Без предела

В шумном помещении забегаловки можно было вешать топор. Саке лилось рекой. А что же еще делать по завершении удачной миссии? Пить! Пить одному и пить с друзьями. Пить за миссию, за то, что все живы, за мир во всем мире, за то, что все живы, за друзей, за то, что все живы, за любовь и женщин… и за то, что все живы, конечно.
Чуунины сидели за столиком в углу и постоянно орали через все помещение, чтобы им поднесли еще выпивки. Официантки, бойкие и шустрые девочки, давно привыкли к этой компании.
- У вас денег не хватит, - шутили они, ставя поднос с бутылочками, - зарплата же только через неделю.
Но на их замечания, вполне разумные, кстати, внимания совершенно не обращали.
Умино Ирука, икнув, улыбнулся, шаря чуть ошалелыми глазами по лицам своих друзей. Раскрасневшиеся от всего выпитого и от того, что в маленькой забегаловке становилось все жарче, Котетсу, Изумо и Генма играли в камень-ножницы-бумага на выпивку.
- Черт, - сокрушенно помотал головой Камизуки, прогоняя накатившую на него сонливость. – Опять.
Ему катастрофически не везло. Он должен был заплатить уже за третью порцию.
- Котетсу, я у тебя займу, - в его голову неожиданно даже для него самого забралась эта озорная мысль. В конце концов, они жили вместе, ведя общее хозяйство, а значит, и растрачивать деньги должны также вместе. Котетсу рассмеялся:
- Куда хватил! Я тебя, конечно, люблю, но проиграл ты вполне честно.
Брошенное в пьяном угаре слово вдруг больно стукнуло Ируку по голове. Он отвлекся от вырисовывания мокрых узоров соусом по столу и задумчиво глянул на сидевших напротив парней.
- Любишь? - спросил Ирука и, как назло, в баре разом смолкли все звуки. Нет, жизнь здесь продолжалась – официантки разносили заказы по столикам, лавируя между выставленными стульями, хозяин заведения перебрасывал что-то лопаткой на огромной сковороде. Это самое что-то шкворчало и шипело, не желая отдираться от горячей поверхности. Но… все эти звуки жили на другой стороне забегаловки, а в их углу воцарилось молчание. Изумо, сидевший ближе к Ируке, похлопал того по плечу и задорно проговорил:
- Да мы даже спали как-то в одной кровати! Ха-ха-ха! Помнишь, Котетсу?
- Когда на мою свалилась полка?..
- Ага, ты еще…
Они что-то говорили, смеясь и фыркая в плошки, а у Ируки все не лезло из головы то злополучное слово. Его взгляд становился все отрешеннее, пока Генма, сидевший по другую сторону, вдруг не сказал:
- А он вам не верит, вы только гляньте на него!
Изумо и Котетсу переглянулись. Да об их дружбе знает каждый в деревне! А как можно дружить с человеком, не любя его хотя бы за что-нибудь? Они дружат едва ли не с пеленок, естественно, тут уже можно говорить даже о слиянии душ, чем просто о любви.
- Ха!
И тут Котетсу сделал нечто такое, чего он потом не мог объяснить ни себе, ни кому-либо другому. Обхватив лицо своего лучшего друга ладонями и поглядев тому в глаза, он с жаром припал к его губам. Поцелуй получился смачным и демонстративно затянутым, потому как Изумо сначала вырывался, что пришлось подавить на корню. Ведь надо доказать Ируке их любовь!
Ирука, глядя на всю эту красоту, густо покраснел, будто это его только что поцеловал мужчина:
- Да… ээ, ребята, я пошутил. Хватит.
Оторвавшись от уже прекратившего любое сопротивление Камизуки, Котетсу рукавом проехался по своим губам и, победно крякнув, глянул на изумленно-затравленного Ируку:
- Ну? Теперь веришь?!
