Чернильное сердце

От автора: Ближе к концу есть места без знаков препинания - ошибка намеренная, для передачи эмоций.

Двадцать пятое июля. 18.30

Десять минут смотрел на этот лист. Не знаю, что писать. Никогда не делал этого. Но я уже решил, что надо.
Или нет. Не знаю, запутался.
Не, не буду, глупости.
…
*позже*
Нет, всё же надо. Иначе я сойду с ума. Слишком много мыслей об Изуне. Его вообще слишком много стало что-то. Я*вздыхает, медлит, теребит в руках кисть* запутался.
А ведь не так уж и часто его вижу. На поле боя, но отец старается, чтобы брат и Мадара не встречались. А Изуна со своим братом, я со своим.
Он мелкий, ниже меня. Но смешной. А ещё тощий, накормить хочется. Интересно, какой он зимой будет?
*с другой стороны двери доносится шорох, склоняется над альбомом, закрывая от посторонних глаз; всё затихает*
Не могу выбросить его из головы, думаю об Изуне постоянно каждый день. Вчера он мне снился. Мы даже не сражались, правда, я плохо помню. Кажется, ели пересоленные онигири. Невкусно, но всё равно давились и ели.
*качает головой, прочитывает написанное, откладывает альбом и уходит*
…
*через час*
А легче стало. Когда оно тут, а не в голове, легче. Наверное, не такая уж и плохая идея – завести дневник для мыслей про Изуну. Завтра ещё что-нибудь напишу.

Тобирама Седжу, первая запись.

Семнадцатое августа. Ночь.

*лист измятый сильно, из-за чего запись идёт косо*
Рухнул мост, упали в реку. Но дневник я спас. Тут уже слишком много всего. Всё же не каждый день — но много, очень.
Но отец ругал, так как не спасли вещи, а я меч не выловил. Дома тётка по пяткам палкой поколотила, скоро зима, новое оружие — личные траты. Наверное, я заслужил, но тётя всё равно злая.
А я жду зиму. Когда мне исполнится четырнадцать, меня перестанут считать за ребёнка. Это уж в этом году.
Я не знаю, сколько лет Изуне. Хаширама вот знает, сколько Мадаре лет. Знал бы и я, то мог бы посчитать, сколько лет Изуне. То есть, он же был не намного младше тогда.
Но зато он родился зимой как я. Маму я плохо помню, но она как-то сказала, что дети зимой рождаются бледными. Изуна бледный, то есть, Учиха все бледные, но он чуть более белый. Я заметил это пару недель назад, тогда день был ясным. Хотя брат болтал, что Мадара тоже «зимний», но я никогда ничего в нём не замечал.
Я белее их всех. Но совсем не поэтому. Когда я был маленький, Хаширама и другие взрослые мне говорили, что меня очень полюбили ками снега и облаков, так как я родился в снежную бурю. А когда думали, что я не слышу – жалели и говорили, что это из-за того, что мамины папа и мама были родными братом и сестрой. И что я – дурной знак.
Так только Хаширама не говорил. Брат считает меня особенным.
А я, кажется, считаю особенным Изуну.

Пятнадцатое ноября. Примерно 18 часов.

Я сбежал, так как мне очень грустно. *заросли кустарника с красными ветвями, пишет, держа альбом на коленях* Итама не дожил до своего последнего Сити-Го-Сана. Мы с Хаширамой сами прятали его праздничную одежду на самую дальнюю полку.
Но даже сегодня я вспомнил об Изуне, и из-за этого очень стыдно. Итама и Изуна – здесь нет никакой связи. Я злился на себя, но выбежал босиком, а на холоде злость почем-то исчезла. Отец бы сказал, что я должен ненавидеть всех Учиха.
Но ведь Изуна не убивал Итаму, он только родственник тех, кто его убил. А я – родственник тех, кто убил одного его брата точно. Может, всех.
Не хочу на него злиться, а не думать о нём уже всё равно не выйдет. Попытки я давно забросил.*сжался, мёрзнет, поджимает пальцы на озябших ногах* Но я нарисовал Изуну вместо Итамы. Этот Изуна, наверное, поэтому и похож на Итаму, но всё же не он. И не только из-за цвета волос.
*смотрит на вклеенный в альбом листок с карандашным рисунком, вздрагивает сильнее от холода, поднимается, убегает*

Девятнадцатое февраля. 19.00

Хаширама и отец должны были вернуться к Новому году. Меня не выпускают их искать с поисковыми группами. Дверь заперта и укреплена техниками, печати на окнах. Новый год я не праздновал – мы вместе будем, как они вернутся. Сейчас мне принесли угощение.*повернул голову к маленьким пирожным с кремом и пустой тарелке из-под мясного супа* Мясо зимой надо есть даже тогда, когда кусок в горло не лезет.
Я в плену и не видел никого, о ком я думаю, так давно.
Брат и папа ушли на миссию в середине декабря. Изуны не видно на поле боя уже второй месяц, а Мадара мелькает.*по лицу потекли слёзы, капают на бумагу, размывая надписи, кривит дрожащие губы* Он же будто серый... Не узнать…*иероглифы ложатся прерывисто и путаются штрихи* Неужто Изуна умер?.. И мои…
*кисть падает из рук, оставив длинный чернильный след*

Двадцать первое февраля. Вечер.

