Доказательство верности: Глава 5: Затишье. Часть 2

Сакура бесшумно выскользнула в коридор из спальни детей и аккуратно задвинула за собой перегородку. Утомленные продолжительной поездкой и бурным днем, что был полон новых впечатлений, они задремали, едва коснувшись головой подушки, а она совсем не успела налюбоваться безмятежными личиками умаявшихся малышей, которые во сне смешно свернулись двумя умилительными комочками на тесно расположенных к друг другу футонах.
Направляясь к себе, женщина мягко улыбалась, ведь, несмотря на то, что в доме было достаточно свободных комнат, ребята все равно пожелали ночевать в одной, а это не могло не радовать материнское сердце, стремящееся сблизить своих чад.
Лишь одно беспокойство омрачало ее настроение и все время держало в напряжении: после неприятного происшествия в парке Сакура особенно внимательно наблюдала за Такеши. Мальчик вроде бы вел себя как обычно, но она чувствовала - с ним что-то не так.
Женщина поделилась своими переживаниями с мужем, но тот лишь отмахнулся от нее, заявив, что это все ерунда и игра воображения. Под строгим взглядом Саске той ничего не оставалось кроме как сделать вид, что все в порядке, и попытаться оградить себя от волнений за домашними хлопотами.

Пока супруга укладывала детей спать, Учиха подготовил их собственную комнату, а затем отправился на кухню, чтобы заранее набрать стакан воды, за которым благоверная частенько посылала его в самый неподходящий для этого момент.
Света в помещении не было, но зато четко ощущался резкий запах сигаретного дыма, что указывал на еще одного, вполне определенного, позднего посетителя.
Не церемонясь, он щелкнул выключателем и, бросив на сощурившегося старшего брата укоризненный взгляд, как ни в чем не бывало занялся тем, ради чего сюда и явился.
Итачи недовольно потер глаза, еще не привыкшие к яркому освещению, но возмущаться по поводу поведения братца не стал, лишь молча потушил сигарету и потянулся за новой.
- Когда-нибудь эта дрянь убьет тебя, - неприязненно сморщив нос, бросил через плечо Саске, на что тот как-то недобро хмыкнул и глубоко затянулся.
Полицейский осуждающе покачал головой, досадуя на безрассудство родственника, что уже долгие годы совершенно не беспокоился о своем здоровье.
Учиха любил брата. По-своему, но любил. Они были так же близки, как и далеки друг от друга. И, пожалуй, Итачи являлся единственным человеком, который знал о нем все и мог полностью понять его в любой ситуации, а потому был дорог. Тем отвратительнее было наблюдать, как тот собственноручно загоняет себя в могилу.
Он не просто курил, как это делают миллионы человек, - он не выныривал из облака удушающего дыма, раз за разом до отказа набивая пепельницы. Речь шла не о вредной привычке, это больше походило на извращенную попытку самоубийства, медленную и мучительную.
Наполнив прозрачный стеклянный стакан прохладной водой из графина, Саске отправился обратным путем, лишь на мгновение замерев в дверном проеме.
Взгляд в последний раз зацепился за фигуру брата, что с отсутствующим выражением лица вдыхал ядовитую смесь.
Когда-то младший Учиха, впервые увидев старшего в таком состоянии, полностью пересмотрел свои приоритеты в жизни и твердо решил: он не хочет повторить его судьбу.

Их отец, Фугаку, будучи полицейским, всегда мечтал, что его сыновья пойдут дальше него, станут кем-то большим, чем рядовые копы. Он растил их и воспитывал, лелея свои планы, делал для мальчиков все, чтобы они ненароком не свернули с единственно верного пути.
Итачи шел впереди, Саске догонял, следуя за братом, который являлся настоящей гордостью клана.
День, когда его приняли в некое специальное подразделение, что даже не имело официального названия, стал особенным для всей семьи. И пусть это назначение являлось государственной тайной, и Фугаку никому не мог этим похвастать, он был горд своим первым сыном как никогда.
