Цветок мальвы VII

С тех пор, как Юми появилась здесь, прошел месяц. Шпионов Сенджу среди мирного населения найти так и не удавалось, посему Изуне предстояло задержаться на своем посту на неопределенный срок. За все это время положения в деревне значительно ужесточились, был введен ряд правил, за нарушение которых смертная казнь представлялась, как благодетель, в сравнении с теми ужасами, какими предстояло пережить осужденным. Так например, Учиха имели право без объяснения причин зайти в любой дом с целью обыска; прибавив к этому первый закон о неприкосновенности представителей данного клана, можно представить насколько совокупность только этих двух правил развязывало руки (во всех смыслах) некоторым не самым благородным молодым людям, чей голод по женщинам, разыгрывающийся в долгих военных походах, толкал на столь низкие и недостойные деяния. Хотя с другой стороны, подобное отношение к крестьянским девушкам в то время считалось нормой, потому нередкими были случаи, как благородное желание молоденькой девушки защитить свою семью заставляло ее лечь в постель к представителю захватнического клана. Конечно были и случаи, когда селение взаимодействовало с кланом шиноби в рамках взаимовыгодного сотрудничества, но это происходило разве что в плане большого исключения. Ведь находились и девушки, которые не просто хотели защитить семью, но и питали определенные амбиции, желая себе красивой жизни. Зачастую ничем хорошим это не заканчивалось.
Не все поселенцы были слепы, как Горо, более того многие из них (ведь 80% населения были женщинами) питали слабость к сплетням. Хоть Изуна, выполняя просьбу брата, оказывал всяческую помощь Юми тайно, тем не менее было предельно очевидно, что в сравнении с другими к блондинке Учиха относятся более лояльно. И если раньше считалось, что девушка „снюхалась“ только со старшим братом, то теперь люди не гнушались утверждать, что Юми спит с ними обоими. Поводами для подобного заключения являлись не только компрометирующие посещения Изуной дома коневода, но и его очевидное расположение к пришелице, которое молодой человек безуспешно пытался скрыть. Изуна действительно чувствовал себя как никогда комфортно в обществе Юми; она была очень мягкой, гибкой в общении, никогда не высказывала каких-либо категоричных суждений, в любом вопросе, даже не столь важном, стараясь всячески сглаживать углы. Благодаря данному качеству она при желании могла найти общий язык с каждым, но увы никто из поселения не желал с ней знаться, даже сам Горо, но это лишь по-началу.
Старику всегда была свойственна некая горячность, в связи с темпераментом, но будучи человеком умудренным жизнью, он не видел в девушке ту, за кого ее принимали окружающие, да и он сам сначала, не нарочно услышав интересные подробности, касательно причин ее прибытия в селение. Хотя это не значит, что его перестал настораживать факт помощи наследника Учиха простой крестьянской девушке. Да и потом она очень помогала ему. Хоть грязная работа в большинстве своем была отведена Иори — ровеснику Дейки и старшему внуку Горо-сана, Юми ее не боялась. Ей нравилось ухаживать за лошадьми: чистить шерсть, копыта, гриву и хвост. Особый интерес у Горо вызывал жеребец девушки. Дело в том, что Джун — конь нашей героини — вопреки своему имени имел уж очень буйный нрав и не подпускал к себе никого за исключением девушки. Когда Горо-сан задал вполне логичный вопрос „почему“ на этот счет, то услышал весьма увлекательную историю, касательно его (Джуна) с Юми знакомства. Девушка умудрилась нажить неприятелей, и, чтобы оторваться от них, ей следовало бы сменить лошадь, но в селении по дороге конюхов не оказалось, но зато там был черный аукцион, последний лот которого никто не желал брать. В конце концов было решено отдать жеребца задаром тому, кто продержится на нем более трех минут. Юми была единственной, кому это удалось, а весь секрет заключался в занозе, застрявшей в копыте вороного жеребца. И хоть со смены хозяев прошло чуть больше года, Джун не мог забыть той злобы, с какой относились к нему люди.
Вся грязная работа по очистке конюшен и доставке провизии приходилась на Иори — двенадцатилетнего юношу, как две капли воды похожего на свою сестру. Он был тощим и для своего возраста довольно высоким, немного узок в плечах, но все эти незначительные изъяны ни коем образом не портили общее внешнее впечатление о нем. Характером юноша пошел в деда; горячность и амбиции, часто приписываемые в эти годы молодым людям, носила скорее наследственные черты. Младший Батэй грезил о военных походах и частенько грозился на Учих, за что его неоднократно пороли. Но после поселения в этот дом Юми порки для мальчика стали редким явлением, что не могло быть незамеченным местными сплетницами.
Как упоминалось ранее, во времена клановых войн, когда мужчины оставляли за собой последнее слово, горделивым амбициозным женщинам ничего не оставалось, кроме как заручиться поддержкой одного из наемников, и чем выше был у него чин или положение в селении, тем лучше. Данное местечко было не обделено подобной девицей. Хакайна еще с первого появления здесь младшего Учиха положила на него глаз, сам Изуна не был против ее внимания и в первые дни с благодарностью принимал это внимание и все этому вниманию сопутствующее, но взаимных любезностей в лице какого-либо покровительства не представлял. В конце концов девушка ему попросту надоела и он свел время препровождения к минимуму, а точнее — к нулю.

— Юми! — приветливо протянула темноволосая девушка, махая рукой, чтобы привлечь внимание. В другой руке одна держала плетеную корзинку. Блондинка в это время занималась Джуном, тренируя его на импровизированном плаце. Услышав, что ее зовут, она рефлекторно обернулась на зов, а когда увидела незнакомую фигуру на холме, остановила коня и, привычно огладив шею, взяла под уздцы. Развернувшись, на этот раз вместе с лошадью, в сторону пришелицы, Юми заметила ее уже у подножья холма пролезавшую сквозь горизонтальную ограду.
