Быть влюблённым

Голубой прохладный огонёк ярко метался ниже, уже почти в долине. Хаширама потеряет драгоценные минуты, чтобы их догнать – у шпиона была сильная фора, а Тобирама двигался очень быстро.
Что ж, сражаться можно и отсюда.
Тобирама к такому готов.
- Мокутон: Сотворение Леса!
Деревья грузно зашумели и закачались, ведь не так уж много Хашираме нужно было вырастить в густом лесу – намного больше он хотел взять под контроль то, что уже росло. Словно буря накатила на холмы безоблачным днём; но на деле ожил лес, переполнился чакрой и мощью, и Сенджу чувствовал каждую его частицу. Вздыбились корни, ветви изогнулись и вытянулись, и стали смертельной ловушкой, уничтожая всё на своём пути.
Хаширама не пытался ловить врага и даже не открывал глаз.
Он лишь держал на обратной стороне век маленькую голубую точку – и лес сам собой стелился Тобираме широкой дорогой под его ногами. А тени от крон не помогут шпиону: ведь Хаширама далеко, а младшего Сенджу не поймать.
Лишь на мгновение огонёк суйтона замедлился, вспыхнул маяком и направился куда-то вниз, в долину. Хаширама открыл глаза и улыбнулся.
Сенджу жил здесь годами и быстро понял, куда брат загоняет шпиона, и направился туда напрямик.
Хаширама подоспел на финальный аккорд; лес вокруг давно стих, да только безопасным местом повелитель теней его уже не считал. Как легко его было выгнать на каменистый гребень, показавшийся шпиону безопасным – гребень с длинными тенями к закату, голой жёсткой землёй и идиллическим ручейком, текущим из ближайшего скальника.
Может, шпион считал, что Сенджу может лишь управлять лесом – не выращивать его на голых камнях.
Может, рассчитывал затеряться в скалах – правда, и Тобирама, и Хаширама знали их вдоль и поперёк.
Но этого не случилось, так как сверкнула слепящая белизной молния, и младший Сенджу впечатал шпиона прямо в каменистое русло ручья головой вниз на полной скорости. Хаширама не знал, как не сломалась чужая шея, но всё уже было решено.
Символ клана Нара был выведен бежевыми линиями на безрукавке, болтавшейся на странно узких плечах, и только через пару секунд Хаширама понял, что это куноичи. Девушка взбрыкнулась, желая драться за свою жизнь, но Тобираме это надоело – и он, схватив за длинный темный хвост на макушке, снова окунул куноичи головой в ручей, сильно ударив о дно и получив крепкий пинок в ребро.
На его лице не дрогнул ни единый мускул.
- Брат, хватит, остынь, - попросил Хаширама.
Ему стало жалко девчушку. Этой прыткой лани на вид и двадцати лет не исполнилось.
Хотя скалилась и извивалась она, будто маленькая юркая ласка.
Старший Сенджу наскоро прочесал округу на полёт сенбона, но никого не обнаружил. Когда он подошёл ближе, то заметил, как девушка всё же устала. Куноичи вперила в него дикий светло-голубой взгляд.
Необычно.
Или девица байстрюк, или… Хаширама решил подумать об этом «или» попозже.
- Красивые у тебя глаза, - Сенджу сел на корточки, и боковым зрением заметил, что Тобирама закатил глаза. – Знаешь, никогда таких у Нара не видел. Ты ведь Нара, да?
Разумеется, без сомнений Нара притихла.
Хаширама искренне пытался не быть угрожающим. У него это плохо получалось, так как куноичи всё ещё в ручье валялась, испытывала боль, а сильная хватка Тобирамы могла переломить ей кости.
Однако Сенджу очень не хотел её убивать. Он верил в дипломатию – чудесным образом, как посмеивались некоторые особенно циничные, беловолосые…
- Если будешь говорить, мы тебя не убьём, даю слово. И моё слово имеет вес, не беспокойся.
- Перед тобой глава нашего клана, - добавил Тобирама жёстко и как-то очень неприятно, будто снизошёл до таракана. – Ты можешь ему верить.
Некстати, братишка, таким тоном – некстати.
- Ну-ну, тише…
- Я про власть.
- Не ершись.
В другой ситуации Тобирама бы покраснел. Сейчас припомнил, что они не вдвоём – сдержался.
- Это он к тому, что моего приказа послушают, - чуть более миролюбиво прояснил Хаширама и подпёр рукой лицо.
- Я не продам секреты клана, - наконец-то подала голос девица, хриплый, но какой-то безжизненный.
- Очень надо, - Хаширама пожал плечами. – Расскажи свои. Что ты здесь делала? Что искала? Какие у тебя цели? Зачем ранила кабана и чего хотела добиться, оставив его носиться по лесу и птиц пугать? Ты тут одна или как?
Впрочем, первые кусочки паззла с кабаном уже складывались. В девяти из десяти случаев в лесу оказались бы подростки лет двенадцати, с которыми куноичи бы справилась, учитывая то, что ей удавалось не только удержать на некоторое время Хашираму, но при этом Тобирама потратил на преследование некоторое время.
Но зачем – просто убить детей, не наживших врагов?
Взять в плен, выставить требования?..
Внезапно Тобирама ударил её в челюсть – да только это резкое движение оказалось не ударом, а просто резким движением рукой. Куноичи засучила ногами, когда младший Сенджу сунул ей руку в рот, взвыла и сильно укусила, но когда Тобирама одернул ладонь, он держал в пальцах крохотный шарик, который Нара едва не успела раскусить.
- Яд, - резюмировал Тобирама. – Дура, - обратился к женщине: сам поступок осуждал вряд ли, но наверняка пренебрёг чужой паникой, хладнокровно думая, что при наличии мозгов можно было бы найти момент получше.
- Этого вот не надо, - Хаширама обратился к ним обоим. – Пытать мы тебя тоже не будем. И унижать.
- Да ну? – вдруг спросил, - Она не расколется.
- Яда у неё больше нет, а в подвале холодно, - оптимистично заметил Хаширама. – Пусть хоть подумает.
А он бы постарался сдержать свои обещания.
По крайней мере, до поры и критической точки.
Но куноичи презрительно плюнула в него. Теперь её взгляд смог потемнеть, а смотрела она с откровенной ненавистью.
- Ничего я тебе не скажу, убийца, - прошипела она. – Убил моих братьев, убил моего дядю, ты, подлый!..
Ай!
Хаширама едва не зажмурился.
Болван Сенджу!
Сам же выследил шпионов клана Нара всего лишь в прошлом месяце. Сам видел их тела: взрослого мужчины и нескольких юнцов, да только тогда другим была занята голова, и даже шпионы на территории клана его интересовали мало.
Как же ей объяснить...
Идёшь против врага – тебя могут убить. Лезет разведчик туда, где его не ждут – и его могут убить, и это не будут чьи-то коварные козни. Но такое и своим не получалось объяснить.
А его уже возненавидели, хотя куноичи видела его первый раз в жизни…
- Если бы вместо вас пришли другие, я бы убила их так жестоко, как только смогла бы, - прошипела ему ласка из Нара. - Но сейчас я лучше умру, чем скажу тебе ещё хоть что-то – и за меня тоже отомстят, будь уверен!
Хаширама вздохнул.
Всё было так, как он предполагал.
Выманить кабаном молодняк клана. Убить зелёных подростков, мстя за своих родных – таких же, по сути, детей. Просто так случилось, что выманила несчастная его и Тобираму.
Сенджу по-прежнему не испытывал к куноичи негативных чувств.