Я скучаю по Хашираме.
Я скучаю по папе.
Я скучаю по Изуне.

Двадцать второе февраля. Ещё не стемнело.

Мне страшно.
*лист тоже влажный*

…

*чернильные росчерки – алые и чёрные, четыре страницы*

…

Первое марта. 10.31.

Вчера мы праздновали Новый год у постели Хаширамы. Брат не мог встать, у него обе ноги сломаны, но всё равно весело. Ками новых месяцев дождались нас дома, и я помолился им за Изуну. А так как мы отпраздновали мой день рождения тоже, я надеюсь, что боги ко мне прислушаются.
Пусть с ним всё будет хорошо.

Пятнадцатое марта. 06.03.

*руки дрожат, почерк прыгающий*
Я видел Изуну, он изменился. На его ноге были красноватые следы, кажется, от гангрены. Потому-то его зимой и не было видно…
Но главное – я видел его случайно! И... он улыбался брату… эта улыбка…*волнуется, жмурится от собственного частого сердцебиения* Я не могу спать от радости, что всё в порядке, но ещё и от этой улыбки… Меня бросало то в жар, то в холод… Может, я просто болен? Или Мадара меня засёк, когда я спрятался, и иллюзию наложил, и теперь я из-за неё так мучаюсь? *тронул быстро румяную щёку* Я весь горю, но температуры нет, измерял уже. В голове только улыбка Изуны... что же со мной такое…
*отложил альбом, обхватил себя руками и уставился в одну точку*
...
*позже*
У него ямочка на левой щеке, еле заметная такая. Улыбается широко, даже зубы видно, почти смеётся, ему так идёт.*сам мечтательно заулыбался уголками губ, не замечает этого* Изуна не слишком здоровым выглядит, но когда улыбался – светился будто бы. И глаза чуть щурит, почти закрывает, может, он тихо смеялся, я же далеко стоял.
Не могу выбросить это из головы…
*встрепенулся, отбросил кисть в сторону, взялся за карандаш и быстро набросал портрет улыбающегося Изуны правее текста*
А я хочу это забыть?

Двадцатое апреля. Около полудня.

Мы в горах, здесь сухо, но прохладно. Мне здесь не нравится, ветрище в лагере, а брат под каждый камень суётся. А ещё он сегодня вырастил небольшое деревце. Эта его способность – я рад за брата, и боюсь за Изуну. Теперь Хашираме легче будет его задеть, а я не хочу, чтобы Изуну вообще кто-то ранил. Боюсь как-то. Наверное, я уже настолько привык о нём думать, что будет очень странно, если его не будет.
Ну, в смысле, вообще не будет. *задумался* Не могу это представить.*хмурится, и быстро листает предыдущие страницы, резко захлопывает альбом*

Третье мая. 17.04.

Отец впервые меня похвалил, но я совсем не рад этому. Я смог наконец-то освоить технику Ударной волны, точнее, смог применить успешно в бою. У нас ни одного раненного благодаря мне, а вражеских шиноби смыло вниз по склону. Не думаю, что у них будут повреждения, так как хоть склон и крутой, но не каменный. И недавно шёл дождь, они только перепачкаются.
Я надеюсь, что не будут. Вражеские шиноби – это Учиха, как всегда. Мне иногда кажется, что в мире больше и нет никого.
Только сражающиеся мы и они. Столкновения с другими кланами – блёклые и скучные. Хашираме тоже скучно.
Нам некого высматривать в толпе. А вот Учиха – они нас ненавидят, и мы их. Впервые я задумался, что это неправильно, и задумался из-за Изуны.
Я его не ненавижу.
Я совсем его не ненавижу.

Десятое июня.16.10.

Пытался вспомнить Изуну в детстве. И представить его в детстве, ну, не на поле боя. Каким он был ребёнком?*задумался, пролистнул назад три страницы – без надписей, в эскизах, некоторое время их рассматривал*
Я уже смутно помню тот день. Река, камни…Солнце помню, оно именно мне слепило в глаза, из-за чего я почти не смог разглядеть Изуну. Но у него был такой же смешной меч с собственный рост, как у меня. Правда, носил он его иначе.
Другие рисунки – мои фантазии. Я решил, что он был открытым и весёлым ребёнком, но каждый рисунок мой это почти копия остальных. Я не хотел рисовать хмурого и злящегося Изуну, грустного тоже. А улыбку один раз видел, её и рисовал: в смехе, когда он спал… Везде она – я не сверялся со старым рисунком, так и не забыл.
Иногда улыбка Изуны мне снится.*написал не сразу*
Один только эскиз отличается. Он здесь обижен. Вышел похожим на воробья, смешной очень.*улыбнулся мечтательно, представляет, щёки чуть порозовели* Я…*убрал руку и густо покраснел*
Мне снится Изуна, и это всегда хорошие сны.*быстро чиркнул*

Двенадцатое июля.*время не указано*

Я уже два раза подшивал сюда листы. Я пишу об Изуне уже почти год. Почти каждый день.
Я думаю о нём уже почти год.