— Не подходи ближе, — предупредила девушка, как только незнакомка оказалась на плацу, — он не жалует посторонних, — мягко пояснила она, обращая свое внимание к лошади, заметно напрягшейся после появления смуглянки.
— Конечно, — учтиво бросила Хакайна, замерев на какое-то время, видя недоброжелательный настрой лошади. — Ты ведь Юми, — скорее утверждала, нежели спрашивала она.
— Да, — протянула девушка, переводя взгляд обратно на незнакомку. — А кто ты?
— Меня зовут Хакайна, — приветливо заулыбалась черноволосая, но в следующую секунду стала талантливо разыгрывать божьего одуванчика. — Я понимаю, мы совсем не знакомы, — как бы робея, произносила она, опустив взгляд, —, но я хотела попросить тебя, — протянула девушка, выдерживая театральные паузы.
— Буду рада помочь, — как ни в чем не бывало отозвалась Юми, мягко улыбаясь; это был ее шанс завести подругу. — Так что нужно?
— Ох, правда? — воскликнула Хакайна. — Я так рада! Спасибо тебе большое, — в порыве радости она хотела подойти ближе, то в туже секунду вспомнила о жеребце и осталась на месте. — Я сейчас наряд шью себе к празднику в честь наших защитников, нужны кое-какие доработки. Мы с тобой одной комплекции, так что я подумала, может ты…
— Конечно, — перебила ее Юми, искренне радостная от возможности обретения здесь друга в лице своей ровесницы.
— Тогда сегодня в девять встретимся здесь, — на этом, не дав более сказать Юми и слова, Хакайна удалилась.
Вечером девушка должна была забирать Дейки из лазарета, да и по дому были кое-какие дела, и не хотелось подводить новую знакомую; Юми просто разрывалась на части. Единственным способом все успеть было попытаться забрать Дейки домой сейчас, но для этого пришлось бы идти через все селение, а днем это было не безопасно, потому как сейчас на улицах полно не благоприятно настроенных по отношению к ней сельчан, а вечером девушка находится под незримой защитой Беса, приставленного Изуной на всякий пожарный.
— Ну и что же мне делать? — в пустоту произнесла Юми, механически продолжая оглаживать Джуна. В следующую секунду конь чихнул. — А это идея, — весело прокомментировала данное действо Юми, после чего сменила длинную веревку, с которой занимался Джун, на простую уздечку. До конюшен идти было сравнительно долго, да и на седловку время тратить не хотелось, поэтому, вскочив на коня прямо с земли (благо, одежда позволяла), Юми направилась к лазарету окольным путем через лес.


Миссия Мадары с три дня, как подошла к концу, но возвращаться домой с докладом юноша не спешил, решив по пути навестить брата и новую знакомую. К слову сказать, затея Фудо не увенчалась успехом; многие из приближенных разделяли видение его дяди, другие боялись перемен, не понимая, что делают лишь отсрочку к неизбежному, и все же нашлись-таки те, кто поддерживал идеи наследника, но боялись тяжелой руки феодала. Казалось бы, идея потерпела крах, если бы не смена руководства одним из сильнейших кланов. Информация была строго засекречена даже поначалу среди самих Сенджу, дело в том, что на тот момент шла сложнейшая операция против Учиха, а упадок морального духа солдат мог стать причиной поражения в этой особенно важной битве. Хаширама занял ведущий пост, вместе с тем возродив надежду на обретение мира, но из-за особо опасной на тот момент угрозы полного уничтожения Сенджу о всеобщем мире приходилось забыть. Учиха не знали о трагедии Сенджу, последние позаботились об этом, убрав свидетелей.
Возвращаясь к Мадаре, нужно отметить, что подобные миссии сопровождения никак не входили в круг его постоянных занятий, данное задание было большим исключением. Но, надо признаться, Учиха все же был рад этому знакомству. Фудо, привыкший, чтоб перед ним все присмыкались, был приятно удивлен личностью Мадары и теперь воспринимал юношу как равного себе, а таких людей было ой как немного. Сам же Мадара расценивал своего нового товарища скорее как связи, нежели как человека; он не имел привычки привязываться к кому-либо, даже к соклановцам. Исключением, понятное дело, составлял его брат.

Юноша отправил записку к Изуне о своем скором прибытии, и весть об этом быстро облетела всех Учих в селении. Не то чтобы младший Учиха голосил об этом на каждом шагу, но, как говориться, слухами земля полнится. Вот и запомнила данный слушок Хакайна, решив обыграть кое-какую штуку, повернув ситуацию в свою сторону.


— Здравствуй Изуна, — сладко пропела девушка за спиной упомянутого возлюбленного, заметив того на улице.
— Зачем пожаловала? — не оборачиваясь произнес юноша, делая вид, что занят, выбирая фрукты.
— Все пытаешься угодить своей ненаглядной? — ядовито процедила Хакайна. — Разве не видишь, кроме твоего брата ее никто не интересует. А она молодец, умная девка, сразу видит перспективы, — не успела она толком договорить фразу, как Изуна резко развернулся, больно схватив девушку под локоть. — Правда глаза колит? — лютым шепотом произнесла Хакайна, не мигая смотря в глаза молодому человеку.
Отчасти крестьянка была права, но лишь отчасти. Юми действительно привязалась к шиноби, но ее чувство влюбленности давно отошло на второй план. Она всегда жила грезами, имея привычку все идеализировать; не зная его темную сторону война, Юми представляла юношу лишь как своего спасителя, игнорируя иные его роли в селении и клане. Пелену с ее глаз сняла сцена допроса, случайной свидетельницей которого стала девушка. После этого случая она всячески избегала Изуну, на сколько это представлялось возможным, потому как шиноби вселял ужас в сердце бедной девушки. И все же спустя сравнительно короткое время ей удалось-таки принять младшего Учиха таким, какой он есть.