Ничего не изменилось ни в камнях, ни в деревьях, в десяти шагах обрывающийся. Просто Хаширама прошляпил, а Тобирама был занят пленницей. Две тени схватили её тонкую шею и раздался хруст до того, как Сенджу успели что-то сделать.
Хаширама вскочил и увидел, как с высокой сосны прыгнул в чащу человек. Должно быть, он изначально всё видел – но понимал, что сильнейшим Сенджу не соперник и не пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти родственницу.
Помог иначе.
Впечатляюще, он был очень далеко.
По этой же причине Хаширама остановил рванувшегося за ним Тобираму и покачал головой.
- Поздно, не догоним.
- Как я его не заметил? – Тобирама поджал губы.
- Он был далеко, а чакры не так много. Пусть идёт.
Хватит с них трупов.
Девушка до сих пор лежала в ручье. Остекленевшие глаза куноичи смотрели в небо – голубое-преголубое. Волосы вплелись в течение чёрными змейками.
- Её бы обыскать, - сказал Тобирама.
- Думаешь, на ней печати? - хотя, разумеется, да. - Давай ты. И я бы её в лес перенёс, этот ручей к поселению спускается и в речку впадает. Нехорошо, если здесь будет тело.
Младший Сенджу опустился на колени и притворился, что историю про ручей поверил. Хаширама вздохнул.
- Тобирама! – возмущённо вырвалось у него, когда брат деловито выпотрошил чужую аптечку, перерезав крепление ремня на трупе.
- Рог оленей Нара не купишь у аптекаря, - буднично заметил Тобирама, переложив себе пару мешочков. – Не нравится – отвернись! – резко добавил он.
Сенджу действительно отвернулся. На языке был кислый привкус, на душе – паршиво.
Когда Хаширама перенёс девушку в тень опушки, лучше не стало. Он, пожалуй, сильно завысил её возраст – сейчас злые черты разгладились, наверное, шестнадцать, пятнадцать ей лет… С закрытыми глазами – милая и юная.
Тонкие веточки сплелись для неё в изголовье. Хаширама нашёл веточку ивы, воткнул её в землю и сделал так, чтобы она ожила и пустила нежные новые листья.
Когда этот дуб вырастет, от куноичи уже ничего не останется.
Хаширама был благодарен брату за то, что он держал свои комментарии при себе. Сенджу посидел немного в такой красивой траве – подумал о том, что эта смерть даже не смогла сделать текущий день сильно хуже.
Была такая же славная погода.
Его брат и другие родичи – с ним было всё хорошо.
Да и проблему с кабаном они разрешили.
- Пошли назад, что ли? – Хаширама поднялся на ноги.
Тобирама кивнул, и они пошли пешком.
Таких смертей было тысячи в жизни Хаширамы – и так же очень много каких-нибудь других, от убийства врагов до смертей родственников. Этот алый водоворот всего к двадцати годам превратился в кашу, а собственная голова, как у всех, нашла путь в обход безумию и голосу совести.
Старшему Сенджу каждый раз было очень стыдно, но, скорее всего, совсем скоро он позабудет лицо несчастной Нара. Сейчас её смерть его ранила – это пройдёт уже к вечеру, и Хаширама будет крепко спать до утра в своей постели, хотя она к себе домой больше не вернётся.
Разве что сон скверный приснится, только один.
- Ты часто вспоминаешь своего первого? – зачем-то спросил Хаширама.
Младший Сенджу скривился.
Это был не первый их подобный разговор
- Совесть замучила? – младший Сенджу огрызнулся. – Заткнись, пожалуйста.
- Прости…
Хаширама жалел о каждом разе, когда открывал про это рот. Тобирама ненавидел подобное обсуждать, и так ни разу и не ответил на заданный вопрос.
Но то, что первое убийство не забывается – это ни для кого не секрет. И судьба часто играла одну, видимо, очень веселую шутку: по рассказам первая смерть редко бывала итогом достойного сражения с врагом, горячки хорошего боя или сильной техники.
Куда чаще всё было как-то гадливо.
Хаширама впервые убил в одиннадцать, пускай до этого бывали серьёзные атаки в группе – но в память врезалось именно то, что случилось в том раннем и теплом апреле. Бой длился почти сутки, и хотя они победили, Сенджу слишком устал. Колени подкашивались, лицо было покрыто соляной коркой пота, и Хаширама отошёл от лагеря, чтобы справить нужду, умыться и побыть немного одному.
Этот мужчина, по колено в реке – он наверняка шумел, и Хаширама сам был беспечен. Вдобавок, он зажимал рукой дыру в печени; и черные глаза с ниточками капилляров не оставляли сомнений, что наследника Буцумы он узнал. Из его раны сильно хлестала кровь, и у него не было шансов спастись, но он мог избавить свою семью от большой опасности в будущем, а клан Сенджу – от ценного будущего.
Тобираму тогда в расчёт не брали.
Что такое двенадцатилетний мальчишка против взрослого, пускай и раненого, шиноби?
Этот мужчина мог бы поймать его за шиворот и свернуть шею, как курёнку.
Так что, завопив от страха, Хаширама бросился на него первым. Он, как дурак, оставил в лагере почти всё оружие, а о кунаях на поясе в приступе паники забыл. Прыжок от земли и склон к руслу реки добавили ему скорости, а враг не ожидал такого фокуса – и Сенджу упал вместе с мужчиной в воду. Хаширама бил в лицо, в глаза и уши, зная, что его кулаки недостаточно сильно, но остры, могут причинить боль! Время от времени он хватал мужчину за плечи, тянул в воду вниз, и пяткой пинал в раненный бок.
Глаза застилала алая пелена и была заменой его мужеству. Сенджу всё ждал, что противник вот-вот опомнится и тогда ему конец. Он нанёс целых пять ударов уже по мёртвому телу, прежде чем понял, что произошло.
Хаширама до сих пор не знал, ударился ли тот мужчина затылком об острый камень, проломив себе череп, сказалось ли сильное ранение или же захлебнулся в воде. Проверять было жутко, так что он трусливо сбежал в лагерь обратно и спрятался в шатре. Никакой гордости за свою силу он не испытывал, хотелось плакать, как маленькому, и рассказать всё Тобираме.
Плакать он не стал. Тобираме рассказал только через несколько дней дома, в безопасности, под одеялом, когда им уже ничего не угрожало.
А вот сам Тобирама не признавался очень долго. Брат не выдержал и выложил всё годы спустя, когда ему было уже двадцать зим – так много! История оказалась очень скверной, и Хашираме было больно от того, что Тобирама годами держал её в себе.
Туповатый воришка, решивший, что отставший от взрослых маленький мальчик с дорогим оружием – несложная жертва. Даже при этом он дождался, пока Тобирама заснёт в укромном местечке у дороги…
В девять младший Сенджу был каким-то дёрганным. К опасности ещё привыкнуть не успел и даже не проверил, кто потревожил его сон. Вора он задушил голыми руками.
Тот человек не был шиноби, и всё закончилось быстро. Нищий и не слишком честный бедняк, от которого Тобирама спокойно бы убежал по веткам.
Или припугнул бы техникой.
Или уже тогда весьма сносным владением оружием.
Но Тобирама его убил.
Хашираме очень хотелось вернуться в прошлое, чтобы защитить того ребёнка, а потом взять на руки и отнести домой. Но это было невозможно – и в памяти Тобирамы было место, где он один и совершил чудовищный поступок.
Ладони младшего Сенджу дрожали от воспоминаний даже одиннадцать лет спустя. Спустя ещё годы, Тобирама по-прежнему ненавидел эту тему, но Хаширама упрямо время от времени её поднимал.
