Доказательство верности. Глава 5: Затишье. Часть 1

- Ммхх, - жалобно протянул Наруто в очередной раз, утирая рукавом пот со лба. - Я больше не выдержу этой жары. Мои мозги скоро расплавятся, тебайо.
И вправду денек сегодня выдался на редкость знойным, поэтому после утомительного осмотра места преступления, которое благодаря нескольким часам невыносимого пекла наградило полицейских приехавших на вызов не только ужасающим зрелищем полуразложившегося трупа, но и изрядной порцией удушающей вони, блондин уже весь взмок и почти ничего не соображал. Но чувство долга перед родиной возобладало над житейскими прихотями измотанного организма, настойчиво требующего прохладный душ, и свежую рубашку, а потому Узумаки поочередно чертыхаясь и скуля каждую минуту, все же был намерен до конца выполнить свою работу, вовремя отчитавшись перед начальством. Дополнительную мотивацию к действиям и без того неугомонного детектива давал новый напарник, который мало того, что выглядел намного лучше его самого, но к тому же постоянно чему-то улыбался.
Приближаясь к родному зданию, кишащему людьми в форме, весь потный, сырой и раздраженный, Наруто искоса поглядывал в сторону безмятежного брюнета, шагающего рядом с ним, и терялся в догадках, почему тот выглядит свежим и бодрым, когда его самого хоть выжимай.
Полицейский участок дружелюбно встретил мужчин спасительной прохладой кондиционера, чем вызвал благодарный вздох у изнуренного детектива, голубые глаза которого тут же закатились в непередаваемом блаженстве.
- Кайф, - протянул он, устраиваясь поближе к чудо-машине. - Всё, я отсюда не уйду, Сай.
На что новый напарник недоуменно склонил голову на бок, с легким замешательством рассматривая расслабленную фигуру Узумаки, который невозмутимо развалился на одном из стульев, предназначенных для посетителей, причем прямо под активно работающим кондиционером и тихо постанывал от наслаждения, вторя каждому дуновению свежего воздуха.
- Наруто, немедленно прекрати издавать эти непристойные звуки, - строгий тон капитана Маэда, заставил блондина тут вскочить с насиженного места и картинно вытянуться по струнке.
Седовласый мужчина в строгом деловом костюме укоризненно покачал головой, осматривая неподобающий облик подчиненного. В обязанности детективов не входило соблюдение строгого дресс-кода, а полицейскую форму они надевали только в исключительных случаях все остальное время, оставаясь в гражданской одежде, но это не означало, что представитель закона своим внешним видом мог походить на бродягу, которого Узумаки в данный момент очень сильно напоминал.
Рядом с капитаном непринужденно засунув руки в карманы темных брюк, стоял Саске и самодовольно чему-то ухмылялся, видимо наслаждаясь долгожданной местью за вчерашнюю увесистую стопку документов. Обласканный комфортом своего личного кабинета он как всегда выглядел безупречно, чем неминуемо вызвал волну праведного негодования у бывшего товарища, а ныне — беспомощного подчиненного.
Наруто обиженно поджал губы, скосив взгляд в сторону безмятежного Сая, на фоне которого смотрелся не иначе как какой-нибудь деревенский увалень, только что выбравшийся из благоухающего хлева. От чего же злодейка судьба, словно намеренно издеваясь, вновь подсунула ему в напарники очередного бледного красавчика, который даже, как всякий нормальный человек, вспотеть толком не может?
Смерив поникшего блондина тяжелым колючим взглядом заставившим того испуганно подобраться в предвкушении неприятностей, капитан вернулся к незаконченному разговору с новоиспеченным лейтенантом, который видимо, был прерван эксцентричным появлением Узумаки.
- Можешь идти домой, Саске, - сказал мужчина, мягко улыбнувшись, - На счет работы не беспокойся, я обо всем позабочусь в твое отсутствие. Удачных праздников.
Обменявшись с начальником крепким рукопожатием, Учиха едва различимо улыбаясь, накинул ранее снятый пиджак себе на плечо и неспешной походкой покинул здание.
- И вы вот так вот просто отпускаете его среди бела дня? - возмущенно воскликнул Наруто, наблюдая за тем, как фигура друга скрывается в дверном проеме.
- Не вижу ни одной причины, по которой должен оправдываться перед тобой, Узумаки, - тут же сдвинул брови капитан и спустя мгновение, неприязненно сморщив нос, задумчиво протянул, - Хотя, пожалуй, тебя я тоже отпущу...
Радостно-удивленное выражение лица Наруто стремительно сменилось кислой миной, когда начальник добавил несколько отрезвляющих пояснений:
- Приведи себя в порядок и живо за работу. У тебя есть полчаса. К вечеру отчет должен быть у меня на столе.
Сгорбившись от досады, полицейский проводил обреченным взглядом удаляющихся коллег и поспешил домой.

