Белые лилии. Часть 13

Глава пятнадцатая.

Сегодня или никогда. Сегодня он скажет, что все это время использовал Сакуру только для тепла; сегодня он уйдет, заставив её плакать, оставив её одну, без защиты и поддержки.
Это казалось жестоким. Это выглядело жестоким, это на самом деле было жестоко. Но что еще ему делать? Покинув то ужасное место, он подвергает опасности не только себя, но и Сакуру. Выход один – просто уехать.
Он мог уйти прямо сейчас, пока она еще спит и не подозревает о его намерениях, но сколько еще потом его будет мучить совесть, пока окончательно не уничтожит?
Эгоистично так поступать. Однако, он не мог выкинуть из головы мысли. Уходить он не желал, безумно боясь исчезновения этого особенного, драгоценного тепла. Если он уйдет, будет лучше Сакуре. И в то же время, если он уйдет, будет хуже ему. Запутанная ситуация.
Он не собирался отступать от своего плана. Просто страшился будущего, которое ждет их друг без друга.
«А вдруг она…» - пронеслось в голове, и тут же перед глазами предстал ночной вокзал при тусклом свете одинокого фонаря. Место их первой встречи, куда она пошла себя убить, а он по привычке посмотреть на проносящиеся мимо поезда и в который раз подумать, что не может просто так броситься на рельсы. И в который раз назвать себя трусом. Куда теперь делись эти мысли?
Они ушли так внезапно. Уступив место каким-то непонятным сомнениям и незнакомой боли. Куда делось прежнее безразличие, нежелание что-либо ощущать и испытывать?
Юноша посмотрел на спящую рядом Сакуру, и непонятная тоска сдавила сердце. Он просто так покинет это существо, эту трепетно бьющуюся в его руках жизнь? Эту беззащитную, слабую, никому, кроме него, не нужную дурочку? Она ведь любит его. Любит, как еще никто другой не любил, а он просто так возьмет и растопчет её наивные чувства. Просто так воспользуется ей. В голову пришла мысль, что она сама виновата. Что она сама знает, что так будет в конце, знает, на какую боль себя обрекает. Саске просто был уверен в этом. В противном случае он просто не знал, насколько глупой и наивной надо быть, чтобы слепо верить в любовь до гроба.
Сакура громко вздохнула во сне и повернулась на другой бок, оставив Саске возможность созерцать её спину.
Юноша чувствовал, как изнутри тупая боль вперемешку с грустью грызет его душу. Он не мог больше находиться с ней рядом, видеть, как она сладко спит, и думать, что через некоторое время глаза, безмятежно прикрытые веками, станут красными от слез.
Он встал с постели, оделся, со вздохом оглядел комнату, чувствуя, что навсегда сейчас уйдет отсюда, и уже хотел выйти прочь, как глаза Сакуры открылись, и она зевнула. Харуно привстала на кровати, кутаясь в одеяло от холода. Сонно оглянулась и с испугом уставилась на Саске, который безмолвно стоял возле кровати, наблюдая за её пробуждением.
Девушка бегло разглядывала его фигуру, скользя взглядом по его одежде. Он стоял, словно преступник, которого застала врасплох полиция. Стоял и смотрел на то, чего так страшился увидеть. На непонимание. На немой вопрос во взгляде, на дрожащие губы. И через секунду он услышал то, чего так боялся. Дрожащий хриплый голос, который тихо прошелестел:
- Ты уходишь?
Саске с трудом подавил комок боли, что застрял где-то в области сердца, и твердо посмотрел в непонимающие, испуганные глаза девушки, в которых стоял влажный блеск. Так быстро все произошло. Так быстро она проснулась, так быстро обо всем догадалась. Неужели его уход был настолько очевиден всегда?
- Да, - наконец вымолвил он, следя за реакцией девушки. Она покорно опустила голову, как будто всегда знала, что наступит этот час. Как будто прощание для неё было чем-то привычным.
Она, и правда, была к этому готова, всегда знала, что он уйдет. Но не думала, что так быстро и что именно сейчас он покинет не только её квартиру, но и её жизнь.
Ей хотелось встать с постели, прижаться к нему, обливаться слезами, кричать и умолять, чтобы остался. Хотелось крепко-накрепко в него вцепиться и, словно в безумии, как молитву повторять, что она рядом. Девушка ясно представила себе эту картину, но позволить себе сделать это не могла.
