Бездна. VII

- I cannot sleep, I cannot dream tonight,
I need somebody and always…

Десять месяцев назад.
Раз-два. Раз-два. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Пар изо рта, холодное дыхание ветра на щеках. Хруст листьев под ногами, всплеск луж от неосторожного шага. Утренняя тишь в ореоле тумана. И невероятная легкость во всем теле, и живительная пустота в беспокойных мыслях. Потому Саске бегал именно по утрам: благодаря такой зарядке день, если не обещал, то давал надежду, быть приятным.
В последнее время брюнет заметил, что спать хочется гораздо меньше, да и просыпался он ни свет ни заря. То ли смена сезона отразилась на нем, то ли стабилизировавшееся внутреннее состояние принесло свои плоды – точного ответа нет, однако корнем всего являлся Минато. И этого отрицать Учиха уже не то, что не мог, а просто не хотел. Очевидное очевидно, от правды никуда не денешься… можно до бесконечности подбирать эквиваленты, главное – признание сего факта обоюдно. Позитивное течение мыслей заставило Саске непроизвольно улыбнуться, что стало происходить довольно часто.
- Уже выдохся? – Намикадзе нагнал неожиданно. Брюнет лишь усмехнулся, сменив быстрый шаг на бег трусцой. Минато улыбнулся ему и пустился бежать рядом. Учиха никак не думал, что его преподаватель еще тот легкоатлет, без подготовки мог преодолеть несколько километров. Хотя брюнет точно был уверен, что мужчина хитрит: сто процентов тренировался, просто не афишировал.
- Семь пятнадцать! – первым добравшись до придуманной ими «финишной прямой», воскликнул Саске. – Фух, отличный забег, - Учиха жадно глотал свежий прохладный воздух, - ты чуть не подрезал меня.
- Скорее ты меня, - лукаво вскинув бровями, Минато сам с трудом переводил дух, - да, сегодня мы перевыполнили план!
- Надо же стремиться к большему, - Саске ухмыльнулся, видя, как потрепанный Намикадзе силиться выглядеть бодрым. Мужчина принялся растягиваться, чему последовал и брюнет.
- Кстати, все хотел спросить: что там с конкурсом?
- Каким?
- Твой курирующий преподаватель не перестает восхвалять твой проект – он уверен на сто процентов, что ты сможешь победить и перевестись на информационный факультет Гарварда.
- В авантюрах не участвую, - Минато никак не ожидал столь мрачной реакции парня, - он без моего ведома подал заявку. Мне не нужен Гарвард.
- Неужели ты…
- Минато, - резко оборвал мужчину Саске, - ты же прекрасно знаешь, что если бы я был подвержен амбициям – давно бы сам участвовал в таких конкурсах, но они меня не интересуют, - глаза Намикадзе приобрели какой-то укоризненно-расстроенный блеск, отчего Учиха смягчился, - я доволен здесь всем.
- Вечно себе на уме, - вздохнув, уже с насмешкой произнес Минато. Саске только фыркнул, закатив в привычной манере глаза. Хорошенько потянувшись, брюнет незаметно оказался подле Намикадзе.
- Я хочу быть там, где меня всегда ждут, - положив руки на плечи Минато, что больше было похоже на объятие, серьезно прошептал Учиха. Льдисто-голубые глаза не выразили ни протеста, ни упрека: в них светилось одно понимание. Саске, довольный «ответом» мужчины, приулыбнулся уголками тонких губ, осторожно поцеловав Намикадзе. И вновь никакого сопротивления.