— Я говорил тебе много раз, но очевидно ты не понимаешь, — не видел причин оправдываться Изуна. На следующих словах его голос стал поистине злостным, а сила сжатия тонкой руки девушки заставляла крестьянку тихо взвизгнуть от боли; Хакайна определенно вывела шиноби из себя. — Еще раз окажешься в моей зоне видимости, — хрипел он, прожигая девушку своим шаринганом, что наводил ужас на все здешнее мирное население, — и я не ручаюсь за твою безопасность, — на этих словах Учиха резко отпустил ее, от чего Хакайна слегка пошатнулась, после чего ушел прочь.

Изуна не испытывал к Юми чувств, заходивших за рамки дружеских. Девушка нравилась ему, как человек. Он любил тайком слушать как она поет, когда ухаживает за своим скакуном у реки, там, где недавно Хакайна застала нашу героиню. Это место находилось в десяти минутах ходьбы от конюшен Горо, у подножья небольшого холма. Течение у реки было слабым, а на противоположном берегу прорастал густой лес. Изуна был очарован ее голосом, что находил для себя весьма необычным. Его поражала в Юми ее непосредственность, гармонично сочетавшаяся со скромностью натуры; и хоть девушка и соблюдала определенную субординацию в общении с теми или иными людьми, было предельно очевидно, что воспринимает она их, как равных, несмотря ни на возраст, ни на положение. Изуна знал о провале в ее памяти и даже умудрился выявить причину. Невзирая на то, что в большинстве своем он был скорее передовиком, некоторыми знаниями по медицине юноша тоже был не обделен. Как и предполагал Учиха, Юми потеряла память не сама, ее стерли насильно, при чем с применением техник шиноби.


Когда Мадара прибыл в селение, он первым делом собирался направиться в лазарет, в надежде пополнить свой набор первой помощи недостающими медикаментозными средствами. И каковым же было его удивление, когда на полпути к своему пункту назначения он увидел перед собой знакомую фигурку верхом на вороном скакуне, столь неожиданно появившуюся откуда-то сбоку. Рысью нагнав девушку, он узнал в ней свою спасенную.
— Вот уж кого не ожидал увидеть здесь первым, — деловито произнес юноша, спешившись возле блондинки. От нежданного голоса со стороны девушка испуганно дернулась, боясь что это может быть кто-то из сельчан или того хуже дозорных Учих.
— Видно ли дело так подкрадываться к девушке, — будучи еще в испуганном состоянии упрекнула шиноби Юми. — Вы не спешили с визитом, — выдержав короткую паузу, девушка решила нарушить неловкое молчание, но вышло несколько нетактично. Но Мадара не придал должного значения этому замечанию и не удержался от своего нескромного комментария.
— А Вы ждали меня? — уголками губ улыбался юноша, откровенно издеваясь над и без того смущенной особой. Задавая этот вопрос, он на краю души все же надеялся на тот же ход событий, что видел во сне накануне. Мадаре казалось забавным воплощение капризов его подсознания в реальной жизни, но он мало верил в успех этой затеи. Выдержав короткую паузу после сказанного, шиноби краем глаза глянул на Юми, безуспешно пытавшейся скрыть свое лицо в густых волосах. Видел бы Фудо ее подлинную внешность, она даже и близко не стоит с той смуглянкой, очаровавшей сердце принца. Светлая аристократическая кожа, длинные светлые волосы, подобные альбиноским, но отливавшие ненавязчивым пшеничным оттенком, высокий лоб, ровный аккуратный носик, пухлые губы — нет, она не могла быть крестьянкой.
— Я была уверена, что Вы так или иначе появитесь здесь, — спокойно проговорила девушка, подавив свое смущение. Она не могла смотреть на юношу то ли из-за страха, то ли из-за чего-то еще.
— Какой была реакция местных? — все тем же мало приятным тоном продолжал говорить Мадара, исключая из своего голоса все эмоции. — Держу пари, нас считают парой, — иронично выдал юноша, не сводя глаз с дороги.
— Это так, — покорно заключила девушка в тон говорящему.
После этих слов шиноби проехал немного вперед, после чего развернул свою лошадь, преграждая тем самым путь Юми. Сама же блондинка не ожидала такого поворота событий и еле успела унять Джуна, и без того напряженного присутствием другого всадника.
— В таком случае было бы разумней перейти на „ты“, — все так же произносил слова Мадара.
— В самом деле, — деловито согласилась девушка, — это действительно было бы разумно, будь мы на самом деле парой, — сказав это, она попыталась объехать шиноби, но тот не дал ей этого сделать.
— На тебя уже были совершены попытки покушения? Или хотя бы косые взгляды в твою сторону обращены были? — как ни странно спокойно говорил Мадара, скорее констатируя, нежели спрашивая. — Не думай, что этим ограничится, — прочтя по глазам ответ „да“ на свой вопрос продолжал юноша. — Не буду скрывать, ты нужна мне живой и желательно в добром здравии. Сельчане знают, кто я, и если раскроется, что сплетни про наши отношения правда, ни один из них слова про тебя нелестного не скажет, боясь доноса. Так что подобное стечение обстоятельств в твоих же интересах.
— Допустим, я соглашусь, — после недолгого раздумья нерешительно начала Юми, — ты скажешь, зачем я понадобилась тебе?
Мадара был вполне доволен таким ответом.
— Скажу, но не сейчас, — после этих слов юноша развернул лошадь, продолжив движение. — Я так и не спросил, — начал шиноби, выдержав короткую паузу, — что ты делаешь здесь, да к тому же и верхом.
— Сбежать решила, — выдала первое пришедшее в голову. Хотя, положив руку на сердце, надо признаться, Юми давненько подумывала над этим.
— Осторожней, я ведь могу это принять и за правду, — даже несмотря на нечто подобии улыбки, данное предупреждение звучало с легкой толикой угрозы.