* * *

Учиха Саске неторопливо поворачивал руль автомобиля, наслаждаясь приятным на ощупь кожаным покрытием. В салоне играла приглушенная ненавязчивая мелодия известного ретро-исполнителя, которая не отвлекала внимание от дороги, но позволяла немного расслабиться. Хендай плавно скользил по ровному асфальту автострады, превращая поездку в удовольствие, а не рутину.
Сакура, расположившаяся на соседнем сидении, задумчиво глядела в окошко. Прохладный воздух, проскользнувший в салон сквозь опущенное стекло озорным ветерком забавлялся с ее красивыми волосами. На губах женщины играла загадочная мягкая улыбка с тех самых пор, как холодные городские здания сменились волнующим лесным пейзажем, а затем бескрайними холмистыми лугами сочной зелени вперемешку с разнообразными видами полевых цветов пестрящих всеми оттенками радуги.
Не отрывая взгляда от дороги, Саске незаметно переместил ладонь с рычага переключения передач на скрытое одеждой бедро жены и слегка погладил ее, едва перебирая пальцами тонкую ткань.
Улыбка женщины стала шире, а обольстительные зеленые глаза сверкнули лукавым блеском, но активная возня детей занятых своими делами на заднем сидении, и элементарный здравый смысл, усердно напоминающий о том, что движущийся автомобиль не самое лучшее место для любовных игр, помешали должным образом отреагировать на забавы супруга. Ласково накрыв широкую ладонь мужа своей, никак не препятствуя его желанию прикасаться к себе, но как бы напоминая, что они здесь не одни, нежно провела пальцами по огрубевшим костяшкам, привлекая его внимание, и одними губами прошептала нечто только им одним понятное.
Одного мгновения, в которые их взгляды встретились, Учихе оказалось достаточно, чтобы окинуть свою женщину властным взором безусловного обладателя и без всяких слов дать ясно понять, что целых семь дней отпуска, щедро предоставленного понимающим начальством, он не собирается тратить впустую к чему она уже могла начинать морально готовиться.
Затем он, как ни в чем не бывало, вернулся к своему занятию, впрочем, не убирая руки с нагретого местечка ровно до тех пор, пока она ему не понадобилась непосредственно в управлении автомобилем.
Осуждающе покачав головой, но при этом, не переставая улыбаться, Сакура вернулась к созерцанию вида за окном.
Сзади частенько слышалось недовольное пыхтение Такеши, который коротал время, вооружившись модной портативной игровой приставкой и видимо терпел поражение в неравном бою с коварными инопланетными захватчиками. Впрочем, он не собирался сдаваться и тут же вновь принимался усиленно нажимать на многострадальные кнопочки.
Не обращая внимания на воинственно настроенного старшего братца, Момоко увлеченно, общалась с прихваченным в путешествие плюшевым мишкой, в красках подробно описывая ему все, что они будут делать в гостях у дедушки, к которому они всей семьей ездили каждый год, чтобы исполнить уходящие в глубины истории обряды буддийского праздника Хиган, длившегося ровно одну неделю, включающую по трое суток до и после дня осеннего равноденствия.
Потомки клана Учиха, некогда могучего и многочисленного, из поколения в поколение неизменно продолжали чтить память ушедших в мир иной в дни осеннего Хигана, буддийское понятие которого приобрело в Японии особый смысл, но традиция вспоминать и уважать предков осталась святой на протяжении многих веков.
В эти дни они всей семьей собирались под крышей родного дома, чтобы поклониться могилам погибших родственников, заказывали в храме специальные молитвы и, как следует, оказывали необходимые ритуальные почести.
Саске, как и его старший брат, не был религиозен в отличие от их сурового консервативного отца и покойной матери, которые, как и большинство японцев, относили себя к обеим, верованиям сразу: буддизму и синтоизму, но послушно следовал издавна заведенной традиции, признавая ее нравственную пользу. А Сакура, в семье которой такого никогда не бывало, на удивление воодушевленно отнеслась к столь важному мероприятию и с момента замужества год за годом с удовольствием брала на себя все хлопоты необходимых приготовлений.
Дети же воспринимали эти поездки как увлекательное путешествие к необъятному океану, на берегу которого располагался родной город их отца. С нетерпением ожидали момента, когда смогут испробовать вкусной питательной рыбки, которую мама обязательно приготовит им, поскольку там она наиболее свежая. Жаждали встречи с немногословным, но любимым дядей, на губах которого часто блуждала мягкая загадочная улыбка, придававшая ему еще более таинственный облик, поскольку тот при каждой новой встрече дарил им дорогие подарки.
Мечтательно вглядываясь вдаль, Сакура с затаенным трепетом наблюдала, как тонкая голубая полоса проступает над линией горизонта, а затем по мере приближения автомобиля к берегу постепенно разрастается, являя путникам завораживающие просторы Тихого океана.
Несколько часов пути были вознаграждены пронзительными криками горластых чаек, тут же привлекших внимание ребят, от чего те мгновенно позабыли о своих играх и высунулись в окошки, а также свежим, чуть солоноватым, чистым воздухом, который женщина нетерпеливо вдохнула полной грудью, прикрывая глаза от наслаждения.
Саске только усмехнулся реакции родных. Сам он не испытывал ни к океану, ни к провинциальному городишке, ни, тем более, к дому отца, к которому они стремительно приближались, маневрируя по знакомым узким улочкам, даже намека на теплые чувства или ностальгию поскольку со всем этим у него были связаны преимущественно неприятные воспоминания.
Преследуя свою цель, автомобиль углубился в недра города, лавируя меж невысоких простеньких торговых лавок, тесно прижатых друг к другу, а вместе с тем стих и шум обитателей побережья.
Большая часть поселения находилась на возвышении, где расположились красивые, выполненные в истинно традиционном японском стиле, жилые дома, в одном из которых родился и вырос Учиха Саске.

