Ошибка Идеала

Деревья раскинули свои темно-зеленые кроны над землей, эти «монстры» ничего подобного не видели за все свое существование. Так разрезать тела, так изуродовать творение Бога... Дождь накрапывал холодными каплями, он не плакал, ему было наплевать на то, что делают ничтожные людишки. Его работа всего лишь поливать землю, пропитавшуюся кровью шиноби, не выживших в этой нелепой борьбе за дурацкие идеалы, и смывать алые следы битв и схваток с дорог и листьев «монстров». Дождь никогда не плачет. Ночь тихая и спокойная. Она укутывает своим темным покрывалом все живое и не живое, наводя ужас на всех. Людишки такие жалкие, они боятся темноты, боятся увидеть настоящих себя в блеске черного. Лишь в это время в них просыпается то внутреннее, реальное Я. Мало кто им может совладать, тех, кто пытался подчинить себе вторую сущность, Ночь незаметно убивает, давая понять, что она здесь главная. Ей принадлежит главная роль в игре.
Две тени уютно расположились на ветках монстров, подчинив их себе. Капли падают, но никак не могут коснуться одиноких отметин, все слишком быстро и молниеносно. А черные силуэты так и не двигаются, на их лицах медленно появляется ехидная усмешка. Даже сам дождь не может подчинить их, сам раб Бога не может смыть кровь с их уст. Они наслаждаются этим мгновением, чувствуя свою власть над частичкой Всевышнего...
Далеко сверкнула молния, озарив на несколько секунд лес, но в эти мгновения на месте двух теней появляются более десятка, холодная сталь издает свой истошный скрип.
— Сасори, что ты предлагаешь? — с долей иронии спрашивает один силуэт. Поднимаясь на ноги, ранее бесформенная чернота меняет форму, и взорам открывается человеческое тело. Длинные золотистые волосы струятся от ночного легкого бриза.
— Все равно эти ищейки Нас нашли, — обращаясь размеренным тоном к собеседнику, Дейдара кидает остро заостренный кунай вниз. Сверху земля ведется, как темная смола с редко выделяющимся красным цветом, бездонная бочка, полная чего-то вонючего и некрасивого. Для стороннего наблюдателя это, словно вход в Ад, в Преисподнюю, нужно сделать всего один шаг, и всё закончится в мгновение. Оружие летит бесшумно, рассекая воздух на две части — жизнь и смерть. Этот кунай прилипает только к жизни, пронзая грудную клетку насквозь, царапая ребра и оставляя на них ужасающие зазубрины. Сердце бедняги проткнуто насквозь, своего рода трофей — обескровленный «двигатель» врага. Интересно мучился ли этот безликий и очередной шиноби? Нет, серая масса не может чувствовать боль, она только умирает, и, причем вся целиком.
— Сасори, давайте поиграем, — с едва заметным сомнением предлагает Дейдара, потягивая тонкую леску на своей руке. Где-то из темноты слышится шорох, а потом из тех самых злополучных кустов появляется кровавый след, а что за вещь оставляет его, темнота не позволяет увидеть. Ночь главенствует здесь.
— Я не понимаю тебя, Дейдара. Зачем сейчас играть? — совсем холодным голосом шепчет Тень. От этого железного тона и спокойствия исходит аромат будущих смертей и жертв.
— Сасори, веселье сейчас скоро начнется! Давай те хотя бы убьем этих бедных шиноби не за идеалы, а из-за игры, — с легкой улыбкой на лице громко проговаривает блондин. Окружавшие тени вдруг начинают дрожать и двигаться по кругу. Одновременно слегка приседая, они словно древние шаманы приносят в жертву двух людей. Но ровного и глухого ритма барабанов нет, да и костра посередине тоже.
— Ну и что ты предлагаешь? — заинтересовавшись экзотичным убийством, уточняет Сасори. Теперь и вторая тень превращается под светом луны в красивого и неприступного юношу с красными волосами и бесчувственным взглядом куклы.