- До встречи за обедом, - Минато пригладил растрепавшуюся челку брюнета. Тот не сводил своих жгуче черных глаз, - пока, - Саске лишь кивнул и, развернувшись, легким бегом пустился в направлении своего общежития. Намикадзе не двигался с места, провожая его тяжелым взглядом. Такое их совместное утро стало рутиной, без которой преподаватель уже не представлял начало своего не дня. Только ночью он терзался осознание неправильности, абсурдности происходящего, однако именно благодаря этому «абсурду» Минато чувствовал себя прекрасно как никогда. И никто из них обоих не мог объяснить почему. Но все же… все же Намикадзе, с болью в сердце, с отчаянной решимостью в душе, собирался предотвратить падение насмерть: если Саске выиграет этот злополучный конкурс, то Гарвард, хоть и отнимет его, но подарит другую жизнь, избавив от разъедающего прошлого, от ненормального влечения…

Абсолютной тишины не бывает. Всегда присутствуют бытовые звуки, которые ни отключить, ни убавить. Особенно если ты на улице, ведь мир никогда не спит. Можно создать собственный мир звуков – стоит только вставить наушники, включив на полную мощность динамики проигрывателя. Однако сними их, и ты вновь попадаешь в водоворот какофонии действительности. Распространенная фраза: «Хочется побыть одному, в тишине». Значит ли это просто побыть наедине с собой, со своими мыслями? Или же проникнуться спокойствием вокруг себя, когда никто тебя не видит и не слышит?
Наверное, Сакура утвердительно ответила бы на оба вопроса. Ее состояние, подавленное и усталое, тяготило, выматывало, не давая спокойно жить. Казалось, что все события проносятся со скоростью света: она только и успевает, что учиться без остановки. Вроде и отдыхает, и спит, и ест, а как будто это делает за нее кто-то другой. Словно кадры черно-белого фильма мелькают перед сонными глазами.
Потому Харуно вдруг резко остановилась посреди коридора учебного корпуса. Как вкопанная. И не сдвинуться с места. Что-то внутри щелкает, и перегораешь. И девушка ощутила, как слезы щиплют грустные глаза, как зубы до крови впились в сухую губу, как дышать практически невозможно. Еще бы чуть-чуть, и она бы заревела в голос, но Сакура не так воспитана: внешняя улыбка – каменная стена, скрывающая ранимую и депрессивную девушку.
В этой части второго корпуса практически никто не появлялся во второй половине дня – лабораторные работы преподаватели любили проводить с утра пораньше. Забившись в угол на низком подоконнике, Сакура прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Все тело ощущалось изнуренным, даже высохшим. Действительно хотелось плакать, без остановки, но не получалось. Сил не было ни на что.
Неожиданная боль кольнула голову: длинный локон волос зацепился за браслет на тонком запястье. Порой Сакура дивилась самой себе – зачем нужно было отращивать волосы до такой длины, чтобы они всю пыль и грязь собирали? И лелеять их, как зеницу ока? Раньше бы девушка ответила, что красота женского пола в роскошной шевелюре, что это один из важнейших атрибутов привлекательности и женственности. Но сейчас это казалось фарсом. Если ты в гармонии с самим собой, доволен самим собой, то остальное точно аксессуары – дополнение, но никак не главное. Успех идет от внутреннего состояния.
Сакура чувствовала, что вот-вот заснет. И было все равно на происходящее. Ее школьная привычка выполнять учебные задания заблаговременно сегодня впервые сыграли ей на руку. Пускай тело будет ломить от сидения в одной позе, пускай поясницу продует, но она сейчас никуда не пойдет. Не сойдет с найденного места. Она устала играть роль серьезной девушки с милой улыбкой и великими планами на будущее.
Сквозь дрему Харуно почувствовала чье-то прикосновение. Кто-то ласково касался ее волос, едва задевая кожу щеки. Глаза не хотелось открывать – так приятно было, но все же вторжение в личное пространство она терпеть не могла. И пожалела, что пошла на поводу у своих принципов.
- Привет, - Саске улыбался такой улыбкой, которой он редко кого одаривал. Но Сакура лишь сильнее раздражилась, готовая сломать его руку, что все еще прикасалась к волосам. И еще бы убила одногруппниц, заметивших и доложивших, куда она улизнула.
Харуно ничего не ответила, только отвела в сторону свирепый взгляд и с недовольством убрала руку парня. Саске нахмурился, поджав привычно тонкие губы. Он стоял весь такой мрачный, чуть сутулый, с убранными руками в карманы. Безумно красивый, желанный, но одновременно странный, загадочный. Учиха всегда, даже с Наруто, был правдив лишь наполовину. И никто этого не замечал, кроме Сакуры. За это брюнет ее и ценил.
- У тебя все прекрасно, вот и решился помириться со мной, чтобы окончательно в небе засияла радуга? – едко произнесла Сакура, криво усмехаясь. – Две недели вместе сидим молча, а сейчас только решился снизойти?