Пыльная извилистая дорога утомительными петлями и крутыми поворотами привела семейство к внушительному родовому особняку, который был построен на некотором отдалении от остальных домов.
Старое, но, благодаря должному и своевременному уходу, все еще крепкое, одноэтажное деревянное здание скрылось от глаз любопытных соседей за густо поросшим кустарником и пышными кронами многовековых деревьев.
Небрежно устроившись на крыльце перед главным входом в дом, неторопливо потягивал очередную сигарету безмятежный Учиха Итачи, время от времени выпуская в воздух тонкие колечки серого дыма.
Заметив приближение автомобиля младшего брата, он заметно встрепенулся и спешно потушил окурок в стеклянной пепельнице, разместившейся у его ног. Затем босой стопой ловко сдвинул ту под крыльцо, поднялся и с мягкой безобидной улыбкой пару раз помахал рукой подъезжающим родственникам.
Едва хендай остановился, как дети сорвались со своих мест, и под сопровождение строгого окрика матери, выбежали на улицу, не иначе, как требовать с единственного дяди обещанные подарки.
Такеши первым оказался рядом с мужчиной и без всяких лишних предисловий и приветствий еще на ходу начал тому что-то увлеченно рассказывать, выделывая замысловатые пасы руками. Выудить хоть что-либо внятное из эмоциональной речи ребенка было практически невозможно, но, не смотря на это, благоразумный взрослый вежливо кивал головой, терпеливо ожидая, когда первичный поток информации утихнет, мальчик успокоится, затем, подражая своему отцу, вновь примет серьезный вид, и они, наконец, смогут нормально пообщаться.
Не менее взволнованная встречей, чем Такеши, но от природы более тихая, Момоко по пятам следовала за старшим братом, доверчиво прижимая к груди плюшевого друга. Заняв безопасную позицию за спиной мальчика, она робко выглянула из-за надежного плеча, с любопытством рассматривая высокого дядю, черты которого за год успела подзабыть.
Усмехнувшись, Итачи дружелюбно потрепал густую шевелюру племянника и как можно более приветливо улыбнулся порозовевшей скромной девочке, которая тут же испуганно юркнула обратно за укрытие.
- У меня кое-что припасено для вас двоих, - многозначительно выставив вверх указательный палец, изрек он, с удовольствием отмечая, как алчный огонек разгорается в глазах ребят, которые, как и любые другие дети, обожали подарки.
- Ты не меняешься, брат, - снисходительно хмыкнув, надменно протянул подоспевший отец малышей.
Заметив его появление, Такеши, как по команде, тут же нацепил серьезное выражение лица и, сдвинув брови, выражая этим крайнюю сосредоточенность, важно вздернул к верху подбородок. Момоко, отчаянно сжимающая, в руках медвежонка, в обществе родителей почувствовала себя увереннее и, немного осмелев, вновь высунулась из-за мальчишеской спины на разведку.
- Так же, как и ты, Саске, - крепко пожимая руку младшему брату, тепло произнес Итачи и, обменявшись приветствием с невесткой, повел всех в дом.

