Безликие

- Да, да. Я слышал о ваших творениях. Говорят, они становились всемирными бестселлерами.
Мой взгляд остановился на блокноте, в котором мой собеседник что-то черкал, мотая головой, тем самым он предоставлял мне возможность понять, что мои слова не канули в Лету и были услышаны великим автором.
Да. Я был «на собеседовании». Этого человека, что сидел за столом напротив меня, звали Джирайя. Довольно-таки знаменитый, опытный писатель, чьи книги продавались сокрушительными тиражами. В основном это были произведения доступные лишь достигшим шестнадцати лет. Слияние романтики, юмора, эротики и философии: на мой взгляд, это очень даже смело. Изюминка... Она была. Но в чём она заключалась, я так и не понял. Несколько книг не остались без моего внимания, и лишь от безделья я решился прочитать, к тому же, продавщица в книжном магазине была чертовски симпатична.
Я перевёл взгляд на задумчивое лицо и увидел расплывающиеся в озорной улыбке губы. Глаза мужчины (в возрасте, прошу заметить) шаловливо смотрели на каракули, что так же являлись творением автора. Было в нём что-то дерзкое, притягивающее. Будто он был юн, молод, свеж, не растеряв всё это к пятидесяти годам. Чего я не могу сказать о себе.
Муза давно улетучилась, а вдохновения и вовсе нет.
Я известный в своих кругах иллюстратор. Мне 19. И я учусь в престижной художественной академии.
Пожалуй, всё. Ничем не отличающийся от остальных парень, растерявший интерес к жизни, сильные всплески эмоций и... Мелочи.
Ах, да. Моё имя Сай. Но не думаю, что сказанное мной сыграет хоть какую-то роль в вашей жизни, но всё же история моя не оставит вас без внимания.
- Ну-у-у... Что ж, - хитро потянул Джирайя, осматривая меня пристальным взглядом, дабы создать хоть малейшую каплю интриги. – Я тебя беру!
Тебя? Да, почтенный. Вы всё же любите простоту, что и привлекает читателей. Я слегка улыбнулся, ведь получить работу для меня, как-никак, очень важно. Заработок, плюс к тому же будет чем занять себя. А рисовать иллюстрации, как анимация или мультфильм. Именно тебе предоставляется возможность проникнуться в книгу больше, чем кому-либо другому. Это не может оставлять меня равнодушным.
- Спасибо. Я буду рад сотрудничать с вами, - я лукаво улыбнулся. – Думаю, пора перейти к деталям. Какой именно замысел вы хотите воплотить в реальность?
- Да, да. Секундочку, - воодушевлённый мужчина полез под стол, я уловил еле слышную ругань и про себя усмехнулся. – Вот ты где, чёртова коробка...
На стол рухнула имена та самая коробка, вся в пыли и наполненная всяким ненужным хламом. Тогда я окончательно растерялся и с глупым выражением лица смотрел на эти вещи, созерцая так же довольно-таки красивые фотографии, которые были покрыты тонкой плёнкой пыли. Джирайя улыбался, не проронив ни слова, и смотрел на меня счастливым взглядом, словно ребёнок, которому обещали купить вкусную конфету, ну, или мороженое. В общем, я и сам не решился нарушить глупую неуместную тишину безмолвия.
- Эм... Что ж, - потянул я, глядя на коробку. – Это вполне оригинально...
Ками-сама! Что я делаю, что я несу?
Осознав сказанное мною, от стыда я готов был разорваться на тысячу, сотни тысяч молекул и слиться с воздухом, лишь бы не позориться дальше.
Уютный кабинет освещала лампа, и выражение лица Джирайи не сменилось. По крайней мере, я судил по оттенкам, что создавали свет от прибора и от луны, подобно художнику. Подобно...
Да. Было около девяти часов вечера, а может даже больше. Я не привык следить за временем, особенно в такие важные для меня дни. На улице середина мая, мартовские страсти давно испарились во влажном воздухе, оставив после себя лишь воодушевлённые мысли и предвкушение лета.
Писатель звонко захохотал, заливаясь истерическим смехом, но я всё так же недоумевавшими глазами смотрел на собеседника, ибо совершенно не понимал что тут, чёрт возьми, происходит.
- О, Боже... Давно я так не смеялся. Вот, - мужская рука зарылась в старый хлам, достав оттуда фотографию. – Это чтобы тебе было легче.
Красивая девушка с изумрудными сверкающими глазами и с розовыми волосами ехидно улыбалась мне с запылённой картинки. Такая... Живая и неживая. Должен сказать, такой нестандартный цвет волос меня ни капли не удивил. А вот глаза... В них так много истории, драмы и одновременно безумного легкомыслия. Я засомневался, помялся и взглянул на Джирайю вопросительным взглядом.
- А теперь подробнее. Главная героиня моей книги - Сакура Харуно. Так зовут девушку на фотографии. Я познакомился с ней на конференции, замечательная интересная особа. Это было 5 лет назад. Короче говоря, её ты должен нарисовать. Графика. Штрихи. Прочтёшь книгу. Остальное напишу на листке. Ну, там... Позы, обстановку и так далее.
- Хорошо. Я понял. Количество? – в спешке поинтересовался я, принимая рукопись писателя.
- Не заморачивайся, Сай, - улыбнулся Джирайя. – Десять, пятнадцать. Не больше...
- Ясно. Думаю, работа будет готова примерно через 2 недели. Я могу идти? – я жестами указал на дверь, после чего сложил контракт, договоры и рукопись в сумку.
- Да, да. Удачи тебе! Я зайду к тебе как-нибудь, оставишь визитку. Гонорар... – автор нахмурил брови и начал что-то искать на безобразном рабочем столе. – Я выпишу чек сегодня же.
- Не стоит...
- Не начинай, парень! Я доверяю тебе и думаю, что тебе эти деньги нужнее... Так ведь? – мужчина с добрыми глазами взглянул на моё смущённое лицо, а я лишь потупил голову в пол, сверля пустую точку.