В сердце младшего тогда не было зависти. Он искренне восхищался своим братом-гением, стараясь стать если не лучше, то хотя бы не хуже него. Саске усердно учился и тренировался, чтобы пойти вслед за ним и заслужить похвалу отца, отношения с которым после смерти матери заметно усложнились.
Итачи вскоре переехал в столицу и зажил своей собственной жизнью, лишь изредка навещая родной дом. Обладая от природы спокойным и уравновешенным характером, он стал постепенно меняться, мог вспылить безо всякого повода, часто нервничал. Именно в то время в его руках впервые появились сигареты.
Когда он вдруг объявился среди ночи, бледный лицом, сырой от дождя, с трясущимися руками, даже суровый отец разволновался не на шутку.
Молодой человек был смертельно напуган. Меряя комнату широкими шагами, постоянно озирался по сторонам и изредка настороженно выглядывал на улицу, мучаясь дурными предчувствиями.
Не смотря на настойчивые расспросы отца, Итачи ничего не рассказывал, не имел права, да и не стоило, наверное. Немного успокоившись, он устроился на кухне, прихватив свежую пачку сигарет, и несколько часов только и делал, что курил и отрешенно пялился в стену.
Все это случилось за день до того, как Саске должен был сдавать специальный экзамен, с которым когда-то справился и сам Итачи. Справился с невероятным успехом, за что и заслужил свою особенную работу.
Юноша глядел на него, покрываясь холодным липким потом, и гадал, что же такое произошло с его отважным предшественником? И действительно ли он хочет это знать?
Парень впервые видел старшего брата в столь жалком состоянии и был шокирован его поведением. Раньше тот казался ему неуязвимым, идеальным, абсолютно совершенным во всем, ведь всегда с легкостью справлялся с любой поставленной задачей. Теперь же его взгляды пошатнулись, как и уверенность в том, что он идет верным путем.
Утром, под пристальным наблюдением экзаменаторов, молодой Учиха долго сверлил взглядом ровную стопку тестов перед собой, не торопясь отвечать на вопросы. Он сомневался и никак не мог выбросить из мыслей бледное лицо брата, его пустые глаза.
Почти дождавшись окончания экзамена, Саске сдал чистые бланки и ушел, четко понимая, что идет против воли отца и теперь никогда не получит его одобрения, потому как второго шанса ему больше никто не даст. Но на душе стало поразительно легко и спокойно, ведь это означало, что теперь он сам может строить свое будущее.
Как и ожидалось, Фугаку не принял своеволие младшего сына, но не стал устраивать сцен, а просто разочарованно покачал головой, словно и не ожидал от него большего.
Зато Итачи очнулся от своих мрачных дум. Крепко сжал плечо юного бунтовщика и одобрительно кивнул, а затем вновь потянулся за куревом.
Вскоре он пришел в себя и вновь исчез по каким-то секретным делам, но взгляд его так и не стал прежним. Лишь много позже, когда на свет появились племянники, мужчина начал оживать в те редкие дни, когда они приезжали погостить в тихий городок на берегу океана.
Чтобы окончательно не рассориться с отцом, Саске решил продолжить семейную традицию и сделать карьеру в полиции. Эта работа приходилась ему по душе. Он был доволен своей судьбой, которая дала ему новую семью и благополучие. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком.

Отворачиваясь от удручающего зрелища, Учиха направился обратно в спальню, где его уже должна была ждать любимая женщина.
Мужчина шел по темному коридору и думал, что никому не позволит разрушить свое счастье, чудом добытое после долгих лет одиночества. Никому не позволит разрушить его мир, его семью, его жизнь.
Вспоминая о девушке, безумной Юми, посмевшей помыслить об этом, полицейский и не заметил, как его рука с силой сжала стакан с водой.
