Вечный ребенок. Глава 4 (заключительная).

4 глава.
Когда Конан сидела на кухне, было уже довольно позднее утро. Перед ней лежали маленькие бумажные фигурки, в руках она держала одну из них. В искусстве оригами не было особого потаенного смысла, просто ей надо было чем-то занять себя на какое-то время. Сасори еще не проснулся, а других заданий, кроме как присматривать за ним, у нее не было.
Из коридора послышались чьи-то шаги, и в кухню тотчас же приполз лохматый подросток. Не поприветствовав женщину и вообще не проявив каких-либо признаков того, что он её заметил, кукловод открыл дверь маленькой кладовки и принялся там усердно копаться. При этом глаза его то и дело возвращались к бумажным статуэткам, беспорядочно разбросанным на кухонном столе. Однако заметив, что Конан уловила его взгляд, он показательно отвернулся. Наконец, парень откопал среди множества ненужных вещей какой-то инструмент и, уже намеренно не смотря на стол, направился к двери.
— Хочешь попробовать? — вкрадчивый голос и грациозная рука, протягивающая бумажный цветок, недвусмысленно намекали, что ему предлагают присоединиться. — Я же вижу, тебе интересно. И не надо делать такое лицо, нет ничего постыдного в том, что ты видишь что-то в первый раз.
Она продолжала протягивать цветок, пока в душе кукловода шла борьба гордости и любопытства. В конце концов, любопытство победило, и он сел напротив нее. Женщина ни минуты не сомневалась, что, будь рядом кто-нибудь из их соратников, парень прошел бы мимо. Да, если честно, она сама не стала бы предлагать, если бы здесь присутствовал кто-то еще.
Пока пара сидела за столом и складывала из бумаги различные фигурки, Конан не переставала удивляться превратностям судьбы. С момента появления кукольника в Акацуки они почти не пересекались, а их непосредственные разговоры можно пересчитать по пальцам одной руки, да и те сводились исключительно к выполнению заданий. Вне куклы она видела его лишь однажды, помнится, тогда немало удивилась внешности парня, но не стала много думать об этом. Потом только ей объяснили, что он и собственное тело превратил в бездуховную марионетку, а они, как известно, никогда не стареют.
А сейчас она сидит и учит его складывать оригами. К слову, получалось у него очень даже хорошо. Все движения отточены, а последовательность изгибов «ученик» запоминал с первого раза. Также он совсем забыл придать своему лицу скучающее выражение и теперь издалека светился неподдельным интересом, словно завороженный занимательным процессом.
Но тут он на мгновение замер, задумавшись над чем-то, и спросил:
— Чем же закончилась операция?
Ну, наконец-то. Она уже и не надеялась, что он все-таки перестанет переживать и заинтересуется внешним миром.
— Мы захватили Однохвостого, но его носитель выжил.
На секунду на физиономии Сасори отразилось недоумение, но через мгновение оно сменилось странной горечью в глазах.
— Ха, понятно... Значит, старуха всё же не пожалела жизни для «уважаемого Казекаге», — последние слова были произнесены с явной издевкой.
Атмосфера спокойствия, окружавшая их всё это время, пока они возились с бумагой, мгновенно улетучилась. Юноша кинул на стол недоделанную фигуру и, бросив собеседнице короткое «мне надо работать», вышел.
«Не припомню, чтобы он был таким истеричным. Неужто поражение так его изменило? Или бабушка — это больная тема? Скорее всего, и то, и другое. Похоже, что самоуверенность и вечно скучающий вид — лишь верное прикрытие. А на самом деле он очень впечатлительный и эмоциональный. Впрочем, как и все дети».
Больше за этот день они ни разу не пересекались.
Глубокой ночью Конан вышла из своей комнаты. Проходя мимо двери мастерской, она рассеянно остановилась. Стремительно оглядевшись по сторонам, медленно нажала на ручку, и дверь бесшумно открылась. Еще раз осмотревшись, она тихонько проскользнула внутрь комнаты.
Повсюду были разбросаны деревяшки, на полу стояли банки с каким-то вонючим раствором, инструменты валялись как попало.
«Я посылаю тебя, потому что абсолютно уверен в твоей компетентности».
Несмотря на то, что кукольник трудился не покладая рук, работа продвигалась крайне медленно.
«Твоей основной задачей будет оценка его нынешних способностей».
Да и материал подкачал. Ей было известно, что марионетки из человеческой плоти во много раз лучше деревянных, пусть даже искусно сделанных.
«Если ты посчитаешь, что он не сможет стать достаточно сильным в ближайшее время — избавься».
Сасори копил в себе мощь шестнадцать лет. А сейчас единственное, что у него осталось — это кукольная армия, от которой уцелела едва ли половина. Заново скопить былые силы за короткий срок просто нереально.
«Я знаю, что он гений. Даже самые сложные печати и жгуче-ядовитые яды не представляют для него никакого труда. Но нам сейчас нужно не это. Нам нужна боевая сила. Если он не сможет ее продемонстрировать — он бесполезен».
Про ближний бой вообще лучше не вспоминать.
