Трое. Глава 5

What a wicked thing to say
You never felt this way
What a wicked thing to do
To make me dream of you.

Chris Isaac

На бездонном синем небе нет ни облачка, а легкий летний ветерок совсем успокоился. Под жарким июльским солнцем волосы Итачи нагрелись и пахнут сочной травой и теплым деревом. Пятилетний Саске зарывается в них носом и жадно вдыхает их запах, сжимая густые пряди в еще по-детски маленьких кулачках. Он абсолютно, невыразимо счастлив.

Они сидят на мостках у пруда, и прохлада, поднимающаяся от воды, кое-как спасает их от жары. Итачи полностью погружен в какую-то книгу, которую принес с собой, а Саске цепляется за него сзади, шумно дышит в ухо и теребит волосы, не зная, чем еще себя занять. Впрочем, большего ему и не надо. Нии-сан взял его с собой к пруду с одним условием – что Саске не будет ему мешать, и мальчик старательно выполняет это требование в меру своих сил. Саске заглядывает брату через плечо, ухватившись за воротник летнего юката. Он хочет во всем быть похожим на Нии-сана, а для этого надо так же читать взрослые, серьезные книги. Саске пытается разобрать текст, безмолвно шевеля губами, но книга написана мелким шрифтом, в ней полно длинных, непонятных слов и совсем нет картинок. Саске разочарован и начинает злиться, но тут Нии-сан поднимает руку и рассеянно проводит по его непослушным волосам. Саске зажмуривается от удовольствия и тихонько смеется; все его раздражение исчезает, как будто и не было его. Он еще крепче уцепляется за юката брата, наклоняется вперед и оставляет на его щеке влажный поцелуй.

Итачи по-прежнему не отрывается от своей книги и опускает руку. Саске несколько отстраняется и смотрит на своего брата; его переполняет радужное, искрящееся чувство счастья и любви. «Нии-сан», - зовет он и слегка тянет Итачи за воротник, а когда тот поворачивается, Саске обнимет его за шею и порывисто целует в уголок рта.

Саске знает, что целовать в губы членов своей семьи – нехорошо, хоть и не очень понимает, почему. Но он знает также, что мама и папа часто делают это, потому что мама и папа очень-очень друг друга любят. А он тоже очень-очень любит Нии-сана…

Итачи смотрит на него с легким интересом, а потом отворачивается и возвращается к своей книге. И Саске становится удивительно легко и хорошо – Нии-сан не сердится на него, значит, он все сделал правильно! Саске расплывается в счастливой улыбке и нежно прижимается щекой к плечу брата…

…А потом он просыпается.

* * *

Это воспоминание преследовало его с той самой ночи, когда клан Учиха прекратил свое существование. Этот сон был намного страшнее другого его постоянного кошмара – о трупах родителей, лежащих в луже крови у ног их убийцы, и об удушливом страхе, мешающем думать и двигаться. Этот сон о далеком летнем дне у пруда стал его самым жутким ночным кошмаром; поначалу – просто потому, что напоминал о той, другой жизни, в которой не было мести, и которая уже никогда не вернется. Но позже, когда Саске вырос, эти сны стали пугать его еще сильнее: он просыпался в поту, мучимый лихорадочным жаром, а с пылающих губ слетало ненавистное имя. И потом он до утра лежал, уткнувшись лицом в подушку, пытаясь прогнать навязчивые образы, унять непонятную дрожь во всем теле, а губы горели, горели, горели…

А когда наступало утро и приходило, наконец, время вставать, Саске знал, что у него появилась еще одна причина ненавидеть своего брата.

* * *

Когда Саске был маленьким, в мире было много вещей, которых он боялся или которых не мог сделать. Он вздрагивал при раскатах грома, убегал от больших собак, а достать с верхней полки банку с печеньем было для него настоящим испытанием. Но Саске никогда не бежал за помощью к родителям – он не хотел, чтобы грозный отец считал его плаксой и слабаком, а ласковая и добрая мама – маленьким ребенком. Сколько Саске себя помнил, был один человек, к которому мальчик приходил со своими детскими проблемами – его брат. В нем Саске был уверен. За ним хотелось спрятаться, к нему хотелось прижаться.