— Давай чуть-чуть повеселимся, а заодно узнаем чье искусство идеальнее, — Дейдара-хитрюга предлагает спор не на жизнь, а на насмерть других шиноби. Но видя взгляд Сасори, ещё добавляет. — Кто с большим энтузиазмом убьет шиноби, тот победил. И проигравший признает искусство противника идеальным. Вы согласны?
— А если я изначально знаю, что мое искусство идеальное. Зачем мне в бессмыслицу играть?!
— Здесь шансы у тебя победить такие же, как и у меня, — теряя контакт с интересом собеседника, пытается заговорить зубы Дейдара.
— Не вижу повода тратить на этих мелких сошек свою ча... — не успевает Сасори договорить, как со свитом проносится кунай и врезается в дерево позади двух «товарищей». — Да, на это жалкое зрелище я не буду тратить ни капли чакры.
— Неужели ты боишься повредить своих марионеток? — неожиданно встревает в разговор обезумевший от страха шиноби. — Ты так убил моих подчиненных, что мне стало страшно за твоих миленьких куколок, — последние два слова самоликвидатор произносит детским и высоким голоском.
— Я все равно не хочу играть в Ваши игры, — надменно повторяет Сасори, смотря на будущего мертвеца.
— Боишься совершить ошибку и опозориться? — безумно смеясь, кричит шиноби. По лицу Дейдары можно увидеть перспективу событий, это очень плохой знак для живого человека.
— Ошибку?! Да я Идеален! Я подобен совершенству, которого Вам жалкие серые массы не понять! — уже срываясь на крик, отвечает кукольник. Подрывник молчит, он не хочет ввязываться в этот разговор, смертельный разговор.
— Я же чувствую... Ты боишься совершить ошибку и проиграть! А-х-а-х-а!!! Я нашел слабое место у гения Суны, Сасори! — падая на колени, уже с сорвавшимся голосом похрипывает шиноби.
— Дейдара, я согласен.
И в мгновение деревянная кукла летит на неизвестного и протыкает его живот множеством отравленных иголок. Жертва чувствует, как жилы заполняются чужеродной жидкость, она прожигает вены изнутри, словно кислота. В предсмертных конвульсиях и со слезами на опухших и расширенных глазах этот «безымянный никто» погибает, а на губах у него навсегда застывает надменная усмешка.
Из дальних кустов летят множество кунаев, к некоторым на концах прикреплены взрывные печати и дымовые бомбы. Маленькие паучки, выпущенные Дейдарой, останавливают каждое оружие, взорвав его. Две тени мчатся вглубь леса, их не останавливает ни множество ловушек, ни скомбинированные атаки противников, вообще ничего. Даже будучи в темноте можно заметить красноту на стволах и ветках деревьев, но это не краска... Десятки оторванных рук и голов, опаленных взрывом, лежат в десятках метрах от своих тел. Стоны и крики раненных разносятся по ближайшим окрестностям, земля уже не может впитать столько крови, и по ней текут алые ручьи. Марионетка летает из стороны в сторону, она хочет везде побывать и всех убить. Как будто в ней живет дух самого свирепого убийцы, ныне никогда не ведомый этому миру. Люди бегут прочь от этого чудовища. А он схватывает их за ноги и волочет по багровой земле к себе, жертвы пытаются зацепиться за траву, за корни, за землю, но кукла за малейшее сопротивление отрубает одним движение оба запястья. У шиноби из глаз течет кровь, смешанная со слезами. Единственному человеку дают в последний раз что-то съесть, но это на его удивление оказывается белая глина, издалека похожая на онигири. Два мучителя отпрыгивают от жертвы и направляются к новым покойникам.
— Три, два, один... — совсем тихо шепчет Дейдара, и позади разрывается на тысячи частей тело. На листьях, как гирлянды висят внутренние органы, и с них капает, как парафин со свечи, кровь.