Четырнадцатое августа.22.05

Сегодня был один из самых странных дней в моей жизни. Я впервые встретился с Изуной в мирной обстановке. Я смотрел на него, и он на меня, но мы не пытались друг друга убить или ранить, потому что в Обон не положено.
*задумался*
Мы с Хаширамой отнесли подношения братьям и маме ещё вчера, а торжественная часть будет завтра, сегодня мы дошли до городка, который находится под защитой Сенджу. Нам там рады, поэтому мне показали дорогу к храму, потому что я люблю второй день проводить один.
Наверное, дело было в горе. Из-за её крутости и высоты всего с одной-двумя тропинками, даже шиноби группами не ходят. Обычные люди тоже не ходят, храм высоко слишком построили, а ступени стёрлись.
Я хоть и заметил его сразу, но не узнал. Изуна был в крестьянской короткой юкате, а волосы скрутил в узел на макушке, а я со спины его увидел. Но он обернулся. Я…*закусил губу* я не взял оружия тогда. Честно говоря, я тогда остолбенел. Не от страха… Просто не ожидал.
*закрыл глаза, проговорил что-то одними губами*
Я не ощущал страха, скорее, сильно удивился. Сейчас я догадываюсь, что он пришёл с другой стороны горы и, скорее всего, тайно от своих хотел побыть один в Обон. Как и я.*вздрогнул* У нас, оказывается, есть что-то общее…
Изуна просто убежал, пробежав совсем близко. Я слышал стук его гэта, а на бегу его волосы распустились и коснулись моей руки.*зажмурился на мгновение* Мурашки от этого до сих пор, просто от воспоминаний. Это так было… мягко.
Только теперь мне стыдно, что я прервал его молитву. И страшно – из-за себя.
Всё же происходит со мной что-то очень странное…

Пятое октября.14.15.

Я сошёл с ума. То есть, я таких вещей и в родном брате не замечаю – а тут враг, Учиха! Нельзя было идти на такую длинную миссию, нельзя… Не слежка за ним…он…
Изуна покачивается с носка на пятку, когда кого-то ждёт. И насвистывает. Туда-сюда, свист, туда-сюда, мелодия, носок-пятка, носок-пятка…
Изуна активно жестикулирует, когда говорит, а его лицо пластичное, каждая эмоция отражается. Они ударяли по мне, я едва не выдал себя. Грусть, печаль, радость, восторг, злость, решимость – по отдельности и вместе.
*взволнован, руки взмокли, губы искусаны*
Какой же он живой. Он…*не нашёл слов, закрыл альбом и тихо вздохнул*

Тринадцатое декабря. 07.01.

*пишет медленно, так как лежит на кровати* Я так мало сплю уже не первую неделю, но мне так хорошо. И я стал хорошо рисовать.*пролистывает рисунки и эскизы на предыдущих страницах – их много, больше тридцати*Теперь я могу видеть Изуну чаще, хоть и на бумаге.
Я всё же лишился рассудка, но на смену пришла эйфория. Почему-то мне всё равно, а остальные не замечают. Брат даже сказал, что я стал больше улыбаться.
Хаширама просто не знает и не понимает причину изменений во мне.

Второе июня. 13.45.

Я думал, уход отца меня исцелил. Хашираме было тяжелее, чем я мог предположить, наверное, сказались обязанности новые. Не уверен, что брат был к ним готов.
Впрочем, я достаточно держался. Целых *пролистывает до последней записи, смотрит дату, возвращается* четыре месяца. Траур в клане давно уже никто не держит. Да и брат немного, но освоился.
Пожалуй, винить себя не стоит.
Изуна так изменился за это время. Перестав смотреть на него, я и не замечал, но вот пару дней назад… Изуна стал выше и возмужал. Теперь у него шире плечи, крепкие руки, и я наконец-то верю, что ему по меньшей мере четырнадцать.
Его вид меня волнует. То есть, я давно уже не обманываюсь – мне на него не всё равно, но на этот раз что-то другое.*думает, вспоминает* Я блокировал его удар сверху вниз, он был совсем близко и такое чувство… Как в животе что-то ухнуло, когда во сне падаешь с высоты. То ли от дистанции, то ли от запаха. Даже сейчас, когда пишу это, у меня сосёт под ложечкой и во рту пересохло.
Раньше такого не было, не только связанное с Изуной, но и вообще. Совсем незнакомое ощущение. А когда я спросил у брата, разумеется, не упоминая об Изуне, он только глупо начал ухмыляться, хихикать и пихать локтём в бок, после чего заявил, что я теперь взрослый. На просьбы объяснить, сказал мне быть смелее.
Ничего не понимаю, и, кажется, мой брат тоже чокнутый.

Третье июня. 14.30.

После утренней тренировки брат снова стал меня пихать, и заговорчески прошипел на ухо, что такое чувство из-за девушек и женщин появляется. Скорее всего, врёт – Изуна точно не женщина. Тогда зачем я тут это пишу, раз Изуна не причём?..
*нахмурился и зачеркнул всё*

Четвёртое июня. 11.00.
*капли воды с волос и рук падают на бумагу; в ступоре, лицо красное до ушей, простынь свалена комом в углу комнаты*
А вот теперь я брата понял. Не помню точно, что снилось, но догадываюсь, и мне стыдно.*гулко сглотнул*Очень. И я даже не уверен, это потому, что это именно Изуна, или от того, что он парень.

Шестое июня. *время не указано*

Оно всё продолжается. Это уже точно ненормально, но… сладко.

…
…
…
…

Двадцатое августа. 16.00.

Сны стали реже, но отчётливей. Возможно, привыкаю.
Я похотливое животное.