Я сказал бы «спасибо», но... Зачем?

***
Я валялся на мягком рваном диване, в сотый раз оглядывая невозмутимую девушку на фотографии, словно ленивый кот, смотрящий на свою жертву. Я пытался разглядеть в ней что-то простое, типичное. Я пытался найти в ней стереотип. Но всё это было безнадёжно, так как эта особо была целиком и полностью необычной и, пожалуй, единственное, чем она была похожа на остальных – это факт, что она девушка.
Я сонно смотрел на розововолосую красотку сквозь полузакрытые веки, после чего уткнулся лицом в подушку в порыве каких-то нахлынувших чувств. Истинный страх я испытал в тот миг, лишь почувствовав, что внутри вспыхнули ноты эмоций. Мне стало не по себе только от того, что это было неправильно, пусть даже я находился один среди этих уже порядком надоевших стен своей скромной квартирки. Каким глупцом я иногда бываю – это невообразимо.
От моих мыслей меня оторвал звонок на мобильный телефон. Я нехотя привстал и потянулся к вибрирующему предмету.
- Алло, - тихо сказал я, почесав переносицу.
- Сай! Ты где был, чёрт возьми? Я до тебя не могла дозвониться! Полдня я набираю твой номер! И ничего! Одни только гудки... Где ты?
Я откинул голову назад, закрыв глаза. Выслушивая претензии сей собеседницы, я неохотно встал с горячо любимого тогда дивана и поплёлся на кухню. Мои шаги глухо раздавались по всей квартире и тишину там, пожалуй, нарушало ворчание «телефона».
- И тебе привет, Ино, - усмешка.
Это моя давняя подруга. Не больше. Просто она странная. А к таким людям у меня особая связь. Да, и ещё: она, наверное, единственный луч света в моём сердце. Будто я приобрёл своё собственное, персональное солнышко, как бы глупо это не звучало.
Я налил себе чашку кофе, предвкушая длительного, приятного разговора, и сел за стол, глядя на ночное небо.

- Ты – мой друг!
- А ты – моё солнце.
- Разве так бывает?
- Конечно.
- Тогда ты... Моя луна.