— Ты не похож на тех, кто верит на слово, — лучезарно улыбалась в ответ Юми, не боясь сейчас обратить свой взгляд на собеседника. Заметь кто-нибудь сейчас эту сцену, у него не осталось бы и сомнений, что ехала влюбленная пара. Нежная девушка мягко глядела на шиноби, одаривая его очаровательной улыбкой, а закаленный войнами юноша, привыкший скрывать собственные чувства за маской холодности и безразличия, впервые за долгое время мог позволить себе немного расслабиться в присутствии возлюбленной. Сегодня Мадара впервые увидел обращенную к нему улыбку Юми. Она делала девушку еще краше: помимо чуть поднятых уголков губ, ее глаза лучились незримым сиянием, согревавшим сердце простого собеседника. Под гипнотической силой ее обаяния редко, кто мог устоять, и старший из братьев Учих стал тем редким исключением, вовремя взяв ситуацию под свой контроль. На долю секунды Юми показалось что в темных глазах юноши появился слабый намек на мягкость, но в следующий миг шиноби перевел взгляд с лица девушки снова на дорогу; они были уже на пороге селения.
Караула не было: в связи с последними боевыми действиями большинство шиноби было мобилизовано на фронт, потому на деревню на сегодняшний день приходилось в среднем не больше трех воинов. В нашем же конкретном случае все обходило несколько иначе, поскольку, во-первых, здесь среди гражданских находился связист с Сенджу, в следствии чего вытекала вторая причина — это место было признано Таджимой самым безопасным из всех возможных. Предводитель Учих уже чувствовал вкус победы на своих устах; вот оно! Свершилось! Сенджу практически повержены, осталось только их немного дожать, но будучи мудрым руководителем, пусть и слегка опьяненным чувством скорой победы, Таджима решает подстраховаться на случай возможного, хоть и маловероятного неблагоприятного исхода и отправляет наследников как можно дальше от поля решающей битвы. Риск был велик неимоверно, и потерявший бдительность Таджима попадет с ключевым отрядом в ловушку, но братья догадаются об истинных причинах своего нынешнего пребывания уже только после его смерти.
„Вот как, значит, ты меня встречаешь“, — иронично заключил Мадара, наблюдая за отсутствием каких-либо признаков жизни на горизонте. Оказавшись на твердой земле, он выказал внимание только что поравнявшейся с ним спутнице, предложив свою помощь. Подобный жест для Юми был больной неожиданностью, к тому же она чувствовала, как под ней напрягся жеребец от приближения неизвестного мужчины. Джун был темпераментным рысаком и мог выкинуть все что угодно в ситуации не комфортной ему. Он недобро фыркнул, резко тряхнув головой и попятился было назад, но Юми вовремя взяла ситуацию под свой контроль, несильно одернув повод.
— Не думаю, что это хорошая идея, — несмело воспротивилась девушка, ясно намекая на поведение лошади. Она понимала, что со стороны это выглядело грубо, и не хотела оскорбить шиноби своим поведением, но, уже имея за спиной подобный опыт с таким поведением Джуна, не хотела повторять его снова.
— Глупости, — одернул ее юноша, угнетая излишним официозом, но на следующих словах несколько смягчился. — Я умею ладить с животными, — уверенно заверил он, да так, что на какой-то момент у Юми не осталось и сомнений в правоте его слов. Когда Мадара взял Джуна под уздцы, девушка уже хотела было возразить; конь первые секунды протестовал, даже чуть не предпринял попытку встать на дыбы, но в следующий миг резко успокоился. Юми чувствовала, как его напряжение спало, Джун был абсолютно расслаблен.
— Невероятно, — едва слышно прошептала девушка, еще до конца не веря в происходящее. Переведя взгляд на юношу, только что отпустившего узду, ей померещилось, будто его глаза сверкнули алым. В душу начинало закрадываться беспокойство, а Джун все так же оставался стоять как ни в чем не бывало, а ведь лошади всегда чувствуют настроение всадника. „Что-то здесь не так“, — думалось Юми, но виду она не подавала, с благодарностью принимая оказанную помощь. Перебросив ногу на одну сторону, она наклонилась к Мадаре, кладя свои руки ему на плечи, шиноби же в свою очередь крепко взял девушку за талию. Как только его широкие ладони коснулись ткани ее рубахи, по всему телу словно прошелся мощный электрический заряд, на секунду ее бросило в жар и перехватило дыхание, но это длилось недолго. Юми спрыгнула с лошади, оказавшись вплотную со своим спасителем. Сейчас она не могла оторвать глаз от его лица: правильные черты, ровный тон, светлая кожа, контрастирующая с угольно-черными волосами и такими же глазами — он великолепен. Сейчас, рядом с ним и так близко она чувствовала себя недостойной. Недостойной, его внимания, его взгляда, даже дышать с ним одним воздухом. Мадара казался ей кем-то потусторонним, не из ее мира, а скорее из ада. Несомненно, он пугал ее, но как-то уж больно по-своему, потому как этот страх не вызывал в Юми желания бежать от этого человека со всех ног, как это было когда-то с Изуной вовремя проводимых им пыток, а вызывал вовсе обратное действие. Девушке хотелось узнать его больше, и она не боялась обжечься, хоть и чувствовала, что может. Она не чувствовала перед ним признательности, как перед младшим братом, хотя Мадара по факту заслуживал ее куда больше, не чувствовала такой симпатии, как когда-то к Изуне, но в отличие от всех своих хороших ли или не очень знакомых совершенно не ощущала в нем ничего, что можно было назвать светлым.