Тридцать первое августа. 14.00.

Я считаю Изуну красивым. И, судя по физиологическим признакам – это мне говорят не только глаза.*немного покраснел*Пора уже наконец-то задуматься о том, что происходит.

…
…
…
…

Второе января. 10.40.

В Новом Году хороши три дня отдыха. Отец ещё не одобрял такое ханжество, мы сейчас почти открыты, но вряд ли кто-то посмеет прийти сюда – Хаширама всё сильнее.*покосился на стену, за которой комната брата, слышится громкий храп; пишет лёжа*
Брат подарил мне книгу о человеческом разуме и мышлении. В третьей главе было написано о пяти стадиях принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Для себя я добавил ещё одну – осознание. Впрочем, я не уверен, это было до «отрицания» или между ним и «гневом».
Но остальное – да, я отрицал, пытался искать иные объяснения. Я злился, уничтожая бокены, тренировочные болванки и себя, морально, я себя почти за это ненавидел весь октябрь. В ноябре я часто ходил в храм и просил помощи у ками и духов своих предков. Видимо, первые решили, что всё это очень забавно, а вторые – что я должен сам решать свои проблемы. Я ведь давно уже не ребёнок.
Теперь я не уверен, что происходит. Я уже смирился, но это ещё гнетёт меня. Наверное, я где-то между последней и предпоследней стадиями. Даже ближе к пятой, а значит, скоро легче станет. Да и записи помогут, помогали же раньше.
*вздохнул*
Я влюбился в Учиха Изуну. Возможно, уже люблю, но я не уверен, что можно любить человека, вовсе его не зная. Но чувства есть, и они крепкие.
Мысли об Изуне радостные и приятные. Я хочу его видеть, так как избегал всё это время. Эти чувства не должны помешать ничему.

Шестое февраля. Полдень по солнцу.
*пишет на коленях*
Скорее всего, Изуна видит мой костёр, но догадывается, что я враг, а потому не подходит. Правильно делает. Это я тут сижу в дозоре и не докладываю о нём, а вот остальной отряд вряд ли будет рад его видеть.
И если он всё же подойдёт ближе, то я доложу. Обязательно. Я не предатель и не дезертир.
Но от Изуны пока нет угрозы. Я на самой опушке, а он – маленькая точка в снежной равнине, далеко-далеко. *щурится в нужную сторону* Я его почти не вижу со своим зрением, да и сегодня ясно, от снега слепит.
*наблюдает, точка быстро исчезает в другой стороне; вздыхает*
…
*позже*
Я ещё плохо натренировал способности сенсора, хотя они точно есть. Но Изуну узнал только по чакре.

Десятое марта. 10:00.

И почему мне так везёт на задания со слежкой?
Изуна такой красивый, мечтательный… беззащитный…
*ниже ничего не написано, но есть рисунок: сидящий на ветви сосны Изуна, скрытый в тени, спокойный и расслабленный, но лицо серьёзное, в руках кунай; рисунок выполнен очень умело, набросок*

Семнадцатое апреля.*время не указано, день*

В рюмку Хаширамы только что упал лепесток сакуры. Брат не заметил, потому что попробовал саке впервые, а теперь спит и громко храпит. Я уже привык, хотя очарование ханами нарушено полностью. *покосился на брата, которого уже присыпало немного опадающими – скоро конец цветения – лепестками*
Говорят, лепесток вишни в саке – к счастью. Задумавшись об этом, я вдруг понял, что не знаю, в чём моё счастье, но смутно хочу, чтобы там был Изуна. Мне достаточно будет видеть его и знать, что его не убили, и что он не умирает от ран. Чтобы не было такого, как в позапрошлую зиму. Я волнуюсь не только о нём, но Хашираму мне хоть есть смысл ждать.
А Изуна возвращается в другое место.
*взял чарку, задумчиво повертел в руках, поставил аккуратно на место*
Надеюсь, сейчас он тоже не сражается и сидит под цветущей сакурой. С братом, хоть мне это неприятно от чего-то. Но Изуна любит его, и без Мадары ему будет хуже. А я хочу, чтобы Изуне было хорошо.
*вздох*
Пусть он будет счастлив. Тогда и я буду счастлив.
*сбоку, каллиграфическим почерком, крупно*
Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звёзд.

Тридцатое мая. 21.45.

Мне плевать на синяки и ссадины, даже на сломанную ногу. Я был сегодня с Изуной, он смотрел на меня, я на него, мы не видели ничего вокруг!*взбудоражен*
Я и не понял, как мы отошли дальше от всех и, потеряв мечи, упали в ручей. Мы сцепились друг с другом, осыпая жёсткими ударами по лицу, плечам, рукам, не давали сопернику дотянуться до кунаев, хотя у Изуны вышло один раз. Пинались ногами, Изуна рычал мне в лицо, и я ему – тоже, я ощущал его дыхание, а Изуна почти кусался, когда мне удавалось прижать его. Почему-то ни один из нас не подумал взять камень со дна ручья и окончить всё коротким ударом по темечку, но сейчас мне кажется, что это всё испортило бы. Возможно, Изуна это понимал, так как он был так же нездорово возбуждён, как и я, и потому не использовал шаринган.
Всё закончилось тем, что пришла подмога, с моей стороны, и Изуна убежал. И я только тогда понял, что не могу встать из-за дикой боли в голени.
Это было восхитительно. Я до сих пор не могу успокоиться, и вряд ли забуду, насколько мы в тот момент были близки друг другу.