Тот смог только кивнуть. А Изумо залпом опустошил почти всю бутылочку с саке, что одиноко стояла на подносе. Генма довольно заурчал, переправляя сенбон из одного уголка рта в другой:
- За это надо выпить.
- Да пошел ты, - жутко хрипя, но все-таки довольно беззлобно вытащил из себя Изумо, закашлявшись.
И все рассмеялись звонким, хмельным смехом. И смеялись до тех пор, пока Генма, с хитро блестящими глазами не кинул в середину стола:
- Спорю на всю зарплату, что вы не переспите!
Котетсу, для которого любое предложение, начинающееся со слова «спор», становилось делом чести, загадочно ухмыльнулся:
- На всю зарплату, значит?
- Эй, эй… Котетсу, - Изумо потянул друга за рукав. Ему казалось, что Хаганэ был трезвее. – Харэ уже. Это же бабла на месяц!
Тот факт, что для того, чтобы не проиграть это бабло, ему надо будет переспать с мужчиной, Изумо почему-то уже не смущал.
Котетсу, отмахнувшись, уже бил по рукам с ржущим во всю глотку Генмой. Что было дальше никто толком и не помнил – сначала они выпили за спор, потом за злосчастный поцелуй, потом за Ируку и его красные щеки, а затем по накатанной дорожке - мир, труд, май, женщины, красивые женщины и, естественно, за то, что все живы.
Расползались по домам все четверо уже далеко за полночь, в тот час, когда до песен петухов еще много времени, но последние лампы в окнах домов уже погашены. Отчего-то хотелось петь.
Распрощавшись с Ирукой и Генмой, свернувшими на главную улицу, Котетсу и Изумо, поддерживая друг друга и горланя похабные частушки, шатаясь из стороны в сторону, потащились к своему кварталу.
Пару раз из темных, но открытых на ночь из-за жары окон в пьяных чуунинов летали цветочные горшки. Но, даже будучи в таком состоянии, они все же оставались шиноби. И каждый удачно пройденный снаряд, Камизуки и Хаганэ отмечали взрывами громогласного хохота.
Добравшись до дома, оба, не сговариваясь, привалились плечами к двери.
- Ну?.. - проговорил Котетсу совершенно трезвым голосом.
- Он месяц будет жрать один рамен без ничто, - злобно потер руки Изумо. – Мы сделаем это.
Глаза их были полны отчаянной решительности. И сейчас, стоя на пороге собственной квартиры, они храбрились как могли. Потому что для них было аксиомой то, что для их дружбы не было ничего непреодолимого.
Ключ с легкостью повернулся в замке. Дверь, скрипнув отворилась, явив друзьям их квартиру – две комнаты, заваленные коробками (они за два года так и не смогли разобрать все свои вещи), ванну, открытую нараспашку, потому как на двери толстым слоем висели пара мокрых полотенец. И – кухню, где в гору из грязных тарелок и кружек капала вода из неплотно закрытого крана. Набрав полную грудь воздуха, как пловцы на длинную дистанцию, они смело погрузились в лоно родного дома. Дверь за ними закрылась.
- Не включай света, - тут же пискнул Изумо сорвавшимся голосом.
- Я и сам знаю.
На ощупь они добрались до той комнаты, что служила общей свалкой, вернее, как она называлась бы в нормальных квартирах – гостиной. Тут в углу стоял старый разложенный диван, на котором ворохом лежала работа, когда-то взятая на дом. Записки Хокаге, подшивки к старым делам, новые дела – все это исчезало на диване, вместо того, чтобы покоиться в архиве Конохи. А сейчас все это полетело на пол.
- Значит, тут. - подвел итог Камизуки, все еще стоя посреди комнаты.
- А ты где предлагаешь?
- Нет, ну, тут так тут.
- И…
Что делать дальше никто из них не знал. Да, у них были девушки, даже много для их возраста, но… это были девушки!
- Да какая разница! Давай сделаем это быстро.
