Алая нить. Холодность единогласия.

Первое, что слышит Ханаби – это громкий крик. Через секунду приходит понимание, что кричит она сама от боли и давящей на сознание тяжести воздуха и собственного тела. Все сосуды, по которым сердце гонит кровь, сплетения мышц и сухожилий, внутренние органы, - это всё слишком сильно ощущается.
Мерзость какая.
Ноет всё, что может. И что не может – тоже.
Мир живых радостно встретил её, гостеприимно распахнув свои неуютные объятья. Наверное, так же чувствует себя новорождённый, покинув защитную утробу матери. Неудивительно, что дети так громко орут.
- Ханаби-чан!
- Ханаби!!!
- Не ори ей на ухо, Конохомару!
- Да все вы орёте... – кое-как выдавливает из себя Хьюга, приподнимаясь. Сделать это на своеобразном гамаке не так просто, как кажется. А во рту сухо, и словно песка насыпали.
- Ох... Очнулась, - облечено выдыхает Моэги.
Несмотря на то, что перед глазами всё плывёт, а голова кажется чугунной, Ханаби находит в себе силы кивнуть, показывая, что всё в порядке.
- Ханаби, это было так круто!!! – кричит Конохомару. – Ты этот посох как воткнула, так все вокруг разлетелись в разные стороны. Научи меня так же!
- Я... не знаю, как это вышло. К тому же, я потеряла сознание, - девушка морщится.
- Ох, мы пойдём, а ты пока не дерись, хорошо?
Она вновь рассеянно кивает, после чего Конохомару и Моэги спрыгивают с паутины куда-то вниз.
- Хорошо, что ты очнулась, - говорит Удон, оставшийся наверху, в то время как Ханаби сгибает-разгибает руки и ноги, возвращая им живую подвижность.
- Угу. Твоя сеть?
Парень шмыгает носом и поправляет сползшие на нос очки, в правой линзе которых после боевых действий возникла тонкая трещина.
- Почти. Это её сеть.
«Она» - это гигантский паук с ярко-синим хитиновым панцирем, снежно-белым крестом на блестящем брюшке и четырьмя парами чёрных блестящих глазок, походивших на маленьких жуков. Членистоногое находится немного выше, в углу, возле нескольких подозрительных коконов.
- Это пленные. Я подумал, что они могут пригодиться, - пояснил Удон.
- А она их не съест? – спрашивает Ханаби, не найдясь, что ещё сказать.
- Да не должна... Вроде. Ямоме*, ты ведь не съешь их?
Паучиха несколько раз клацает челюстями, только вот непонятно, это согласие или отрицание.
- Вот видишь, не съест. Ямоме, иди сюда.
Замерев, Хьюга наблюдает за тем, как паучиха снимается с насиженного места, подходит к Удону, а тот осторожно проводит ладонью по ближайшему костяному сочленению на кажущейся изломанной тонкой и длинной ноге.
- Красавица... – слышится Ханаби, но парень вновь громко хлюпает носом, поэтому она не может ручаться, что слышала это. – Я не очень хорошо сражаюсь, поэтому вызвал её на последней стоянке. А Конохомару, дурак, подсмотрел и тоже вызвал кого-то. Обезьяну, вроде.
«Ага. Дурак», - мысленно соглашается Хьюга. Ей уже хочется спуститься вниз и вступить в сражение, из которого её так бесцеремонно вырвали, но для начала неплохо бы узнать расстановку сил.
Сражающихся уже гораздо меньше. Но теперь их первоначальные противники куда-то исчезли, а вместо них шиноби Конохи дерутся с обладателями устаревших по своей значимости протекторов Деревни Горячих Источников.**
А вся плачевность ситуации заключается в том, что эти шиноби могли использовать техники, хотя, кажется, несколько ограничено.
- Почему они могут использовать чакру?
- Точно не знаю, но, кажется, камни в стенах лишь подавляют чакру, - Удон с досадой кусает нижнюю губу и снимает очки, пытаясь рукавом стереть с них налипшую грязь. – Тут всё на другом держится... Линии!
- О чём ты?
- Ханаби-чан, смотри. По полу проходят линии. Наверное, из-за очков не заметил...
- Что значит, из-за очков? – перебивает его Хьюга.
- А.. ну... это... – опять шмыганье, - я дальнозоркий. Поэтому без очков не различаю надписи, а ещё совсем не вижу близкие атаки. Но всё, что вдалеке, хорошо вижу.
- Понятно. Так что там с линиями?
- Пока не знаю. Вроде, похоже на какой-то рисунок... Может, печать... Посмотришь, а?
- Техники же не работают.
Девушка чувствует себя виноватой, словно бы это она блокировала чакру. Удон без очков выглядит другим человеком, не таким жалким слабаком, и поэтому ей хотелось исполнить его просьбу не только потому, что это могло бы помочь остальным.
Удон, нервничая, грызёт дужку так и не надетых очков.
Думает.