Двадцать первое июня.*время не указано*

Если бы мы общались, то я называл бы его «Изуна-кун».
*несколько раз проговорил вслух с разными интонациями*

Девятнадцатое июля. 09.00.

Кажется, я снова вернулся к депрессии. Не то, чтобы я себя плохо чувствовал или вёл как-то не так.*задумался* Просто тоскливо.
Сам не понимаю почему, но точно знаю, что из-за Изуны. Но раньше такого никогда не было, поэтому я ещё и растерян.

Двадцать первое июля. 12.06.

Я скучаю по Изуне. Наверное, это странно – скучать по человеку, который никогда рядом и не был, но это так. Во всяком случае, ощущения те же, разве что без еле заметного радостного ожидания, которое приходит перед встречей, ведь её никогда не будет.
Но мне этого хочется. За обедом у нас было набэмоно, хоть сейчас и лето, и я знаю, что хотел, чтобы Изуна сидел рядом со мной и таскал куски мяса из общего горшка. Понятия не имею манеру его еды, как он ведёт себя за столом, но я не хочу представлять – хочу узнать сам, увидеть хоть разок.
Было бы хорошо прийти с задания и обнаружить, что Изуна вернулся раньше. Чтобы он встретил, спросил, как всё прошло. Просто слышать его голос, мне бы этого хватило. Наверное.
Или захотелось бы большего?
*потряс головой, жмурясь*
Нет, не стоит допускать лишних фантазий. От них только хуже, а меня скоро отпустит.

…
…
…

Восьмое декабря. 10.02.

Наконец-то отпустило…
Теперь мне вновь достаточно, что Изуна просто есть в этом мире.

Десятое января.20.30.

Недавно из страны Ветра разведчики украли технику, запрещённую. Отдали свиток мне. Я ещё не разобрался до конца, но, кажется, с её помощью можно спасти человека за счёт собственной жизни. Видимо, имеется в виду, что спасти человека в тот момент, когда он уже за гранью и не спасёт его уже ничто.
К сожалению, у меня нет возможности проверить технику. Даже если я осмелюсь осквернить раненого с его согласия, то мне умирать рано – нужно будет записать данные, да и техника, судя по разрозненности записи, то ли незакончена, то ли не доработана. Сейчас пока нет времени на это.
Но я не знаю, кого выберу, если выбор падёт между братом и Изуной.
Я не знаю, ради кого из них я умру.

Двадцать девятое февраля. Вечер.
*запись карандашом*
Брат и Мадара всё чаще сражаются только друг с другом. То молча, то кричат что-то друг другу. Мне это не нравится, Изуне тоже, мы оба оглядываемся на них с тревогой.
А ещё я сражаюсь с Изуной. Мы копируем своих братьев, точнее, Изуна копирует своего, а я не могу от этого отказаться.
Как только Хаширама и Мадара сцепились сегодня так, что от их чакры начал таять снег, Изуна начал меня выискивать; я заметил его раньше, чем он меня, но дал ему напасть самому, чтобы подольше его разглядывать. На поле боя он почему-то напоминает мне то рысь, то хорька – мелкого, но юркого зверька, опасного, но умеющего уйти вовремя с дороги заведомо более сильного.
Правда, сильнее здесь только Мадара и Хаширама, но они заняты. А вот я ему равен. Во всяком случае, я надеюсь, что не ослабляю удары из-за своего особого отношения к нему, не желая причинять боль.
От звона стали – хорошо, азартно, сейчас мы с Изуной сражаемся больше на мечах, чем техниками, так как в них мы точно равны – любой его катон я способен потушить, но от любой моей волны он способен уклониться. Он так близко ко мне, иногда пряди его волос с висков касаются моих скул, я слышу его дыхание, как тогда в ледяной воде ручья. К сожалению, я не имею возможности посмотреть на его лицо в такие моменты, хоть и дорого бы отдал, чтобы это увидеть.
Дорого – но не жизнь, и не рассудок в странно изменившийся всего пару недель назад шаринган. Сижу в свитках сутками, но так и не понял, почему рисунок глаз Изуны и Мадары изменился. Ясно одно – они оба стали опасней и могут в буквальном смысле свести с ума. А Изуна и так владеет моим разумом.
Зато я хорошо рассмотрел его руки. Изуна, как и большинство Учиха, носит обмотки на ногах и запястьях, но перчатками пренебрегает. Вне широких рукавов – в учиховском балахоне он как призрак, тень-ками – видно только узкое и худое запястье и сами ладони с длинными аккуратными пальцами, либо сложенными в печать, либо сжатыми вокруг эфеса меча или рукояти ножа.
*пошевелился, разминая ноги в спальном мешке и принял чуть новое положение, подвинулся к костру, посмотрел на разговаривающего с кем-то Хашираму*
У него красивые руки. Изящные, не женские. На костяшках обычные и для меня тоже кровяные ранки. И удивительно ухоженные ногти: аккуратные круглые пластинки, гладкие, без грязи по ободку, кутикулы и заусенцев, с нежной неповреждённой морозами кожей вокруг. Я не понимаю не только такой аккуратности ненужной, ведь на это надо тратить, наверное, кучу времени, но и то, как Изуна ухитряется сохранять эту ухоженность. Ведь он шиноби - в боях, в пути, в не самых приятных, а иногда и отвратительных грязных местах… Но перчаток не носит, и я припоминаю, что ногти у него такие всегда.
*покосился на собственные руки: грязи нет, красноватая шелушащаяся на холоде кожа, пару ногтей обломаны и слоятся*
Не хочу, чтобы он прятал свои руки под перчатками.
*несколько зачёркнутых и заштрихованных эскизов, ниже – очень подробно и тщательно нарисованная правая рука, есть несколько анатомических ошибок*
…
*позже, всё зачёркнуто, новый рисунок, анатомических ошибок меньше, линии обведены тушью*