Внутреннее убранство родового особняка полностью соответствовало приверженности владельцев древним традициям, и было выполнено согласно принципу лаконичности. Мебель в доме практически отсутствовала, а та, что имелась – не бросалась в глаза. Исключение составляла лишь кухня, которая могла похвастаться многим современным оборудованием.
Изнутри жилище было разделено функциональными перегородками на несколько небольших комнат, количество которых предполагалось для многочисленного клана, поэтому приехавшие гости без труда смогли с удобством в нем разместиться, при этом никого не стесняя.
Единственным постоянным обитателем здесь являлся Учиха Фугаку, который, как и полагается гостеприимному хозяину, вышел встретить семейство младшего сына.
Годы превратили некогда крепкого мужчину в морщинистого старика, и, пускай, шестьдесят с небольшим еще не считались достаточно солидным возрастом, его здоровье уже начало сдавать. Поникшие плечи и тяжелая походка, ни как не вязались с образом тирана, что навеки отпечатался в памяти сыновей, словно некий невыносимый груз лежал на его плечах, заставив состариться раньше срока. Прежним остался лишь твердый пронзительный взгляд, не оставляющий сомнений о непоколебимости воли этого решительного человека.
Саске равнодушно заглянул в глаза отца, до этого лишь на секунду задержав взор на его жилистых руках, которые так часто в детстве сжимали разящую палку, исполняя очередное наказание.
Эхом в ушах раздались умоляющие крики матери, бросающейся в ноги суровому мужу, дабы уберечь от страданий своих детей. Она всегда пыталась защитить их, но неизменно сталкивалась с глухой стеной непонимания со стороны супруга, который считал подобные методы единственно верным способом воспитания. Измученной женщине оставалось лишь, тихо глотая слезы, терпеливо ждать, когда этот кошмар завершится, и она, наконец, сможет заняться ранами изможденных сыновей.
Быстро моргнув, чтобы отбросить непрошеные воспоминания, но, никак не меняясь в лице, Учиха почтительно поклонился, приветствуя старшего. Его примеру последовала и Сакура. Они всегда соблюдали церемониальные правила поведения в общении с Фугаку, иное обращение расценивалось им, как оскорбительное невежество.
Ответив детям легким кивком головы, глава клана позволил им сменить обувь на специальные тапки и пропустил в дом.

* * *

С озорным жужжанием игрушечный вертолет выделывал в небе замысловатые кульбиты, повинуясь воле нового хозяина, который, сосредоточенно прикусив нижнюю губу и не отрывая восхищенного взгляда от новой шикарной игрушки, увлеченно терзал пульт управления. Рядом с ним, в обнимку с инструкцией, воодушевленно давал комментарии и советы довольный дядя, чьи подарки всем пришлись по душе.
Саске частенько завистливо поглядывал то на них, то на вертолет. Сам бы он тоже был не против, попробовать управлять этой забавной штуковиной, о которой ему самому в детстве приходилось только мечтать, но доверчивые глазенки дочери, уговорившей его с ней поиграть, удерживали от этого соблазна. Так он и сидел между плюшевым медведем и, только что распакованной, красивой куклой и терпеливо дожидался, пока счастливая Момоко закончит приготовления для чаепития на открытом воздухе.

