает ее к себе, не представляя, чтобы делал дальше, уйдя с этого вокзала ни с чем. Необузданно и желанно Кирилл приникает к губам девушки, лаская языком их контур, нетерпеливо вторгаясь внутрь.
- Почему ты так решил? – задыхаясь от переизбытка собственных чувств и несдержанных поцелуев, Алена выжидающе всматривается в потемневшие от страсти и желания глаза.
- Потому что я думаю, ты понравишься моему отцу… - улыбается Кирилл, снова закружив Алену в воздухе. – И да… Совсем забыл сказать – я отдал ему борсетку, сделав чистосердечное признание!
- Что?! – отпрянула от Кирилла Алена, толкнув его в плечо. – Ты сказал ему, что я вторглась в его машину и украла его вещь?!
- Я взял всю вину на себя… - засмеялся Кирилл, подбирая сумку Алены. – Кстати, если ты еще не устала от приключений, то там на парковке я выбил страйк из нескольких машин, хозяева которых уже видимо ждут меня с бейсбольными битами и монтировкой!
- Надеюсь, хотя бы они преподадут тебе урок! – засмеялась Алена, беря Кирилла под руку, уходя с ним с перрона.
- О нет, думаю, они войдут в мое положение, увидев ради какого милого существа, я пошел на такие жертвы…
Алена хотела было еще что-то добавить, но Кирилл прекратил ее пререкания проникновенным жадным поцелуем.

Следующей осенью…

Захлопнув за собой дверь, Алена облокотилась на нее спиной, прикрыв глаза и глубоко вздохнув. Новость, которую она узнала пару часов назад, определенно выбила ее из привычной колеи. Сняв невозможно неудобные туфли, девушка прошла в комнату, остановившись у зеркала, вглядываясь в свое отражение, будто ожидая увидеть что-то особенное в своем облике. Да, внешне ничего не изменилось, но незнакомый блеск в глазах выдавал ее маленькую тайну, неся собой какой-то внутренний свет.
- Наслаждаешься собой?.. – голос Кирилла вывел Алену из минутного оцепенения.
Странно, но она даже не заметила, когда он вошел, до того, как почувствовала касание его губ на своей шее. Кирилл неторопливо проложил дорожку нежных поцелуев от скулы, до плеча девушки, привлекая ее рукой за талию ближе к себе. Податливо Алена наклонила голову, отвечая на проникновенный откровенный поцелуй.
Они вместе. Почти год. И страсть с первой их встречи неизменно бушевала в них обоих с каждым днем и с новой силой. Он учил ее спонтанности, она его – смирению. Лед и пламя сплотились настолько сильно, что друг без друга уже не могли сосуществовать.
- Какие планы на вечер? – на мгновенье Кирилл отрывается от желанных губ, но, не давая Алене возможности ответить, снова никнет к ним, зарождая в девушке желание, которое уже испытывал сам.
- Я думаю, нам стоит оставить в прошлом ночные катания на байке, прогулки под проливным дождем на крышах высоток и прочие спонтанные и опасные мероприятия… - улыбается Алена, одновременно ощущая страх от того, что должна будет сейчас сказать ему.
- Почему? – кажется, для него это ничего не значит – он обязательно придумает что-то еще от чего кровь в жилах побежит быстрее, или, напротив, остановится на предельно долгое время.
Алена всматривается в его пронзительные своей глубиной и неизвестностью глаза, все больше ощущая страх. Ему ведь не нужно это… Его девиз – свобода, и можно считать лишь чудом, что он настолько близко допустил ее к своей свободе.
- Ты устала? – осторожно спрашивает Кирилл, продолжая обнимать девушку. – Я ведь пытался быть хорошим, не бросал учебу, помирился с отцом… - улыбнулся он, прижимая Алену к себе сильнее.
- Не в том дело, просто я больше не могу рисковать своим здоровьем… - как же тяжело ей дались эти слова.
Что он сделает, когда узнает? Прогонит ее прочь, упрекая в том, что она способна лишь рушить его привычную жизнь? Заставит ее принять меры и выбросить подобные глупости из головы? Ведь он вполне способен на это. Кому, как не ей знать, насколько он может быть жесток…
- У меня будет ребенок… - едва слышно произносит она, будто готовясь к самому худшему, машинально прикрывая свой еще плоский живот руками.
Кирилл всматривается в ее глаза долгим внимательным взглядом, оставаясь не проникновенным, не выдавая абсолютно никаких эмоций. Именно в этот момент Алена почувствовала себя виноватой, будто она сделала что-то специально, о чем он не знал.
- Только у тебя? – переспрашивает Кирилл, подхватывая Алену на руки, закружив ее в воздухе. – Или все же у нас?
- Так ты не против? – Алена искренне удивляется, не сдерживая счастливой улыбки. – Я просто подумала…
- Я люблю тебя… - опустив девушку на пол, взяв ее лицо в ладони, серьезно проговорил он, почти невесомо касаясь ее губ. - И в который раз убеждаюсь, что ты делаешь счастливым каждый мой день...

Трудно ответить, что есть счастье на самом деле. Для одних – удача и благополучие близких, для других – карьера и нажитое состояние, а для нее – искренне любить и носить его ребенка под сердцем. И, кажется, этот пасьянс сошелся: для нее, для него и для их будущего, далеко не безоблачного, но непременно счастливого.