Второе марта. 00.20.
*на щеках и подбородке пропитывающийся постепенно кровью сложенный в несколько раз бинт*
Церемония прошла хорошо. Без торжества и всего лишнего. Не знаю, почему старейшины так поздно вспомнили, что теперь я второй сын. Родители, оба, давно уже в другом мире, но я всё ещё сын.*поморщился неприязненно*
Изначально вторым сыном был Каварама. Ему тоже шрамировали лицо, крест на щеке, но у меня по-другому. Лицо Хаширамы в тот момент, когда он взял в руки нож, походило на выточенный из дуба идол. Его руки, к счастью, не дрожали, иначе бы меня изуродовал родной брат. Для него это тоже испытание.
Я сюда пишу только об Изуне, но мне всё равно не спится. И я не знаю, есть ли у Учиха подобные обряды и традиции. И нет ли чего похуже. Мне беспокойно от этих мыслей, и от саднящей боли на лице.
Впрочем, я бы переживал за Изуну, даже если бы ему пришлось пройти ровно то же самое, что и мне сегодня вечером.

Седьмое апреля. 12.34.

Никогда бы не подумал, что Изуна любит сладости. Мы сейчас в большом городе, где можно закупить хорошую сталь, и неудивительно, что Учиха тоже здесь. Скорее всего, с той же целью, и так же стараются избегать других шиноби, как мы.
Только вот Изуну я застал снова не в своей одежде и с гигантским пакетом сладостей. Выглядел он так, словно бы стащил их из магазина.
Не удержавшись, я проследил за ним и некоторое время наблюдал за тем, как Изуна, спрятавшись в какой-то подворотне и усевшись на бочку, за обе щеки уминал липкие данго и дайфуку с клубникой. Очень смешной, на хомяка был похож. *улыбается* Даже пальцы облизал, как закончил, а несколько дайфуку спрятал за пазуху.
*отложил альбом и о чём-то крепко задумался*

Четырнадцатое апреля. 21.30.

Уж не знаю, почему это пришло мне в голову, но я хочу знать, что нравится Изуне. И приготовить сам хочу.
Моти оказалось сделать сложнее, чем я думал. Эта клейкая масса*злится*с каждой попыткой становилась всё более липкой и отвратительной на вкус, поэтому в итоге я сдался и при первой возможности купил несколько блоков, про запас.

Шестнадцатое апреля. 20.00.

К чёрту анко! Изуну бы рвало от такого!

Семнадцатое апреля. 10.30.

У меня вышел вчера неплохой крем. Немного с комками, но сладкий, не растекается после холодильника. Дал попробовать Хашираме, и брат попытался отнять остальное. К счастью, не допытывался у меня, с чего бы я сладкое полюбил.
Но Изуна любит с бобовой пастой…
*позже, вечер*
Пятая порция вышла ничего, съедобно. Сойдёт. Скормил Хашираме вместе с кремом, так как «сойдёт» для Изуны не подойдёт.

Восемнадцатое апреля. 16.35.

Идеально. Но я понятия не имею, где взять клубнику в это время года.*хмурится* Плохо, не продумал.

Девятнадцатое апреля. 01.20.
*лежит на полу, перепачкан, в комнате темно, почти не видит, что пишет*
Мне казалось, луговая клубника позже, но мне повезло. Нашёл. В темноте. А то анко быстро слишком портится.

Двадцать первое апреля.14.50.

Дайфуку, наверное, вышли вкусными, но я не очень люблю сладкое. Я съел почти все, давясь, и несколько штук отнёс в храм как подношение и помолился за Изуну.
Даже если бы я нашёл способ передать угощение Изуне, он бы не съел. Проверял бы на яд, расковырял бы, а потом всё равно не съел бы. Ну, я бы на его месте не стал бы. Но если бы Изуна мог попробовать, то я надеюсь, что он не смеялся бы и тоже всё съел.
Только не давясь, а потому что вкусно.

Двадцать девятое мая. 15.40.