Что ему было делать?
Больше обсудить это было не с кем. А в груди ворочались ледяные валуны, жрали душу и энергию и становилось трудно дышать…
Разозлившийся Тобирама уже обогнал Хашираму на десять шагов. Ладно, стоило признать, что он придурок.
- Подожди!
Старший Сенджу бросился за ним.
- Прости меня, - взгляд брата уколол. – Я знаю, что лишнее спросил.
- Всё в порядке.
- Нет, ну я действительно это понимаю, - он положил руку Тобираме на плечо, не дав ему уйти вперёд. – Просто я сначала говорю, а потом думаю. И выговориться тянет. А кому ещё, кроме тебя?
Тобирама коротко выдохнул и отвёл взгляд. Наконец, его плечи опустились.
- Ты меня отпустишь или как? – спросил он. – Я бы хотел попасть домой сегодня.
Хаширама широко улыбнулся.
Кабан уже совсем обессилел. Этот сильный зверь совсем измучился – ему далеко было до смерти, куноичи сделала надрез очень правильно, но теперь он лишь хрипло дышал, да и рана раскрылась сильнее; под щетинистым боком уже натекло крови.
Младший Сенджу уже шагнул к нему, перехватив удобней меч, чтобы оборвать его мученья и избавить окрестности от опасности.
- Не надо, давай я…
- Ты серьёзно?
- Конечно.
Хаширама опустился на колени и ощутил острый запах зверя. Шосен окутал кабаний бок – много времени не потребуется, разрез всё же ровный, а Сенджу было приятно спасти чью-то жизнь вместо того, чтобы отнять ещё одну.
Как бы Тобирама не хмыкал скептично на подобную трату чакры.
- Видел бы отец – за уши б оттаскал.
Старший Сенджу покачал головой. Кабан уже заёрзал, набравшись сил, избавившись от боли и проверяя прочность своей клетки.
- Ты бы лучше думал, куда прыгать.
- Пора?
- Пора.
Хаширама закончил и снял технику. Мокутон с треском перестал держать кабана, и старший Сенджу в два прыжка оказался на ветке широкого мощного дуба.
А кабан разбежался и ударил бивнями по несчастному дереву. Разбирать, враг ему Хаширама или нет, он не стал.
Дерево встряхнуло от корней до крон; но он был крепким и сильным – выдержит. Тобирама оказался на той же ветви рядом – и их вместе резко подбросило от атаки.
Кабан разъярённо завизжал.
Люди оставались вне достигаемости его клыков. Но сдаваться он не собирался.
- Ну что, доволен? – фыркнул Тобирама.
- Очень доволен! – искренне признался Хаширама.
Затем потянулся к брату, зачем-то обнял его и прижал к себе – но тоже очень искренне. Он уткнулся носом у кромки серо-белых волос, ловя запах кожи и пота после бега, и просто сильно радовался, что Тобираму никак не зацепило.
И совсем неважно, что противница была слабее.
Старший Сенджу всегда будет о нём волноваться – просто потому что делал это с тех пор, как Тобирама появился на свет…
Хотя так обычно не накатывало. Здесь играли роль причины разные – и холодным рассудком Хаширама фиксировал далеко не все.
Когда дуб вздрогнул снова, младший Сенджу схватился за него в ответ. Или сделал вид, что это связано – а на деле подыгрывал всяким глупостям.
- Ты в последнее время какой-то странный, - поделился Тобирама.
- Очень?
- Не слишком.
Хаширама уютно нахохлился, свесил с ветки ноги и сделал глубокий удовлетворённый вдох. Дыхание Тобирамы он ловил правым ухом: оно было спокойным, еле ощутимым.
- Сентиментальный, - наконец-то нашёлся с нужным словом младший брат.
- Я тебя люблю, - отозвался Хаширама, потому что его распирало.
Ведь это было очень быстро растущее «люблю».
Старший Сенджу никогда не думал, что может привязаться к брату ещё сильнее. Но теперь он чаще скучал по его обществу; чаще тяготился, если давно не было с ним контакта. Внутри него зажигался теплый и мягкий шар света, когда Тобирама решал провести вечер вместе. Сейчас от объятья этот шар готов был научиться мурчать, как кот на уютном солнышке.
А до того, чтобы научиться самому, не хватало, возможно, саке.
Его останавливали крохи здравого смысла.
Хаширама ведь знал, когда ему вскружило голову – просто он всё гадал, почему и от чего. А когда нашёл ответ в том, что Тобирама потрясающий, плотину уже смыло. И его кружило-вертело в сладких водоворотах желания быть с ним чаще и порой просто желания.
Берегов не видно.
Сам шагнул в поток.
И не было причин из него выбираться.
Смерть – плохо. Убийства и реки крови – плохо. Война – отвратительно.
Быть влюблённым – хорошо, как ни посмотри…
Кабан вновь шумно врезался в дерево. На них попадали веточки и какая-то паутинка.
- Точно сентиментальный, - Тобирама снисходительно фыркнул, словно он тут старший, и почесал по загривку.
Хаширама вздрогнул, когда пальцы скользнули по коже у кромки волос. Сердце пропустило удар, и к лицу почему-то прилила краска от такого нехитрого жеста.
Дообнимался.
Срам-то какой.
- Идеи есть? – скучающе спросил Тобирама.
Это остудило голову.
- Начинаю скучать по Учиха, - признался Хаширама.
Младший Сенджу понимающе кивнул.
Оба прекрасно знали, чего ждать от клана Учиха, к тому же, Мадара не любил действовать скрытно – шли чаще в бой могучей стихией и пламенем.
Но их давно уже не было видно. Ещё при Таджиме они не окучивались неприступной крепостью, зато перемещались по всей стране Огня. И никто не знал где они…
Хаширама
Шифрованное послание от Мадары он долго держал в руках. Подписано оно не было, но старший Сенджу знал, от кого оно. В нём было лишь два слова – обещанием, что ждёт их бдительный временный мир от совместных склок.
«Уходим на восток».
На восток – это к морю. В детстве Мадара говорил, что всегда мечтал увидеть море. А послание было написано на гладкой речной гальке.
Сенджу был рад, что какая-то часть того мальчика ещё жива.
Но из-за того, что в этих краях стало на один могущественный клан меньше – осмелели все остальные.
- Но Нара не проблема, - сказал Хаширама. – Только их союз с Акимичи.
- Акимичи не слишком воинственны. А Нара умны.
- Думаешь, на рожон не полезут?
- Думаю.
Брат был прав.
У куноичи-то личная драма. Из-за такого целые кланы не гробят; особенно кланы не гордые, в чащах скрытные…
А выступить против Сенджу при нынешнем перевесе сил – это угробить.
- Всё равно не жажду с ними ссориться. Врагов хватает.
- Ты знаком с Шикару?
- Поверхностно.
- Значит, надо отправить гонца и познакомиться. Только посильнее. Чтобы его не убили. Я бы сходил.
- У нас куча дел.
- Это каких-таких дел?
Тобирама устроил острый подбородок у него на плече. Хаширама резко потерял нить собственных мыслей.
А ведь даже до сих пор ярящийся у корней кабан его с них не сбивал.
Перед глазами была полоска белой кожи. Мелькнули образы – что с такой кожей можно делать – и вдруг Сенджу осенило.
- Ты не обгорел на поляне!
- Эм… наверное…
- Тобирама, как твоя рука?
Младший Сенджу скованно отстранился. Он был чем-то сконфужен.
- Тобирама.