Саске твердо знал – Нии-сан может все. Мама и папа были большими и сильными, просто потому что были взрослыми. Итачи же казался младшему Учихе почти божеством – далеким, прекрасным и могущественным. Мама и папа – просто люди, им не победить гром и молнии. Но когда дождливыми ночами Саске прибегал в комнату к Итачи, забирался к нему под одеяло и крепко обнимал брата, он знал, что теперь все будет в порядке. Рядом с Нии-саном не страшна гроза. Нии-сан стоит над грозой. Вне грозы.

Над. Вне. Xоть Саске и был слишком мал, чтобы четко сформулировать какие-либо сложные понятия, эти слова всегда ассоциировались у него с братом. Иногда, когда он смотрел на Итачи, Саске внезапно становилось как-то зябко и одиноко: он вдруг каким-то шестым чувством остро понимал, что Нии-сан не здесь, не с ними, и никогда полностью тут не был. Но потом Итачи обращался к нему по имени, и Саске тут же забывал обо всем, и над ним словно загоралось маленькое солнце.

А еще – Саске подсознательно чувствовал настроения брата. Он знал, что иногда Итачи почему-то без всякой видимой причины становится грустно – он чувствовал серый, вязкий холод, окружающий его драгоценного Нии-сана, и тогда Саске прижимался к брату, крепко вцепляясь в одежду, и отказывался отпускать. Отец в таких случаях хмурился, а мама сердилась и начинала кричать. Иногда мальчику казалось, что родители не любят Итачи, и что его вообще никто, в общем-то, не любит по-настоящему, кроме него, Саске. Нет, отец, конечно, очень гордился Итачи, хвалил его, хвастался перед знакомыми его достижениями, но липкое, упрямое чувство вне не оставляло Учиху-младшего.

Сам Саске побаивался своего отца. Он был всегда такой суровый, серьезный и занятой… И ему никогда не было дела до Саске. Отец смотрел на него так, что хотелось, как всегда, спрятаться за спину Нии-сана. Для мамы же он был любимым младшим сыном – нежно оберегаемым и окружаемым заботой… как ребенок. Друзей у Саске за пределами семьи, по сути дела, и не было – он был милым и непоседливым мальчиком, но с другими детьми - достаточно замкнутым и необщительным. Саске стеснялся. К тому же, друзья ему были не очень-то нужны – ему хватало Нии-сана. А Нии-сан любил его – Саске всегда это знал.

* * *

В первый раз Итачи привел Шисуи на обед, когда Саске полгода как исполнилось пять. Высокий, вечно ухмыляющийся Шисуи приходился им троюродным братом и был старше Итачи на пять лет, но рядом со своим молчаливым товарищем казался чуть ли не младше. Гордость клана, блестящий ниндзя, юное дарование – Учиха Шисуи не мог не заметить своего подрастающего соперника, и в итоге взял Итачи под свое крыло. Они тренировались вместе, вместе бродили по окрестностям, но Саске всего этого не знал. Он знал только, что брат привел познакомиться своего, как он представил старшего мальчика, друга.

Саске невзлюбил Шисуи с первого взгляда. Его выводило из себя то, как фамильярно этот подросток обращался с его Нии-саном, как покровительственно к нему относился, каким небрежным жестом взъерошивал его волосы. Никто – никто! – не смеет взъерошивать волосы Нии-сана! Саске не понимал, как вообще можно так обращаться с таким неземным существом, каким был его брат. И чего Саске точно не понимал – почему Итачи все это терпит?!

- А это, значит, и есть твой младший брат, Тачи-кун? – спросил Шисуи, наклоняясь к Саске и с ехидным огоньком в глазах его разглядывая.

Саске чуть не задохнулся от возмущения – называть его брата «Тачи-куном»! Да как это можно?

Итачи кивнул, спокойно глядя на старшего мальчика непроницаемыми темными глазами.

- Ну чего ты так надулся, а, малыш? – подмигнул ему Шисуи. Саске только еще больше нахмурился и отступил подальше. Итачи продолжал стоять, никак не реагируя на происходящее.

- Обиженный какой, а! Тачи-кун, он у тебя говорить хоть умеет? - подросток рассмеялся и потрепал Саске за щеку. Тот всхлипнул, стукнул Шисуи по руке и убежал, вытирая на бегу злые слезы.

Весь ужин Саске просидел, мрачно ковыряясь палочками в рисе и косясь на жизнерадостно болтающего Шисуи. Почему Итачи сидит так спокойно, словно ничего необычного не происходит?! Почему отец кажется таким довольным?! Почему мама смеется шуткам этого нахала и с радостью предлагает ему добавки?! Почему? Почему?!