Мадара не отпускал ее, равно как и сама Юми оставляла руки на его плечах. Лицо, как всегда, невозмутимо, а взгляд точно обращен к глазам оппонентки. В отличие от девушки, бегующий взгляд не был для него характерен, равно как и для его брата. Особыми тренировками, в частности из-за шарингана, Учиха вырабатывались навыки фронтального зрения, что играло немаловажную роль в бою, где счет шел всегда на секунды; таким образом шиноби удавалось расширить радиус обзора. Со стороны было очевидно полное безразличие Мадары к данной особе, но это было не совсем так, ведь его руки продолжали держать тонкую талию нашей героини столь же крепко, как и секундами ранее, когда она была в воздухе. Шиноби не чувствовал ее страха даже несмотря на легкое беспокойство, застывшее во взгляде блондинки. Ее лицо было относительно спокойно, а глаза судорожно бегали по его лицу, но это было недолго. После взгляд на секунду задержался на губах, после чего девушка последовала примеру спутника и обратила свой взор непосредственно к его очам. Тут она заметно напряглась. Мадара чувствовал, как еще недавно расслабленные кисти рук сжимали длинные тонкие пальчики в кулачки, хоть это и было почти незаметно. Чувствуя на своих плечах легкую тяжесть ее рук, мужчина тайно желал, чтобы они обвили его шею, хотел почувствовать, как длинные пальцы медленно пробираются сквозь гущу его волос, вызывая тем самым мурашки. Он желал услышать запах ее кожи; шиноби почему-то страшно захотелось коснуться ее щеки, вот так вот спонтанно возникло жаркое желание, которое отчего-то ему было невероятно трудно контролировать, и тем не менее юноша сдержался. Не заметно для себя, его пальцы стали сильнее сжимать осиную талию прелестницы, но заместо серьезного дискомфорта у девушки подобное действо вызывало скорее смущение и непонимание происходящего. Отчего-то Юми не спешила отталкивать Мадару. Для нее, равно как и для юноши время потеряло себе счет. Из этого забвения молодых людей вывел голос, раздавшийся из-за спины Учиха:
— Господин Мадара, — сказал было рядовой перед тем как заметить Юми. — Кхем. Прошу прощения, — скомкал юноша, стараясь отвести взгляд куда-то вбок. С первых слов, услышанных из уст наемника Мадара одернул руки, с небольшой задержкой это сделала и Юми, смущенно убирая прядь за ухо. — Меня послали встретить Вас, — выдержав паузу, продолжил юноша, на этот раз обращаясь лицом к наследнику клана.
— Ты опоздал, — с тенью недовольства бросил Мадара, будто и вовсе забыв о девушке. — Мне нужно в лазарет, — не дожидаясь ни извинений, ни оправданий констатировал он, — возьми коней и доложи брату о моем прибытии.
— Слушаюсь, господин, — коротко кивнув, ответил юноша и выполнил приказ. После того, как он удалился, Юми хотела было что-то сказать, но Мадара не оборачиваясь велел следовать за ней.

Хакайна видела все, что ей было нужно. «Невероятно! — не могла поверить она. — И чем она их только цепляет, своим бледным видом? Она ведь с ним даже толком не поговорила! Здесь точно что-то нечисто. Ладно один только Изуна, но и он и Мадара! — это уже что-то из разряда фантастики. Должно быть, у нее какой-то секрет. Приворот. Ну точно, приворот! — кипела черноволосая. — „Если подобная сцена разыграется на глазах у моего Изуны, это будет феерично — он поймет, какая его Юми расчетливая стерва и прибежит ко мне со своим разбитым сердечком. Ну, а я то уж его приголублю“, — думала Хакайна, ехидно ухмыляясь.

Весь этот день Мадара не отпускал от себя Юми ни на шаг, не гнушаясь появляться с ней даже на людях. До девушки же не сразу дошли причины подобного поведения ее знакомого, но уже после того, как шиноби дал распоряжение доставить еще не до конца оправившегося Дэйки домой, Юми вдруг осенило. Мадара выполнял условия их договоренности, касательно ее безопасности от сельчан и некоторых „длинноруких“ рядовых шиноби, пуская пыль в глаза местным придуманной симпатией, а чтобы окончательно отбить всякую охоту на какие-либо домыслы, даже заявил о намерении жениться. На подобное заявление юноша был одарен недоуменными взглядами как и присутствовавших при этом соклановцев, так и самой девушкой. Когда же они остались втроем с Изуной, младший брат, бывший столь невозмутим на этом собрании, где было сделано объявление, вскипел злобой и негодованием. Юми поначалу испугалась столь неожиданного всплеска эмоций у скудного на них Учиха, она впервые видела юношу таким.
— Закончил? — флегматично вопросил Мадара, отстранено смотрящий куда-то в сторону. Сейчас они с Юми сидели за столом, а Изуна все это время истошно бродил туда-сюда, мозоля старшему брату глаза. — А теперь сядь и успокойся! — резко бросил он басом и сверкнул глазами. От такого взгляда Юми стало страшно. Мадара редко когда поднимал на брата голос, но тот умел доводить. Короткие вспышки злости вполне были в характере юноши и существовали только лишь в отношении к близким людям, потому как не привыкшему реагировать на недостойных своего внимания в Мадаре трудно было вызвать что-то сильнее раздражения, а если кому-то и удавалось, то только лишь единожды и посмертно.
— Я лишь беспокоюсь за тебя, брат, — тихо пояснил Изуна, с неразличимыми нотками обиды в голосе.
— Знаю, — в тон брату говорил шиноби. — Но, уверяю, это лишнее. Мне просто нужно, чтобы Юми не трогали. Да и отец не позволит.
— А вот с этим я не был бы так категоричен, — тихо проговорил юноша так, что его никто не услышал. Повисло неловкое молчание, которое рискнула нарушить Юми, до сих пор чувствовавшая себя не в своей тарелке даже оставшись с братьями:
— Быть может, это прозвучит не к месту, — робко начала она, притягивая вопросительный взгляд младшего брата; следующие слова она говорила, обращаясь непосредственно к нему, —, но ты хотел мне что-то сказать на днях. Что-то важное, — на этих словах Мадара обреченно закатил глаза, но это не было замечено никем из присутствующих.