- Сакура…
- Минато-сан может подсказал, как себя вести надо?!
- Сакура…
- Или ты вдруг осознал… - она даже ойкнуть не успела, как Саске резко поднял ее, вцепился широкими ладонями в хрупкие плечи, заставив смотреть себе прямо в глаза. Но Учиха отлично знал, что Сакуру этим не напугаешь. – Да ты подкачался! – прошипела девушка, изворачиваясь в стальной хватке. Брюнет вдруг прижал ее к себе. Антрацитовый взор был долгим, глубоким, опаляющим. И неожиданный поцелуй был таким же. Сакура на секунду подумала, что это все сон, что она заснула все-таки. Потому что в его крепких объятиях она плавилась, потому что от этого жаркого, самозабвенного поцелуя мутился рассудок. Теперь Харуно поняла, чего ей действительно хотелось все это время.
- Извини, я не знаю, что на меня нашло… - хрипло зашептал он, но Сакура и слова более не дала сказать, так же пылко прильнув к нему. Поцелуй был красноречивее слов, да и так не нарушалась искомая тишина…

Настоящее.
Наруто был уверенным в себе человеком. Всегда. На все сто. Он до сих пор ни разу не задавался вопрос о правильности своих поступков. Парень вообще привык больше действовать, нежели анализировать, просчитывать последствия, строить планы. Если блондин решил, то зачем откладывать намеченное? Ничто не могло остановить его, убавить пыл. Ведь все так быстротечно и изменчиво.
Однако же… впервые в своей жизни Узумаки не просто был неуверен в себе, путаясь в жалящих сомнениях… Он понятия не имел, что делать. Просто не мог заставить себя, на первый взгляд, совершить простой шаг – встретиться с Сакурой, поговорить с ней. Даже крайняя необходимость не подстегивала к скорейшему осуществлению их с Итачи плана. Стиснув зубы, чертыхнувшись на самого себя, блондин отправился к корпусу медиков, не собираясь более оттягивать неизбежное.
К счастью, старшего Учиху срочно вызвали «свои люди», так что своеобразное самоуничижение брат Саске не узреет. Заблаговременно Наруто ознакомился с расписанием медицинского факультета второго курса. И здесь блондину повезло: сегодня у Харуно всего четыре пары, так что девушка должна была закончить с минуты на минуту. Узумаки стал дожидаться Сакуры у главного входа в здание, на улице. Прохлада как-то подбадривала, держала мысли четкими и ясными. Однако парень, по неисправимой привычке, никогда не продумывал заранее, что и как говорить – спонтанность и экспромт только и выручали его.
Уловив сквозь дымку мыслей воцарившийся изнутри шум, Наруто только повернулся, чтобы все-таки зайти, как тут же столкнулся с Сакурой. Та даже рот приоткрыла от удивления, широко распахнув изумленные глаза. Почему-то она сейчас напомнила Саске – брюнет удивлялся всегда примерно так же. И от этого блондин лишь сконфузился, оторопев. Горло как будто кто-то с силой сдавил, а язык намертво ссохся.
- Мм, привет, - Сакура первая отошла от нежданной встречи, слабо улыбнувшись стушевавшемуся парню. Тот как-то нервно кивнул, странным взглядом разглядывая девушку. Сколько они уже не пересекались, не общались? Три, четыре месяца?
- О, ты подстриглась! – единственное, что смог произнести Наруто с глупой, такой неподходящей улыбкой на губах. – Тебе очень идет! Знаешь, многие стригутся, типа имидж сменить, в принципе выходит неплохо, но стараются скорее отрастить, чувствуя, что слишком поспешный шаг был, да и еще говорят, типа если девушка решила сменить прическу, то она хочет и жизнь поменять…
- Наруто, - то, как Узумаки тараторил без остановки, то, как он переминался с ноги на ногу, то, как ломал от нервов пальцы – весь смущенный вид парня смягчил Сакуру, что она осторожно взяла его за руку, - давай посидим в кофейне и поговорим, хорошо?
- Д-да, - сконфуженно почесав затылок, Наруто сдержал тяжкий, облегченный вздох. Да, теперь понятно, почему именно Сакура смогла завоевать сердце Саске: вроде такая милая и хрупкая, а проницательный взгляд и необыкновенной силы характер невольно располагали к себе, заставляя прислушиваться к девушке.