- Саске-чан, - мама, улыбаясь, смотрела на него, - Почему ты ничего не ешь? Тебе надо набираться сил, чтобы стать хорошим шиноби.

- Не хочу, - буркнул Саске, утыкаясь в тарелку.

- Твоя мама права, Саске-чан, - поддакнул Шисуи, - Я вот в детстве всегда все съедал.

- А я не буду, - упрямо объявил Саске, которого замечание Шисуи еще больше рассердило.

- Саске-чан, будь повежливее с Шисуи-саном, - мама по-прежнему улыбалась, но в глазах ее появился предупреждающий блеск.

Тут Саске не выдержал. Он вскочил на ноги, чуть не опрокинув тарелку, закричал: «Не хочу!» - а потом выбежал из столовой, весь в слезах. Позади послышался испуганный зов матери, стук посуды – кажется, она хотела последовать за сыном, успокоить его, - и резкий голос отца, останавливающий ее.

Позже вечером, когда Шисуи уже ушел (Саске не вышел с ним попрощаться), мальчика ожидал серьезный выговор от отца и расстроенные глаза мамы. Саске смотрел в пол и молчал. А совсем поздно ночью, когда родители уже легли спать, он пробрался в комнату брата. Там, как всегда в этот час, горела настольная лампа, а Итачи лежал на разобранном футоне и читал очередную книгу.

- Нии-сан, - Саске робко топтался на пороге, избегая смотреть брату в лицо.

- Что, Саске?

Мальчик поднял взгляд от пола. В черных глазах Итачи отражался свет лампы, так что они казались золотистыми.

Некоторое время они молчали.

- Закрой дверь, пожалуйста.

Младший Учиха послушался, затем неуверенно подошел поближе и плюхнулся на футон рядом с Итачи.

- Нии-сан… Пусть Шисуи-сан больше не приходит.

Старший брат вопросительно посмотрел на младшего.

- Шисуи-кун мой друг. И родителям он нравится. Думаю, они сами будут рады его пригласить.

- Пожалуйста, - Саске шмыгнул носом, упираясь подбородком в колени, - Пожалуйста, сделай так, чтобы он больше не приходил. Мне он не нравится. А, Нии-сан? – он осторожно поднял взгляд на Итачи. Тот некоторое время внимательно смотрел в лицо младшему, а потом вернулся к своей книге.

- Хорошо.

На губах Саске сразу же расцвела улыбка, и он кинулся обнимать Итачи (впрочем, достаточно осторожно – чтобы не слишком помешать ему).

- Иди спать, Саске.

- Ладно! – радостно откликнулся мальчик, чмокнул на прощание брата в щеку и легко побежал в свою комнату. Итачи проводил его глазами, а потом вздохнул и продолжил чтение.

* * *

Итачи сдержал слово – он по-прежнему много (по своим меркам) общался с Шисуи, но аккуратно устраивал так, что с Саске они не пересекались. Впрочем, это не мешало Учихе-младшему продолжать тихо ненавидеть друга своего брата, посмевшего претендовать на внимание Нии-сана. Итачи и так редко проводил время с Саске, а тут еще и этот… Прицепился.

Шло время. Братья росли, а Итачи становился все сильнее, стремительно догоняя старшего товарища. Шисуи, ранее считавшийся в клане гением, к изумлению своему обнаружил, что отступает на второй план. Он даже не понял, когда все вдруг изменилось – кажется, еще вчера этот тихий мальчик молча наблюдал за ним, внимательно изучая техники, которые Шисуи великодушно ему демонстрировал, перенимая приемы, старательно тренируясь вместе с ним. Теперь же юноша осознал, что не успевает за младшим другом – в их спаррингах он все чаще оказывался побежден, а его навыки уже не были нужны. Теперь гордостью Учиха был Итачи, и в Шисуи, никогда всерьез не воспринимавшем этого ребенка, этого мальчика, младше его на добрых пять лет, начала просыпаться… зависть.

В тринадцать лет Итачи стал капитаном отряда АНБУ, и таким образом Шисуи оказался у него в подчинении. Этого самолюбивый Учиха снести просто так не мог. Сколько он ни убеждал себя в том, что Итачи – его друг, неприятное чувство прочно поселилось в груди.

Самому Итачи не было дела до того, что думал и чувствовал Шисуи. Его друг хорошо ему послужил, и в итоге прекрасно выполнил свое предназначение – подарил Итачи Мангекьо Шаринган.