На крыльце внутреннего двора с непроницаемым выражением лица замер Фугаку. Он пристально наблюдал за тем, как его сыновья развлекают ребят, настороженно вслушивался в восторженный смех внука и беззаботную болтовню внучки.
В этом доме такое случалось лишь последние несколько лет, после того, как младший сын воспротивился воле отца и, выбрав свой собственный путь, обзавелся семьей.
Его взгляд задержался на Саске, который среди игрушек с крошечной чашечкой в руках выглядел весьма нелепо. Тот обернулся, тут же почувствовав внимание к своей персоне. Короткий зрительный контакт яркой вспышкой молнии пронзил тело пожилого мужчины, сковав, обездвижив. В черных глазах сына, еще секунду назад мягко, почти незаметно, улыбающегося девочке, сверкнула сталь неприкрытой угрозы.
Фугаку не вмешивался в воспитание внуков. Не смел.

* * *

Трое мужчин, не шевелясь, замерли в низком поклоне перед домашним алтарем, для которого в доме была выделена специальная комната. В воздухе витал приятный запах благовоний и свежих цветов.
На невысоком постаменте находилась единственная фотография улыбающейся черноволосой женщины, в память о которой семьей были выставлены ритуальные вегетарианские кушанья и специальные подношения.
Муж и сыновья молчали. Но тишина не являлась тягостной, скорее — привычной.
Родные по крови, но абсолютно чужие друг другу духовно, они год за годом собирались вместе под крышей, отчего дома только лишь ради того, чтобы исполнить священный обряд и отдать дань уважения покойной Учиха Микото, светлый образ которой навсегда отпечатался в памяти каждого из них.
И если между братьями не смотря, на редкие встречи все еще присутствовала теплая привязанность, то с отцом их обоих разделяла бездонная пропасть старых обид, непонимания и отчужденности.
Фугаку любил жену, и их дети, как никто другой знали об этом, но не могли простить ему ни жестокого обращения к себе, которое в детстве казалось чем-то естественным, и лишь повзрослев, они поняли, что оказывается можно жить по-другому. Ни истерзанных нервов матери, абсолютно подавленной его властным непримиримым характером, ни ее ранней смерти, напрочь разорвавшей родственные узы между ними.
Сколько себя помнил Саске, отец всегда давил на него и бесконечно требовал, не отдавая ничего взамен. Лепил из сыновей идеальных мужчин, не знающих слабостей и недостатков, а за каждый промах выбивал из них дурь, сурово, не признавая жалости. Фанатично вел их к вершине, которую сам оказался не способен достичь. Решал их судьбу, не советуясь, не интересуясь ничьим мнением, кроме своего собственного.
С самого рождения их будущее было предрешено. Фугаку, сделавший успешную карьеру полицейского в родном городе, как и подавляющее большинство мужчин, в их роду, грезил мечтой, что его сыновья, достигнут большего, чем он.
Мальчики беспрекословно подчинялись ему и выполняли все, что от них требовалось, чтобы заслужить от него драгоценную похвалу и уважение. Под суровым критичным взглядом не знали ни одной свободной минуты отдыха среди бесконечных занятий и изнурительных тренировок.
Итачи от природы был одаренным ребенком, и ему многое давалось легче и быстрее младшего брата. Отец возлагал на него большие надежды, в отличие от Саске, «правильное» воспитание которого не бросал только потому, что надеялся, что из него выйдет хоть какой-то толк. Как позднее оказалось зря, ведь именно младший сын первым взбунтовался против его идеалов.
Много лет назад в этой самой комнате, когда они втроем точно также молились перед фотографией матери, растерянный и опустошенный мальчик, слишком рано познавший горечь утраты, лишившийся единственного человека, который заботился о нем и оберегал, впервые усомнился в верности деяний своего отца.
Год за годом его решимость изменить хоть что-то в своей жизни только крепла, а, в конечном счете, привела к тому, что он открыто, выступил против воли Фугаку и выбрал иной путь, чем который тот приготовил для него. И это лишь сильнее отдалило их друг от друга, не сделав врагами, но — чужими людьми.

Они молчали, раз, в году собираясь вместе. Жили под одной крышей без ругани, без ненависти, без каких-либо теплых чувств. И все трое нежно любили Микото, ту единственную ниточку, что их объединяла.