Как и предполагал блондин, Харуно выбрала самую отдаленную и самую элитную кофейню, в которой, в основном, отдыхали либо преподаватели, да и почти не все, либо студенты при деньгах. Таких кофеен было всего две на весь кампус, и Наруто на них даже не заглядывался. А зря. Так приятно, что тебе двери открывают, стул пододвигают, сервируют тут же по заказу – в общем, по-королевски обращаются. Для Сакуры это было обыденным, что она и не обращала внимания, лишь вежливо улыбалась официанту.
- Как идут твои дела? – сделав заказ, Сакура расслабилась, откинувшись на спинку мягкого кресла. – Предвещается ли успешное окончание семестра?
- По зачетам автомат, осталось три экзамена, и я буду свободен!
- Впечатляет! Да, если специальность твоя, то все идет, как по маслу!
- С этим не поспоришь, - Наруто улыбался ответно, но старался сосредоточиться на своих мыслях: либо сейчас, либо никогда, - Саске бы, наверное, нам сейчас написал из Гарварда, как у него все приняли вообще без экзаменов!
- Наверное, - опустив встревоженный взгляд, глухо отозвалась девушка, - если бы не произошло того, что произошло, - с резким грохотом Сакура уронила сахарницу, к счастью, ничего не рассыпав. Однако ее это нисколько не смутило, - ты пришел поговорить о… нем? Навещаешь?
- Две недели как… Я так боялся, что вновь накричит, выставив за дверь, но он принял меня, с радостью и, - Наруто запнулся, вспомнив первое впечатление после долгой разлуки, которое произвел Саске. И от столь яркого воспоминания настроение лишь ухудшилось, - и даже с каким-то облегчением, что ли…
- Ему хоть немного легче? – подняв угрюмый взор на Сакуру, Узумаки в душе улыбнулся: ее все так же сильно волнует, тревожит Учиха. – Конечно, я не имею права спрашивать…
- Почему?! Сакура, ты…
- Не имею, потому что отвернулась, потому что посмела осудить, тем самым сделав только хуже! - ее хриплый голос дрогнул, а руки сжались в кулаки. Наруто хотелось закричать, что это чушь, однако того, из-за чего они поссорились, парень не знал. – Ты ведь теперь понял, кто эпицентр всего?
- Мой отец…
- Верно, - горькая усмешка Сакуры, ее мрачный вид заставили убедиться Наруто в том, что все хуже, чем он ожидал, - я… попыталась сказать ему, что нельзя так, что нужно забыть… Мина… твоего отца, а Саске… - Узумаки схватил холодную ладонь девушки, видя, как она вся дрожит, - Я думала, он накричит, а он… никогда не видела такой ярой ненависти и злобы в его глазах… Саске просто сказал уйти, но таким тоном, будто убил меня… - блондин вздрогнул, ощутив, как чужие слезы закапали на его ладонь, - столько терпела, столько старалась, а все напрасно…
- Сакура! – наплевав на все, Наруто обнял всхлипывающую девушку, крепко прижав к себе. Только что подошедший официант оторопело уставился на них, решив бесшумно удалиться. Блондин взял за подбородок плачущую Харуно, пристально всмотревшись в ее бледное, мокрое лицо. Никогда более Наруто не чувствовал себя столь уверенным, непреклонным. – Ты должна помочь ему! Именно сейчас, иначе Саске навсегда уйдет от нас! Ты нужна ему, я клянусь! Он хочет тебя увидеть! Просто ему сложно поверить, что кто-то еще хочет быть рядом с ним!
- Хочу, - надсадно прошептала она, - я хочу быть рядом, - выдохнув, смахнув град слез, Сакура решительно улыбнулась просветлевшему блондину, - я хочу помочь, несмотря ни на что. Прости, что отвернулась, просто я настолько усомнилась в себе, в своих чувствах, что…
- Сомнения никого не доводят до добра, - Наруто понимающе усмехнулся, крепко сжав обе ладони девушки, - главное сейчас помочь мне и Итачи найти то, с чего все началось.