Последним, что Шисуи увидел перед смертью, были три черных штриха, слившиеся воедино в трехзубое колесо Мангекьо. И последним, что он почувствовал, была жгучая зависть.

* * *

А в это время Саске тоже рос, тихо и незаметно, на радость родителям, которые хоть и гордились сыном-гением, но отчаянно нуждались в самом обычном, нормальном ребенке, которого можно было бы просто любить. Тем более что после поступления в АНБУ Итачи изменился, словно все те странности и непонятности, ранее копившиеся в нем, скрытые от постороннего взгляда, начали, наконец, проявляться. Фугаку и Микото все меньше понимали старшего сына, который, в общем-то, никогда и не был им по-настоящему близок. Да, Фугаку всегда уделял ему больше внимания и сторонился маленького Саске, которого нежно любил, но с которым решительно не понимал, как себя вести. Но в этом был его долг – ведь Итачи был его старшим сыном, а значит – наследником. Тем не менее, Итачи всегда оставался для своего отца загадкой, чем-то чуждым и непонятным, а уж в последнее время… Фугаку начал разочаровываться в старшем сыне. Он смотрел в непроницаемые глаза Итачи и не понимал, в кого вырос его первенец. Но кем бы он ни был – он точно не был тем сыном, о котором мечтал глава клана.

Тем временем, изменился и Саске. Если раньше, когда он смотрел на брата, в душе поднималась только огромная, светлая любовь, то теперь к ней примешивалось совсем иное чувство: ревность. Итачи был таким далеким и недостижимым, стоял настолько выше его! Саске видел, каким прекрасным шиноби был его Нии-сан, и, сгорая от ревности, отчаянно желал признания. А еще - ему перестало хватать простого быть рядом, теперь он хотел быть наравне. Он жаждал услышать удовлетворенную похвалу отца, восхищенные шепотки окружающих – но главная его цель была иной: чтобы Нии-сан заметил его и оценил. Чтобы Нии-сан посмотрел на него с уважением. Но пока все было тщетно – Саске не был похож на брата. Саске не был гением…

Академия оглушила его: Саске всегда был семейным ребенком, и его единственными товарищами по играм были мама, папа и Нии-сан – в тех редких случаях, когда Итачи все-таки отвлекался от своих занятий и уделял время брату. Толпа кричащих, веселящихся, болтающих о чем-то своем детей его пугала, и Саске с самого начала держался несколько в стороне. Друзей в Академии у него так и не появилось.

Впрочем, в это время у Саске появились другие причины для волнения – что-то происходило с его Нии-саном. Он ходил еще более задумчивый, чем обычно, стал еще более отстраненным, более непонятным. На него словно навалилась бесконечная усталость, а постоянное давление со стороны отца лишь усиливало ее. Апофеозом всего этого стал их разговор на закате, после того, как Саске в первый раз принес домой дневник с оценками.

«Я… неприятен тебе?» - спросил тогда Нии-сан.

Первым желанием Саске было возразить, рассказать о том, как он любит Итачи, но противное чувство вернулось, и он промолчал. Итачи, как всегда, был прав.

Нии-сан много чего сказал тогда. Нии-сан сказал, что они – необычные братья. Что тот, кто достиг вершины, кто осмелился выйти за рамки и поднялся над другими – всегда будет одинок и ненавидим остальными. Что он – предел, который Саске нужно преодолеть. Тогда Саске не понял смысла этих слов – пройдет много, много лет, прежде чем он начнет понимать, что имел в виду брат.

- Чтобы преодолеть наши пределы, мы должны продолжать жить бок о бок… Даже если ты возненавидишь меня. Это – то, что значит быть старшим братом.

Даже если ты возненавидишь меня. Произнося эти страшные слова, Итачи нежно, светло улыбался.

Эта улыбка стала для Саске еще одним его ночным кошмаром.

Это – то, что значит быть старшим братом.

* * *

В ту ночь, когда клан Учиxа был уничтожен, жизнь Саске переменилась. Одиночка по натуре, он всегда сторонился ровесников. После же того, что случилось, Саске совсем замкнулся в себе. Сытый голодному не товарищ, так и счастливые, не знающие настоящего горя и настоящего ужаса дети не могли стать друзьями последнему выжившему Учихе. Единственным, кто, пожалуй, мог бы его понять, был светловолосый мальчик-хулиган с яркими голубыми глазами и полосками на щеках, но восьмилетний Саске не был настолько проницательным, чтобы замечать подобные вещи. Для него отныне весь мир сузился до маленького обрывка пространства, в котором было место лишь для двоих: самого Саске и его брата. Отныне и впредь вся его жизнь, все его существование было направлено на одну-единственную цель: убить. Отомстить. Превзойти.