Она не будет унижаться перед ним. Сакура уже много раз показывала ему, какая она слабая. Пусть хотя бы в последний момент он видит её стойкой и хоть чуточку сильней, чем она есть на самом деле.
Но он не уходил. Он стоял, словно прилип к полу, и не двигался, смотря на её опущенную, понурую голову, сжавшуюся от сдавившей боли фигуру. И в последний раз поддался соблазну…
Саске сел на кровать, рядом с ней. Девушка вздрогнула, смущенно подняла на него страдальческий взгляд, и он ясно увидел в её глазах надежду на то, что он еще останется.
- Я должен уйти, - проговорил юноша, особенно подчеркивая слово «должен». Хотя бы в последнюю с ней встречу он будет искренен.
- Почему именно сейчас? - подавив в себе всякую надежду на чудо, спросила Сакура, сдерживая рыдания.
- Не могу сказать, - проговорил он, хватая её руку.
Сакура вновь опустила голову. Почему он все время что-то скрывает? Почему даже сейчас не говорит всю правду? Почему она ничего о нем не знает?
- Я люблю тебя, - дрожащим и срывающимся на рыдания голосом пролепетала Сакура, чувствуя, как капли мужества постепенно высыхают в душе. Она с ужасом думала, что сейчас расплачется и все испортит.
- Только не надо плакать, - прошептал юноша. Он точно не выдержит её слез.
Девушка удивленно посмотрела на возлюбленного. Никогда еще прежде она не слышала, чтобы его голос был так ласков, чтобы он был таким теплым.
Слезы выступили на её глазах. Она не удержалась. Пытаясь остановить отчаянно рвущиеся наружу чувства, Сакура быстро отвернулась от лица парня и принялась вытирать появляющиеся на ресницах крупные капли. Она не должна плакать. Просто не может.
Но слезы безудержно текли, а из глубины души рвались наружу всхлипы. Нет, пусть он не уходит, пусть останется! И, подчиняясь сумасшедшему желанию, игравшему во всем её существе, она кинулась в его объятья, обливая его грудь слезами, крича и отчаянно рыдая. Словно заклинание, её губы безумно шевелились, повторяя одно и то же: «Не уходи!».
Он прижал её дрожащее тело ближе к себе, слушая, как она плачет, ощущая, как вся дрожит. Саске прижимал её к себе все сильнее и сильнее, надеясь получить последнюю частичку тепла, которым они так упивались вчера. Но почему-то ничего кроме пустоты и холода ощутить не мог.
Безумие, не сравнимое ни с чем сумасшествие овладело обоими. В комнате становилось холодно, тепла уже не хватало, и они отчаянно пытались прижаться друг к другу, чтобы обрести так быстро растворившееся в одинокой ночи ощущение.
Саске с жаром, словно обезумев, поцеловал девушку, пытаясь поймать частичку ускользающей нежности. Но теперь почему-то все казалось незнакомым, колючим, холодным. И мягкие, всегда податливые губы Сакуры, будто кто-то заковал в свинец. Она с огромным трудом отвечала на поцелуй, чувствуя, как всему телу и всей душе становилось больно. Больно от грубой силы того, кого девушка так сильно любит, больно от исчезающего по непонятным причинам чувства.
В головах обоих проносились мириады мыслей, словно огни фонарей в туманную заснеженную ночь отражаются в стекле машины, сменяя друг друга на колоссальной скорости. Нужно тепло, нужно чувствовать, нужно раствориться друг в друге.
Губы Саске разомкнулись, он вновь посмотрел на лицо девушки, которая глядела на него мокрыми от слез глазами, не шевелясь, слабо шевеля устами, пытаясь поймать воздух. Она вся вмиг стала какой-то чужой, совсем другой, не такой теплой, какой была раньше.
Но отчего?
Почему сердце перестает стучать в грудной клетке, почему оно, как и раньше облачилось в непробиваемую броню? Пронзающая боль охватила всю душу. Его существо больше никак не реагировало на Сакуру. И от этого становилось невыносимо плохо.
Она чувствовала телом, что он охладел. Что у него ледяные губы и руки, что он бросает её, уходит, что уже не с ней. Уже отрекся от неё.
Он должен уйти. Но он осознавал, что не готов сделать это. Юноша ясно мог себе представить уход, но почему-то воплотить эту фантазию в жизнь не мог.