Сегодня Сакура спрашивала его о незнакомке в парке, она беспокоилась за детей и не понимала, что той брюнетке могло от них понадобиться. А он не знал, что ответить, и потому только отмахнулся от нее, заявив, что все в порядке.
Хрупкое стекло грозилось вот-вот расколоться под давлением его напрягшихся пальцев, но спонтанная вспышка гнева стихла так же неожиданно, как и началась.
Он надежно скрыл факт своей измены. Сакура никогда ничего не узнает и не покинет его. Навсегда останется заботливой, любящей женой, что, как и прежде, будет гордиться своим образцовым мужем, каковым он всегда и являлся. Они купят новый дом, где хватит места еще одному ребенку, начнут новый этап семейной жизни, а вскоре и вовсе позабудут обо всей этой неприятной истории.
Лишь слабый, едва ощутимый привкус горечи остался на языке от собственных помыслов. Саске впервые обманывал ту, которую любил.
Учиха понимал всю тяжесть своей вины, но был слишком упрям, чтобы должным образом ее почувствовать. Не собирался бесполезно терзаться и мучиться по этому поводу, лишь торопливо отбросив прочь ненужные совестливые мысли.
Ему предстояло любой ценой сохранить свой брак, а для этого он был готов пойти на все.

Сакура с наслаждением потянулась на уютном футоне, грациозно изгибаясь и демонстрируя стройные ноги. Легкая сорочка - на радость супругу - высоко задралась, открывая взору аккуратные белые трусики.
- Обожаю этот дом, - буквально пропела женщина, жмурясь от удовольствия, - и этот город тоже обожаю.
Саске неторопливо раздевался, наблюдая за женой сверху вниз. Черты его лица оставались спокойными, движения плавными, размеренными, и лишь горящий взгляд, что намертво приклеился к нижнему белью возлюбленной, выдавал его истинное настроение.
- Знаешь, я тебе даже завидую, потому что ты вырос в столь прекрасном месте, - продолжила Сакура, задумчиво накручивая локон на палец.
Мужчина скептически усмехнулся, стягивая футболку, но разубеждать ее не стал. Жена знала о его детстве ровно столько, сколько должна была знать. Остальное ей ни к чему.
- В городе душно и слишком много народа, а здесь так хорошо, - произнесла она, мечтательно улыбаясь.
Саске наблюдал за ней, любовался, и его уверенность в правильности своих действий только крепла. Она его женщина. Добрая и отзывчивая, ласковая и верная. Порой дикая, своенравная, жаркая, скандальная. Она покорилась ему однажды, признала своим мужчиной, и теперь он никогда ее не отпустит.
Избавившись от одежды, он опустился на колени у ее ног. Нежно провел ладонями по оголенным женским бедрам, наслаждаясь гладкой, приятной на ощупь кожей. На мгновение зацепил пальцами трусики, шаловливо сбив их с привычного места, и, не доводя дело до конца, забрался под сорочку, задирая ее и обнажая небольшую, но чувствительную грудь. Затем, аккуратно приподняв зардевшуюся супругу, неторопливо стянул с нее уже ненужную ночнушку и вновь склонился к ее чарующим прелестям.
И долго гладил трепещущее ослабевающее тело. Томно целовал алеющие губы, не давая продохнуть, прийти в себя, опомниться. Неугомонно дразнил уязвимые участки, сладко мучая, страстно истязая. Наслаждался сладостью неудержимого желания, снедающего ее воспламененное лоно, и заставлял возлюбленную извиваться, бесстыдно открываться шире и тягуче стонать в голос, наполняя комнату музыкой их пылкой любви.
И когда Сакура, казалось, совсем потеряла рассудок, рассеянно взмолилась и неуклюже потянулась к нему, он вошел в ее тело хозяином и безусловным господином, доказывая и ей, и себе, что она принадлежит лишь ему одному. Навеки, навсегда.

