Алая нить. Радужная паутина.

Один за другим
Опадают лепестки махровой сакуры,
Порхая на ветру.

Вокруг кружатся лепестки сакуры. То нежно-розовые, бледные, то неестественно-яркие, они двигаются стремительным потоком, образуя вихрь или же бесконечно-глубокий водоворот, на дне которого – Ханаби и Рикудо.
Девушка чувствует, что впоследствии будет ненавидеть праздник весеннего цветения. И вишню в частности. Эх, не быть ей счастливой...*
У младшей Хьюга в этом фуксийном кавардаке начинается головокружение, но рука сенинна уверенно лежит у неё на плече, поэтому Ханаби доверчиво закрывает глаза. Ненадолго, всего на секунду...
А когда открывает – вокруг уже нет ни того необозримого пространства, ни цветочных лепестков. Перед ней раскинулся небольшой сад в традиционном минималистическом стиле: белая галька с зелёными островками, утренний туман цепляется за кривые ветви низкого дерева, раскинувшего свои кроны над прудом. Оттуда слышен тихий плеск от хвостов золоточешуйчатых карпов, журчание воды и редкий стук бамбукового фонтана.
Через три удара Ханаби осознаёт, что хоть и избавилась от серого нимба, но может видеть тёмное дерево балки сквозь собственную руку. А Рикудо такой, каким она увидела его впервые в тёмной пещере, хотя, кажется, будто он к ней чуть ближе, чем крылья запоздалого ночного мотылька, промелькнувшие перед самым носом.
Мёртвый ближе к мёртвому.
Живой ближе к живому.
А мёртвый отделён от живого.
Он ухитрился убить её с того света, а она даже не заметила.
«Интересно, что сейчас происходит с моим телом?» - со странным спокойствием думает Ханаби. Сейчас это не так уж и важно – изнурённое тренировками тело где-то очень и очень далеко, не только территориально. Просто Хьюга чувствует, что это место хоть и живёт, но даже насыщенный водяными каплями воздух здесь иной.
Никогда ей не придётся дышать таким воздухом.
Прозрачную тишину раннего утра нарушает детский плач. Через некоторое время на веранду дома выбегает ревущий ребёнок лет пяти, а за ним – немолодая уже женщина с проседью в поразительно длинных волосах, одетая в красивое, но не слишком изящное или же дорогое кимоно с тонким поясом. Её лицо искажено неприятной злобой на ребёнка.
Мальчик босиком выбегает в сад, женщина – за ним, успев перед этим скользнуть в туфли, и, перед тем, как она нагоняет ребёнка у пруда, стук её сандалий несколько раз сбивчиво вколачивается в уши Ханаби.
- Сатоши! Я же сказала тебе не шуметь! – шипит женщина и наотмашь ударяет ребёнка по лицу, но от удара тот орёт ещё громче. – Разбудишь господина самурая...
Вся эта сцена, несомненно, очень занимательна. Тем более язык, на котором говорит женщина, хоть и понятный, но более сложный и витиеватый, чем тот, к которому привыкла Хьюга, но внимание девушки привлекает не это.
Нити. Множество тончайших, с трудом видимых нитей, часть которых тянутся из голов женщины и мальчика, а часть – из груди, беря своё начало там, где расположено сердце, причём у ребёнка гораздо больше вторых. Две нити соединяют этих двоих, остальные же идут во все стороны широкими дугами. Некоторые передвигаются, и, если Ханаби правильно всё понимает, то это лишь отражение перемещений человека на противоположном конце.
В сердце женщины берут начало не так уж и много нитей, а одна из них привлекает внимание Хьюга свои цветом: тёмно-синяя, почти чёрная, хотя и нельзя сказать, что яркая, но жирная и насыщенная, она устремляется куда-то очень далеко. Вообще, если хорошенько приглядеться, то все эти нити-связки обладали своей толщиной и цветом.
Женщина тем временем уводит ребёнка за угол дома, и только сейчас Ханаби замечает, что несколько дымных леск устремляются в комнату, от которой, если только девушка не ошиблась в планировке дома, её и Рикудо отделяет лишь тонкое белое сёдзи.** Поглядеть бы на этих людей, чисто из полудетского любопытства, но сначала она спрашивает:
- Эти нити... Ты ведь тоже их видишь?
- Да.
Рикудо как-то незаметно оказывается рядом, хотя до этого старался держаться в стороне.
Ни от него, ни от самой Ханаби не тянутся никакие нити.
Ах да, они же мёртвые! И как она только забыла...
- Что это?
- Это то, что связывает человека с окружающими его людьми. Привязанности. Забота. Страх. Долговые обязательства. Чем крепче связь, тем ярче и толще нить, и тем дольше она будет существовать. Даже случайный прохожий отложится в памяти на короткое время, а потом связь исчезнет... Есть то, что идёт от сердца, из души – это эмоциональный спектр. Остальное – из головы. Так же каждая нить окрашена своим цветом, но определить что-то по нему весьма трудно.
Ханаби чуть прикрывает глаза, осмысливая полученную информацию.
Рассвет разгорается ярче. Туман медленно тает в бледных солнечных лучах. Высоко над головой девушка видит, как изогнутыми дугами связаны души людей, и её взгляд натыкается на уже знакомую синюю ленту, и невольно щурится, пытаясь получше разглядеть её в дымке.
- Мужа Сари казнили по приказу даймё. Кажется, она ненавидит его даже больше, чем я тогда думал... – мужчина слегка хмурится.
Что-то в его словах было неуловимо не так. Вот только что?
- Тогда? – осеняет младшую Хьюга.
Сеннин, положив руку на дерево балки, рассеянно улыбается, а потом говорит тоном, никак не вяжущимся с его выражением лица:
- В прошлом.

Путешествия во времени – заманчиво и интересно.
Когда о них говорят, чаще хотят отправиться посмотреть на далёкое или не очень будущее.
Или же на самого себя ребёнком.

Ханаби замирает, давая самой себе время осознать, что её, как человека и вообще, ещё не существует.
- Почему мы здесь? – наконец спрашивает она.
Рикудо без слов велит ей идти за ним.
Пол наружной веранды тёмный и гладкий, без единой щели. Девушка легко может представить такие доски на ощупь, так как живёт в традиционном доме. И поэтому ей кажется кощунственным, что они идут по нему в обуви, хотя никаких следов или же пятен, разумеется, не остаётся.
Вдруг мужчина останавливается и наигранно-расслабленно прислоняется к стене, молча показывая, куда дальше идти.
Он что, нервничает?
Предчувствие... Из-за него рождается тяжесть в груди лёгкого нематериального тела.
И вот Хьюга уже стоит прямо напротив тонкой раздвижной стены и не решается войти. Быть может, дело в том, что нужно пройти сквозь?
Но ей не приходится – одна из створок неслышно отодвигается, и из прозрачного полумрака комнаты выглядывает молодая миниатюрная женщина, даже скорее девушка. Из её груди куда-то назад тянется нить ярко-красного цвета, на фоне которой все остальные кажутся невидимыми. Девушка тревожно озирается и безуспешно заправляет за ухо выбившиеся из жиденького высокого хвостика пряди. А потом поднимает склонённую голову и смотрит в сад сквозь Ханаби, не видя её.
Ханаби, у которой подкашиваются ноги.
Ханаби, на которую смотрит точная копия её самой.

*Лепесток сакуры, упавший в чашку чая, считается добрым знаком.
**Сёдзи - дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство японского дома перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к решетчатой деревянной раме.