И все же, превозмогая отчаяние, тоску и ещё какое-то незнакомое щемящее чувство, которое он никак не мог обозначить, он отстранился от беспомощного, дрожащего тела девушки, заглянул в её напуганные глаза и в последний раз, - нежно, заботливо, словно существо, сидящее рядом с ним было фарфоровой куклой, - он коснулся губами её холодного лба. Легко и почти невесомо. Но Сакура ясно почувствовала тепло, последнюю частичку его слабого трепетного поцелуя, которую он отдал ей.
Она покорно закрыла глаза, безропотно принимая этот тяжкий удар судьбы. Закрыла глаза, чтобы не видеть, как он уходит, чтобы потом не вспоминать его удаляющуюся спину. Девушка не стала его провожать. Она сразу же бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушки, и не плакала до тех пор, пока не почувствовала, что комната опустела.
Юноша внимательно наблюдал за её реакцией. И когда она закрыла глаза и упала на кровать, в сердце защемило непонятное чувство. Это была не вина, не жалость. Что-то иное. Что-то большее. Саске не стал разбираться в этом. Сейчас он должен уйти.
И он ушел. Неслышными шагами ступил в коридор, надел куртку и обувь, взял сумку с деньгами и, открыв скрипучую дверь, которая на этот раз лишь еле слышно и коротко пискнула, вырвался из объятий атмосферы той квартиры, где он когда-то был любим.
Саске быстро зашагал прочь от двери, чтобы не поддаться соблазну и вновь не войти в помещение. Сейчас он боялся своего состояния, ибо не знал, что мог натворить. Эта обида на самого себя, громкий голос совести, желание остаться – ничего из этого он раньше не испытывал. Решительно ничего.
И на секунду он забыл, что остался свободным. Забыл, что надо сейчас же покупать билет и улетать на Окинаву. Он помнил только то, что уходил.
Только сейчас Саске понял, насколько ценны были их отношения. Он и не думал, что уйти от неё будет так больно и для него тоже. Больше не сможет ощутить это тепло, это волнение, эту трепетность и её нежные прикосновения. И больше никогда он не сможет вдохнуть её легкий мягкий запах. Страшнее всего – больше никогда он не почувствует особую атмосферу её квартиры.
Он шагал, словно по инерции. Ничего не понимая, слышал, как в голове стучит эхо его собственных шагов. И все яснее ощущал, что отдаляется от всего того, что составляло его жизнь.
Он не думал, что так сложно будет бросать все это. И дело не в играющей внутри совести и собственном эгоизме. Просто знал, что все эти дни, начиная с их знакомства, он проживал по-особенному. И больше никогда этого особенного с ним не будет. В конце концов, что ждет его на Окинаве?
Но долго думать об этом и заниматься самобичеванием, вспоминая как хорошо ему было, Саске не мог. Он просто принял все эти изменения в один миг, безропотно поддался течению и решил, что начнет жить заново. А что будет дальше и как он будет существовать в будущем, было неважно.
С такими мыслями юноша покинул уже ставший привычным многоэтажный дом.
Землю покрыла белоснежная пелена. Значит, ночью пошел снег. Первый снег в этом году. Саске, преодолевая щемящую внутри боль, зашагал прочь, слыша, как скрипят под его ногами хлопья снега. Он шел по белому зимнему покрывалу, думая, что вот точно так же, как эта холодная седая дорога, скрипит сейчас и изнывает его душа. Он и представить себе не мог, что разлука с Сакурой будет отзываться в сердце такой сильной мукой.
В конце концов, он жил. Пусть это было и недолго, но ему удалось почувствовать, что есть в этих серых отравленных днях какая-то тихая сладость, похожая на таинственный туман. Но ему, наверное, уже никогда не предстоит ощутить это чувство всеобъемлющей ласки. И теплые мягкие руки, которые жадно его обнимали, теперь будут впитывать в себя падающие ледяные слезы её боли. Теперь они будут с силой и жаром сжимать ни в чем неповинные простыни от снедающей сердце муки, которая впитается во все её существо.
Он мог бы сказать ей, что ещё вернется, но зачем врать? Мог бы попросить её быть счастливой и без него, но они ведь оба знали, что счастье испарится сразу же, как только он покинет эту маленькую квартиру. Юноша мог бы солгать, и она бы могла внять этой лжи, но зачем нужен этот самообман? Пусть лучше будет больно, зато без фальши.
Он свободный человек. К тому же у него есть деньги. Сейчас он навсегда покинет Токио и забудет обо всем, что тут произошло.
Ему только было бесконечно жаль утраченную возможность обрести мать, но где искать ту женщину, которую видел в сквере?