***
- Пока, - сказал я с полуулыбкой на лице и отбросил телефон в сторону.
Оказавшись в безжизненной мастерской, я подошёл к мольберту. Карандаш в моих руках скользнул по белой поверхности, от чего внутри стало необычайно легко, но эти чувства сразу же поблекли, на фоне страха. Испытывать сомнения при рисовании мне не впервой, но как назвать эту эмоцию?.. Чем больше хаотичных штрихов появлялось на пустом листе, тем с большей скоростью росло чувство, будто руки, испаряясь, превращаются в пыль, ломаются вдребезги. Словно я – цветок, что пролежал в закрытом помещении тысячи лет, а столкнувшись с воздухом, превратился в пепел, унесённый вскоре резкими порывами ветра в никуда. Неуверенные и дрожащие руки, ослушавшись меня, кинули карандаш в бумагу, будто она гипнотизировала, уносила с собой. Длинные пальцы начали нервно перебирать помятый кусок листа Джирайи и, наконец, развернув его, мой глаза бегали из строчки в строчку. Первое задание - обложка книги. Я начал бормотать себе под нос непонятные слова, читая первую строку:
- Портрет Сакуры. В фас...
Тяжёлый вздох лишь прибавил излишнего напряжения в маленьком помещении и я закрыл глаза.
«Один, два... Три, четыре, пять...», - это помогало расслабиться.
- Ксо!.. – лениво прорычал я и безжалостно порвал несчастный лист бумаги, на котором были изображены лишь несколько штрихов.

Спустя 12 суток.
Безуспешно черкая на несчастном листке бумаги, всплески гнева переводились на белизну листа чёрными грубыми линиями не поточенного карандаша. Я пытался, пытался, пытался! Но не мог! Это пытки! Это безумие!
Тысячи разбросанных по квартире смятых, ненужных отбросов, что не имели право, по моему мнению, считаться рисунками. Небрежно изображая на альбомном листе штрихи, я изнуряюще поглядывал на календарь. Всего два дня до сдачи этих чёртовых иллюстраций. Сердце билось так сильно, что боль переходила в зону груди и живота, а голова просто взрывалась не в силах выдержать эти муки.
Я бил по столу, разбрасывал все вещи, громил эту мастерскую в приступах гнева и всё названивал Ино, дабы найти в ней своё утешение, успокоение, умиротворение. Я находил. Но вновь безуспешно терял, не осознавая всю ценность.
Я уже был на грани, на пике, когда послышался звонок в дверь, и я почувствовал ещё большее раздражение, чем раньше, всё тянувшись к телефону, к знакомому номеру. Я поплёлся к двери встречать незваных гостей, визиту которых я не был рад ни капли.

- Вы? – единственное, что я мог выдавить из затуманенного подсознания.
- Я! – весело вскрикнул Джирайя и хитро на меня посмотрел, в то время, как мои глаза не выражали ни что иное, как полнейшее равнодушие. – Ты не против, я зайду?
- Да, да. Конечно, проходите...
Оказавшись, наконец, у мольберта огонь в глазах великого автора поблек, и тот растерянно глядел то на меня, то на эскизы иллюстраций.
- Но они без лиц!
Лихорадочно глаза изумлённого автора бегали по эскизам пустых картин, изображённых тел, не имевших лиц. Оттенок страха в оном взгляде просто заставлял всё тело содрогаться от одного только недоумевавшего взора его очей. Но мне было всё равно.
Да, именно так. У девушки с этих унылых изображений не было лица. Я просто-напросто не сумел, впервые в жизни не сумел нарисовать...
После этого душа заливалась холодными оттенками грустных бездушных красок, с каждой секундой всё более бледнеющих. Море эмоций во мне стало ударяться о каменный берег грани, что разделяла внутренний голос и реальность. Несовместимость.
- Так! Я даю тебе неделю... Одну неделю, Сай. Од-ну, - чётко выговорил раздражённый голос великого автора, но я не почувствовал даже угрызений совести, что бывает с нормальными людьми в большинстве случаев.
Я был слишком огорчён своим провалом, чтобы думать о работе. Мне было плевать.