* * *

Низко сдвинув на лоб бейсболку, так чтобы верхняя часть лица оказалась скрыта от глаз случайных прохожих, невысокий коренастый мужчина в удобной спортивной куртке и практичных джинсах небрежно присел на капот автомобиля и, бегло глянув на наручные часы, сердито поджал губы.
Юми задерживалась, а он сейчас был слишком раздражен от ее выходок, чтобы списать это на обычную нерасторопность служащих, которые в данный момент оформляли бумаги, позволяющие девушке покинуть злополучный полицейский участок.
Ей пришлось провести в изоляторе двое суток, прежде чем он смог вытащить оттуда дурочку, оплатив все ее штрафы.
Девчонка всегда умела находить неприятности, но впервые вляпалась настолько серьезно, а ведь он предупреждал ее не связываться с Учихой. Просил забыть о нем, но она как будто помешалась и не желала ничего слушать, оставляя ему лишь постыдную возможность молча злиться и терпеть.
- Кано! - появившись совершенно внезапно, словно бы из неоткуда, Юми окликнула его по имени и сердито ударила по козырьку кепки, сбивая ее на землю, - ты что, уснул, жирдяй?
Тот неприязненно скривился, услышав в свой адрес обидное прозвище, которое брюнетка частенько употребляла, когда была не в настроении, но промолчал. Покорно нагнулся за упавшей вещицей и, нехотя отряхнув ее, нацепил обратно, вновь пряча коротко стриженные каштановые волосы и теплые карие глаза.
Разве Маруяма заслужил этот резкий приказной тон и высокомерный взгляд? Ведь он помог ей! Она всегда так с ним поступала, а мужчина неизменно с этим мирился. Злился, сжимал кулаки, но молчал.
- Вези меня домой, - бесцеремонно сев в машину на переднее пассажирское сидение, Юми капризно вздернула носик и, не дожидаясь ответа, громко хлопнула дверцей.
Сорокалетний офицер полиции и не рассчитывал на ее благодарность, а потому послушно последовал за девушкой.
Через несколько минут они уже мчались по улицам города. Мужчина морщился и бросал на спутницу недовольные взгляды, пока под сопровождение мерзкого шипения та пыталась поймать стареньким радио нужную волну.
И Кано уже было выдохнул с облегчением, когда в приемнике заиграла какая-то мелодия, но тут же вновь скривился, разочарованно застонав. Новомодный клубный хит загрохотал во всю мощь динамиков дешевой китайской техники, милостью легкой девичьей руки настроенной на максимальную громкость.
- Юми-тян, - жалостливо взмолился Маруяма, предчувствуя, что еще немного, и они непременно куда-нибудь врежутся.
Он терпеть не мог всю эту современную музыку и попросту не понимал ее, искренне считая подобные композиции бессмысленным набором бессвязных звуков. Девчонка знала это, собственно, поэтому и включала всякий раз, когда ей хотелось его позлить.
Вот и сейчас она лишь гадливо ухмыльнулась, нагло игнорируя просьбу хозяина автомобиля, ведь этот хлюпик ни за что не посмеет выступить против нее и без разрешения выключить проигрыватель. Словно щенок послушно вытерпит все издевательства, заготовленные ею, да еще и за добавкой приползет.
Мужчина стиснул зубы, крепче сжав руками руль, и всеми силами попытался сосредоточиться на дороге, старался не обращать внимания на невыносимый шум и дерзкое поведение попутчицы, которая вытворяла на соседнем сидении нечто невообразимое.
Он привык к ее аморальным выходкам и почти не удивился, когда она вдруг стала снимать с себя трусики, а затем сунула их в карман его куртки.
Чертовка заливисто смеялась, наблюдая за его потугами сохранить самообладание, но ее голос был практически не различим из-за громыхающей музыки. Не стесняясь, девушка раздвигала бедра, предлагая ему на обозрение все то, что находилось под юбкой, откровенно задранной на живот. Бесновалась под возбуждающие ритмы, елозя на потрепанном кресле, вскидывала руки, царапая облупленными алыми ногтями обивку крыши, и хохотала вплоть до того момента, пока машина не остановилась у ее подъезда.