Дождь льёт, не переставая, уже неделю; мы на юго-западе страны Огня, рису, растущему здесь, лишь лучше будет от ливней. Но на севере – настоящие грозы. Драться под ними было бы ужасно, но всё же на техники Хаширамы и мои это почти не влияло. А вот Учиха предпочли отступить, так как их техники дальнего боя слабели. Однако, нам тоже пришлось сбежать с богатых территорий, так как в лесах вдруг появились призраки-тени, некоторые из которых прикидывались беспомощными слепыми, а после – нападали. Я уже выяснил, что никакие это не тени, а крайне опасный, но осторожный клан ниндзя. Понимая, что и Учиха, и Сенджу сильнее хотя бы благодаря главам своих кланов, они нападали быстро, сплочённо, пользуясь плохой видимостью и ослаблением техник огня у Учиха.
Впрочем, возможно, мы просто зашли на их территорию. *нахмурился, решил, что написал лишнее, и всё зачеркнул*
У Изуны на шее была чёрная точка от странных атак какого-то мало известного нам клана, и я уже знаю, что его циркуляция чакры сбита. *вздохнул* Волнуюсь. Надеюсь, Изуне есть куда отступать с кланом.
*улыбнулся*
Он снова кажется мне беззащитным... Оказывается, у него волосы на кончиках вьются, если намокают*улыбка стала светлее и теплее* Я даже пропустил удар, к счастью, всего лишь в бок. Теперь там большой синяк вспух, как напоминание. Но я почти не жалею, всё же, я пропустил его из-за того, что на пару мгновений дольше засмотрелся…
Или это плохо?
Я не знаю, этого точно не знаю. С одной стороны да, с другой нет, а я не могу решить, какая сторона себя мне важнее…
Но как же мне сильно хотелось провести рукой по его волосам, пропустить эти мокрые завитки сквозь пальцы.
*размечтался, но вдруг серьёзно задумался на полминуты*
А после – полотенце и к костру, чтобы сох.
*ниже – аккуратный рисунок тушью*
…
…
…
*дата и время не указаны, лето, множество мелких и быстрых эскизов: Изуна и Тобирама вместе гуляют, обедают, тренируются, умываются, спят и так далее*
Жара. Это от неё у меня плавится голова и её содержимое…*вывел пару завершающих линий ещё одного эскиза – спят на одной постели в обнимку*
Это всё жара.
*написано размашисто, сбоку по диагонали*

Тридцатое августа.*время не указано*

Спящий Изуна. Надо же…
Спящий Изуна.
*не может собраться с мыслями, отложил альбом*

Тридцать первое августа. 12.20.

Изуна слишком неосторожен. Я очень за него волнуюсь теперь – я обнаружил его лагерь на последней вылазке, а Изуна даже не проснулся от моего присутствия.
Спит он клубочком, укрывая плащом и ноги, и руки, стараясь спрятать и нос. Он чуть шмыгал носом. Неужели умудрился простудиться летом? Может, миссия была в стране Снега и дальше после жары… Наверное, поэтому вместо чуткого сна шиноби, урывками, спал Изуна крепким глубоким сном.
Я сидел с ним. Я испугался, что кто-то вот так же может прийти к нему и убить. Я испугался того, что он слишком замёрзнет, так как ночи уже осенние, и укрыл его своим плащом тоже. Разжёг еле-еле тлеющие угли до тёплого костра. Как только Изуна отогрелся, то стал шмыгать носом шумней, а я боялся дышать.
*затаил дыхание на пару мгновений*
Я провёл с ним пять часов до рассвета и забрал прядь его волос. Срезал очень аккуратно, Изуна и не заметит. А мне приятно иметь его частицу у себя.
*поцеловал стянутую жгутом тёмную гладкую прядь и спрятал в бумажный склеенный «кармашек» прямо на странице*

Двадцать седьмое октября.*время не указано*

Ночью был с женщиной, точнее, пытался, хотя это малая плата за то, чтобы Хаширама не играл на деньги – пусть уж лучше потратит на одну красавицу из «мира ив». У моей были чёрные длинные волосы, бледная кожа, сглаженная фигура с худыми бёдрами и маленькой грудью.
Я выпил и пробовал себя обмануть, но от плохого саке мне сделалось плохо, а девушка хоть и была красива, но не была Изуной. Я так и уснул, но, что удивительно, выспался. Кажется, я обнимал её во сне через покрывало.
Снился Изуна. Мне казалось, что он спит возле меня.
…
…
…
*беспорядочно по всей странице, в углу, по центру одно – наискось; почерк каллиграфический, но чуть размашистый, «ленивый»; между ними в разброс – смутные узоры и кленовые листья тушью*

Зачем много слов?
Прошепчу твое имя,
И сказано все.





Обнимаю подушку.
В виски постучалось сердце,
Сладкий прогнав сон.

Двадцатое декабря.08.00.