Я насладился долгожданной затяжкой горячо полюбившихся мне сигарет. Kent.
Говорят, лёгкие сигареты курят только девушки. Ложь.
Я судорожно посматривал на белый дым, ища в них непонятные картины, узоры... Изящное слияние с воздухом и непрерывный танец, коим управлял ветер. Я наблюдал. Я молчал. Было пусто. Я растерял всё, что доселе было во мне, пусть в маленьких количествах.
Мне было плевать.

Утро. Я открыл глаза и посмотрел в окно. Там так тошнотно светло. Солнце только-только начинало касаться земли из-за облаков розоватых оттенков. Я взглянул на часы. Ещё 6...
Натянув джинсы, я поплёлся в мастерскую, не желая умыться или перекусить. Сев за рабочий стол, я принялся рисовать иллюстрации снова, изредка поглядывая на фотографию так называемой Сакуры. От неожиданного телефонного звонка тело съёжилось, и нос карандаша с треском сломался. Я мысленно обругал себя и раздражённо произнёс банальное слово, поднеся мобильник к уху:
- Алло.
- Сай, приятель! Я зайду к тебе сейчас. У меня сюрприз!.. – кричал Джирайя в трубку, от чего я зажмурился и отстранил телефон на пару сантиметров.
- Конечно. Буду ждать.

Мой гость прибыл, как ни странно, через 15 минут после короткого диалога.
- Привет ещё раз, парень! – звонко и шаловливо озвучил Джирайя, после того, как я открыл дверь.
- Здравствуйте, - на лице моём всплыла фальшивая улыбка, дабы показаться вежливым. Какое притворство...
- Смотри, кого я к тебе привёл! – писатель взмахнул руками, внушив в меня долю интриги. – Сакура, выходи.
Предо мной привстала богиня. Чудо, невиданное мною раньше никогда. Она игриво улыбнулась, и я словно маленький ребёнок, стоял, не проронив и слова. Харуно смутилась, это выдал лёгкий румянец, появившийся на фарфоровом лице, будто наипрекраснейший закат. Я таял лишь в её взгляде, не осознавая, мираж это или явь.
- С-сай... – я сглотнул и протянул руку в знак приветствия.
- Сакура, - милая улыбка украсила нежное личико девушки, чьи глаза глядели на меня из-под розовых прядей.
- Приятно познакомиться, - я почувствовал тепло мягких ладоней, прикоснувшихся к моей руке. – Проходите.
- Я уеду по делам, а вы тут как-нибудь сами. До встречи! – сказал Джирайя, тут же скрывшись из виду.
Девушка потупила глаза в пол и сделала шаг вперёд, оказавшись в холле моей квартиры.
- Выпьешь что-нибудь? – запинаясь, спросил я и отвел глаза.
- Нет, спасибо. Давай скорее закончим работу, - Сакура слегка улыбнулась.
- Конечно, как скажешь. Проходи...
Я был просто в растерянности. Она была звездой. Она была настолько светла, что ослепляла с одного взора. Я бы обезумел. От её пронзительно лёгкого взгляда ёжилось тело, и содрогался ум. Я поплёлся в мастерскую, где меня уже ждала Сакура – моё сокровище...

