Ты – мое отражение (часть 1)

Лето. Прекрасное время года. Яркое солнце, как нежное дыхание матери, приятно согревает кожу моего светлого лица и открытых одеждой плеч. Шуршание толпы и щебетание неугомонных птиц бодряще тешат душу, будто салют радости вновь и вновь взрывается внутри, пытаясь высвободиться за пределы моей оболочки. До моих ноздрей, будто из чарующих сказок, на крыльях воздуха ненавязчиво долетают изысканные ароматы красиво-усаженных клумб, узоры которых напоминают некие красно-фиолетовые и нежно-розовые орнаменты. Такая красота - ничто иное, как искусство умелого садовника. Меня всегда тянуло к творениям человечества. Нечасто мне попадется на глаза изображение, что вводит меня в восхищение. Но многое есть в мире такое, чем бы я могла любоваться. Сейчас я любуюсь.
И где эта Сакура? Как ни странно звучит, но я совсем на нее не злюсь. Тем более, она, небось, специально мне назло опаздывает, чтобы показать, что я завишу от ее услуги. Ксо, как бы прискорбно это ни звучало, но сие собеседование многое значит для меня. Если все же меня возьмут в этот госпиталь, я буду должна своей подруге. Но ведь не такие у меня и малые шансы, не зря же я пять лет училась в медицинском колледже, да и с отличными результатами закончила обучение.
Глубоко вздыхаю. Начинаю нервничать? Нет, не из-за лобастой. Почему-то мне важна эта работа. Не хочу подрабатывать официанткой или санитаркой и разбить надежды родителей. А медик из меня хороший, у меня блестящие знания в хирургии, да и Сакура, если что, поможет. Сразу расскажет, что и как, кто и с кем. Да уж, сплетницы мы с ней. Легкий смешок и мою улыбку замечает проходящий мимо мужчина.
Почему-то в мозг, как пиявки, жадно впиваются мысли-сомнения и будто высасывают из него всю оставшуюся жидкость. Сразу кажется, что у меня потекла тушь, растерлись тени или выскочил петух из уложенной прически светлых волос. Просовываю руку в маленькую сумочку, что идеально подходит под цвет моей одежды. Где же это зеркальце? Ах, вот оно. Так. Пушистые ресницы и прекрасно уложенные в хвост пряди цвета золота. Все нормально, правда, помада немного стерлась. Ну и ладно, так даже лучше, больше внимания привлекают мои голубые глаза.
Блин. Ну, где же Сакура? Ловлю саму себя на том, что кусаю губы. Она сама назначила встречу и не идет. А ведь я здесь еще ни разу не была. Больница, где будет проходить собеседование, явно недалеко. Киоски. Магазины. А что это за здание? Вау!.. Высокие, даже какие-то гордые ступеньки, красивые, выкованные растительным узором перила и величественные огромнейшие колонны, судя по виду, явно старинные.
Почему-то это архитектурное сооружение сразу привлекло меня. От него будто исходили волны магнетизма, что заманивают в свою насыщенную загадками точку пика. Да, я шагаю к нему. Ступенька. Вторая. Третья. Поднимаюсь к широким стеклянным дверям. В золотисто-узорчатой раме над ними виднеется табличка. Это музей? Теперь понятно. Искусство всегда меня завлекало. Как во сне, меня тянет внутрь.
Графика. Грациозно. Живопись. Незабываемо. Скульптура. Божественно. Я готова гулко хлопать перед этими творениями человеческих рук и с треском разбить о стены этого большого помещения царившую здесь тишину. Застыв у одного из акварельных воплощений рая, я начинаю делать попытки вникнуть в суть, в этот пейзаж, перенестись в него. В глубину картины. Ведь там так красиво. Да, красиво, но все равно чего-то в нем не хватает. Его вид не вызывает мурашек на коже и ощущения, что моргать вовсе и не хочется, боясь, что изображение за один миг исчезнет. В нем есть жизнь, есть смысл, есть настроение, но мне этого мало. Слишком я привередливая. Сомневаюсь, что творение, которое приведет меня в восторг, вообще существует.
- Ино, блин! – не смотря на спокойных перешептывающихся людишек в пространстве этих стен, во все горло вмиг закричала какая-то сумасшедшая.
Все заинтересованные взоры незнакомых любителей творчества сразу обернулись в сторону источника звука, а после, и куда он был направлен. Черт. Становится неудобно. Глупо делать вид, что я ее не знаю.
- Сакура, ты где лазишь? – приблизившись к подруге, с вполне серьезным выражения лица спрашиваю я и замечаю, как ее зеленые глаза заливаются красным пламенем злости.
- Где я лазаю? Свинка, да ты вообще обалдела! Ты, наверное, перепутала уличный сквер и картинную галерею, где мы как раз должны были встретиться,… – махнув рукой на своего возмущенного товарища, я медленно стала цокать по спирально-выложенному кафелю пола, направляясь к выходу и зная, что сюда я обязательно вернусь.