Впереди ещё неизведанное количество лет одиночества, боли и бессмысленности существования. Все как обычно, только теперь он не будет убивать. Надо смириться с этим, подготовится и твердым шагом войти в новую жизнь.
И он пошел. Быстрым, твердым шагом, все больше удаляясь от своего счастья, оставляя его в прошлом. С каждыми пройденными десятками сантиметров становилось все больнее и мучительно хотелось обернуться, взглянув на здание, где он провел столько секунд, наполненных любовью, которую ему самоотверженно дарили. Но он не оборачивался. Только крепче сжимал в пальцах ручки сумки и прибавлял шаг, почти срываясь на бег.
Бежать добровольно от своего блага – какая глупость! Но он чувствовал почему-то, что, лишая себя всего этого, становится сильнее в своих глазах. Жизнь - пытка, ему нельзя расслабляться и тратить свое время на ненужные, мешающие существовать чувства. Нужно жить.
Он, наконец, вышел из этого пустого двора, покрытого снегом. Ледяной воздух бил прямо в лицо, казалось, что ресницы сейчас покроются инеем. Но он точно знал, что точно так же сейчас холодеет его сердце. Парень убеждал себя, что ему все равно, что ему не нужна чья-то любовь, что скоро станет все точно так же, как было раньше. Убеждал себя, и внутри все разрывалось на куски.
Он судорожно следил за бесконечным потоком машин, которые оглушали его своим шумом. Пытался поймать такси, но мимо него все проносились бесконечные мириады неуловимых неясных, стертых разноцветных точек. Он думал, что, наверное, попал в ад.
Хотя это и был ад.
Отовсюду был слышен шум. Чьи-то громкие смеющие голоса, звук сигналов машин, музыка, доносившаяся из колонок уютных кафе, - все это создавало непонятную, ужасающую какофонию, которая заставляла кровь стыть в жилах.
Это был ад, из которого он стремился скорее убежать.
Наконец, возле него, скользнув шинами, остановился автомобиль. Саске поспешно залез в такси, с громким звуком захлопнул дверь и нервно проговорил:
- В аэропорт.
Машина с глухим ревом завелась и умчала его в новую жизнь.

Слезы, не останавливаясь, текли из глаз. Она знала, что это рано или поздно случится, но почему же ей все равно так безумно больно? Почему сердце стонет, кричит, разрывается на части? Почему она еле поборола желание встать и броситься к Саске, вцепится в его рукав и долго истерично шептать, чтобы он остался. Ведь раньше помогали эти простые слова? Почему сейчас она этого не сделала?
Он уходил. Он сотни раз уходил, и Сакура всегда понимала, что, возможно, видела его в последний раз. Но никогда еще Саске не давал ей так ясно понять, что все закончилось.
Какой смысл было тогда вообще его любить? Отдавать тепло, любовь, ничего не требовать взамен? Какой во всем этом смысл, если в конце все равно боль?
Было хорошо. Так быстро рассеялся этот туман! Так быстро ушло все это тепло. И сердце, некогда трепетно бьющееся в грудной клетке от волнения и радости, что любимый рядом, теперь бешено скачет от боли, потому что любимый ушел. Навсегда её покинул.
А она даже не спросила почему.
Сакура села на кровати, вытирая слезы. Почему не спросила? Еще одна глупость, которую она совершила. Теперь Саске до конца своей жизни будет думать о ней, как о дурочке, которая его безропотно любила.
«А я и есть дурочка», - заключила девушка, отчего из глаз вновь посыпались слезы.
Сегодня она будет плакать. Плакать весь день, может, всю ночь. Плакать, пока не заболят глаза. Громко рыдать, от безысходности и отчаяния кусать подушки, заламывать руку, кричать и качаться из стороны в строну, сидя на кровати. Ощущать холод, но не иметь никакого желания согреться.
Она будет безумной. Сегодня она позволит себе эту роскошь.
И словно по просьбе или по приказанию, сердце мучительно отозвалось, напомнив ей, что ему больно. И слезы опять потекли из глаз, и плечи опять начали дрожать, а из глубины души вырывались нечеловеческие всхлипы, рыдания.
Она не знала, почему плачет так сильно. Плачет так, как еще никогда не плакала. Но в глубине души отдавала себе отчет в том, что отпускает Саске. И что это расставание будет длиться еще долго, и так же мучительно будет биться сердце, и так же отчаянно будет болеть душа.
Осознание действительности всегда горько.
