Два одиночества

Уже прошло достаточно времени с тех пор, как их не стало, родителей Джун. Они не были ни первоклассными шиноби, ни благородными особами, ни кочующими торговцами, они были обычными крестьянами, добросовестно обрабатывающими чужую землю. Может быть, из-за трудной работы их рано не стало. Так, совсем юная Джун оказалась совершенно одна, и по воле случая попала в дом богатого господина Н.
Казалось, что целую вечность Джун выполняет приказания старухи-экономки, и вот теперь до того, как жара опустится на землю, Джун должна была набрать огромную корзину вишен из сада, находящегося недалеко от деревни.
Утренний сад казался совершенно безлюдным, воздух был пропитан утренними росами и прохладой.В дали над лесом лениво поднималось солнце, красный шар обещал ветер, а ветер обещал принести перемены и забрать одиночество Джун за далёкие горизонты.
Джун нагибала ветви, забиралась на хрупкие деревья и тянулась за сочными плодами. Как не удивительно, одна из ветвей пошатнулась и Джун с треском начала падать. Уже зажмурившись изо всех сил, девушка поняла, что ее подхватили чьи-то горячие и грубые руки. Когда она открыла глаза, ее взору предстал мужчина, чьё лицо было скрыто до половины черной маской. Он крепко прижимал Джун к груди, а его жесткие пепельные волосы щекотали ее лицо. «И когда он успел оказаться настолько близко » - пронеслось в голове девушки. Незнакомец поставил Джун на землю, ее щеки залил яркий румянец. Она смотрела на незнакомца затуманенным взглядом, и тот заговорил первым:
- Вам повезло, что я оказался рядом. – Не успела Джун опомниться, как ее спаситель достал откуда-то из-за спины книгу в пёстрой обложке и направился своей дорогой.
- Спасибо – сказала Джун ему в след.
С тех пор спаситель не выходил из головы девушки. Когда она драила полы на кухне, мыла кастрюли, стирала и гладила скатерти, он поддерживал и помогал во всем.
Спустя некоторое время, кухарка послала Джун за продуктами. Джун уже несла огромные корзины с овощами домой, когда незнакомец снова встретился ей.
- Добрый день, - немного засмущавшись, произнесла Джун – вы помните меня?
- Здравствуй, надеюсь, ты не искала больше способов покалечиться? Давай я тебе помогу.
По дороге они разговорились, хотя можно ли назвать разговором диалог смущающейся девушки и немногословного шиноби… Так или иначе, Джун теперь знала, что его зовут Какаши, а Какаши знал, что ее зовут Джун.
У входа во двор они попрощались и на мгновение встретились взглядом.
- Джун, ты можешь обращаться, если тебе понадобится помощь.
С этими словами Какаши протянул сложенный лист бумаги, на котором был написан адрес.

***

Очередной выговор был сделан, на этот раз экономка выбросила Джун на улицу с её скромными пожитками. Этот скандал совсем разбил девушку, она плелась по улице и не понимала, что делать дальше, но зато точно знала, куда нужно идти. Было неприлично прийти в дом почти незнакомого человека, но других вариантов у Джун не было.
Дорога оказалась не близкой. Солнце уже пекло макушку, и жара нагло лапала и терзала тело Джун. Ещё шаг и головокружение…