Пять лет Саске учил себя ненависти. Ненавидеть убийцу его родителей было легко. Ненавидеть Нии-сана - куда сложнее.

Ненавидеть человека, приказавшего ему убить лучшего друга. Человека, отказавшегося от важнейшей миссии ради того, чтобы сходить на церемонию зачисления Саске в Академию. Ненавидеть руку, нанесшую смертельный удар маме. Руку, осторожно забинтовывающую ему растянутую лодыжку.

Ненавидеть его глаза, прекрасные темные глаза, отмеченные проклятьем Мангекьо. Глаза, отнявшие у него старшего брата.

Саске был прилежным учеником. К тому времени, когда он снова встретился с Итачи, черная горячая ненависть пропитала все его существо.

* * *

Саске помнил, как, взлетев по лестнице гостиницы, он увидел впереди оранжевый комбинезон Наруто, а рядом с ним – фигуру в бесформенном плотном плаще. Человек стоял к нему спиной, и Саске видел только его черные волосы, гладкие и блестящие - знакомые до боли. Он смотрел, и все еще не мог до конца поверить. А потом послышался голос – и Саске словно что-то ударило под дых, выбив из легких весь воздух и отозвавшись глухой болью в груди.

- Давно не виделись… Саске.

Вмиг проснулись воспоминания – а за последние годы с этим голосом были связаны лишь воспоминания о смерти. И когда с губ Саске сорвалось имя брата, оно было наполнено только бешеной, всепожирающей ненавистью.

За пять лет многое изменилось, и Саске не мог не отметить этого. Итачи вырос. Из худощавого подростка он превратился в красивого молодого мужчину, и Саске, даже обезумев от жажды убийства, жадно запоминал это новое лицо, запечатлевая каждую его черточку в самых глубинах сознания. Потом снова была боль и невыносимое чувство бессилия. А самое страшное – Саске смотрел в знакомые и незнакомые черты, которые так хорошо умел читать когда-то, и видел то, что ранило его сильнее любой техники, беспощаднее любого клинка.

Итачи был разочарован. Разочарован и раздражен оттого, что его глупый младший брат мало того, что так и не соизволил по-настоящему поработать над собой и стать сильнее, так еще и путается под ногами. Итачи с легкостью отшвырнул его от себя, и в точно выверенном движении не было уважения к противнику, а была лишь досада.

«Ты мешаешь». Слова, брошенные ему Итачи, отдавались в ушах. Надоел. Помеха, мелочь, отвлекающая от важных дел. Жабий отшельник и Наруто – вот кому отдано внимание Итачи. Он пришел за Наруто – не за ним. Он сражается с Саннином – не с ним. До него Итачи нет дела.

«Посмотри же на меня…»

Бессилие. Страх. Отчаяние. Ненависть.

«Смотри на меня!»

Наруто. Джирайя. Наруто…

«Я твой противник! Я!»

И он поднимается, с трудом, забывая про любые техники (да и что он может со сломанной рукой?), движимый лишь одним желанием: схватить ненавистного брата за волосы, поставить на колени, заставить смотреть на себя снизу вверх, смотреть на него, на Саске…

Ему не удалось воплотить все это, но чего-то он все же добился: Итачи обратил-таки на него внимание.

Он избивал Саске так же спокойно, как делал все в своей жизни, с тем же хладнокровием, с каким пронзал мечом тела своих родителей, без злобы, без жалости. И, когда он прижал младшего Учиху к стене, а его горячее дыхание опалило тому щеку, где-то в глубине, на задворках сознания, Саске чувствовал почти… радость. Словно искра, вспыхнуло воспоминание о поцелуе на берегу пруда – и на секунду Саске показалось, что губы его брата касаются его губ, обжигая, сжигая кожу до черноты. Он дернулся, приоткрыл глаза и встретился взглядом с Итачи.

Цукиеми. Бог Луны. Прекрасный бог Луны смотрел на него глазами его брата, и Саске захлестнула волна дикого, животного ужаса.