— Да, — вспомнил юноша. Будь он в более благоприятном расположении духа, быть может следующее сказал бы не так резко в лоб, — это и впрямь интересно, Мадара, — названный шиноби бросил исподлобья скучающий взгляд. — Память Юми была стерта насильно, более того это было выполнено техникой шиноби.
Девушка была шокирована. Тут же стали вставать очевидные вопросы: „кто это сделал?“, „зачем?“, „почему?“, „как она связана с шиноби?“, „к какому клану они принадлежат?“ и самый назойливый — „кто же она все же такая?“


Хакайна не знала еще о свежей сплетне — намерении Учиха жениться, как и все остальное мирное население, эта новость будет известна всем только утром. Целью завистницы было показать любимому ею Изуне „истинное“ лицо расчетливой и беспринципной Юми. Крестьянка подстроила все так, чтобы младший из братьев Учиха увидел свою, как считала Хакайна, возлюбленную в объятьях старшего брата, а после, преданный всеми, прибежал к ней за утешением. Брюнетка просила Юми о встрече под предлогом о помощи в пошивке праздничного наряда, а Мадаре же сделала лестное предложение, которое он для себя расценил как „проводы“ холостой жизни. Она была столь напориста и раскована, что Учиха не стал лишать себя такой нечастой возможности придаваться любовным утехам. Да и к тому же в его возрасте подобные интересы к женщинам были вполне себе нормальны, даже не беря во внимание обстоятельства времени, в котором они жили. А вот Изуну, как Хакайна не пыталась, вытащить не удалось, только разозлила его больше, чем лишь увеличила разрыв между ними.
Зато, сама того не зная, девушка послужила первым шагом на пути к сближению в будущем известной пары. Возможно, что если бы не ее амбициозная натура, придумавшая и воплотившая этот коварный план, Мадара и Юми еще долго бы не увидели друг в друге того влекущего огня, что манит их, как светлячков, в нескончаемую бездну забытья.

День неумолимо близился к своему завершению. После званного ужина у Учиха Юми катастрофически не хватало времени до встречи с Хакайной. Девушка не хотела подводить новую знакомую, но прийти вовремя не представлялось возможным, она не смела просить шиноби о своем скором уходе. К счастью, у Мадары были запланированы какие-то дела, о которых он предпочел умолчать, дипломатично уйдя от вопроса брата.
Юми была очаровательна в тот вечер. Держалась скромно, но уверенно и совершенно не подавала вида волнения. Братья в который раз убеждались в том, что простолюдинкой эта девушка быть не может; это можно было сказать по одной лишь осанке. Юката, что когда-то дарил ей Изуна, на ней была простого голубого оттенка, без всяких узоров, подвязанная традиционным поясом белого цвета. Волосы были собраны и заколоты на одну сторону, и вопреки традициям лицо лишено всякого макияжа. Ей бесспорно удалось обаять присутствовавших. И когда Мадара уже при личном общении заявил, что считает, будто их с Изуной отец в любом случае не одобрит этот брак, положив руку на сердце, он признавал, что не был до конца уверен в сказанном.

Темнело тогда рано. Вдоль речки, что тянулась к востоку от селения, на расстоянии приблизительно в метр друг от друга стояли фонари, которые перестали зажигать с уходом Сенджу. Здесь, у подножия холма, на импровизированном плаце Юми дожидалась подругу. Девушка так и не успела переодеться к назначенному времени, потому оставалась сейчас в юкате. Непривычно узкая юбка в пол была крайне неудобна и вызывала дискомфорта почти столько же как вечно слетавшие с ноги сандалии. Юми сняла изрядно надоевшую обувь, оставив ее у плаца, и босиком по холодной траве направилась в сторону невысокого валуна, что лежал в реке у берега. Юми сидела на нем, свесив ноги, едва касающиеся большими пальчиками до водной глади.
За всем этим наблюдал Мадара. Он прибыл на место вовремя, благодаря навыкам шиноби, и ждал Хакайну, чтобы послать ее далеко и надолго, но его ожидания не оправдались. Юноше было любопытно, что делает здесь его „невеста“, да еще в такой час. Очевидно, она пришла на встречу, но с кем? И он решил это выяснить. Ожидание убивало обоих: оба были уставшими и хотели спать, но если девушку тяготила лишь слабость, то шиноби еще и любопытство, возрастающее все больше и больше. «Какого черта она шляется так поздно? — Мадара был несколько раздражен этим фактом. — С кем можно встречаться в такой час?! — в следующую секунду он сам мог ответить на этот риторический вопрос. — Интересно, кто он, — уж больно злостно подумалось ему, — Учиха не посмел бы после сегодняшнего ужина, значит кто-то из местных, — на этом его кулаки непроизвольно сжались. Ладно Фудо, он хоть достойный противник, но вот крестьянское отребье! — такого унижения Мадара допустить не мог.
Неожиданно необъяснимая злоба улетучилась, как только шиноби уловил звуки знакомой мелодии. Он слышал ее буквально на днях, но никак не мог вспомнить, где именно. Подходя ближе, юноша вышел из тени деревьев на тусклый лунный свет. Сейчас он был в нескольких шагах от того валуна, на котором сейчас седела девушка, казалось, она не замечает Мадару, но как только песня закончилась она проговорила:
— А я уж было подумала, что ты не придешь, — на этих словах она поднялась, после чего хотела было развернуться полностью лицом к собеседнику, но увидев краем глаза не того, кого ждала, воскликнула в недоумении: — Мадара? — от неожиданности она потеряла равновесие и упала бы сейчас в воду спиной на камни, но волшебным образом оказалась на руках шиноби. Девушка успела лишь взвизгнуть и зажмурить глаза, но не почувствовав боли, нерешительно разлепила веки. Юноша в мгновение ока преодолел порядком пяти метров, оказавшись по ту сторону валуна. Юми не понимала, как это возможно.