В итоге... мы имеем беззащитного подростка с сильно побитой гвардией, состоящей лишь из нескольких марионеток, и с отсутствием каких-либо средств личной защиты. Слишком мало. Чересчур мало. Она достала из кармана одежды кунай. Ей даже не потребуется накапливать и тратить на него чакру. Слишком он сейчас слаб. Но с этим лучше не тянуть...
Рука до боли сжала рукоять оружия. Сердце съежилось, как будто его безжалостно сдавливали чудовищные тиски. Глаза защипали, но слезы так и не показались на свет — чрезмерно хорошая выдержка, которую развивали годами. Интересно, когда она успела так к нему привязаться?
Женщина неслышно прокралась в спальню. Парень с головой накрылся бледно-серым покрывалом, хотя в помещении было довольно жарко. Она тихо подошла к низкой кровати и замахнулась для сильного удара, но фигура, накрытая серой тканью, молниеносно вскочила. Конан с трудом увернулась от отравленных игл, летящих в её сторону. Вот же, успел-таки сделать одну марионетку и подсунул её вместо себя. Значит, сам прячется где-то в комнате.
Из деревянных пальцев выдвинулись тонкие лезвия, и кукла бросилась вперед. Узкое пространство не позволяло брюнетке использовать мощные техники, иначе их грозило завалить камнями, ведь убежище находится под землей. Она оттолкнулась от ближайшей стены и прыгнула навстречу своему противнику. Целясь точно в голову, женщина нанесла удар, но деревяшка оказалась проворней и лишь немного поцарапалась. Приземлившись на пол, марионетка слегка дернулась, как будто невидимые нити притянули ее вниз. У великого кукловода все-таки дрогнули руки.
«Под полом!» — добавив чакры в заточенный кунай, она бросила его под ноги кукле. Оружие мягко вошло в землю, как нож в масло, а в следующую секунду марионетка с грохотом рухнула. Нужно достать Сасори, пока он не восстановил идеальный контроль. Конан, конечно, знала, с кем сражается, но не могла и представить, что куклой можно управлять из-под земли, даже не видя противника и ориентируясь только на слух и вибрации пола. И, похоже, он просидел так всю ночь. Но все равно... глубоко он залезть не мог. Накопив чакру в руке, она, словно клинок, со всей мощью вонзила ее в землю. Почти сразу же женщина нащупала худое плечо и силой дернула за него, вытаскивая врага из «убежища». Хрупкое тело перелетело через голову и приземлилось на изрытый пол. Женщина мгновенно развернулась и, присев на колени, нависла над кукловодом. Левой рукой сжала его горло, прижав к полу, а правую занесла для последнего удара. Она не стала ничего ему говорить и объяснять, всё и так понятно.
— У меня есть последняя просьба, — на его лице застыло выражение, одновременно молящее о пощаде и усмехающееся над сложившейся ситуацией.
Нельзя. Не поддавайся! Он просто тянет время. Не стоит его недооценивать, он наверняка приготовил какой-нибудь сюрприз. Но тело уже само тянется вперед, к нему, чтобы лучше расслышать еле различимые слова:
— Вырежи мне сердце.
Она вопросительно посмотрела на кукловода, как вдруг тот обреченно вздохнул и продолжил:
— В прошлый раз я сделал самую большую ошибку в моей жизни — сохранил себе сердце. Если бы у меня не было его, то я бы ничего не чувствовал и не трясся бы сейчас в страхе за свою никчемную жизнь. Тогда бы смог убить ту старуху и несчастного медика, а не стал бы им поддаваться! — последние слова он выкрикнул ей прямо в лицо.
Напряженное тело Сасори резко расслабилось, и он заслонил глаза тыльной стороной ладони. По лицу бегло потекли предательские слезы. Дальше он говорил почти шепотом:
— И я не стал бы поддаваться сейчас... Если бы я ничего не чувствовал, у меня не дрожали бы руки.
Он не видел, как расширились от безумного удивления глаза Конан. Страх и обида завладели душой парня, и он не решался взглянуть в лицо прекрасной Смерти, что ожидала его за порогом. Это было бы слишком больно для него. Неимоверно жестокой была истина... Поэтому он просто ждал, пока это чудесное создание добьет потерявшегося в самом себе человека. Глупого человека.
Вот воздух зашевелился, перерастая в слабый поток ветра, женщина шумно выдохнула накопившиеся глубоко в сердце чувства, и...
Он ощутил легкое прикосновение на своих губах, её дыхание обжигало, подобно языкам грубого пламени, а духи как никогда раздражали хорошее обоняние. Кукольник убрал руку с лица и ошарашено посмотрел на брюнетку, а она лишь сильнее прижалась к нему, не желая отпускать. Вот она отстранилась, но лишь на секунду, и придавила его всем телом к полу. Сейчас она смотрит на него уверенным взглядом. Она снова ничего не говорит, просто молчит. Кунай лежит рядом с ними, Сасори и не заметил, как женщина его отложила.
В тот момент они забыли о времени, о месте, о людях... Забыли обо всем, что существовало на земле. Были только они. И никого больше.
Пройдет еще немало времени, прежде чем остальные заметят, что они исчезли вдвоем навсегда.