— Что за шиноби, убегают, спасая свои никчемные жизни, — с отвращением говорит Сасори, предавая марионетке новую жертву. Это оказала молоденькая девушка, лет шестнадцати, совсем ещё юная. Но её взгляд холодный и бесчувственный, отдаленный и вездесущий. Она смотрит прямо на своего ловца, игра в кошки мышки: охотник ловит свой обед и наслаждается им в полной мере.
— Ты не будешь убегать? Похвально, — склоняясь к ней, начинает односторонний диалог Сасори. Подождав несколько минут, для того, чтобы девчушка осознала всю трагичность её положения и замолила о пощаде, «хозяин» жизни замолчал. Но не через минуту, ни через две истерики не следует. И кукольник продолжает:
— Ты же знаешь, что я с тобой сделаю, и все также смотришь на меня. Твои глаза, такие красивые, они похоже на бездонное море, — хватая её за лицо, делает комплимент Сасори. — В роли очередной куклы ты бы была идеальна, но не сейчас... — неоткуда появляется марионетка и обезглавливает юную деву. А её глаза также продолжают смотреть в одну точку. Тело ещё несколько секунд находится в сидячем положении и с грохотом падает перед ногами убийцы. В километре от этого места казни громыхают взрывы.
— Чертова девчонка столько времени потерял, — со злостью и сквозь зубы утверждает повелитель марионеток. Он со всех ног направляется ближе к взрывам, деревья здесь опалены, их листья сожжены, а земля вся в пепле. На земле множество кратеров от маленьких взрывов, и везде разбросаны маленькие кусочки мяса, кое-где можно отличить пальцы. От более двух десятков людей остаётся мелкий фарш.
«От этих безликих шиноби остался фарш?! Да от них вообще ничего не должно было остаться, ничего!»
Эта пестрата средь темноты обманывает глаза. Сасори приближается к фигурам на ветках, все они оказываются расплывчатые, с неясными контурами.
«Да что же такое?!» — вздрагивает мужчина. Его тело становится тяжелее, и силы покидают. Он чувствует как сначала внутри ладоней, а потом уже по рукам течет что-то вязкое и очень черное.
«Яд?! Мое тело не может реагировать на химикаты. Как?!» — неожиданно для себя догадывается Сасори и прокручивает у себя в голове весь день. Не было никаких газов, уколов, ран, чтобы яд попал в тело"
«Неужели та девка... Вот дерьмо».
Великий гений Суны падает на колени перед темным лесом, дождем и ночью. Его прижимает к промокшей земле темнота и вода, пепел падает на него медленно, как снег, образовывая серую стену вокруг. Он чувствует, как его руки вязнут в холодной жиже, похожей на кашу, колени охватывает жар Ада, и сам Бог преисподней начинает дышать ему в затылок, превращая кожу шеи в обуглившуюся ткань.
-Тц, — сдавливая свои зубы от боли, тихо всхлипывает кукловод. Его лицо уродует зажмуренные глаза и поднятая верхняя губа, создается ощущение, что он съел не одну дюжину лимонов. От уст его отрываются несколько неразборчивых звуков, похожих и на рычание льва, и на пронзительный крик орла, и на вой раненного волка. А кожа на его шее все тлеет и тлеет, скоро всполохнутся плечи, а за ними и сердце — слабое место. Своих ладоней он уже не чувствует, там только иголки прокалывают каждый нерв, подавая сигналы уже в перегруженный мозг. Столько разных чувств смешивается сейчас внутри парня, многие из которых он ощущает впервые, а неизвестность всегда пугает. Перед глазами все уже сливает в одно черное пятно, едва различима алая земля. Но на этой бесконечной пустоте начинают мелькать светлые краски, вот уже можно разглядеть светлый блонд волос.
«Дейдара...» — промелькает последняя мысль в кукольной и обуглившейся голове Сасори.
— Сасори-сама, Вам надо было отказаться от игры из страха совершить смертельную ошибку... Прощайте, — шепчет на ухо товарищ. Остриё холодного оружия вонзается в сердце, заканчивая жизнь Гения Суны, так и не познавшего настоящей игры.