Мадара держал ее крепко прижимая к себе, будто боялся, что девушка сейчас раствориться в воздухе. Он смотрел в ее перепуганное личико и ругал в своих мыслях того идиота, что посмел оставить такую девушку одну, да еще и в столь поздний час. „Да как ее вообще можно оставить одну?! — с легким оттенком раздражения размышлял он. — Как можно? Она ведь..“, — на этом он оборвал мысль, поймав испуганный взгляд. В ту секунду Юми была похожа на котенка, маленького, милого, беззащитного и глупого.
— Что ты здесь делаешь? — строго спросил Учиха, так и не отпуская.
— Жду друга, — невинно пискнула Юми, все еще прибывая в легком потрясении.
— Вот как, — сурово протянул юноша, выходя из воды, но продолжая держать Юми на руках. От такого тона девушка непроизвольно сглотнула, предчувствуя что-то нехорошее; руки ее так и оставались на шее у спасителя. — Как его имя? — весь его вид сейчас внушал Юми ужас. Мимика лица привычно отсутствовала, но глаза горели злобой. Мадара позволил девушке выдержать паузу, с каждой секундой которой его терпение все уменьшалось, но зато сама Юми могла взять себя в руки и успокоиться.
— А в чем собственно дело? — окрепшим голосом отвечала она вопросом на вопрос, избавившись от страха, чем только сильнее испытывала нервы своего „жениха“. — Или в ком-то уже проснулась супружеская ревность? — хитро сощурив глазки проговорила Юми, ехидно улыбаясь.
— Если бы это была супружеская ревность, — передразнивал манеру разговора юноша, — мы бы с той уже не разговаривали.
— Ну надо же какой ты бескомпромиссный, — протянула Юми, не снимая своей спокойной и мягкой улыбкой. Все конфликты, а они возникали у нее не так уж и часто, девушка старалась перевести в шутку, но не была уверена что конкретно с этим человеком это сработает; Мадара не был похож на весельчака.
— Хватит заговаривать мне зубы, — говоря это, он в два шага настиг Юми и крепко схватил ее за плечи. Шутки Юми были отброшены в сторону, как только злостное лицо Мадары оказалось перед ее. „Его так взбесил мой комментарий о ревности?“ — как ни странно, девушку его поведение ни сколько не пугало. Да, она считала этого человека воплощением дьявола, но отчего-то верила, что он не принесет ей никакого вреда. С самого начала Мадара был честен с ней, хоть и планировал обратное. Он сразу расставил все точки над »¡“, ни чем ее не обнадеживая, он держит слово, касательно их с Дэйки защиты, он заслужил ее доверие, несмотря ни на что.
— Ты ничего мне не сделаешь, — преисполненная уверенности констатировала Юми, без капли страха глядя Учиха прямо в глаза. Какое-то время они смотрели друг на друга, почти не мигая, после чего разгневанное лицо Мадары приобрело свое обычное выражение и исказилось усмешкой. Вот теперь в девушке снова начинало закрадываться беспокойство. Сердце ускорило темп, дыхание стало прерываться и Юми была не в силах взглянуть на своего собеседника. Только сейчас она заметила катастрофическую близость, неожиданно взволновавшую и заставившую вспомнить момент днем, когда шиноби помогал ей спуститься с лошади. Душа ее трепетала, а сама Юми желала вечность оставаться подле него, ощущая на себе его холодный строгий взгляд и забыться в бездне агатовых глаз.
В эту секунду Мадара всеми фибрами души ощущал свое превосходство. Не то чтобы это было ему впервой, но отчего-то именно с Юми это превосходство казалось столь сладостным, что замирало сердце; он упивался этой лестью до головокружения, но ему все было мало. Это совсем не было похоже на злорадство, нет, это было нечто совершенно иным. То чувство делало его всемогущем, но только в тот момент, когда Юми была рядом. Мадара чувствовал, что может превратить в пыль горы, и за эту внутреннею силу ему хотелось отблагодарить. Странный, совершенно не свойственный ему душевный порыв к совершению абсолютно безвозмездного подарка, который обязательно должен быть соразмерным испытываему чувству.
— Ты права, — констатировал юноша выпрямляясь и ослабляя хватку, после чего и вовсе убрал от нее руки, — отчасти, — добавил он странным тоном; Юми устремила непонимающий взор к его глазам. — Я не могу принести тебе вред, — почти шепотом говорил Мадара, выделяя интонацией последнее слово, и вместе с тем сокращал последние полшага, разделявшие их. Взгляд у него был каким-то странным: не то злым, не то хищным, не то каким-то веселым даже. Юми не знала, как на это реагировать: „Уж лучше бы он на меня злился“. Сделав нерешительный шажок назад, она наткнулась спиной на преграду, в лице уже известного нам валуна, отчего рефлекторно повернула голову в сторону. Но в следующую секунду остальные отходы к бегству были отрезаны возникшими по обе стороны от плеч нашей героини руками шиноби. Повернув голову обратно, Юми вновь встретилась с лицом Учиха. Теряясь в догадках о мотивах поступках своего знакомого, девушка в испуге непроизвольно вжималась спиной в камень сильнее, но это не имело смысла. Неожиданно для Юми ее поцеловали. Мадара жадно впился губами, не давая возможности даже одуматься. Он держал шею и лицо в своих руках и силой пресекал все попытки на сопротивление. Шиноби целовал дурманеще, страстно, так что кружилась голова. Он не преследовал цели доставить девушке удовольствие, он наслаждался сам, в своей страсти похожий на изнывающего от жажды путника не в силах напиться. В его общении с Юми были моменты, когда Мадару словно накрывало. То чувство, что порождала в нем девушка, опьяняло и не знало предела. Когда она позволяла ему брать над собой верх, не просто в каком-то бытовом споре, признавая свою неправоту, а отдавать ему этот незримый пьедестал полностью, без остатка, мужчина чувствовал себя равным Богу. В такие моменты ему хотелось бросить весь мир к ее ногам.