После двадцати четырех часов «урока», преподанного Итачи, в Саске не осталось ничего, кроме стремления получить силу.

Впрочем, было еще что-то, что изменилось после этой встречи: его ненавистный, тысячи раз проклинаемый сон. Нет, пейзаж, ощущения, действия – все осталось тем же, вот только Итачи в этом сне теперь выглядел не на десять, а на нынешние восемнадцать лет. И, когда, проснувшись, Саске вспоминал, как его руки нежно дотрагивались до щеки Итачи, а их губы соприкасались, он рычал в подушку, захлебываясь злыми слезами, пытаясь прогнать мучительное чувство, грызущее его изнутри.

* * *

Саске снова остался один в холодном, продуваемом всеми ветрами мире, где, помимо него, был лишь Итачи – где-то далеко, так далеко, что виднелась лишь его смутная фигурка на сером горизонте. Были еще близкие ему люди – Сакура, Какаши-сенсей… и Наруто. Наруто, его друг, собственным упрямством и решимостью пробивший себе дорогу в безжизненный мир Саске. Молодой Учиха ненавидел его за это, и так же упорно, как когда-то - брата, он вытеснял образ светловолосого мальчишки из своих мыслей. Учиха Саске живет ради мести. Учиха Саске не может любить.

Учиха Саске не может любить, и, когда пришло время сражения с Итачи, его вела лишь ярость, а Мангекьо Шаринган горел холодным беспощадным пламенем. Саске забыл обо всем, кроме того, что вот сейчас, перед ним, наконец-то стоит тот самый человек, за которым он гнался всю жизнь, и Саске бил, бил отчаянно и страстно, вкладывая в удары всю свою ненависть, всю свою тоску по несбывшимся мечтам и разрушенным надеждам. Он убивал человека, отнявшего у него все, и, прежде всего, – самого себя. И Саске победил.

Первым, что он почувствовал после победы, была эйфория, но она не продержалась и секунды. Потом была неимоверная усталость – физическая и моральная. Цель жизни была исполнена, месть свершилась. В эту секунду Саске перестал быть мстителем, и, наконец, смог посмотреть вперед свободно. А впереди была… пустота.

«Все мои мечты – в прошлом. Только там», - так однажды он сказал Наруто во время их битвы в долине Конца. Но теперь, глядя на умирающего брата, Саске внезапно понял, что в прошлом остались не только его мечты.

В прошлом остался он сам.

Саске сам отказался от любых привязанностей, что могли бы соединить его с будущим. А единственный человек, для которого Саске делал все это, ради которого жил, единственный, с кем он был связан, умирал у его ног. И Саске понял, что никогда в жизни, даже во время резни Учиха, не пугался сильнее, чем сейчас.

А потому он умолял. Он молил Цунаде о своем брате, и тем самым молил ее и о себе. Молил отчаянно, как цеплялся бы за свой последний шанс смертельно больной, понимая, что иначе – не будет ничего.

Верните его… Нии-сан, вернись ко мне! Не оставляй меня!

Я не могу… Не могу…

Жить без тебя.

* * *

Решение вымолить пощаду для своего брата было принято Саске спонтанно, в состоянии аффекта, и, хоть он ни на минуту о нем не пожалел, нужно было решить и другой вопрос: как жить дальше. Уладить все формальности и оплатить расходы, пока Итачи приходил в себя в больнице, было одним делом. Это было муторно, требовало времени и больших душевных сил, но зато удачно отвлекало от путаных мыслей.

Что делать дальше? Как теперь жить?

Как вести себя с Итачи?

Итачи… Осознание того, что Нии-сан здесь, совсем рядом, сводило Саске с ума. Когда он лежал без сознания в госпитале, Саске подолгу сидел возле его постели и смотрел на расслабленное, такое родное лицо. Лицо, преследовавшее его во снах. Саске поднимал руку, желая коснуться его, ощутить его, поверить, что это не игра воспаленного сознания, и не осмеливался. Руки дрожали, дыхание застревало в горле, а он не мог отвести взгляд от знакомых черт. Сердце колотилось как безумное.

Саске не понимал себя. Остатки былой ненависти клокотали где-то в груди, но казались смятенному юноше бессмысленными. Он отомстил, он превзошел брата, он победил его – зачем ему сила сейчас? Ненависть, бережно взращенная им, стала не нужна. Оставалось понять – что он чувствует теперь?