В этом году зима ранняя и тёплая, но удивительно снежная. Наш маленький сад завалило сугробами. Очень тихо и спокойно. Брат ещё не пускает меня на миссии, хоть яд полностью вывелся из организма, но я не настаиваю, и другие не спорят – год был удачным, богатым на заказы и бедным на убитых, мы готовы к зиме.
И все устали. Никому не хочется уже сражаться. Тока призналась, что ей хочется снять доспехи, надеть кимоно с красивым узором и выпить со своим любовником подогретого саке в снегопад. Расслабиться. Она старше меня на пару лет, а выглядит старше на пять. С кем она видится – не знаю, но мне ли оспаривать её право на любовь.
Разве что чуть завидовать взаимности и её реальной возможности. Я сразу представил, как мы так сидим с Изуной: он в накидке, я тоже, он откидывается на моё плечо, а я обнимаю его за пояс и удерживаю.
Мне больше не стыдно за то, что тот, о ком я постоянно думаю – мужчина. В конце концов, хоть люди и порицают это, но лишь из-за невозможности детей. Но священники и ками не осуждают, а самураи – поощряют, считая, что женщина может быть только женой для рождения детей и смягчит слишком война. Я не согласен – но спорить не стану. Это просто помогло мне принять себя.
В такую тишину мысли текут ровно, как спокойная река. Как падает снег за окном – крупными белыми хлопьями.
Я всё хорошо обдумал и смирился. Мы с Изуной никогда не будем вместе. Я буду благодарить богов до самой своей смерти, если мне удастся когда-нибудь поздороваться с ним не враждебно и пожать руку. Я почти готов верить в мечту Хаширамы, лишь бы сбылся хотя бы крохотный осколок моей. Тогда я буду счастлив, но это не значит, что мне плохо сейчас.
Изуна существует в этом мире.
Мне хорошо и спокойно от этого.
*позже*
От грёз об Изуне тянет на поэзию. Прочитал уже четыре небольших тома.
*сбоку, красными чернилами*
Смертельно больной,
Он видит, как красивы его ноготки
На чайной чашке...
…
…
…
…
…
…
*дрожащей рукой*
Кровь на моих руках Кровь Я не хотел
Убийца, убийца
Убийца Изуны Кровь Кровь
*стиснул лист так, что тот смялся, взгляд пустой и в стену, губы дрожат, весь дрожит*
Ненавижу
*кривым и грязным росчерком, сминая бумагу; согнулся и, вскрикнув, как от сильной боли, завыл*

Пятое марта. 05.00.
*от края листа оторван кусочек; лица как маска*
Вещи собраны, и яд хороший, если я опоздаю или не сумею. Записку брату я написал. Спрятал, правда, чтобы не бросился останавливать, но когда всё будет кончено, Хаширама, наверняка, обыщет комнату*вздохнул*
Прости меня, Хаши-нии, но так нужно, простите все…
Я не смогу так жизнь. Я не смогу жить с этой виной, и уже сейчас солнце серое, так как, возможно, Изуна умер.
Я мог его убить.
*натянул на лицо тряпичку маску, помедлив, сунул в сумку альбом*

Пятое марта.23.55.
*карандашом*
Успел! Успел, обошёл охрану, застал Изуну одного…
Всё будет хорошо, Изуна-кун.
Я тебя спасу, я люблю тебя! *нежно посмотрел на бессознательного Изуну и ладонью провёл по его лбу, стирая испарину, прошептал что-то*
Всё будет хорошо, Изуна-кун.

Тобирама Сенджу, последняя запись.
*закрыл альбом*
…
…
…
…
…
…
…
…
*время не указано; карандашом, линии не чёткие*
Я не знаю, где я. Сколько прошло времени. Моя постель чистая и пахнет мылом. Кто-то положил мне под руку альбом, но я тогда ещё не совсем очнулся.
Ощущаю слабость. Почти не могу пошевелиться. У меня еле хватает сил давить на карандаш, но я лежу здесь уже почти два часа один, а всё давит на голову. Кажется, запретная техника из страны Ветра ещё не доработана. Не помню, чтобы меня кто-то останавливал. Скорее всего, я потерял сознание до того, как передал всю жизненную энергию Изуне.
Мне было бы страшно, имей я на то силы. Щитовидная железа вряд ли работает, как надо. Энергия нужна и ей. Я почти ничего не чувствую. Очень спокойно. Я сделал всё, что мог. Если не вышло – яд я приму попозже.
Но надеюсь всё же, что смог. Я был бы счастлив всю свою жизнь, если смог. Ведь если Изуны нет в живых, то
*в комнату постучались, закрыл альбом, с трудом повернул голову к двери; сёдзи отодвинулись, заглянул Учиха Изуна*
*выронил альбом из руки*
…
…
…
*позже, тот же день*
Шестое июля. 13.30.
*мелким почерком*
Между нашими кланами теперь мир. Я прочитал всё, что здесь написано. Я думаю, это прекрасно - любить и быть любимым.

Изуна Учиха, последняя запись.

Примечания:

Примечание(1): День рождения Изуны – 10 февраля, Тобирамы – 19 февраля, Мадары – 24 декабря
Примечание(2): Сити-Го-Сан – традиционный праздник детей в Японии. Можно считать это общим днём рождения всех японских детей 3, 5 и 7 лет, так как эти числа считались магическими, а эти три возраста – переломными.
Примечание(3): Обон — японский трехдневный праздник поминовения усопших. Согласно традиции считается, что в это время года души усопших возвращаются к живым и посещают своих родных. Большая часть страны празднует его 13-15 августа.
Примечание(3): Учитывая, в каком раннем возрасте дети тогда оказывались на поле боя, то, считаю, их и взрослыми считали раньше, да и друг для друга они раньше становились взрослыми.
Примечание(4): Стадии принятия неизбежного действительно существуют в психологии.
Примечание(5): Набэмоно — общий термин для блюд японской кухни, готовящихся в горшке на манер фондю. Приём пищи из общего горшка считается важной особенностью набэмоно; японская поговорка «сидеть у горшка» означает тёплые отношения, которые создаст поедание пищи из набэ.
Примечание(6): Дайфуку - японская сладость, небольшая рисовая лепёшка с начинкой, чаще всего — с анко, пастой из бобов фасоли адзуки. Итиго дайфуку— разновидность дайфуку с клубникой и анко.