Давай, Удон, соображай!
Ты ж типа умный!

- Странно...
- Что?
- У них же явное преимущество. Видишь вон ту группу? – парень указывает на скопление людей, которые почему-то не принимают попытки нападения, хоть и увешаны оружием с ног до головы. – Почему же они не нападают? Мм...
- Будто охраняют что-то.
- Почему же.. Охраняют? – вырвавшись из своеобразного транса, он хмурится и трёт виски, обдумывая эту догадку. – Охраняют, охраняют...
Не желая ему мешать, Ханаби терпеливо ждёт. Бой внизу воспринимается как кинолента или множество мгновенных фотокарточек. Потому что так проще. Потому что иначе она вмешается, не выдержав вида раненных и уже павших товарищей по оружию.
Хьюга старается расслабиться и прозрачным взглядом обводит площадку. Вон там, в центре, чернеет трещина – именно в том месте она ударила посохом Рикудо, отвечая на его зов. А чуть дальше – та странная группа шиноби. Действительно, не нападают, только обороняются, не реагируют даже тогда, когда им под ноги падает кто-то, кому не повезло попасть под тяжёлую руку Моэги.
Линии Ханаби тоже рассматривает получше. Красно-бурые, с неровными краями, они сильно выделяются на фоне позеленевшей от времени кладки и наверняка складываются в какой-то рисунок. Только вот общую картину из прямых и аккуратно изогнутых широких полос заслоняют тела людей, поэтому невозможно ничего разобрать.
Девушка находит ещё одно скопление людей. И ещё одно. Всего – три.
Как-то странно они расположены...
- Тебе не кажется, что треугольник слишком ровный? – внезапно говорит Удон, даже не спрашивая, заметила она или же нет.
Три группы шиноби.
Три вершины равностороннего треугольника.

Что за чертовщина тут творится?!
Хотя она, наверное, просто устала...

- Может быть, они действительно что-то охраняют?
- Ага. Сдвинуть бы их да посмотреть.. ну.. что там и как.
Ханаби задумчиво кивает, нашаривает лежащий тут же посох – где сейчас её катана даже подумать страшно – и уже прикидывает, как и кого она будет «сдвигать», но Удон вдруг дёргается и внимательно щурится на неё. Девушка откладывает непривычное оружие, после чего парень интимно шепчет что-то паучихе, и та куда-то уползает по стене.
Хьюга садится рядом с Удоном и, ёрзая, ждёт представления.
Когда первое тело вдруг подлетает к потолку, девушка вопросительно изгибает бровь. Когда и второе с надрывным воплем отделяется от земли и устремляется в том же направлении, Ханаби и без доджитсу замечает канат липкой паутины, чей конец намертво закреплён у основания шеи жертвы.
Пока шиноби занимаются внезапно вновь проголодавшейся Ямоме, Удон и Ханаби вертятся и пытаются что-то высмотреть в образовавшемся просвете.
Столбик совсем низенький, еле заметный, но не обратить на него внимания нельзя – тёмный, почти чёрный камень играет густыми алыми переливами. В том, что это чакра, нет никаких сомнений.
- Чакра...
- Словно какие-то накопители.
- Угу,- шмыг.
«Да достало уже это шмыганье».
- Но что делать? Разрушить?
- Ну.. Наверное...
- Не прорвёшься же так... ну... вот так.
Хьюга кивает. Действительно, не прорвёшься.
- Что бы сделал Саске? – задумчиво спрашивает Удон и по привычке трёт переносицу. Хотя, спросил он тоже по привычке, забыв, что Учиха Саске не шиноби Конохи и не тот, на кого стоит равняться. Не теперь, не после Войны, даже если и учитывать то, что беглого нукенина теперь уже не разыскивают, да и Шестой подозрительно спокойно относится к отсутствию в деревне последнего Учиха.
И всё же Ханаби неприязненно морщится на имя полупрощённого отступника, одновременно с этим думая:
«А что бы сделал ты, Рикудо?»
Где-то высоко-высоко обезумевший ветер гоняет облака.

Ветры поют колыбельные гимны там,
Возле твоей любви. ***

- Идея! – выпаливают они, одновременно повернувшись друг к другу. И, спустя мгновения, Удон активно жестикулирует, привлекая внимание Конохомару и Моэги.

*Один из редко используемых вариантов слова «вдова».
**Бывшая деревня шиноби. В данный момент туристический объект. Её жители не хотят иметь дела с воинами и конфликтами остальных. Эта деревня является родиной Хидана.
***Песня Любэ - «Там, возле твоей любви».