Когда Саске сообщили, что Итачи очнулся, Учиха-младший сразу же кинулся в госпиталь. Он понятия не имел, что за эмоции бурлили в нем и что он будет говорить брату, он только знал, что должен быть там. Он влетел в маленькую отдельную больничную палату и замер в проходе.

Итачи сидел на постели, слегка опустив голову. Саске смотрел на него, не в силах пошевелиться, не зная, что сказать; а потом Итачи медленно повернулся в его сторону.

- Саске..? – тихо спросил он. Темные глаза смотрели прямо на него – нет – сквозь него. И тут младший Учиха сдавленно вскрикнул и прижал ладонь ко рту.

Не видит.

Все сразу встало на свои места – и то, как резко вдруг оборвалась иллюзия, созданная Мангекьо во время их боя, и странно неуверенные движения Итачи после этого. Не видит. Ослеп. Проклятый Мангекьо Шаринган предал своего владельца. Саске рухнул на колени в дверном проеме и закрыл глаза руками.

* * *

Вот уже пару недель Итачи жил в собственном доме, скованный тонкой стальной полоской браслета-детектора. Саске несколько раз ходил к нему, относил продукты, делал кое-что по хозяйству. Все словно вернулось на круги своя – Итачи снова был далеким и отстраненным, и снисходительно позволял младшему брату о себе заботиться. Саске почти с ним не говорил – просто не знал, о чем, - но в сердце постепенно копились смешанные, путаные чувства: раздражение, обида, печаль, возмущение, тоска… Нии-сану опять не было до него дела. Саске шел в его дом нехотя, еле передвигая ноги, но при этом что-то постоянно неумолимо тянуло его туда. Что бы Саске ни делал, какими бы важными делами ни занимался, его мысли рано или поздно всегда обращались к Итачи. Ему просто хотелось видеть его, быть рядом с ним.

И мучительно хотелось, чтобы Нии-сан, наконец, его заметил.

И однажды Саске не выдержал.

Это был самый обычный его визит – он открыл дверь своим ключом, аккуратно захлопнул ее за собой, повозившись с запором. Никто не вышел ему навстречу, никто не откликнулся на шум.

- Итачи! – позвал он, проходя по полутемному коридору в гостиную. Ответа не последовало. Саске скрипнул зубами и мысленно выругался. Как он смеет его игнорировать?! Он уже не маленький мальчик, умоляющий научить себя кидать сюрикены. Он, черт возьми, победил его!

- Итачи! – закричал он, гневно швыряя связку с ключами об стену. - Сколько можно тебя звать?!

- Что, Саске? – усталый, чуть насмешливый голос раздался прямо у него за спиной.

Саске резко повернулся и оказался лицом к лицу с братом.

- Ты… - прошипел младший Учиха сквозь зубы, злобно сощурившись. – Слушай, ты! Мне это надоело! Мне уже не семь лет, и ты не в том положении, чтобы обращаться со мной как с «глупым маленьким братом». Я тут с ног сбиваюсь, заботясь о тебе, с половиной деревни поругался, лишь бы тебе помочь. По-моему, я заслужил хоть каплю уважения!

- Ты сам это все придумал, - спокойно ответил старший Учиха, - Так что я тут не при чем.

Это было последней каплей. Саске ощутил, как клокочущая внутри ярость прорвалась-таки наружу.

- Ненавижу тебя… - прорычал Саске, и замахнулся рукой для удара - лишь бы стереть с лица Итачи это безразличное выражение.

- Ненавижу!!

Его кулак так и не достиг своей цели, как не достигли ее и следующие удары. Миг – и Саске оказался прижат к стене, руки крепко захвачены – не вырвешься.

- Тогда почему не убил?

Простой вопрос, заданный все тем же спокойным тоном, заставил Саске замереть, забыв про сопротивление. И вправду… Что-то ведь остановило его тогда. Страх, безумный страх потерять… Саске дернулся, перевел взгляд на лицо Итачи и почувствовал, как утихший было гнев вспыхивает вновь. Да как он смеет задавать подобные вопросы? Саске смилостивился над ним, великодушно пощадил своего проигравшего брата, несмотря на все зло, что тот ему причинил, а теперь Итачи еще и осмеливается спорить с ним, быть чем-то недовольным! Саске издал какой-то нечленораздельный звук, и его радужки сменили цвет на ярко-алый.