- Чертов Генма, - Котетсу потянул с себя черную водолазку, - кто сверху?
Даже при неярком свете луны он смог заметить как вмиг покраснел Изумо.
- Откуда я знаю! – проговорил тот слишком громко и быстро. - Будто я этим каждый день с парнями занимаюсь!
- Хмм…
Котетсу решительно подошел к другу и выставил вперед кулак. Изумо прыснул:
- Ты шутишь, что ли? Камень-ножницы-бумага?
- Ваше величество хочет предложить что-то другое? Нет? Вот и заткнитесь.
На счет «три» оба вскинули руки.
- Бл*! – Изумо опять проиграл. – Ну как всегда. Все у меня через ж*пу.
- Хыы, - Хаганэ отошел в сторону. – Прошу, моя леди.
- Чтоб ты сдох.
Повалившись на диван, он перевернулся на спину. Внутри как-то неприятно ёкнуло. Сердце сжалось.
- Ну ты где там уже?
- Погоди, - друг ответил откуда-то из кухни. Еще через секунд тридцать там что-то злобно загремело, падая с верхней полки. А по прошествии еще секунд тридцати из кухни появился матерящийся Котетсу с бутылкой в руке. - Я слишком трезв для такого.
- Ты все-таки читаешь мои мысли, - бутылка в руке Котетсу согревала Изумо одним только своим видом. Он тоже был слишком трезв, несмотря на то, сколько он залил в себя всего полчаса назад. Сев, Камизуки потянулся к бутылке, которую Хаганэ успел наполовину опустошить.
- Хаа, надеюсь, оно просто убьет меня.
- И меня. Поехали.
Откинув пустую бутылку в сторону, Изумо опять опустился на диван. Потолок в комнате показался ему безбожно кривым, еще через минуту-другую потолок вообще повел себя крайне возмутительно – он поплыл белыми волнами, накатывая от коридора к окну. От этих волн начало здорово мутить. Но тут потолковый океан загородила растрепанная голова Котетсу.
- Ты, это… - сказал он перегаром в лицо. – Все еще в штанах.
Вместо тошноты к горлу вдруг подступил дикий ржач, иначе это состояние назвать было нельзя.
- Меня сейчас… вывернет…
Однако пришлось приподняться и стянуть с себя штаны и все остальное. Без одежды стало как-то сиротливо.
- Не смотри на меня, - отчего-то смутившись попросил Изумо, стараясь не глядеть в черные глаза Котетсу.
- Да что я тут не видел? – прыснул он, но все же выполнил просьбу. – Так, что теперь.
- Вперед, давай. – несмотря на всю свою храбрость, скрупулезно собранную Изумо в кулак, лежать под своим лучшим другом, да и еще в таком неоднозначном положении, было крайне неловко и постыдно. – Только быстро.
- Просто?.. Вот… так?..
- Ну, а как еще? Если ты о предварительных ласках, то я не баба, знаешь ли…
- Это оказалось куда сложнее, чем я думал…
- Ты еще и думал о таком?!
- Ээ… нет, конечно! Черт, ну… я начну?
- Просто су… Ааааа!.. х…
Изумо пришлось выгнуться, вжавшись в тело Котетсу. Тот вошел слишком быстро и слишком неожиданно и, естественно, слишком грубо. Котетсу настороженно замер:
- Кажется, у тебя… кровь?..
- А то я не заметил! – Камизуки просто вгрызся в плечо друга, чтобы не закричать во весь голос. Было чертовски больно. Изумо не знал, такая ли это боль, какая бывала у тех, кого в давние столетия насаживали на кол, но сейчас он был уверен, что его боль очень похожа на ту. – Вынимай, черт, вынимай быстрее!
Хаганэ тут же бросился исполнять. От этого стало еще больнее.
- Нет, не надо, стой!
И они опять замерли на диване, вжимаясь друг в друга все больше. Одному было больно и обидно до слез, второму неприятно, и неловко, и стыдно. Долго они пребывать в таком состоянии не могли, а что делать дальше понятия не имели.