Иллюзия просто стерлась. Исчезла в один миг. Он не любил её. Взял у неё все, что она бескорыстно смогла и успела ему отдать. Взял, оставив взамен опустевшую душу и притупляющуюся с каждым новым всхлипом боль.
Сакура знала, что надо как-то жить дальше. Без него. Чтобы доказать самой себе, что не он тогда её спас, что она сама не хотела умирать. И не будет умирать. Надо просто научиться жить без него.
Но как это сделать, если сердце всё ещё любит его?
Единственный смысл жизни, причина продолжать жить и существовать, попытки найти работу - она все делала из-за него, для него, благодаря нему.
Девушка закрыла лицо руками. Ладони тут же намокли. Она горько всхлипывала и дрожала, думая, когда же поток слез закончится и она перестанет унижаться перед собой. Почему она именно сейчас должна плакать? Почему именно теперь, когда у неё куча неоконченных дел? Но встать и просто жить Сакура не могла. Не в данный момент.
Может быть, завтра слезы высохнут, но сегодня она будет плакать.
Хотелось кричать. Кричать от съедавшей её боли. Хотелось распороть на себе одежду, рвать на голове волосы. Делать все что угодно, чтобы только заглушить режущую на части муку.
Но совершить все эти безумства не позволяла гордость. Она не могла настолько сильно убиваться из-за Саске, хоть сильно любила, хоть хотела совершить все это. Надо было свыкнуться с мыслью, что существует мир без него.
Раньше ведь она жила без него. Девушка попыталась успокоить себя этой мыслью, но в голове мгновенно вспыхнул образ вокзала, её попытки самоубийства и чувство полного опустошения. Без него и раньше её жизнь была бесполезной и серой, как небо над городом.
Только она могла так привязаться к человеку за столь короткий срок. Только она могла его полюбить настолько, что не представляла без него жизни. Только такая дурочка была на это способна.
Но теперь его нет. Нет его особенного запаха, его холодных чутких пальцев.
На лбу все еще горел его последний нежный поцелуй. Зачем он это сделал? Ведь не целуют девушку, которую собираются бросить.
Сакура уткнулась лицом в подушку. Слезы, не останавливаясь, текли из глаз. Она вспоминала его лицо, все еще слышала его голос, чувствовала его прикосновения. Место на постели, где он спал, до сих пор было смято. На подушке образовался след его головы.
Она нежно коснулась рукой мягкой ткани подушки. Теперь это место всегда будет пустовать. И девушка точно знала, что только на нём она будет проводить ночи в одиночестве. Упиваясь его постепенно исчезающим запахом, а потом навсегда погрузившись в иллюзию.
Она не сможет жить в этом прогнившем мире без него. Физически не сможет. Ей слишком сложно вставать на ноги. У неё нет для этого ни материальных средств, ни стойкости и силы воли.
Рано или поздно она умрет. От несчастий, что свалятся на её голову одновременно.
Пока же Сакура думала лишь о том, какой особенный у Саске запах. И о том, что все еще любит его, несмотря ни на что.
Но что теперь эти мысли? Какой от них сейчас прок? Она только будет наносить сама себе невидимые удары, страдать напрасно, просиживать в четырех стенах, думая о том, что у неё самая худшая в мире жизнь.
Она села на кровати, пытаясь остановить слезы. Обвела затуманенным взглядом скудное и жалкое устройство комнаты и подумала о том, какая она серая, бесполезная и неуютная. Без него это помещение просто потеряла краски, вмиг стала чужой и холодной. Это была не комната – это была камера пыток.
Сакура подумала, что сейчас другие люди счастливы. Не все конечно, но многие радуются первому снегу, живут и дышат полной жизнью. А она продолжает играть в жертву. И если раньше она сама делала из себя эту жертву, то сейчас стала ею по-настоящему.
И она перестала себя жалеть. И вмиг испарились мысли о том, что у неё никчемная жизнь. Несомненно, она ощущала себя не в своей тарелке и все ещё изнывала от боли, пронявшей сердце, но девушка почувствовала, что внутри что-то встрепенулось и заставило её стать сильной.
Нельзя так жить. Нельзя плакать, ведь в мире ещё всего столько интересного и неизведанного. Ей нужно срочно найти работу, ведь вчера она совсем забыла про свое намерение. Ей надо заработать денег, вновь поступить в университет, сделать свое обиталище более уютным. Быть может, если она займется бытовой стороной своей жизни, она забудет о Саске?
Ей надо трудиться. Необходимо каждую секунду что-то делать. Она просто не могла себе позволить ещё мгновение для рыданий.
