Без косплексов

Первый раз они переспали прямо в шатре, раскинутом на нейтральной территории для заключения мира, будто бы этот самый мир был подписан для того, чтобы они – наконец! – переспали.
На самом деле, у Мадары было ощущение, что всё к этому и шло.
Просто сначала они пожали руки на публику, при клане, при людях, своих и чужих.
А потом – в шатре, куда зашли, чтоб обсудить некоторые детали да и просто поговорить без лишних ушей. Ну, а то, что Учиха дёрнул Хашираму на себя, это так...
Мелочи.
Хотя переспали – это слишком громкое слово. Рухнули на пол, на землю, как подкошенные, сминая друг друга в грубых объятьях, отчаянно целовались, кусаясь и то и дело перескакивая губами на шею или ключицы за воротом одежды, оставляя засосы, будто стремясь выпить, насытиться; руки беспорядочно шарили по чужому телу. Запуская ладонь за завязки хакама и чувствуя прикосновение мозолистых пальцев у себя на животе, Мадара задыхался от невыносимой жажды и ни о чем не думал.
Рук тогда вполне хватило.
Стены шатра были тонкие-претонкие, тканевые и не рассчитанные на звукоизоляцию, даже если те, кто это звуки воспроизвели, старательно глушили стоны.
Просёк всё только Изуна, который не принимал участия в стихийно начавшейся попойке, где всем уже было начихать на фамилии, временно, конечно. Брат вздохнул, как девица на выданье, неосознанно коснулся повязки на глазах – старшего Учиха аж скрутило от отвращения к себе – и очаровательно улыбнулся. А через некоторое время, всё таки сделав пару-тройку глотков саке, быстро пьянеющий Изуна интимно прошептал ему на ухо:
- Я рад за тебя, бра-тик
И мерзко так захихикал.

Хаширама был человеком без комплексов. Мадара же был раскован ровно настолько, чтобы не стесняться никого и ничего.
Коноха росла вширь и ввысь и дарила своим создателям кучу возможностей. Никаких запретов: любое место, любое время, любая поза, любое обстоятельства.
Им было плевать на всё.
Вот, например, время – одиннадцать утра. А место – крохотная кладовка, так как она подвернулась раньше, чем какое-либо подходящее для их манипуляций помещение. Касательно же самих манипуляций Мадара точно знал, что, хоть тело у него натренированное, а в кладовой было темно, повторить подобное он не сможет.
Смотри также: футон в комнате главы клана Сенджу.
Смотри так же: футон в комнате главы клана Учиха.
Смотри так же: скала над деревней, одно из первых мест, которое они облюбили. Идея принадлежала Хашираме, а чуть боящийся высоты Мадара орал, что они обязательно свалятся оттуда, но рту как-то быстро нашлось куда более полезное применение. Впрочем, кричать он не перестал: сначала от боли, так как Сенджу весьма смутно знал, что и как делать, чтобы этой боли не было, а затем от ненормального извращённого удовольствия.
К счастью, каким-то чудом никто ничего не услышал.
И никто никуда не сверзился.

Кабинет Хокаге – новенький и блестящий. Учиха кривил душой, говоря, что очень ему сдалась эта должность, однако отношения это ничуть не подпортило.
Втащил его туда Хаширама: было куча дел, то да сё, оба замотались и давно не выделись. Сенджу просто не выдержал первым, а последнее время он всегда ошивался возле кабинета.
Ну, что ж, кабинет, так кабинет.
Хаширама, прижимая к себе, полез целоваться; Мадара мстительно укусил его в губу за долгую разлуку, но сразу же зализал место, где сомкнулись зубы. Ткань белой накидки струилась под пальцами, и когда брюнет с ней справился, то едва сдержался, чтоб не выкинуть в окно, чтоб на глаза не попадалась.
Зато чёрные водолазки ему нравились. Знать бы ещё, почему: снимать не удобно, удерживать в задёрнутом виде – тоже. Но всё равно нравились.
Учиха зарылся пальцами в гладкие мягкие волосы, у него самого были совсем другие. Сенджу стискивал его бедра и увлечёно вылизывал шею, прихватывая губами тонкую кожу и тяжело дыша. Мадара скользнул другой рукой ему под одежду и стал гладить широкую поясницу и изогнутую спину, обжигаясь о жар тела.
Когда Хаширама оторвался, взгляд у него был мутный. Это состояние Учиха прекрасно знал, поэтому медленно провёл языком по уже чуть влажным губам и с нажимом провёл по шее Сенджу. Отчасти это была и высшая степень доверия, так как именно там находилось уйма болевых точек.
Вдруг шатен частично вывернулся из его расслабленной хватки и опустился на колени. Мадара гулко сглотнул: зрелище было редким, эдакий нонсенс, и дико возбуждающим. В паху и без того сладко тянуло, а предвкушение отозвалось лёгкой дрожью во всем теле и заставило судорожно выдохнуть. У Хаширамы же, не смотря на то, что Учиха так и не выпутал руку из тёмных прядей, был слишком будничный и сосредоточенный вид.
Точнее, его просто вело.
И двери нужно было распахнуться именно сейчас!
Тобирама застыл на пороге. Старший Сенджу покраснел – интересное зрелище, румянец ему даже шёл. Мадара, как ни странно, не ощущал злости, лишь привычное в отношении к брату любовника раздражение и желание его выпереть отсюда. Вдруг этот белобрысый придурок, вместо того, чтобы перестать тупить и по-быстрому свалить, закрыл глаза ладонью и пробубнил нечто невразумительное.
- Выйди, - процедил Учиха. – Немедленно.
Надо сказать, что волосы Хаширамы он так и не выпустил.
Младший Сенджу оказался умным мальчиком. Очнувшись, он вылетел вон, захлопнув дверь, и, кажется, где-то там споткнулся. В другой ситуации Мадара б посмеялся и отпустил пару-тройку колкостей, но в данный момент его уже трясло от нетерпения.
Хаширама извернулся, поцеловал его запястье и ненавязчиво потянул. Учиха с сожалением подумал, что минета ему сегодня не видать, но послушно опустился на колени Сенджу и, поёрзав, расплылся в довольной улыбке.
В конце концов, явись Тобирама на пару минут позже, было бы гораздо хуже.