- Не знаю! Не болела с той недели. И я о ней не думал. Даже повязку не проверял. И меня это уже раздражало, и ты сам знаешь…
- Дай сюда!
Хаширама жадно схватил его за до сих пор забинтованное запястье. Брат давал ему всё проверять только поначалу. Зачем ворчал, что сам заметит изменения к худшему, и они начали ссориться – так что старший Сенджу от брата отстал.
Но теперь-то!..
- А может, дома?
Тобирама рассеяно трогал свободной рукой не нагревшиеся под лучами солнца щёки и шею, но будто бы не замечал этих жестов.
Вечно сдержанный Сенджу Тобирама.
Все маски послетали.
- Давай дома!
И Хаширама звонко поцеловал его в запястье и перепрыгнул на другое дерево; и на другое, и дальше, и его несло как на широких крыльях…
- Эй!
Тобирама бросился догонять.
Кабан недовольно хрюкнул им в след. Но, убедившись, что его недруги обратились в бегство, быстро скрылся в густом подлеске.

Тобирама толкнул дверь ногой и, вероятно, вышиб из петель, но не обратил внимания. Грозовой тучей он пересёк крохотное помещение местной гостиницы; с него капали грязь и кровь, сандалии оставляли следы.
Старший Сенджу призраком скользнул следом. За него тоже ручьём текло, в висящих сосульками волосах были, должно быть, даже смердящие ошмётки плоти, а реальность ограничивалась текущим шагом – вот как он был вымотан.
Так что фиксировал сам себя на простейших задачах.
Шаг сделал – молодец.
А теперь ещё один.
Ну, и ещё один.
В голове звенело пустотой и собственным криком – Хаширама так долго перекрикивал звуки боя, что едва не сорвал связки. Мышцы окаменели, и Сенджу их не чувствовал. Некоторые тенкецу пульсировали и болели, маленькие надоедливые точечки, на которых не было никакого смысла применять лечебные джитсу.
Организм Хаширамы в принципе сейчас был против любых джитсу.
- Комнату! – рявкнул Тобирама и перепугал несчастного парня-слугу, чьей обязанностью было встречать гостей. Мелово-бледный, он метнулся, споткнулся от страха и дал младшему Сенджу ключ.
Брат сразу же шумно скрылся, на ходу нервно дёргая застёжки на доспехе. Его выдержка была на пределе. Сражение длилось несколько суток, а Тобирама ещё и нарвался на ментальную технику – вырвался, убил, но в голове покопаться успели.
- Баню и саке, - заторможено добавил Хаширама, смотря брату вслед; по-хорошему, догнать бы, но ему нужно было немного постоять.
Мысли в кучу собрать.
- В… всё что скажете, господин…
Хаширама мотнул головой, чтобы прийти в себя.
Юнец ни в чём не виноват; дрожал, как осиновый лист, глядел на них как на чудовищ. А ещё наверняка думал о том, что если они решат не платить – никто им не только не помешает, но и как-либо возражать не осмелится.
Они от двери наследили кровью и мясом, двое страшных убийц-шиноби.
- Мы заплатим, - правда, Сенджу не был уверен, что у них с собой есть хоть какие-то деньги, но эту проблему они решат завтра. – И ещё сделай ужин, но чтобы мы никого не видели.
- С… спасибо, господин, всё как вы скажете…
Юноша стал ему кланяться. Хаширама не обратил внимание.
Пошёл на металлический грохот.
Комнатушка оказалась маленькой, но Сенджу не сомневался – лучше в этом крохотном посёлки ничего не найти. Здесь было сухо, тепло, футоны чистые, а ещё их ждёт горячая вода, еда и алкоголь…
Правда, после такого – всего саке страны Огня не хватит.
Тобирама уже сбросил кирасу с наплечниками; они валялись грудой грязного металлалома и где-то там угадывался синий цвет. Хаппури полетел туда же. Хаширама опёрся на стенку и решил, что ему здесь, у стенки – весьма хорошо.
А ведь всё должно было быть просто. И они с Тобирамой оба были во всём правы.
Нара и вправду были слишком умны, чтобы идти против Сенджу. Сил Акимичи действительно не хватило бы, чтобы им помочь – да и достойные техники этого клана тратили дикое количество энергии. Хаширама уже договорился о перемирии, позволил явиться на соглашение представителям обоих кланов – секретов у двух союзников в любом случае друг от друга не было…
Ошибка была лишь в одном.
Союзных клана оказалось три.
А три клана – это уже войско.
День был очень солнечным, тени глубокими. Напали без предупреждения, благо, Тобирама даже не спрашивая привёл и в засаде оставил большую часть Сенджу. И уже отдавая приказы, лихорадочно строя тактику, вспоминая, как проморгали такой грозный союз, Хаширама подумал мельком – та девочка бедняжка была лишь поводом развязать с Сенджу войну или ключом между Нара и Яманака?
Предлог – или ценная дочь брака союзного?
Нара-то черноглазые, черноволосые как один. А вот голубые глаза Яманака жгли насквозь…
Но затем налетели на него смертоносные мотыльки Акимичи – и Хаширама прекратил страдать ненужными домыслами. Он уже слышал звуки техники Тобирамы; и вопреки логике, вопреки защиты слабейших в их рядах, намеревался к нему пробиться.
Пальцы Хаширамы заскользили по креплению доспеха. Тот тоже был весь в грязи и крови; суйтон брата размыл землю, всё перемещал.
Интересно, пластины на доспехе на самом деле красные?
Или перепачкались в буром и мерзком?..
Старший Сенджу не был уверен.
Сражение длилось трое суток. Ни поесть. Ни поспать. Ни сделать глубокий вдох, поток чакры остановив. Ни даже жажду толком утолить.
Сил не хватило даже на радость победы. Земля была усеяна телами, но Хаширама искренне был готов лечь на первом попавшемся пятачке земли; но вместо этого отыскал брата, надавал ему по щекам, чтобы точно пришёл в себя после десятка трупов и воздействия шинтеншина Яманака, и поплелись они, прихрамывая, на огоньки селения далеко-далеко, на другой стороны красивой широкой долины…
До дома было ещё дальше.
Наверняка завтра по окрестным деревням соберут людей, как урожай по осени.
Хаширама облизнул пересохшие губы. Доспех он оттолкнул от себя подальше, оторвал от бедра сумку с оружием и заставил ноги выпрямиться. Коленные суставы и ноющее растяжение не оценили подобной манипуляции.
Но Сенджу их заставил и закрыл глаза.
Призраки убитых мгновенно на него набросились и начали кричать. Трещины по разуму бегут после подобных мясорубок – именно поэтому так важно отдохнуть сразу, забыть про всё, затолкать крики и раны как можно дальше…
Иначе как бы ты силён ни был – сойдёшь с ума.
И молись, чтобы всего лишь потерял границы дозволенного, а не пускал слюну с раскрошенными в пыль мозгами.
Хаширама очень аккуратно нащупал в себе центр жизни: сосредоточение всей энергии, из которой черпал и чакру для сражений, и сердце билось – для дней хороших. Сосредоточившись на его пульсации, Сенджу отмёл всю боль, чужую и свою, забыл о потерях – которые только предстоит подсчитать, и медленно, как от сора, очистил голову от всех мыслей, чему учился годами…
Но лишь недавно Хаширама нашёл для себя прелесть подобных медитаций. Не покой его манил, не пустота успокаивала, но стоило избавиться от лишнего шума – и Сенджу ощущал тончайшую нить из сердца в мир.