- Итачи? С чего все началось? – Сакура затерялась в догадках, никак не ожидав услышать имя брата Саске. В памяти пронесся тот трагичный день пятнадцатого ноября, когда ей едва удалось спасти брюнета.
- Да… Найти моего отца.

Десять месяцев назад.
Все было прекрасно. Как нельзя лучше. Просто невообразимо. И это подсознательно пугало, настораживало. Заставляло каждую ночь перед сном чуть ли не молиться, чтобы время остановилось, а все счастливые мгновения окаменели. Ведь жизнь не может вечно сверкать золотистым отблеском. За любым подъемом следует спад. И Саске это отчетливо осознавал.
Его безмятежное, добродушное настроение вечером, как по щелчку, сменялось на дикую нервозность и озлобленность, точно он был наркоман в состоянии ломки. Никогда ранее Учиха не наблюдал за собой резких перепадов чувств, лишь когда что-то действительно бесило. А так… безупречное самообладание и жесткий контроль за эмоциями – незыблемые атрибуты брюнета. Но Саске и не собирался копаться в собственной душе – ничего хорошего не будет, может стать хуже, гораздо хуже.
Потому он предпочитал забываться в заботах и радостях дня: учеба, беседы с Наруто, встречи с Сакурой и…странные отношения с Минато. Весь этот круговорот абсолютно устраивал Учиха, однако порой он ощущал, будто раздваивался. Душой он тянулся к Намикадзе, а сердце требовало объятий Харуно. Голова шла кругом, а чувства стыдливой вины и злости на собственные слабости душили. И уже было непонятно, что неправильно, что следует изменить. Даже сейчас, с упоением целуя Сакуру, изнутри брюнета жалили едкое чувство не просто обмана, а самообмана, суть которого пугала.
- У тебя новые духи? – коснувшись распухшими губами мягких волос девушки, с улыбкой спросил Саске. Чисто из любопытства, да и так он отвлекался от всколыхнувшейся внутри тьмы.
- Какой внимательный, - Сакура усмехнулась, сжав прохладные пальцы брюнета. – Да, аллергии нет?
- Даже в такие романтические моменты ты истинная язва.
- Разве не это тебе и нравится во мне?
- Именно это, а еще всё, - и вновь пылкий поцелуй, жадные объятия. Они оба не могли оторваться друг от друга, с блаженством наслаждаясь таким вот «обеденным перерывом». Сакура впервые не заметила, как холода сковали землю, а Саске, наоборот, впервые заметил, как мало времени отводится им на большой перерыв. – Черт, - взгляд скользнул на экран мобильного, неутешительно извещавшего, что до начала занятий осталось ровно десять минут, - пора отчаливать.
- Мне еще на пятый этаж подниматься, - огорченно вымолвила Сакура, уткнувшись лбом в плечо брюнета, - и сегодня лабораторная, так что лишь после девяти сможем встретиться.
- Все, что не делается, то к лучшему, - Саске улыбнулся ей в своей неподражаемой манере, проведя нежно рукой по блестящим локонам девушки, - если даже сегодня не встретимся, завтра уже пятница…
- Добрый день, Минато-сан! – Сакура махнула рукой мимо проходящему Намикадзе. Тот на мгновение приостановился, приветливо улыбнувшись студентке. Затем его кристально-голубой взгляд скользнул по паре в целом – недвусмысленные объятия, крепко сцепленные руки. Мужчина не сдержал усмешки, стоило его лукавому взгляду столкнуться с растерянно-сконфуженными глазами брюнета. Конечно, уже все факультеты знали об их романе, Минато же был в курсе событий с рассказов Учиха.
- Увидимся завтра! – веселый тон, плутовской блеск лазурных глаз совсем не понравились Саске. Ему хотелось рвануть за преподавателем и сказать хоть что-нибудь в оправдание, однако такой порыв был сущим бредом. Мужчина удалился, свернув за угол опустевшего коридора, а брюнет ощутил, как задыхается от неизвестно чего. В последнее время такие вспышки случались все чаще и чаще.
- Эй, ты что-то побледнел? – Сакура приложила ладонь ко лбу парня, но тот лишь шарахнулся от нее, вызвав неподдельное изумление девушки.