Осень. Пониженная температура. Прохладно. Тяжело. Устала. Измучилась. Наконец-то рабочий день закончился, и теперь я могу идти домой. Сакура уже убежала на свидание к какому-то красавцу-брюнету. У нее теперь своя жизнь, а я будто углубляюсь в пустоту. Эта работа меня убивает. С каждым днем я становлюсь слабее, будто спасая чужую жизнь, я отдаю им частичку себя. И вскоре уже ничего не останется. Я высохну и навсегда скину листья, как эти деревья. Слышать каждый день стоны, крики и мольбу незнакомых мне людей от их ужасной боли, которую они уже не в силах чувствовать. Моя хрупкая психика не выдерживает уже этого груза. Ее опора скоро сломается, как тонкие спички, и меня поглотит тьма.
Слушаю шуршание падающей листвы. Успокаивает? Нет. Тоска пожирает изнутри. Хочется взвыть в недавно появившиеся звезды, чтобы отдать им часть своей скорби. Прошу, заберите от меня это чувство. Мне плохо вынашивать его в своей плоти, ведь оно, как дитя в утробе матери, постепенно разрастается,… а я бессильна. Мама, папа, знали бы вы, как мне сейчас плохо. Здесь, в этом городе жестокой и горькой реальности. Но вы меня воспитали стойкой девочкой, и я никогда не покажу вам, что меня что-то сломало. Я ведь сильная, гордая, неприступная. Пассивная, как медуза, но агрессивная при прикосновении. Любого ошарашу током, любого обложу матом, любому подарю взгляд разгневанной дьяволицы и лишь для того, чтобы никто не увидел того серого пуха. Ту меня. Я колючая, никто не обойдет мои иглы и не доберется до серединки. Я – бронзовая статуя.
Ками-сама! Чувствую, как депрессия с истерическим хохотом щипает мою душу. Уйди! Прошу! Уйди. В горле встаёт ком. Дома, Ино, лишь дома. Лишь одиночеству покажешь свои слезы. Только оно всегда с тобой.
Раньше я высказывалась матери, но когда уехала от нее на учебу, то этот груз взяла на себя Сакура – единственная родная душа в этих осколках дьявольской империи. Она мне всегда была и подругой, и сестрой, и матерью. Поддержка с ее стороны мне настолько важна, насколько она сама не догадывается. Но теперь у нее есть свой ухажер. Свой мальчик… возможно, и любовь. Завидую? Нет! Нет! Просто мне так грустно… и так одиноко. Все бы отдала, чтобы сейчас просто поговорить с тобой, дорогая моя подруга. Но ведь я должна радоваться за нее. Она сближается с человеком, хоть и ценой нашего отдаления. Но ведь все хорошо, Ино. Все хорошо.
Даже против самообмана уже появился иммунитет. На шее будто надето ожерелье с огромным камнем вместо кулона, что неописуемо давит на грудь. Есть лишь одно успокоительное средство, что ни разу меня не подводило, и я быстрым шагом направляюсь туда. В то сооружение искусства. В мой второй дом.
Коридор родного здания. Оглядываю знакомые высокие величественные стены, красиво-украшенные тонкими досками красного дерева, и горящие спиралеобразные белые свечи в позолоченных подсвечниках на этих вертикальных плоскостях. Стоящие мертвые воины из металлических доспехов с некими историческими копьями и топорами в руках уже совсем не вызывают у меня страха, как было ранее при посещении этого места. Звонкий стук моих каблучков эхом раздается по пустым коридорам. Потому я и люблю гулять здесь вечерами. Не мешает чужой гомон, разговоры, суета. Есть только ты и искусство.
Неяркое пламя на свечах изысканно вырисовывает интерьер большой, почти пустой комнаты, придавая ей какое-то ощущение тепла, уюта и комфорта. Как дуновение легкой влюбленности, до меня долетели ноты очаровательной мелодии, что тихонько, на цыпочках, шагали из какой-то комнаты. Восхитительная музыка. Ничто иное, как она единая, даст возможность лучше почувствовать себя частичкой искусства. Здесь, с этими творениями. Стою и долго вникаю в портрет одной из девушки. Ее улыбка блестит счастьем. «Завидуешь ей, Яманака?» - язвительно и с ухмылкой кричит мое второе я. А ведь действительно - я искренне уже давно не улыбалась. Не было повода? Ксо, о чем это я? Какое завидую? Я вполне счастливый человек. На этот раз эта попытка самообмана дала больший эффект, нежели первая. Радостно не стало, но зато развеяло угнетающую тучу хаосного состояния по стенам души.
Скорее всего, на меня произвело большее впечатление манящая музыка, нежели эти картины, писанные грубым слоем масла. Она настолько пропитана чувствами, что хочется, как ангел, взлететь в воздух и отдаться ее легкости. Но со вздохом осознаю, что лишь в сказке вырастают крылья, а давящие на плечи проблемы, трудности и царапины на психике все больше прижимают меня к плоскости пола. Может, когда-то я освобожусь от всего этого. Может, когда-то я стану свободной вольной птицей. Может, когда-нибудь я улыбнусь искренне. По крайней мере, я в это верю.