Кано порывисто выдохнул, когда их короткая, но мучительная поездка завершилась. Его щеки горели, а лоб вспотел. Нетерпеливо сняв кепку, он запустил пятерню в мокрые волосы, а затем брезгливо отбросил отсыревший головной убор на заднее сидение. После того представления, что устроила здесь девчонка, голова нещадно кружилась, а член стоял колом, благо последнее надежно скрывали просторные джинсы.
Наскоро поправив одежду, Юми милостиво выключила радио. Затем повернулась к водителю, тесно прижалась к его мощному плечу и ласково коснулась языком мочки раскрасневшегося уха.
- Ты ведь знаешь, как сильно я тебя презираю? - томно спросила она, невесомо скользя пухлыми чувственными губами по его шее.
- Знаю, - сдавленно прошептал Маруяма, пытаясь отвернуться от девушки, уйти от невыносимых, будоражащих прикосновений.
Черт возьми, он был едва ли не вдвое старше, но все равно полностью находился в ее власти.
Девчонка похабно ухмылялась, откровенно забавляясь его реакцией, а её ладонь, что доселе поглаживала бедро полицейского, неожиданно и дерзко накрыла возбуждённое мужское достоинство.
Сердце мужчины замерло, а дыхание сперло. Тело томилось в предвкушении сладостной неги. Разум угас, взгляд помутился, захмелел.
- Я никогда не буду с тобой спать, - оскалилась, злобно прошипела в самое ухо, едва ли не выплюнув последнее слово, и болезненно сжала чувствительную плоть.
Пытаясь совладать с собой, Кано ухватился за руль, зажмурившись, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы. А Юми, более не обращая на него внимания, поспешно выскочила из машины и, цокая высокими каблуками, ушла домой.

Полицейский глядел ей вслед исподлобья, скрючившись в собственной машине, и все его нутро разрывалось от противоречивых чувств. Он любил девчонку, он же ее и ненавидел.
Когда она впервые появилась в его жизни, будучи еще неразумным младенцем, Маруяма даже предположить не мог, насколько тесно переплетутся их судьбы.
Мужчина все еще помнил, как в соседнюю квартиру переехала молодая семья с ребенком, беспокойным и крикливым, особенно по ночам. Никак не мог забыть громоздкую коляску, которую новоселы держали на лестничной клетке, а он, возвращаясь домой достаточно поздно, каждый вечер спотыкался об нее в темноте.
Молодой парень не интересовался человечком, что настойчиво нарушал его спокойствие, и узнал о том, что это девочка, много позже, лишь когда наряженное во все розовое, зареванное чудо повели в детский сад. Он учился, влюблялся, пытался проявлять самостоятельность, что не очень-то получалось, а соседская малышка росла и становилась старше, начала ходить в школу.
Время тянулось, заполнялось мелкими неурядицами, хлопотами, какими-то переживаниями и мимолетными лицами, которые никак не откладывались в памяти. Маруяма работал без особого удовольствия, встречался с девушками, которых не понимал, жил с ними, а затем вновь возвращался домой.
Годы сменяли друг друга, а Кано и не заметил, как превратился в тридцатилетнего неудачника, до сих пор проживающего с родителями.
И не было в его жизни ничего примечательного, особенного, яркого, пока в один прекрасный день, собравшись на работу раньше обычного, он не столкнулся в подъезде со своей повзрослевшей соседкой.
Ему хватило одного ласкового взгляда лучистых серых глаз, одного взмаха необыкновенных вьющихся волос, одного застенчивого приветствия, чтобы влюбиться без памяти в прелестную четырнадцатилетнюю девчонку, очаровавшую его с первой секунды.