- Ну… ты как?
Изумо хрипло и прерывисто дышал в горячее и покрытое мелкими холодными каплями пота плечо Котетсу. Главное, перетерпеть, а потом все будет нормально.
- Сойдет, медленно двигайся. Давай.
Дважды просить не пришлось. Никогда в своей жизни Котетсу не делал ничего с такой осторожностью. Он чувствовал любое, даже самое слабое движение Изумо. Он чувствовал его жаркое дыхание у своего уха, он чувствовал руки Изумо, скользящие по его спине, он чувствовал с какой силой его обхватывают ноги Изумо. Он чувствовал также биение сердца своего друга, которое, казалось вот-вот прорвется через две грудные клетки и сольется с его сердцем. Он даже подумал, что люди именно такое чувство называют «полным единением». Значит, они все-таки любят друг друга? Почему-то этот вопрос занял все мысли Хаганэ.
- Эй, - спросил он, убирая со лба Изумо слипшиеся от пота волосы, - мы ведь и правда любим друг друга?
Задавать прямой вопрос – любишь ли ты меня – Котетсу побоялся.
- Правда, - выдохнул Изумо, попытавшись улыбнуться.
Незаметно для них, боль и весь стыд отошли на второй план, уступив место совершенно другим ощущениям. Жару тела, пульсу, бьющему по глазам яркими звездами, нежным, первым прикосновениям такого характера друг к другу. Это было ново и это стало интересно для них обоих. Пусть их поцелуи и пахли алкоголем, пусть они были ужасны по исполнению, с постоянным фырканьем в губы партнера, чтобы не засмеяться, но они были также и тем, с чем их дружба опять справилась. Она вышла победительницей и тут.
А потом эти мелкие детали и вовсе перестали существовать. На потолке отчего-то вспыхнули игольчатые пестрые цветы, а уши заложило от внутренних оваций.
По тихой, залитой лунным светом, квартире пополз протяжный стон удовольствия, втираясь в стены и отражаясь от стекол.
- Мы справились, - довольно растянул губы в улыбке Котетсу, сваливаясь в сторону.
Изумо провел ладонями по лицу, словно проверяя, не случилось ли с ним чего.
- Так, я в ванну.
Подняться оказалось совсем не просто. С огромным трудом, Камизуки сумел поставить себя на ноги, постоянно шипя на Котетсу, чтобы только не смотрел на него.
- Да не смотрю я, господи! – выкрикнул тот и Изумо услышал, как заскрипел под ним диван, когда он отворачивался к стене.
Ковылять до ванны пришлось минут десять. Скинув с двери полотенце, он легонько подопнул их в ванную комнату, щелкнул выключателем и скрылся внутри.
Под размеренный звук текущей воды Хаганэ задремал.
Проснулся чуунин от навязчивого ощущения, что кто-то на него смотрит. Пристально так смотрит, изучающе.
Открыв глаза, он рывком сел на диван и обнаружил, что спал, накрытый простыней. Рядом стоял Камизуки, с которого стекала вода. Его бедра были обернуты полотенцем. Еще одно покоилось на голове, падая на плечи.
- Ты, это… - прохрипел Котетсу, чуть не прикусив себе язык. – Прости…
Изумо чуть улыбнулся:
- Да ладно. Ты же его себе чуть не сломал, пока пихал в меня. Так что те…
Хаганэ притянул своего друга ближе, втеревшись головой в его влажный, пахнувший каким-то травянистым мылом, живот:
- Ну ты и сказанул… Пихал!.. Ха-ха-ха!
И Изумо тоже рассмеялся. Все-таки, они известные сорвиголовы! И теперь им уже ничто не страшно!

* * *
Однако, посовещавшись на следующее утро, они решили, что отдадут Генме зарплату Котетсу, а сами постараются прожить на жалование Изумо. И пошли все нафиг.