Сакура встала с постели. Встала уверенно и сразу выпрямилась. Надо принять душ, умыться, одеться и начать новую жизнь.
Саске ушел от неё, потому что так надо. И раз это произошло, то нечего сожалеть. Надо просто жить без него. Как-то существовать без его взгляда, что-то воспринимать, кроме его голоса, как-то ощущать без его прикосновений…
Сложно, но она решила, что справится. И хоть из глаз продолжали лить слезы, хоть она чувствовала их горечь на своих холодных щеках, она нашла в себе силы бороться.
Сакура на ватных ногах побрела в ванную, чувствуя ледяные прикосновения паркета к её оголенным ступням. И почему вмиг в её квартире стало так холодно? Она поежилась от неприятных ощущений, но продолжила шагать. Сейчас для неё это было огромным расстоянием. Всего несколько шагов, но каждое движение давалось ей с трудом.
Рыдания не желали отпускать, и поток слез душил горло. Она пыталась справиться, но тщетно.
Наконец, желанная дверь ванной. Она коснулась прохладной ручки и, открыв дверь, зашла внутрь. Белоснежный кафель ослепил её своей белизной и парализовал своим морозом.
Почему-то именно сейчас девушка вспомнила, как совсем недавно стояла в этой комнате под горячими струями воды, ощущая, что ещё чуть-чуть - и её глаза закроются. Ей стало стыдно за свою прошлую глупость, и она с недоумением подумала, что еще несколько дней назад готова была покончить с собой только от того, что она совсем одинока.
Она покраснела, вспомнив свое тогдашнее состояние и свою жалкую позу. Сейчас она видела в своих давних мыслях лишь нежелание бороться с действительностью. Хотя, кто знает, что было тогда в её душе на самом деле? Девушка сама не могла дать себе ясный отчет в своих действиях. Словно по инерции она в тот день пришла домой, встала под душ и решила умереть.
Сейчас ей снова казалось, что её ничего не держит здесь. Саске ушел, а какой смысл делать что-то дальше? Но почему-то на этот вопрос она неизменно себе отвечала, что смысл делать что-то дальше заключается именно в том, что он её покинул. Небывалые, новые трудности только порождали в ней новые силы. Словно кто-то толкнул её и приказал продолжать жить.
Девушка взглянула на себя в зеркало. Щеки все ещё не высохли от слез, а в глазах стоял влажный блеск. Жалкий вид. Сакура даже не была уверена в том, что это она сейчас смотрит на саму себя.
«Неудивительно, что он ушел», - пронеслось в голове. Она хотела бы сказать это самой себе с иронией и посмеяться. Но фраза прозвучала болезненно, и ей опять захотелось броситься назад в постель и плакать.
Она в спешке отвернулась от зеркала, разделась и залезла под теплые струи воды, которые (она надеялась на это) помогут ей взбодриться.
Когда она вышла из душа, ободренная и, что называется, «обновлённая», то услышала, что в дверь кто-то звонит.
Безумная надежда на то, что это Саске, завладела ей. Но она тут же откинула эту мысль, назвав себя дурочкой. Сказок не бывает, хотя сейчас в это верилось с трудом. Ведь вчера вечером именно Саске подарил ей эту сказку. Девушка встряхнула головой и в спешке накинула на себя одежду. В дверь, не переставая, звонили с каждой минутой все настойчивее.
Харуно подумала, что это, должно быть, Ино. Поэтому заранее решила, что поругает непутевую подругу за столь резкие звонки. При воспоминании об Ино улыбка мгновенно посетила её лицо, и она быстро, почти срываясь на бег, чуть ли не летящей походкой достигла двери. Девушка не стала заглядывать в глазок, потому что была уверена, что это точно Ино.
Она повернула ключ в замочной скважине, дверь как-то громко и зловеще скрипнула, что насторожило Харуно. Она открыла дверь, и, прежде чем успела испустить удивленный вздох, ей зажали рот и крепко схватили за руки.
Сакура недоумевала, сердце сковал страх. Она изо всех сил пыталась вырваться из крепкой хватки её похитителя, но у неё это плохо получалось. Она пыталась взглянуть в лицо человека, который крепко держал её, но внезапно её оглушили ударом по голове. Последнее, что она видела потухающим взором, было ехидное выражение лица незнакомого ей человека в очках.
Дальше была пустота.

Удивительно, мы страдаем от несуществующей боли, но поднимаемся во весь рост для борьбы с сильной, бушующей мукой.