Все последующие часы, проведенные на работе, Маруяма грезил о ней. В ванильных мечтах Юми отвечала на его чувства. Мужчина нежно целовал ее ладони, а она сидела у него на коленях и счастливо улыбалась.
Конечно же, это были лишь фантазии, ведь Кано никогда бы не сделал с этой малышкой ничего аморального. Хватало и того, что он сможет любоваться чудесным созданием каждое утро, ведь отныне всегда будет выходить из дома пораньше, чтобы увидеть ее. И возможно когда-нибудь, когда она достигнет надлежащего возраста, у него появится шанс стать для нее кем-то большим.
Окрыленный внезапно вспыхнувшей любовью, мужчина легко расправился со всеми делами на работе, чем впервые заслужил одобрение начальства, и, отсидев положенное время, бодрой походкой отправился домой, при этом не в силах отделаться от ощущения, будто бы воспарил над землей.
Он стремительно влетел в знакомый подъезд, без привычного недовольства минуя вечно сломанный домофон, и, ловко перешагивая через ступеньку, быстро преодолел несколько пролетов, пока какой-то странный звук не заставил его замереть на месте.
Кто-то тихо плакал.
Внимательно прислушавшись, полицейский разобрал, что приглушенные всхлипы доносятся из квартиры, мимо которой он только что проходил. Там жил старый приятель его отца, с которым тот частенько ездил на рыбалку. Пенсионер был давно разведен и жил один, поэтому вся эта ситуация показалась Кано подозрительной, ведь плакала определенно женщина.
Задумчиво нахмурив брови, Маруяма настороженно приблизился к двери. Его рука пару раз метнулась к кнопке звонка, но он так и не набрался решимости, чтобы нажать на нее. Помявшись немного у порога, мужчина рассеянно почесал затылок и в конце концов не придумал ничего лучше, чем просто приложиться ухом к замочной скважине.
Там, в чужой квартире, какая-то незнакомка жалостливо рыдала в голос, едва ли не скулила. В ее интонации отчетливо проступали нотки отчаяния и безнадеги. Она что-то просила сквозь слезы, изредка вскрикивала, а затем вновь выла, потерянно, обреченно.
Полицейский пребывал в полной растерянности. Кано никогда не обладал сильным характером, и любое решение давалось ему с трудом. С одной стороны мужчине хотелось немедленно разобраться в этой ситуации: позвонить дверь и устроить соседу допрос, но с другой стороны он боялся попасть в нелепое положение, если бы выяснилось, что его опасения оказались беспочвенны.
Непрекращающиеся стенания еще больше сбивали с толку.
Сжав кулаки и мысленно обругав себя за слабохарактерность, Маруяма выпрямился в полный рост. Кано, как представитель закона, как, может, и не самый лучший, но честный человек, не мог игнорировать чью-то просьбу о помощи. Уверенность в том, что он поступал верно, грела его изнутри, подбадривала.
Набравшись храбрости, мужчина вновь потянулся к звонку, с твердым намерением выяснить у друга отца, что происходит в его квартире.
И уже в следующую секунду, как последний трус, бежал прочь, мигом преодолевая лестничный пролет, спотыкаясь, испуганно пытаясь спрятаться этажом выше.
Ключ неожиданно заскрежетал в дверном замке. Донеслось приглушенное ворчание соседа, а плач усилился.
Маруяма не видел, что происходит внизу, но отчетливо все слышал.
- Хватит ныть, - сердито гаркнул пьяный старик, выталкивая кого-то в коридор, - иди и умойся, малолетняя шлюха.
После чего дверь захлопнулась.
Тишину подъезда разрывали частые всхлипы зареванной девчонки. Ее горе, ее боль целиком заполнили сердце Кано, окутали с головы до ног, заставив его словно наяву ощутить на себе весь тот ужас и отчаяние, что ей довелось испытать.
Будто в бреду, на негнущихся ногах, он спустился вниз и увидел ту, что считал прекрасней всех, избитой, подавленной, оскверненной.