- Приподними немного подбородок, - почти шёпотом сказал я, словно боясь спугнуть это хрупкое создание.
Обнажённая спина изящно изгибалась, и Сакура была, словно скульптура, ожившая скульптура великого греческого мастера. Такая идеальная. Я делал искусные мазки, оставляя кистью полосы бледных, но всё же красивых красок. Красная атласная ткань прикрывала лишь небольшую часть её прекрасного тела. И я рисовал, наслаждаясь каждым моментом. Всё было готово. Почти всё.
Я рисовал. Изображал. Писал. До изнеможения. До жуткого изнеможения.
- Нет... – еле слышно прошептал я, бросая взгляд на картину. Сакура. Она снова не имеет лица на моём позорном, чёртовом холсте.
Сакура на цыпочках подошла ко мне, закрываясь красной материей. Казалось, она собралась уходить, и я бы смирился, но... Указательный палец её божественных рук скользнул по моим шершавым губам. Застала врасплох. Всё внутри встрепенулось и сердце от волнения разрывалось в клочья.
Её нежные губы ласково касались моих, изливая в поцелуе всю любовь и страсть, что захватили нас в плен, маня в ловушку, в клетку.
Моя рука скользнула к её волосам, и я зарылся в мягкие пряди роскошных волос. Я провёл носом по божественному локону, принюхавшись к манящему запаху пиона. Моя царица.
Я обнял Сакуру покрепче, не желая отстраниться даже на миллиметр, словно упрямый и назойливый мальчишка.
Но я лишь разрушил иллюзию, отбросив мою Музу в сторону:
- Мы... Едва знакомы!.. Я... Прости.
Я просто ушёл. Накинув лёгкую куртку, я захлопнул дверь, оставив Сакуру наедине с моим провалом. Наедине с её отсутствующим лицом. Она в недоумении смотрела мне вслед какими-то пустыми глазами, в которых погас былой огонь. Созерцая разбросанные кисти и краски, она проронила слезу. Прозрачную и невинную слезу. А моё сердце тогда разбивалось на тысячи осколков, летевших во все четыре стороны.
Я искал пятый угол в душе.

Оказавшись на улице, прохлада пробежала по моему телу, и моя рука потянулась к карману за сигаретами и зажигалкой. Я насладился первой глубокой затяжкой, после знакомого звука чирканья зажигалки. Наконец, зашагав по пустой улице, я лишь посмотрел на размытое отражение города на влажном от дождя асфальте.
Город окутан был тьмой и необыкновенной умиротворённостью покоя, от чего вся кровь прилила к сердцу. Кажется, это было вдохновения. Именно из-за этого мне вновь стало совестно. Как я мог творить что-то, когда не мог нарисовать лица Сакуры. Я подлец. Последняя тварь. Прости меня, Сакура. Прости!..
Это было душераздирающе. Раньше я почти никогда не был пленником эмоций, не был на поводу у чувств. А теперь же я разрывался в них, не зная, что должен сделать. Потому, я, как трус, желал сбежать. Далеко...
Кажется? Или так есть? Я влюбился... Нет. Нет. Нет. Нет! А как же называется тогда эмоция, испытываемая мной сейчас.
Никогда в жизни ничего более приятного я не чувствовал. Она необъяснима, непостижима. Её нельзя описать, нельзя, нельзя! Это грех. Это против всех правил. Против стереотипов. Описать любовь недопустимо!..
- Идиот. Идиот. Идиот! – ругал я себя, пиная какой-то камешек.
Я сжал в руках сигарету, и от невозмутимой боли ожога с яростью кинул её на мокрый асфальт и начал топтать её к чёртовой матери, изливая злость на себя на эту никчёмную сигарету.
- Дурак! Идиот! Бака! – кричал я, разговаривая с уже размазанной по асфальту массой.
За спиной послышалось звонкое хихиканье, и повернулся к источнику этого прекрасного звука.
- Я, пожалуй, соглашусь.
- С-сакура?.. Слушай... – помялся я, глядя на девушку, которая вопреки судьбе побежала за мной для того, чтобы... Чтобы... Зачем она, чёрт возьми, пришла за мной?!
- Всё нормально, правда, - Харуно отвела глаза.
- Нет, выслушай. Я знаю, всё было как-то неправильно... И поэтому... Не хотела бы ты сходить куда-нибудь на чашечку кофе?
- Я... Я была бы рада.

- Сай.
- Да?
- Не оставляй меня.
- Солнце освещает луну. Забыла?