Юми пропала, полностью растворившись в поцелуе. Сначала она пыталась предпринять какие-либо попытки к сопротивлению, но вскоре незаметно для себя самой стала отвечать. Инициативу перехватить она не хотела, да у нее и не получилось бы. Этот поцелуй мог длиться бы вечность, если бы оба не начали бы задыхаться. Сколько прошло времени никто из них не знал. Юми до сих пор была не в силах открыть глаз, Мадара не отпускал ее и не отстранялся. Какое-то время они простояли молча, пока Юми, окончательно не протрезвев от нахлынувшего потока чувств, нарушила эту сладостную паузу:
— На этом я должна пожелать тебе спокойной ночи, — как можно нейтральнее говорила она, выравнивая сбившееся дыхание. На эти слова Мадара открыл глаза, смерив тем самым девушку строгим и даже несколько раздраженным взглядом. „Она еще и дразнится“, — подумалось ему, хотя на самом же деле Юми сказала первое, что пришло ей в голову. Сейчас она выглядела по-своему привлекательно: слегка взлохмоченые волосы, чуть сбитое дыхание, забавный непонимающий взгляд, но вместе с тем блестящие счастьем глаза.
— Замолчи, — протянул на выдохе Мадара без намека на грубость. — Я доставлю тебя домой, — констатировал он, так более не посмотрев на девушку.
— Это лишнее, — хотела было возразить Юми, как ее подхватили на руки.
— Кажется, я говорил тебе молчать, — ехидно усмехаясь напомнил ей шиноби, смущая столь нескромным взглядом.


— Ты поздно, — заметил Изуна, не отрывая взгляда от свитка. — Что-то случилось?
— Хм, — усмехнулся комментарию брата, — вполне возможно.
Услышав веселые нотки в голосе старшего Учиха, Изуна с недоверием глянул на него исподлобья:
— Серьезное? — обеспокоенно осведомился он.
— Нет, не думаю, — отмахнулся шиноби. — Вести от отца уже были? — решил сменить тему юноша.
— Неделю назад он писал, что месяца через два будет решающее наступление. Потому тебе придется разобраться с кланом Нара, чтобы не пришлось через два месяца вести войну на два фронта.
— Постой, „мне“? Если мне не изменяет память, эту задачу он оставил нам вместе, — вспомнил Мадара.
— Да, так было раньше. Но сейчас на мне выявление здесь связиста и дезинформация Сенджу.


Была уже глубокая ночь, но Тобираме не спалось. Последние дни ему непросто приходилось: ожесточенные стычки с Учиха, смерть отца, помощь Хашираме с его новыми обязанностями, назначение на должность военного советника — все это навалившееся так неожиданно и сразу выбивало его из колеи. Но юноша даже не думал жаловаться, прекрасно понимая, что брату намного тяжелее. Хаширама был прирожденным лидером, и все же ему недоставало опыта.
Миссии, касательно Фудо были провалены как старшим Сенджу, так и младшим намеренно, но к счастью это не сыграло большой роли в жизни клана, тем не менее Тобирама до сих пор не мог простить ни себе, ни брату за это очевидное предательство. О назначении на данные миссии кроме братьев и их отца не знал никто, потому данная история не вышла к соклановцам, и тем не менее многим было очевидно, что между братьями Сенджу что-то стряслось. Работать они продолжали как обычно слаженно, но в столь нелегкие для Сенджу времена внутренние междоусобицы могли стать смертельной ошибкой.
Сейчас военный лагерь Сенджу был по иронии судьбы разбит в памятном для обоих братьев месте. На расвете было решено продвигаться дальше, а у Тобирамы только сейчас выделилась свободная минутка на думы. Он вспоминал свое детство, проведенное здесь. Тогда он ненавидел это место: из расщелин в горах дул холодный сырой ветер, воя подобно раненному зверю, а сейчас оно вызывало ностальгию.
— Я знал, что ты сюда придешь, — раздался за спиной ровный голос брата. Они стаяли на краю обрыва черной скалы, преграждавшей им выход к морю.
— Почему? — не оборачиваясь в тон Хашираме проговорил шиноби. — Ты ведь знаешь, я ненавижу это место.
— Ты да, — просто ответил юноша. Другие слова здесь были не нужны. Братья стояли молча, и только ветер наводил гнет.
— Она любила здесь бывать, — еле слышно проговорил альбинос, опустив голову.
— А помнишь почему? — задорно вопросил Сенджу, все так же грустно улыбаясь.
— Нет, — неожиданно даже для самого себя выдал Тобирама, после чего развернулся к брату. — Вообще не помню, даже приблизительно, — негодовал юноша.
— А ты обернись.
Тобирама повиновался, но не увидел за своей спиной ничего, кроме бесконечно высокой скалы, уходящей высоко за облака, на выступе которой они сейчас стояли.
— Не туда смотришь, — проговорил старший брат, — ниже нужно.
— Ну точно! — воскликнул Тобирама, все вспомнив. Шиноби подошел к застланной травяным покрывалом земле, островком разместившейся на мертвой горной породе, и опустился рядом с молодым диким цветком, раскрывший пока лишь один только бутон. — Ее любимые цветы. Это чудо, что они растут здесь.
— Тобирама, я... — протянул Хаширама резко развернувшись к брату, — я виноват. Прости меня. Я не должен был просить тебя тогда…
— Довольно, — тихо, но четко прервал его младший Сенджу. — Я давно простил тебя. Глупо держать обиду на своего единственного брата.
— Ты как всегда прав, — лучезарно улыбаясь, заключил юноша, но на следующей фразе его лицо снова приняло непривычно мрачный вид. — Тело так и не нашли, — констатировал он, — надежда есть. Наша сестренка может быть жива…