Малышка Юми жалобно дрожала всем телом, едва прикрытым лоскутками разодранной школьной формы. Обнимала себя руками, плакала.
Полицейский не торопился приближаться к ней, боялся напугать еще сильнее. Пытался прийти в себя, отойти от шока, осмыслить происходящее.
Ее серые глаза впились в его карие, задев за самое живое.
- Я хочу домой, - умоляюще прошептала она.
И Маруяма кинулся к ней, бережно поднял на руки и понес наверх, оставляя квартиру насильника позади. Он дал себе зарок, что чуть позже разберется с ним, тот никуда от него не денется. Сейчас гораздо важнее доставить девочку туда, где безопасно.
Родители Юми как ни в чем не бывало смотрели какой-то сериал и даже не подозревали о том кошмаре, что произошел с их дочерью всего несколькими этажами ниже.
Увидев свое единственное дитя в слезах, в крови, они впали в дикий ужас. Захлопотали вокруг нее, ахая и охая, принялись ее расспрашивать.
Девчонка не могла говорить, только плакала от облегчения, что все позади, что она дома, да прижималась к матери. Поэтому Кано сам все объяснил взволнованным соседям, искренне пообещав, что как полицейский сделает все, чтобы посадить ублюдка за решетку, подключит все свои связи, расшибется в лепешку, но добьется справедливого наказания.
Маруяма опешил, когда они бросились ему в ноги, умоляя не заводить дела. Оцепенел, запутавшись в потоке громких слезных причитаний: «это уничтожит ее безупречную репутацию», «какой позор», «такую никто замуж не возьмет». Отпрянул от протянутых денег, как от огня. Прижался спиной к двери, закрыв лицо ладонями, не в силах поверить в реальность происходящего.
А соседи все не умолкали, наперебой просили не губить жизнь их любимой дочери и не успокаивались, пока не дождались от него утвердительного кивка головой.
В миг, когда полицейский дал свое согласие, девочка, которую он полюбил, переродилась.
Под облегченные вздохи родителей, Юми отступила назад, прочь от них, в уютную тень. Отняв ладони от израненной груди, опустила руки вдоль туловища, более не стесняясь своей наготы, и засмеялась, тихо, по нарастающей.
Обрывочные болезненные смешки преобразились в истеричный неудержимый хохот, заставивший взрослых невольно содрогнуться.

В тот день зародилось безумие. Неконтролируемое, всепожирающее. Оно захватило разум девушки, и отныне полностью руководило ею, превратив в маленького монстра, идущего на поводу у древних инстинктов.
Понятие «мораль» для Юми полностью утратило свое значение. Одно упоминание о правилах, долге и нравственности порождало на ее некогда ангельском лице издевательскую усмешку.
Бывшая отличница, гордость школы, забросила учебу, наплевав на учителей и родителей, открыто послав всех далеко и надолго, и приходила туда лишь за тем, чтобы приятно провести время. Отныне она заботилась только о собственных прихотях, не желая себе более ни в чем отказывать, не признавая меры и предела.
Девчонка брала от жизни всё, меняла мужчин, как перчатки, и… Мстила своей благочестивой родне, которые её предали; не о ребенке заботились, а прежде всего о своей репутации. Они действовали ей во благо, пытались сохранить лицо праведников и получили по заслугам — отныне и навсегда были обречены прятаться по щелям и углам, краснея под презрительными взглядами соседей, что наперебой шептались о том, что их дочь настоящая шлюха.
Но самая изощренная пытка оказалась припасена для горе-полицейского, который безвольно поддался на уговоры и пренебрег своим долгом.
Юми часто встречала Маруяма после работы, смеялась ему вслед, кривя ярко-алые, размалеванные губы. Поджидала мужчину в подъезде, орала, толкалась, лапала его, наслаждаясь тем, как он теряется, не знает, как себя с ней вести, и сконфуженно умоляет все это прекратить, остановиться. В ответ она хохотала ему в лицо, пока не наскучит, а затем отправлялась искать развлечение.