И от неё пахло скошенной травой и землёй после дождя. Она была живой и быстрой, как ручеёк из источника – но и где-то вдали огромной, как океан. Хаширама почувствовал, как тянутся к ночному небу деревья, и льётся через них энергия, ему неподвластная, но яркая, свежая… В их ветвях он слышал взмахи крыльев мотыльков – и то как у корней в листве деловито копошится ежиное семейство.
- Эй, у тебя кровь на скуле.
- А?
- Скула. Кровь. Пятно.
Хаширама открыл глаза, но некоторое время комната оставалась расфокусированной, а в груди было почти больно. Но это прошло быстро, и он увидел, что Тобирама лежит на полу, смотрит в потолок, но вряд ли что-то видит.
С таким-то пустым взглядом.
Старший Сенджу протёр рукой лицо, но ладонь осталась чистой. Наверное, присохло, ну и чёрт с ним. Что ещё присохло, так это сомнительные кусочки в волосах. Хаширама лёг на бок на голые доски, ощущая руки-ноги ватными, и глядя на брата попытался вытащить из волос посторонние предметы.
Объекты.
Как долго оно там?..
- Ты как? – спросил наконец-то Хаширама.
- Ещё чуть ближе к смерти, - старший Сенджу понял, что брат так мрачно шутит. – Замри-ка.
- Ай!
Это Тобирама резко выдернул какую-то гадость у него из волос.
Хаширама сунул руку под скулу, действительно нащупал на ней ссадину и с нежностью посмотрел на брата. Над его левой бровью посинела здоровенная гуля; у Тобирамы был вид потрёпанный, немного жалкий и, должно быть, у старшего Сенджу не лучше.
Они встретились взглядами, и Хаширама прыснул.
Они выглядели так нелепо!
Старшего Сенджу разобрал дикий смех. У него не было ни одной причины для веселья – и всё же он смеялся, и видя то, что брата затрясло, уголки его губ растянулись в улыбке, после чего он закрыл лицо ладонями, в попытке удержать хохот, Хашираме становилось всё смешнее. Тобирама засмеялся тоже, во весь голос; старший Сенджу стукнул кулаком по полу.
- Немстительные Нара! Подумать только, не пойдут против нас!
От смеха в уголках глаз выступили слёзы.
- П… прекрати смеяться! Хаширама, хва-а-атит!
Тобирама схватился за живот, перекатился набок, но Хаширама всё равно слышал сдавленные смешки, от которых на него только накатывало новыми волнами.
Надрывный смех всё никак не отпускал.
Оба Сенджу то хохотали, то глупо хихикали – и постепенно оковы дикого напряжения, что сдавливали череп стальным обручем, начали Хашираму отпускать. Собственный голос звучал перезвоном колоколов, и какая-то тугая пружина внутри него наконец-то разжалась и перестала держать его.
А в голосе Тобирамы поубавилось нервных ноток.
Однако успокоиться быстро не удалось. Лишь через несколько минут, таких долгих, что от смеха заболел живот, у Хаширамы кончился воздух. Он вытер лицо; в Тобираме ещё прятались короткие смешки, но вот и он глубоко вздохнул.
Стало намного легче.
Даже получится, возможно, заснуть.
Хаширама перевернулся на спину и улёгся затылком на живот Тобирамы. Грязь на них успела подсохнуть, так что когда Сенджу стянул сандалии, на пол посыпалось сухим песком. Наверное, горячая вода для них уже приготовлена – но отлипать от брата Хашираме не хотелось. Под ним поднималось и опускалось, ровно и спокойно.
- Рубит уже? – спросил старший Сенджу.
- Нет, не усну, - Тобирама шевельнулся, и Хаширама вспомнил, что его ударило в бок дотоном. – До сих пор слышу её голос в ушах.
- Чей?
- Куноичи из Яманака. И как руки едва не двигались сами по себе… Иди и убей Хашираму Сенджу. Убей Хашираму Сенджу. Убей-убей-убей…
Ох.
- Хотя если бы ты меня ранил – она бы тоже погибла, - равнодушно добавил Тобирама.
- Я бы никогда тебя не ранил.
- Ну, так я всё равно её убил.
И младший Сенджу равнодушно пожал плечами.

Густой пар не только застилал глаза в купальне, но и сделал всё налипшее на тело и волосы обратно мягким. С руками и ногами Хаширама возился очень долго, повязку со лба, кровью пропитавшуюся, решил выбросить, но вот когда он закончил вымывать из волос всё то, что там оставаться не должно было, Тобирама уже был в красных пятнах от горячей воды. Его волосы чуть потемнели от влаги, распаренная кожа не пахла боем – мылом, а все следы того боя теперь были налицо.
Хуже всех смотрелся огромный синяк на левом боку; его рисунок захватывал бок, ребра и часть бедра. Хитрые Нара схватили брата, когда он ещё был дезориентирован – так что в него просто швырнули камнем.
Правда, они не рассчитывали, что боль от удара Тобираму отрезвит, и водяной дракон сожрёт их через несколько секунд.
Хашираму, как оказалось, тоже потрепало. Мелкие царапинки заживали сами, но вот коленные связки опухли сильнее, чем ему казалось, и им следовало заняться. Ещё Хаширама сцепился с главой Акимичи и его сыном; оба оказались грозными противниками. Оба не теряли нисколько в скорости, становясь величиной с дом, а вырастающий вокруг Хаширамы лес ломали голыми руками.
Старший Сенджу получил сомнительно ноющее ребро и бесценный опыт того, что его техники не достаточно эффективны против противника крупных габаритов. Взамен на этот дар, Хаширама отпустил обоих и добивать не стал.
А мог бы.
Хаширама скользнул в мутноватую воду; в неё Сенджу бросил пару пучков лекарственной травы, и такая вода снимала воспаление. Пахло от неё хорошо и сильно, отбивало всю гниль.
Тобирама медленно потянулся. Хаширама заметил, что тот поморщился от боли – к нему тоже вернулись все его чувства и принесли с собой все краски.
- Давай бок вылечу.
- Ты тенкецу свои видел?
Тенкецу свои Хаширама уже изучил. На ладонях они были черными, так же как и на ступнях, которыми он цеплялся за поверхности. Лимфоузлы же рядом с протоками чакры превратились в твёрдые шарики.
- Да ладно, терпимо, - Сенджу пожал плечами.
- С собой разберись, - брат отмахнулся.
Ладно, может брат и прав.
Клин клином вышибают.
И все же Хаширама стиснул зубы, когда принялся лечить ногу. Из колена боль уходила, зато ладонь горела огнём, и Сенджу почувствовал каждый толчок чакры сквозь узел наружу, каждый миллиметр ощущал, будто из него не энергия шла, а тянулась нить из песка и наждачки. С огромным трудом Хаширама не издал ни звука.
Ещё больше времени он потратил на ребро, сращивая трещину, и вот от этого было совсем худо.
- Ну, нет, я точно до дома с синяком дойду, - прокомментировал брат из-за спины.
- Переломов-то нет, внутренние органы? – простонал Хаширама и сполз в воду по уши.
Мудр Тобирама.
Ну чего ему стоило найти льда и приложить его к ноге?
- Нет, меня всё же через доспех.
Хаширама придирчиво обернулся и увидел, как Тобирама прижал два пальца к боку и направлял чакру, сканируя. Старший Сенджу зевнул, не в первый раз видя его без одежды – но вдруг взгляд зацепился за одну деталь, которая напрочь вылетела у него из головы.