- Извини, - порой Саске было настолько сложно понять, что Харуно терялась, не способная даже возразить ему, - как освободишься – напиши, - улыбнувшись на прощание насторожившейся девушке, Учиха поспешно зашагал на пары английского, запретив себе о чем-либо думать. Сакура последовала его примеру, направившись в противоположную сторону. Что-то брюнет стал зачастую уходить в себя, да и реакция его стала непредсказуемой…


Голос Минато был размеренным, тихим, но таким выразительным, что захватывало дух. Поэтичные слова, слетающие с его губ, звучали мелодией колыбели, отчего все страсти души остывали. Умиротворение медленно, но верно охватывало все тело, принося райскую негу покоя. А этого так не хватало Саске.

Шелест страниц умолк, как и ритмичное чтение Намикадзе. Саске распахнул глаза, уставившись вопросительным взглядом на застывшего в молчании мужчину. Последние две строчки намертво отпечатались в сознании, оставив какое-то горько-сладкое послевкусие. Порой такое впечатление производит правда, о которой догадывался, но боялся вслух помыслить.
- Шекспир, как ни крути, гениален, - больше это грузное молчание Учиха выносить не мог, потому заговорил первым в привычной шутливой манере.
- Если он, конечно, существовал, - справедливо заметил Минато, приулыбнувшись брюнету, разлегшемуся на диване, - хотя это второстепенные рассуждения… Главное – великолепные труды, кем бы они ни были написаны.
- Тебе надо было стать учителем литературы! – в восхищении воскликнул Саске. – Не каждый может так проникновенно читать, понимая всю суть поэзии!
- Искусство – прекрасный способ убежать от действительности, - совсем не весело усмехнулся Минато. Он опустился на край дивана, не потревожив нисколько брюнета. Однако тот тут же подтянул ноги к себе, и сел так, что головой облокачивался на плечо мужчины. – Тебе понравился этот сонет?
- Конечно! «Живу я тем, что у тебя беру, моя надежда, мука и награда», - на одном дыхании процитировал Саске, повернувшись лицом к Минато. Тот ухмыльнулся, взъерошив густую челку брюнета:
- Видимо, и ты с легкостью уловил скрытый смысл…
- Твоего выбора? – хитро сверкнув болкатыми глазами, напрямую спросил Учиха и незамедлительно потянулся к Минато, но тот, с какой-то снисходительной ухмылкой, осторожно отстранился от парня.
- Ты мог бы посвятить эти строчке той, которая заслуживает твоей любви, - Намикадзе говорил искренне, с добротой в голосе, однако на Саске его слова произвели негативный эффект.
- Причем здесь Сакура, - Учиха зло фыркнул, - она мне действительно нравится, но… то, что между нами с тобой – химия, объяснения которой нет. Обычно такое притяжения возникает как бы изнутри, подсознательно, его невозможно…
- Контролировать, - Минато притянул за подбородок Саске к себе, - я с самого начала не противопоставлялся тебе, позволял все. Но ты обещаешь мне, что не причинишь Сакуре боли? Никогда?
- Естественно, - кивнув, твердо произнес Учиха. Он выжидательно смотрел в льдистые глаза Намикадзе, пытаясь разглядеть в этой морозной лазурной глади хоть что-то, что прояснит все происходящее. Однако пламенный поцелуй смел все мысли, сомнения, заставив забытья в этих фееричных ощущениях. Целуя этого человека, Саске чувствовал, как плавиться, сгорает изнутри. С Сакурой было все по-другому: ее поцелуи как целительная сила, заново оживляла в парне тягу к жизни. С Намикадзе же… пылала его душа, нисколько не жалея о последствиях. Гореть, так дотла. Безгрешных людей на свете нет. Путь в ад всегда легок.
* Шекспир – Сонет 75

Настоящее.
Наблюдать за природой – одно удовольствие. В любом проявлении своем она прекрасна, совершенна. Будь то январская ночь в ослепительном сиянии бриллиантовой россыпи звезд, будь то промозглый осенний вечер в веренице пестрых красок жухлых листьев – не важно. Красота природы не просто успокаивает или вдохновляет, она обладает целительным воздействием на наши души, беспричинно в них воспламеняются новые мечты и надежды, которые дают силы жить дальше, несмотря ни на что.