***

Когда Джун открыла глаза, она увидела перед собой тумбочку на ней стакан воды и записку, из которой узнала, что Какаши сейчас на миссии и вернётся через пару дней, а до тех пор Джун может чувствовать себя как дома. Только теперь Джун поняла, что лежит на большой кровати в большой, но скромной и аккуратно обставленной комнате. Утренние лучи падали на пол через окно и ползли вверх по стене напротив, проливая свой теплый и ласковый свет.
К вечеру указанного в записке дня скрипнула дверь, и усталый, потрепанный Хатаке вошёл в свою квартиру. Джун радостная выбежала встречать его и готова была броситься к нему на шею, когда увидела этот удивленный взгляд.
- Ты здесь?- удивленно сказал шиноби. Джун покраснела, и в голове у девушки пронеслось, что зря она воспользовалась гостеприимством, - я думал, что меня уже никто и никогда не будет встречать в моём доме. Джун, скажи мне, что ты приготовила ужин, и я буду приятно удивлён еще раз.
Джун просто светилась от счастья, конечно ужин был готов, и на стол уже было почти накрыто. Когда Какаши вышел из душа, на лице юной девушки снова пролилась краска. Натренированное тело еще блестело от капелек воды, пресс и широкие плечи – следы безжалостных тренировок сводили с ума Джун, полотенце очень низко висело на бёдрах шиноби. Лицо его сейчас не скрывала маска, Джун увидела скулы мужчины, прямой нос и шрам, перечеркнувший левый глаз. Проследив за реакцией Джун, Какаши прошёл в другую комнату и надел водолазку и форменные штаны.
За столом Джун говорила о том, чем занималась в его отсутствие. Когда дело дошло до чая, девушка взяла стул, чтобы достать сахар с верхней полки. Когда она уже тянулась за сахарницей, стул пошатнулся. И вот Джун снова оказалась в сильных руках шиноби:
- Ты можешь падать столько, сколько тебе этого хочется. Я буду ловить тебя снова и снова. – с этими словами Какаши поставил девушку на пол, одной рукой прижимал её к своей горячей груди, а пальцами другой взял её за подбородок. Его губы медленно приближались к ее губам. Этот поцелуй был похож на простое прикосновение, но за ним незамедлительно последовал другой нежный поцелуй, рука Какаши скользнула ниже – на талию, и по всему телу Джун посыпались мелкие мурашки, как будто сбегаясь к низу живота.
Джун не верила во все это, казалось, что не ее сейчас Какаши обнимает и целует. Однако, она чувствовала, что сможет дать ему все то, чего так не хватает одинокому шиноби.
Тем временем поцелуй перерастал в более настойчивый. Джун обняла мужчину за шею. Какаши уже полностью завладел губами девушки и хозяйничал своим языком, пара уже не могла оторваться друг от друга, оба они часто и тяжело дышали, не разрывая поцелуя. Горячие руки обжигали тело девушки и овладели им, но всё же, Джун дрожала как лист на ветру, это был ее первый мужчина.
Вдруг Какаши остановился и затуманенным взглядом посмотрел в глаза Джун, здесь не нужны были словами, во взгляде Джун читалось неистовое желание и робость одновременно. Ее алые от поцелуев губы еле шепнули «Какаши». Это было подобно слову «да» у алтаря. Какаши подхватил ее, и уже через мгновение оба они лежали на кровать. Шиноби стянул с себя водолазку, и взгляду Джун снова на секунду открылось идеальный торс возлюбленного. На этот раз поцелуй был настолько глубоким, что воздуха в комнате стало катастрофически мало. Горячие руки блуждали по всему телу Джун, они нагло забирались под майку и залазили в трусы, девушка извивалась под Какаши, будто хочет избавиться от этих наглых объятий.
Поцелуй переходил на шею и плечи девушки, прерываясь только когда Какаши освобождал желанное тело от предметов одежды. Поцелуй перешёл на грудь девушки, горячая мужская рука крепко сжимала грудь и играла с жесткой бусинкой соска. Из губ Джун срывались стоны от новых ощущений. Какаши был на пределе, вот он немного остановился и устроился между стройных ног Джун, его мышцы будто выкованы из стали, из последних сил он сдерживает себя, Джун чувствует, как упирается в неё разгоряченная мужская плоть, девушку одолевало зудящее желание. Шиноби провел головкой члена вверх и вниз по липкому от сока бутону возлюбленной, после чего медленно вошёл в девушку, без труда преодолев девственную преграду. Джун немного напряглась из-за неприятных ощущений, прикусив нижнюю губу, но вскоре она почувствовала тепло внизу живота, предаваясь новым эмоциям. Сначала движения были медленными, оба сходили с ума, и едва ли это могло долго продолжаться. Какаши набирал темп, молчать становилось невыносимо, Джун срывалась на крик, и это услаждала слух ее партнёра.
Сколько прошло времени, никто из них двоих не мог определить. Последними движениями Какаши уже практически вбивался в плоть Джун. Их тела слились в единое целое, когда девушка достигла своего пика. Крик наслаждения подступил к ее горлу, и девушка растаяла в горячих объятиях мужчины. Какаши склонился над ней и издал что-то вроде животного рыка, его мокрые волосы упали на лицо девушки. Она почувствовала, что внутри разливается что-то невыносимо горячее.

***

Два бывших одиноких человека лежали на одной кровати. Он, подложив руку под голову, думал о своем, а она лежала на его плече и вдыхала аромат его тела. Оба думали о том, что эта ночь будет очень долгой и, что они больше никогда не будут одинокими.