Чёрные линии фуинджитсу на пояснице брата сплетались в рисунок техники, над которым Хаширама бился несколько дней. Сенджу рычал, злился и ненавидел себя за то, что когда его отправили учиться к дальним родственникам на островах, он был идиотом и плохо слушал Удзумаки; а теперь вопрос стоял ребром, ну не болван ли! Хаширама не мог разработать фуинджитсу с нуля, да и на самом деле в понимании структуры джитсу Тобирама разбирался намного лучше…
Но так или иначе печать вместе с куда большим количеством клеток старшего Сенджу всё же оказалась на спине Тобирамы, рядом с позвоночником и ровной линией нервов, что в нём пряталась. Концентрические линии принимали форму ромба, поддерживая жизнь в частицах Хаширамы; линии вытянутые, по системе сосудов, должны были помочь разлететься по телу дочерним, - и в итоге и те, и другие были очень яркими на белой коже младшего брата. Центр печати, находящийся прямо в поясничной ямке, притягивал взгляд Хаширамы.
Старший Сенджу проследил, как туда скатились капли воды, увидел их путь ниже, к крестцу, и сглотнул, облизнув губы. Вожделение в нём просыпалось медленно, но уверено и по-хорошему оставлять в покое не собиралось.
Хаширама отвернулся, но это помогло не особо. Тобирама всё равно был слишком красив.
Смотреть на него или нет…
Ещё один короткий взгляд куда не надо, и рука сама потянулась. Старший Сенджу шумно выдохнул в сторону и разве что из воды выбрался – хотелось удовлетворения, расслабления и Тобираму.
И реализовать первые два пункта было бы гораздо приятней, с Тобирамой хотя бы целуясь. Но Хаширама представил, каково было бы его целовать, и по его спине побежали горячие искры всего-то от ладони…
Тобирама чертыхнулся.
Брат вряд ли знал, что его голос заводит страшно.
- Хаширама, если тебе так надо – я бы ушёл.
- Мы спали в одной комнате до пятнадцати, - парировал Хаширама без капли стыда за свои действия, прикрыл глаза и поймал нужный ритм.
В конце концов, к Тобираме он был спиной.
Ещё Тобираму, который был так близко, было бы хорошо завалить на влажные доски. Или чтобы Тобирама его, Сенджу до конца не определился. Зато подумал, смог бы сам обласкать брата ртом, чтобы ему тоже стало хорошо…
Представил Тобираму во всех подробностях и со всех сторон – смог бы.
Сглотнул слюну.
- Бабу себе найди, - ворчливо сказал младший Сенджу.
- Что естественно, то не безобразно.
Хаширама едва не застонал.
Брат ушёл, крепко бранясь; его шаги быстро удалились. Старший Сенджу закусил пальцы, представил, как они занимаются любовью, долго и медленно, и ему не понадобилось много времени.
Испытывать страсть к тому, в кого влюбился – это ведь нормально, да?..
Если быть честным перед собой – жарко и здорово.
А отторжения так и не вызывало.
Хаширама задержался в купальне, чтобы умыться и истратить как можно больше мыла. Его уже ждала простая сменная одежда, хлопчатобумажная простая юката, и вежливая записка о том, что все вещи будут постираны и высушены к утру, включая обувь. Старший Сенджу представил, как вился тот юнец – но ведь если подумать, их барахло будто призраки украли.
Забавно.
В комнате было темно и пахло ужином; одна тарелка была пустой. Однако Хашираме спать хотелось сильнее, чем есть, так что Сенджу зевнул, отыскал Тобираму взглядом и недолго думая завалился на его футон вместо того, чтобы занять свободный.
Брат тут же пихнул его под ребро и стал бубнить, что если руки не мыл – то он их оторвёт. Красный как раз; но глаз не открыл, дал чуть подмять под себя и притих. Хаширама сыто зевнул и щёлкнул зубами.
Его ждал подъём ни свет ни заря от волчьего голода, который ещё придёт, так что лучше было б заснуть как можно быстрее.
Но в голове вертелись всякие сумбурные мысли. Ни с Нара, ни с Акимичи, ни с Яманака они связаны не были.
- Как думаешь, наш дед любил свою жену? – вполголоса спросил Хаширама.
Читай – сестру.
Читай – я вот тебя очень люблю, и такая любовь не совсем для братьев…
Затем подумал, как это звучало, и прикусил язык.
- М-м… отстань, не знаю, - кажется, Тобирама ничего не заметил. – У них разве не семь детей было, сам как думаешь…
Хаширама покраснел. Это могло значить и «да», и что брата не смущала такая любовь в кровосмесительной связи.
Ещё это могло значить «Хаширама, заткнись и дай поспать».
Хорошо, что старший Сенджу искал во всём хорошее.
- Думаю, что да… - пробормотал он и крепко поцеловал Тобираму в щеку.
Прикоснуться губами к шероховатой линии шрама на скуле оказалось интимней любых фантазий о нём. Сердце пропустило удар, Хаширама невольно прижал Тобираму к себе ближе и взволнованно рвано выдохнул.
И как он отреагирует…
Но реакции не последовало, только тихое сопение. Оказалось, что брат уже уснул.
Хаширама улыбнулся, снова чмокнул его и уютно обнял. В полусне он подумал, что точно на Тобираме бы женился. И что ему пошло бы всё белое, длинное, шёлковое…
К утру их тесно сплели вместе древесные лозы.
В глубине души Сенджу мечтал оставить вместе с ними брата при себе навсегда. Чтобы всю жизнь оберегать от всех опасностей.

Ташиме Сенджу недавно стукнуло шестнадцать. Он уже отправился от первых горестей, побывал в настоящих сражениях, получил шрамы храбрости и верности клану и был единственным сыном своих родителей, которые искренне им гордились и имели на то все основания. Его дед был из клана Удзумаки, так что судьба даровала ему ярко-рыжий хвост на макушке – тот очень нравился девушкам; но Ташиме до них дела не было. Ему хотелось силы, техник и признания взрослых в клане.
Ну, или только одного взрослого.
Скрестивший руки на груди Тобирама слушал его внимательно, временами поправлял, но с той снисходительностью, которую с его стороны юнцы прощали. К Тобираме многие хотели в ученики, и он никого не брал, не считая, что имеет опыт достаточный, чтобы учить – но Ташима хотел особенно и оставался упорным. Хаширама не слышал их разговора, слишком далеко стоял, но видел, как тот взволнован от внимания Тобирамы. Темные глаза лихорадочно блестели, он краснел и будто бы не знал, куда девать руки. Старший Сенджу задумался, так ли нужен Ташиме Тобирама именно в качестве наставника.
Потому что хватило очень короткого наблюдения, чтобы углядеть в чужих жестах неумелый флирт. То и дело Ташима нервно трогал волосы, поправлял свой огненный хвост. Держал руку на мече у пояса – наверняка считал, что выглядит эффектно; но плавился рядом с Тобирамой, таял от его близости, так искренне был влюблён…
И Хаширама искренне был влюблён.
И мог бы его понять.
Только вот почему Тобирама улыбается уголками губ? А зачем смотрит так мягко на Ташиму? А почему в таком настроении благосклонном?
И почему между ними дистанция меньше двух шагов?
Отойди, Ташима!
Симпатичный ведь, этот зараза Ташима, кровь Удзумаки.
Ташима что-то сказал и неловко переступил с ноги на ногу. Тобирама почти засмеялся и вдруг потрепал мальчишку по рыжим лохмам, от чего тот просиял, а у старшего Сенджу кончилось всякое терпение.
Хаширама скрипнул зубами от ревности и направился к ним.
А ведь день так хорошо и эротично начинался. Рано утром, пока все спали, а их с братом заела бессонница, они неспешно сыграли в сёги на веранде, пока рассвет чертил красным золотом холмы и небо. Вяло следя за игрой, они наконец-то пришли к единому мнению о ситуации с ИноШикаЧо – и остались довольны взаимным благоразумием.