Саске не мог оторваться от созерцания предрассветных сумерек: далекий горизонт озарял своим кровавым пламенем все приближающийся рассвет. Летом зачинающееся утро всегда выглядит по-другому – как-то мягче, нежнее. И впервые за две недели сплошного холодного дождя показалось солнце, столь долгожданное и необходимое. Прикрыв глаза, брюнет с наслаждением приник к прохладной глади: ласковые лучи восходящего небесного светила стали приятно щекотать кожу даже сквозь окно. Да, само по себе лето, с его жарой, солнцепеком и духотой, Учиха не жаловал, но сейчас… безумно хотелось тепла. Как бы ни было славно это утро, Саске чувствовал себя жутко. Отвратительно. Эту ночь он практически не спал, мечась в собственных кошмарах. Лишь к рассвету тьма внутри отступала, позволяя спокойно дышать.
«Так больно, что аж…аж разрывает изнутри. Чувствуешь, как сердце обливается…обливается кровью. Дыхание сдавливает неведомая тьма. И липкий, мерзкий страх окутывает с ног до…до головы, не давая нормально соображать… От паники звенит…звенит в ушах. И лишь порывы боли…боли, такие удушливые и нестерпимые, дают знать, что ты еще…еще жив. Еще что-то не позволяет тебе…тебе кануть в лету. Но как же страшно…страшно, до одури. А рядом никого… никого…» - порой у Саске возникало ощущение, что его мысли существуют обособленно. В голове все проносилось зловещим эхо, с отголосками новой манеры речи брюнета – монотонным повторением слов, что ранили тяжелее всего. В последнее время было все труднее выносить участившиеся вспышки бесконтрольного панического страха и жаждой боли, что хоть как-то отрезвляла. Парень прекрасно осознавал: бывшая ремиссия ослепила даже Какаши, об остальных лучше молчать. И никто не ожидал, что все возобновится в двойном объеме. Саске не мог противостоять самому себе – ни сил, ни желания.
Сейчас им двигал единственный позыв: сделать так, чтобы все, наконец, прекратилось. Раз и навсегда. Стоило зациклиться на этом, как старые уродливые шрамы-полосы на запястьях начинали гореть. И страсть разбередить их заново доводила до агонии. Естественно, коле-режущие предметы просто не могли находиться в палате пациентов, что уж говорить о специально оборудованной мебели. Запрещены были ручки, карандаши, линейки даже. Единственное, чем разрешали заниматься Саске – рисовать. Кисточки с тупыми концами не представляли собой потенциальной опасности. И это выводило из себя.
Учиха не рисовал даже в детстве – тяги к этому у него не наблюдалось. Однако после комы первое, чего захотелось – рисовать акварелью, позже и гуашью. Удивительно было, как Саске, никогда ранее не бравший кисть в руки, так ловко и изящно изображает искаженную действительность своих переживаний. Его рисунки были поистине замечательны, однако присущая им мрачность, нарочитая жесткость отпугивала, настораживала. И самому брюнету этот способ самовыражения нисколько не помогал.
«Стекло…стекло… - привычным гулким эхом отозвалось в сознании, - стекло… стекло…». Странно, почему раньше он не замечал, что в его палате окна без решеток, обычные и не такие уж прочные. Завороженными движениями его руки скользили по глади окна. Один точный удар – и тысячи осколков, пронзающие насквозь тело. Как легко… Как просто… и доступно…
- Доброе утро! – болезненное наваждение с треском разбилось. – Пора завтракать! – надоевшее, вечно улыбающееся лицо санитара утренней смены всегда раздражало Саске. Пришлось оторваться от окна, медленно выдохнуть и послушно отправиться за этим мужчиной. Чувствуя себя на взводе, к счастью, Учиха мог держать себя в руках. Но вот если бы… если бы он зашел на минуту позже… В ушах призраком гремел звон разбитого вдребезги стекла, запачканного темно-бордовой кровью. Это было одновременно и упоительно, и отвратительно. Однако именно такие иллюзорные ощущения заставляли Саске улыбаться. Улыбаться так, что Какаши каждый раз хотелось перевести брюнета в палаты повышенного надзора, на окнах которых определенно имелись прочные стальные решетки.