- Извините, но музей уже закрывается, - неожиданно привлекает мое внимание рабочий этого заведения старческих лет.
- Да. Конечно, - уловив последние ноты музыки, чтобы после возродить их дома своими воспоминаниями, я, окунувшись в свои раздумья, шагаю к выходу. – И мое сердце тоже.

Зима. Холод. Ужасный холод, кажется, уже впитался в мое тело до костей. Сегодня на моих руках умер человек. Я не справилась. Не смогла его спасти. Тогда, сама не осознавая всего шока для себя, я вышла в коридор в окровавленном халате, где сидели близкие этого человека. Как камни, кинула я им слова в лицо, которые для них казались концом света. Старшая женщина, скорее всего, мать, зашлась таким плачем, что моя душа мгновенно с треском разорвалась на куски и упала под ноги этим людям. Такого же возраста мужчина крепко держал ее в объятиях и что-то шептал на ухо. Молодой парень лет пятнадцати уставился на меня так, будто именно я убила его родственника. Его взгляд, как вонзающиеся в глубину сердца тысячи кинжалов… надолго еще останется у меня внутри. Невыносимо больно вспоминать его. Ками-сама, как же больно. Я… я не могу больше. Чувство вины меня убивает. Я… умираю. А что я могу? Лишь смыть чужую кровь с рук в раковину и пойти домой. Домой, но уже совсем иным человеком.
Подруга. Родная подруга услышала о случившемся и сразу прибежала меня утешать. Невыносимо тяжко, но я все же надела на себя маску обыденности, с внутренней стороны которой торчали острые иглы боли, вонзаясь мою плоть. Не хотела ей показывать, насколько это меня задело. Я сильная. Я сильная, так ведь? Поборола общество, поборю и саму себя, правда? Как-то неуверенно звучит. Ками-сама, кого я обманываю? Я не смогу. Я не могу больше так. Мне больно. Я умираю!
Снова темно. Домой? Нет. Хочу туда. Чтобы утихомирить саму себя. Вижу высокие колонны вдали. Я иду к тебе, искусство. Тихий хруст снега, что всегда мне нравился, сейчас раздражительно играет с моими нервами. Паршиво. Как же паршиво на душе. Хочу отдать свою жизнь человеку, которого я не смогла спасти, и умереть спокойно. Хочу умереть!
Нити моей сдержанности вмиг лопаются, и глаза наполняются влагой таящейся боли. Закрываю веки. Нет! Нет! Не хочу. Не хочу плакать. Я стойкая. Я холодная. Я бронзовая статуя. Проклятые слезы меня не слушаются и с кислотно-разъедающим эффектом катятся по щекам, обжигая как мои щеки, так и мою душу.
- Спасите меня, - как сумасшедшая, разговариваю я с картинами, заметив, что в помещении никого, кроме меня, нет.
Одна. Вторая. Третья. Пятая. Десятая. Ками-сама! В истерике жестко хватаюсь за голову в области висков и падаю на колени. Шумное дыхание и слезы катятся рекой.
- Не помогает. Не помогает! – хриплым голосом я выдаю душевные крики через горло, что сдавили кровожадные лапы какого-то невидимого хищника.
Хочется схватить эти произведения искусства и разбить о красиво оформленные стены. Расцарапать, разрушить, растоптать. Сотворить интерьер, подобный моему таящемуся внутри хаосу. Хочется кричать. Кричать во весь голос. Так, чтобы услышали все люди этого музея, этого города, этого мерзкого мира.
- Ненавижу! – вместе со всхлипами слова вырываются уже сами по себе, откинув строгие приказы моего руководства.
Мгновенно закрываю рут рукой, чтобы мои уста больше ничего лишнего не выкинули. Ощущение, будто в легких образовалась стекловата, а в горле выросли шипы. Будто во мне поселилась куча чертей из адского мира, что, не жалея, резкими рывками раздирают мое нутро на мясо, а свои трезубцы вонзают в окровавленный кусок плоти, что когда-то назывался моим сердцем. Глазурь пола не дает впитать в себя пролитые прозрачные капли, а моя светлая прядь волос острым кончиком растирает их по кафелю, вырисовывая в блеске мое отражение.
Снова слайды. Снова звуки из проклятой памяти. Чужая кровь. Плач. Ее плач. Его взгляд. Убила. Ино, ты его убила. А-а-а! Ками-сама, смилуйся, я больше не могу. Не могу чувствовать эту боль. Не могу жить в этом жестоком мире. Не могу забыть. Забыть, что я человек, а не животное.
Сквозь свое гулкое дыхание замечаю легкие потоки музыки. Все вмиг перевернулось вверх дном. У меня уже галлюцинации? Утихомириваю свою истерику, чтобы хоть что-то услышать, пускай это будет даже шуршание мышки в уголке. Но нет. Это не просто музыка - это нечто большее. Настоящее искусство, которое можно оценить только слухом. Снова она? Она притягивает к себе, и я, поднявшись на ноги, шагаю ей навстречу. Все ближе и ближе. Все громче и громче. И струны неизведанной песни овивают мое сознание.