Позже Тобирама вспомнил о фуинджитсу и том, что время его подходило к концу; и вот уже лежал на животе, подставляя гибкую спину, а Хаширама аккуратно снимал с него печать, словно открывал шкатулку с секретным замком. Всё нужно было сделать правильно, в строго определённом порядке, однако старший Сенджу уже не смог бы избавиться от влечения к младшему брату. Каждый сантиметр его кожи, крохотные ворсинки на ней – всё это отвлекало, но Хаширама не против был растягивать процесс.
Это был их последний этап.
Клеток уже было много – теперь им нужно было дать волю и пространство.
Зато старшему Сенджу нужно было оседлать бёдра Тобирамы, укусить его в ухо, осыпать всякими глупыми словечками, чем бы ни закончился такой фокус. Закономерно Хаширама нашёл себя на дороге к ближайшей реке, прыгнул в одежде в ледяную воду, да только желание никуда от воды не делось, только спряталось до поры.
И вот теперь старший Сенджу наблюдал, как брат откровенно флиртует с малолеткой, и всё сильнее закипал, будто крохотный чайничек на очень сильном огне.
Тобираму привлекают отношения сюдо*?
Тобирама захотел бы строить отношения сюдо?
Хаширама был очень далёк от наличия молодых любовников. Ему трудно было принять отношения неравные, отношения иерархичные, да и к тому же нечестные – больше выгоды, чем души и эмоций…
А вдруг ещё хуже? Вдруг у Тобирамы уже были какие угодно любовные отношения, а Хаширама ослеп на оба глаза и всё проморгал?
Бр-р-р-р…
- Давно тебя не видел, Ташима!
- А… здрасте, Хаширама-сан…
Ташима резко стушевался.
Старший Сенджу потрепал его по волосам так, чтобы причёска сбилась набок, и улыбался достаточно широко, чтоб появилось напряжение в щеках. Но помогло не слишком – ведь Тобирама закатил глаза, наступил ему на ногу и сказал:
- Ты иди, нам с братом переговорить надо.
- А мы ещё… увидимся?
- Куда денетесь, бок о бок живёте! – брякнул Хаширама, после чего юнец смылся.
Наверное, он всё же звучал угрожающе.
Ничего поделать он с собой не мог.
- И что это было?
- Ну… ух ты!
- Что?
- Твои глаза!
У Тобирамы были такие потрясающие глаза!
Призрачная болезнь делала так, что в радужке были кровь и стекло. В окантовке светлых ресниц, мало кто мог назвать это красивым – но черты Тобирамы были острыми и выразительными, так что внешность его от этого точно не страдала.
Однако сейчас они потемнели, словно налились густым соком спелой черешни. Появился чёрный ободок вокруг радужки, словно художник провёл тонкой кистью с тушью. А зрачки почти сливались с этим цветом, потому что сохранили зрачки оттенок алого, дарованный бесцветной болезнью, была в них кровь…
А Хаширама оказался совершенно пойман в их ловушку.
- А, да, я к тебе шёл, хотел показать, - Тобирама строил саму серьёзность, но до конца и ему скрыть радости не удалось. - Потемнели через час после снятия печати. И вот, смотри, - он достал кунай и слегка порезал себе ладонь. – Сейчас будет.
Старший Сенджу заставил себя опустить голову и посмотреть на то, как порез сам собой затянулся прямо у них на глазах. Он почувствовал, что младший брат радостно взбудоражен этим фактом – видимо, именно поэтому и не замечал, что Хашираме сильно не хватало в данный момент воздуха.
- А ещё это, - Тобирама задрал водолазку и показал травмированный бок.
До целителя он так и не дошёл, от Хаширамы отмахивался неотложными делами, так что синяк на его боку заживал своими силами. Прошла неделя, и к моменту злых и яростных переговоров с Нара, которые брат с честью выдержал, по краям синяк был желтым, ближе к центру – зеленел, однако там, где даже содрало кожу, оставались сине-сизые пятна.
Однако теперь, в считанные часы со снятия печати, рана практически полностью зажила. Сине-зелёные следы ещё оставались, но с такой скоростью у них были все шансы исчезнуть вечером.
- И почти не болит!
Хаширама протянул без спроса ладонь, чтобы потрогать кожу. Когда он убрал руку, и следов синяка не осталась.
- Вообще-то я хотел проверить скорость заживления, - буркнул Тобирама.
- Я хотел, чтобы тебе не было больно, - вежливо и искренне ответил старший Сенджу.
Он ощущал себя под тяжёлой толщей воды. Весь мир был далеко, за прозрачной, но толстой преградой.
А рядом с ним был лишь Тобирама, его Тобирама…
- Ты понимаешь, что это значит? – глаза брата горели энтузиазмом и жаждой. – Мы знали, что твои клетки регенерируют, но теперь можем придумать, как делиться этой способностью с другими. Не в полной мере… да и скорость не та – но ты представляешь, какие возможности! Мы можем уберечь клан от тяжёлых ран, Хаширама! Это открытие, даже новые техники…
- А на солнце-то ты ходил?
Тобирама покраснел.
- Нет, не ходил, - признался он после долгой паузы.
- Тогда самое время, идём.
Хаширама потащил его за руку за собой, торопливо прикинув, где сейчас точно никого нет. Они спустились по камням через рощу на открытую площадку для тренировки молодняка – однако стоял душный полдень, было тихо и пусто. Старший Сенджу заставил Тобираму снять водолазку на самом солнцепёке, не совсем о солнце думая.
Его повело – или он просто окончательно обнаглел.
А как увидел пергаментного темноглазого Тобираму, такого неуверенного в ярком свету, ладно-гладкого, мучительно своего, так и вовсе сорвался в пропасть.
Хаширама уверенно увёл его к дереву; младший Сенджу послушно шагнул за ним, подумав, что его бестолковый брат просто уводит его с зенита солнца. Его старший брат был бестолковый, без сомнения – но не с заботой вёл, а с жадной и эгоистичной целью.
Поймав его с двух сторон руками, поддавшись жару влечения и ревности старший Сенджу уверенно поцеловал брата в губы. Внутри всё оборвалось, в глубине застонали струны, да и целовался Хаширама, наверное, скверно – но как же он, оказывается, извёлся!
Мучавшая его жажда заставила стиснуть плечи Тобирамы.
Брат сильно вздрагивал, так что Сенджу отстранился от него быстро, но и не думал отпускать.
- Я тебя люблю. И меня бесит Ташима.
- Что происходит?
- Я в тебя влюбился.
И Хаширама снова его поцеловал.
С ним было сладкое ощущение, что он поймал долгожданную добычу. Конечно, Тобирама не был беззащитным травоядным – но и пищевые цепочки работали не так прямо. Но как в капкане вздрагивал он, будто не мог оттолкнуть и возмутиться, не мог ударить, испытать злость, и старший Сенджу повернул удобней голову.
Поцеловал глубже, настойчивей, вжал в дерево и себя и оказался слишком близко к чужим бёдрам.
А к торсу – вообще непозволительный контакт.
В нём полыхал пожар. Хаширама слышал его гул в своей голове.
Когда старший Сенджу оторвался снова, Тобирама смотрел на него абсолютно сумасшедше. Он был в замешательстве, но Хаширама не видел ярости или отвращения.
- А почему ты меня не отталкиваешь? – ляпнул старший Сенджу.
- Ты же мне дорог, болван!
Вот и злость.