После бурного дня разомлевшая девушка иногда приходила ночью в его съемную квартиру, куда он переехал, потому как находиться в старом доме стало невыносимо, чтобы вновь поиздеваться над ним, грязно и пошло. Кано не мог не пустить ее к себе — она всегда добивалась своего и, пытаясь достичь желаемого, не гнушалась никакими способами.
Ухмыляясь, нахалка в подробностях рассказывала о своих похождениях, не стесняясь в красках описывать интимные моменты, а, уходя, неизменно оставляла ему свое белье, брезгливо швыряла только что снятые трусики прямо в лицо.
Оставаясь в одиночестве, Маруяма еще долго сжимал в ладонях жалкий клочок ее одежды. Беспорядочно метался по квартире, словно раненный зверь, выкрикивал ее имя и выл от боли, глотая крупные слезы.

Девушка изводила его который год подряд. Издевалась и насмехалась над ним, не зная границ и допустимых норм.
Мужчина, может, и хотел бы сбежать от прошлого, забыть о существовании этой дьяволицы, но не мог. Он все еще помнил Юми маленькой девочкой. Все еще ее любил.
То, что она делала, полицейский воспринимал как наказание и был готов вечно расплачиваться за то, что когда-то проявил слабину.
Судьба неразрывно связала их. Болью. Грязью. Кровью. Он обречен навечно быть на ее цепи. Он сам избрал такую судьбу.

* * *

Вернувшись домой, Юми первым делом приняла пенную ванну, в которой провалялась не менее часа, и только остывшая вода заставила ее оттуда вылезти. Затем навела марафет и сходила в гости к симпатичному молоденькому соседу, который проживал через стенку и всегда был не прочь заняться сексом без обязательств.
Наконец-то утолив свои желания, но не собираясь останавливаться на достигнутом, девушка вновь привела себя в порядок и уселась за компьютер. Перед тем как отправиться кутить, она была просто обязана разобраться с одним делом.
Учиха Саске обманул ожидания жгучей брюнетки. Посмел отвергнуть столь величественный дар как ее прекрасное тело, что являлось непростительным. Поэтому она приготовила для него нечто особенное. То, что наверняка оставит неизгладимые впечатления у его дражайшей женушки.
Порывшись в интернете, Юми без особого труда отыскала в популярной социальной сети страничку благоверной своего бывшего возлюбленного, которую уже давно приметила и изредка заглядывал туда, чтобы посмеяться над тошнотворными семейными фото.
Сакура мягко улыбалась с аватарки, а в ее статусе значилось, что все семейство Учиха в отъезде.
Брюнетка презрительно фыркнула, с отвращением на лице разглядывая соперницу.
- Как можно было предпочесть мне эту старуху? - недоумевающе покачала головой и, изящно взмахнув копной шикарных вьющихся волос, принялась сосредоточенно что-то печатать и часто щелкать мышкой.
Завершив свои манипуляции, она отправила женщине сообщение, содержащее ссылку на какой-то файл и одно единственное краткое пояснение: «Сука, насладись тем, как я трахаю твоего Саске».
Удовлетворенно улыбнувшись, Юми выключила компьютер, проверила макияж перед зеркалом и, подхватив сумочку, поспешно покинула свое жилище, чтобы насладиться щедрыми удовольствиями ночи.

* * *

В сотнях километров от шумного города, вдали от пробок, постоянных строек и новомодных клубов счастливая залюбленная женщина нежилась в объятиях своего мужа. Наслаждалась долгожданными тишиной, покоем и свежим морским воздухом. Прохладными ночами она грелась на крепкой груди Саске, не допуская даже мысли о том, что их волшебная сказка, словно карточный домик, может вмиг рассыпаться, оставив за собой лишь руины неисполнившихся надежд и болезненных разочарований.