- Мангекьо Шаринган! – выкрикнул Саске, и на глаза изнутри словно навалилась страшная тяжесть. Раньше Саске и не представлял себе, сколько сил требует использование высшей формы Шарингана, но постепенно привык, хоть неимоверное давление, возникавшее в глазах при ее появлении, до сих пор поначалу ошеломляло его.

Саске взглянул прямо в лицо Итачи, полный решимости проучить, наконец, зарвавшегося брата и заставить принимать себя всерьез… И вскрикнул, сраженный неожиданным осознанием.

Мангекьо бесполезен против того, кто не может видеть.

Годы жизни, положенные на поиски силы, любовь, дружба, надежды на нормальную жизнь, брошенные на ее алтарь, – все зря. Итачи по-прежнему был… недосягаем. Саске, победитель, снова проиграл.

Черное колесо Мангекьо завертелось и растворилось. Учиха-младший обессилено опустил голову, чувствуя, как ослабла хватка на его руках – Итачи опустил его.

Несколько мгновений они стояли вот так, а потом Саске вновь поднял взгляд на брата. В груди что-то болезненно сжималось, побелевшие пальцы подрагивали.

- Нии-сан… - прошептал он, осторожно опуская руку на грудь Итачи. Под своей ладонью он чувствовал мягкое тепло, исходившее от него, и ровное биение его сердца. Вторая рука поднялась к его лицу, пальцы легко, почти невесомо коснулись прохладной кожи. – Как же я тебя… ненавижу…

А потом он медленно, словно во сне, подался вперед и дотронулся до губ Итачи своими. Его брат не шевельнулся, но Саске ощутил, как напряглись его мускулы и едва заметно дрогнуло дыхание. Итачи не ответил ему, но сейчас Саске это не было важно. Он целовал его - нежно, робко и ласково, как не целовал никого и никогда в своей жизни, и в этот миг вся злоба, все раздражение исчезли без следа. Понимание недозволенности, неправильности происходящего билось где-то на самом краю сознания, а все его существо заполняло восхитительное ощущение цельности, как будто к нему вернулась часть души, которой он лишился много лет назад.

Саске захлебывался этим чувством, которое наконец-то сумел признать; перед закрытыми глазами плясали золотистые точки, голова кружилась. Его рука скользнула вниз, под рубашку Учихи-старшего, другой он обвил его за шею, зарылся в густые волосы… И тут Итачи отстранился.

Саске оперся спиной о стену, тяжело дыша, и потянулся к брату каким-то детским, отчаянным жестом, словно боясь отпускать его. Итачи мягко, но решительно перехватил его руки и аккуратно поставил младшего брата на ноги. Глядя на сдержанное, даже несколько суровое лицо Нии-сана, Саске словно пришел в себя. Он только что..? Учиxа почувствовал, как на щеках вспыхивает горячечный румянец. Одно дело – его сны, и совсем другое…

- Ты ключи куда-то закинул, - глухо сказал Итачи, отпуская его. - Кажется, они должны валяться где-то в том углу. Поищи их, хорошо?

- X-хорошо… - выдавил Саске, стараясь игнорировать томительный жар, волнами разливавшийся по телу. Густой туман, опутавший мысли, мешал думать четко, а ноющая боль внизу живота заставляла ноги подгибаться. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь собраться, и послушно приступил к поискам.

Его Нии-сан всегда знал, что делать в любых ситуациях.

* * *

Так началась эта странная, ненормальная, но каким-то образом почти счастливая новая жизнь Саске. Он вступил в должность капитана полиции, женился, тем самым начав заниматься возрождением клана Учиха. Но все эти ежедневные заботы и рутинные дела оставались для него где-то на втором плане. Они были фоном, неизбежными обязанностями, которые нужно было выполнять, главным же было иное. Словно какой-то калека, он попросту не мог жить без Итачи.

Больная, извращенная любовь, которую он чувствовал к Итачи, захватила его всего, наполняя каждый день смыслом, а каждую ночь – мучительной тоской. Саске никогда особо не интересовался женщинами, обращаясь к ним лишь постольку, поскольку периодически, как и любому молодому мужчине, ему это было нужно. Поэтому он никогда не замечал за собой одну особенность, которая, тем не менее, могла бы удивить стороннего наблюдателя.

Саске не терпел брюнеток с длинными волосами. Особенно – темноглазых. Особенно – высоких и светлокожих.

И иногда, сам не зная почему, он благодарил богов за то, что у его жены такие вызывающе розовые волосы и ярко-зеленые глаза