Но вкупе с этим на его щеках цвёл румянец.
- Мне это не нравится! Но…
- Совсем не нравится?..
- Дослушай! Так вот – это мне может не нравиться, - фразу он всё же изменил, - но ты всё, что у меня есть. Ты мне дорог. Ты мне нужен.
- И что это значит?
- Это ничего не значит.
- В смысле?
- Хаширама, я всё знал.
- Что?!
Наконец-то Тобирама дал ему под дых. Хаширама мог бы выставить блок – однако он заслужил за тупые вопросы, за неуместные поцелуи.
Старший Сенджу оказался на спине от братовой подсечки, последовавшей сразу после удара. Он в последний момент смягчил падение; и увидел над собой Тобираму в ареоле яркого солнца, белого света…
- Ты думал, я совсем ничего не вижу? – солнце слепило и одновременно тенью прятало лицо брата.
Хаширама не мог разобрать выражение его лица. А интонации его что-то прятали.
- Я всё понял с самого начала. Ты, как банный лист, и остальное… Ты с детства не умеешь ничего скрывать. Скажи спасибо, что никто другой не догадался.
Сенджу открыл рот, чтобы ответить, но по его груди вдруг скользнул холод. Это мог быть кунай, могла быть чакра – смотреть он не стал.
Однако торопливо заговорил.
Вдруг брат всё же решит его судьбу как-то в плохую сторону.
- Ну, виноват я что ли, что влюбился в тебя? Может, я это унаследовал. Или головой ударился. Мне так плохо скоро станет. Но мне от тебя ничего не надо, но ещё с того раза ненавижу иметь от тебя тайны.
- С того раза – с какого?
Жестоко, братишка.
- С нашего знакомства с Мадарой.
- Тогда зачем ты сам скрывал всё от меня?
Хаширама на миг потерял дар речи. Идея о признании, признании сразу в своей любви, его ошарашила.
А Тобирама ухмыльнулся.
Теперь настала его очередь быть в замешательстве. Младший Сенджу даже здесь козыри припрятал и, как обычно, трудно было понять какие.
- Я… я не знаю… - тихо признался Хаширама.
Его груди коснулась теплая ладонь, которую, казалось, нагрело солнце.
Именно в неё старший Сенджу захотел положить своё сердце, когда Тобирама сам его поцеловал. Он просто наклонился, просто коснулся губами, но Хаширама обнял и сильно трусил, так не хотел его спугнуть!..
Впрочем, вряд ли можно было так с младшим Сенджу, взять и спугнуть его. Брат изучил его зубы неторопливо и с той уверенностью, чьи истоки были для Хаширамы загадкой.
Всё было не так.
Всё было совсем не так, как он представлял, и Сенджу точно что-то проморгал.
Его держали за загривок и на этот раз Тобирама просто улыбался, но остро-резко, с полным осознанием собственной власти над ситуацией. Как быстро добыча поменялась местами с охотником, очень быстро.
И Хаширама, пожалуй, был скорее кроликом в зубах белого лиса.
- Лежи здесь и думай. А у меня нет на тебя времени, пока сам недодумаешь.
- Мне забыть об этом?
Тобирама не ответил.
- Эй, не уходи как будто…
… ничего не случилось.
Мгновение – и нет рядом Тобирамы.
Пойти, что ли утопиться с тоски? Речка неглубокая, но, как и в любом деле – вопрос упорства и стараний.
Потому что к Тобираме в тенях и суйтоне он привык. К Тобираме слепящему, яркому, пронзающему лезвием взгляда грудь, наконец-то солнцем благословлённому – нет, он так не выдержит!
Он так рехнётся!
Над ним плыли редкие облачка. Солнцеликая Аматерасу посмеивалась да пряталась за дамским веером. Хаширама ничего уже не понимал и был болваном, остолопом, придурком, идиотом и, скорее всего, всё сразу.
Так что старший Сенджу занялся делами. Он пересказал Сатори и старейшинам все детали конфликта с ИноШикаЧо; разумеется, в такой ситуации с юга они вернулись. Сатори бранился, а Хаширама вспомнил, как и когда они уходили; и как он лишился воздуха, когда тесно обнял Тобирама клона, засопел сладко, хотя если подумать, младший Сенджу никогда не ворочался во сне, спал как убитый.
Затем он отловил Ташиму на тренировку – и юнец был в том же восторге, что и от Тобирамы, так что ревность Хаширамы угасла. И дополнительно залил ядовитый огонь старший Сенджу тем, что только ему можно обнимать Тобираму, и его он обнимал в ответ, будто льнул…
А потом ему хотелось всё же поговорить с Тобирамой, однако тот сквозь землю провалился – нигде не было, точно стоило оставлять его рядом с собой, оплетённого лозами. И если задуматься, сладко было младшему брату в тех лозах, ведь Хаширама проснулся на рассвете и притворился, что спит – а затем проснулся Тобирама и тоже стал притворяться, что спит.
Чтобы не рушить лозы.
Чтобы спокойно дремать в тишине и покое рядом с ним…
Головоломка сошлась в его голове в глухим щелчком и вырвала из лона сна. Глухой ночью Хаширама вскочил, заорал и схватился за голову.
Тобирама всё знал с самого начала. Тобирама подпускал так близко, как только мог, подставлял кожу голую, жался к нему нежно, не ворчал от тесного контакта, которого не любил…
Какой же.
Он.
Идиот!
К спальне брата Хаширама бежал. Ему нужно было подтверждение его догадки – и ничего больше, честное слово, ничего!
Но Тобирама швырнул ему в лицо жёсткой подушкой.
- Долго копался, - на его щеке отпечатался след этой самой подушки. – Я спать час назад лёг.
- Разбудил?
- Да.
- А можно?..
- Можно.
Вау.
У брата оказалось темно. До футона Хаширама добирался ощупью, и в полшаге от матраса его дёрнуло вниз, в жёсткое кольцо чужих рук.
Тобирама жарко выдохнул в ухо и щёку. Младший брат был близко, но Хаширама вспомнил собственный трепет перед ним и осторожно занял.
В сёдзи ударил ветер; погода что ли портится…
Ему в щёку ткнулся чужой нос; старший Сенджу начал нервничать.
- Ну что, догадался, дурак? – спросил Тобирама ласково.
Изводил совсем недолго.
Ласковый Тобирама – ох…
- Догадался – шепнул Хаширама.
И младший Сенджу потёрся носом об его нос.
Ох!
За всю ночь Хаширама так и не уснул. Он уложил Тобираму себе на грудь, стал гладить его по волосам и представлять, как сотни, тысячи частиц из его тела теперь берегут младшего брата от ожогов и ран.
Годами ему хотелось лишь защищать брата.
В последние недели он просто прошёл по спирали, окрепла его привязанность, обрела форму иную…
Его влюблённость действительно не была плохим чувством. Хаширама был от этого просто в восторге – от того, что так влюбился.
И чёрт с ним, пусть все остальные думают, что это плохо. Старшему Сенджу больше не нужно было искать оправданий, раз уж Тобирама их не требовал.
Ни одного.
Из собственной постели младшего Сенджу он решил не выпускать до полудня. Спать Хаширама с ним пока не думал – пусть желание ответное назреет тоже.
Однако Тобирама увёл его целоваться на солнечную улицу. Потащился в одних только штанах для сна, босиком, растрепанный; Хаширама любовался им в ярком дневном свете…
И, пожалуй, сдерживаться передумал.
Пьяняще с ним целоваться – захотел.

*Сюдо́ — традиционные японские гомосексуальные отношения между взрослым мужчиной и юношей.