***
Я теперь знаменит. Джирайя известен ещё больше.
А ведь картины всё же остались безлики...
И именно поэтому книга была так успешно распродана. Но мне плевать.
Время, проведённое с Сакурой – это самое ценное и светлое в моей смутной, мрачной жизни. Мы с ней всё чаще встречались, хоть и знали, к чему приведут эти псевдо-свидания. Мы с ней разговаривали обо всём: искусство, любовь, поэзия, политика, общество, проблемы, чувства, мировоззрение, философия, жизнь. Она рассказывала забавные истории, а я непрерывно слушал. Мы сидели в уютных кафе до их закрытия, не замечая, как быстро пролетело время и игнорируя назойливых официантов. Я признался ей в любви на крыше дома, когда мы, как подростки, рассматривали звёзды. Она молчала, и я испугался. Она внушила страх, что я могу быть отвергнут. А потом нежно поцеловала, как никогда раньше. Сакура. Она моя жизнь, мой мир, выходить из которого я не имею ни малейшего желания.
Главное, что рядом со мной эта девушка. Её губы вкуса вишни. Моя богиня. И мне никто не нужен, кроме неё! Никто и ничто!

Сакура лежала на диване, грациозно положив свои ноги мне на колени, а я что-то рисовал в своём блокноте, изредка поглядывая на включённый телевизор. Девушка попивала красное вино, багрово-пурпурного цвета, словно кровь, словно мгла. И каждый раз она постанывала от наслаждения, от её любимого вкуснейшего французского вина долгой выдержки.
- Сай... – она задумчивым взглядом посмотрела прямо в мои глаза.
- Да?
- Ты веришь в нашу любовь? – тревога в голосе.
- Конечно, - убедительно повысил я тон. – А ты?
Больше всего я не ожидал услышать безмолвие, и именно это стало результатом поблекших в тот миг чувств.
- Я? Да, да, конечно, любимый, - очнувшись, лукаво произнесла Сакура.
Я не глупец. Она сомневалась в нашей любви, окунувшись в раздумья. Но почему?
- Ложь, - я убрал её ноги с моих колен и смотрел ей прямо в глаза, посчитав, что это сойдёт вместо лишних вопросов. – Ты не веришь.
- Не говори глупостей, - фыркнула девушка и поднесла к губам бокал с вином, глядя на телевизор.
- Ты мне врёшь.
- Нет! Это не я не сумела нарисовать портрет любимой, хотя бы приблизительно! Это не я бросила любимого человека в мастерской, сбежав из дому! Я всё терпела, и ты ещё смеешь говорить, что я не люблю тебя!? – Сакура атаковала меня презрительно-яростным взглядом и, встав с дивана, метнула бокал с красной жидкостью на пол. – Я тебя видеть не хочу!..
Девушка вновь плюхнулась на мягкую мебель, издавая писклявые звуки вперемешку с всхлипами. Харуно поспешно вытирала слёзы кистью руки, прижав к себе колени. Зеленоглазая слегка покачивалась то вперёд, то назад. Чёрт. Я не мог смотреть на это, я боялся прикоснуться к ней, ибо такой подлец, как я, не имел права на это. Её полупрозрачные слезинки скатывались по белым щекам, как та, на которую смотрел я. Длинные пальцы моей ладони скользнули по её лицу, но я почувствовал лишь её холодные руки, отстраняющие и отталкивающие мои касания. Тогда я лишь обнял Сакуру крепко-крепко, сжимая холодное тело к своему, чувствуя каждой клеткой её. Она пыталась отдалиться, но делала только хуже – я сжимал ещё больше, готов был задушить в объятиях ради того, чтобы доказать свою любовь. В которой она усомнилась.
- Не трогай... Не трогай, Сай, - задыхаясь, молила Сакура.
Мне было так больно. Но я только сейчас задумался над тем, каково же ей?.. Ведь те, кто приносит несчастье, тоже страдают... Тех, кого бросают, все жалеют, утешают, но как быть с теми, кто уходит? Она терпела все мои выходки, а я не ценил. Чёртов эгоист.
- Я люблю тебя.
- Прекрати... – взревела Сакура.
- Никогда. Люблю тебя больше жизни, слышишь?..
- Сай!
- Ни одна слеза не скатиться с твоих прекрасных глаз...
- Хватит! Замолчи! Замолчи!
Любви бояться – значит бояться жизни, а кто жизни боится, тот уже на три четверти мертв.
Я приподнял её подбородок, снова оглядывая само чудесное и загадочное в мире лицо, коим я готов был любоваться вечно. Мои губы коснулись уголка рта Сакуры, но она, как маленькая, протирала очи, дабы скрыть слёзы. Внутри всё сжалось в крошечный комок, застрявший в горле. И я снова прижался к моему сокровищу. Два наших силуэта, пожалуй, освещал лишь телевизор, сменяя оттенки каждую секунду. И она любила меня чуть меньше, потому что я любил её чуть больше.
Секунды. Вечность. Судьба. О таких вещах можно размышлять бесконечно, как философы. Но, увы, философия не даёт ответа на вопрос о смысле жизни, а лишь усложняет его.

- Луна...
- Сейчас день.
- Он будет вечным?
- Прости, Солнце...
- Ночь исчезнет!

***

- Обещай, что мы будем вместе... Всегда.
Прелестное солнце озаряло берег небольшого озера сквозь мрачные облака сиреневого оттенка. Мы сидели под ветками сакуры, что скрывали нас, казалось, ото всего мира. Я долго думал.
Ведь жизнь - это череда выборов. И, наверное, я прошёл через последнее такое испытание, выбрав любовь. Я обменял всё, взамен на присутствие Сакуры, на её чувства, на её глаза, волосы. Я пожертвовал всем: работой, деньгами, семьёй, талантом, друзьями. И самое главное – я нарисовал её лицо. Я смог. Потому что с каждой минутой любовь моя увеличивалась всё с большей скоростью.
- Мы всегда будем вместе, клянусь.

- Ты замёрз! Я не дарю тебе свет! Почему?
- Ты мне не нужна.
- Ч-что?
- Прости...
- К чёрту твои грёбаные извинения!
***

- Привет...
- Привет, Ино.
- Мы... Так давно не виделись. Как ты?
- Всё хорошо.
- Ясно... А как...
- Прости. Я должен идти. Потом поговорим. Пока.

В последнее время у нас с Ино были именно такие разговоры. Лаконично, кратко. Простые банальные слова, брошенные в пустоту. Она знала, что в жизни моей больше нет места для неё...
Просто она требовалась мне, как воздух.
Просто она стала нужна, после того, как я в тот вечер застал Сакуру с Джирайей в постели. Я зарылся руками в волосы, хватаясь за корни, скатываясь по стене. Я сжёг все портреты той единственной, ради которой я пожертвовал всем. Сказать, что мне было больно? Да. Но после этого все эмоции во мне поблекли, погасли, охладели.

Ино. Будучи моим солнцем, она стала... Игрушкой? Нет, вещью, личной аптечкой. Удобная штука – всегда залечит рану.

Я снова бегло набирал номер, знакомый до боли номер. В слепой надежде вновь услышать звонкий голос, кидающий в дрожь от всей беззаботности. Думал, что опять услышу надоедливые вопросы. Но зачем я тогда звонил, если чувствовал давление с её стороны? Зачем?
Я слышал гудки, не больше. Это было так угнетающе, будто всё искажалось в реальности, превращаясь в розыгрыш. Я сам не осознавал, что происходит. Казалось бы, подумаешь – не взяла трубку.
Но это не наш с Ино случай.
Её голос почти мгновенно отдавался в трубке.
А я молчал.
Что? Она ответила?

- Привет. Это автоответчик Ино. К сожалению, в данный момент меня нет в городе. Оставьте сообщение, я обязательно прослушаю его позже при возвращении.

Конечно, всё, как и должно быть. Солнце поднялось над Землёй, в нём слишком сильно нуждаются другие.
Но я настойчиво названивал ей, кипя от злости. Просто потому, что начинал поэтапно осознавать свой эгоизм по отношению к ней. Но она ведь просто игрушка, на которую я отвлекаюсь всякий раз, лелея воспоминаниями о своей жалкой жизни!

- Я уйду.
- Стой! Подожди! Кто же будет освещать меня?
- Не знаю...
- Не молчи! Не смей, не уходи! Ты подумала обо мне?
- А ты подумал обо мне тогда?!

***

- Сай, что произошло? У меня на телефоне 17 сообщений и 63 пропущенных вызова от тебя. Что-то с Сакурой?..
- Ты мне, кажется, нужна.