Дыхание лета. Глава 6.

Работать не выходило. Каждый раз, когда у Хаширамы звонил телефон, Мадара подскакивал и сбивался с расчётов – мужчина тщетно пытался рассчитать бюджет их будущего первого общего проекта, так как афишировать они не собирались до последнего, а бухгалтерии он не доверял. Сенджу медленно выдохнул и, взяв трубку, произнёс, не глядя:
- Я тебя слушаю, Тобирама.
Учиха шумно поднялся и вышел в коридор за третьим стаканчиком дрянного кофе. Мадара неспешно дошёл до автомата, долго выбирал, какой именно будет пить, хотя всегда брал один и тот же, дикую смесь сахара и молока. После он ещё очень долго, не желая возвращаться, сидел на скамье в коридоре и рассеянно смотрел на низкие облака за стеклом гигантского окна.
Однако, когда от четвёртой порции начало подташнивать, Учиха всё же решил пойти назад и, войдя, обнаружил, что Хаширама по-прежнему треплется.
И по-прежнему со своим братом.
- Да, брат, я помню, третий канал, в семь. Воскресенье, помню. Да, не пропущу... постараюсь, - Сенджу вздрогнул, а Мадара уловил возмущённый голос из трубки. – Да-да, точно. Я буду дома перед телевизором. И Мито будет. Не беспокойся. Ага... Ага... номер три, запомнил. Всё, мне пора... По-ра.
Хаширама положил трубку и, поспешно выключив телефон, закинул его к себе в портфель. Выглядело это так, будто мобильник носил в себе оспу.
- Фух... – выдохнул Сенджу и уронил голову на стол.
- Достал? – поинтересовался Учиха, зная, что Хаширама в любом случае о брате плохого не скажет, даже в шутку.
Но невероятно терпеливый Сенджу смог его удивить.
- Достал, - резко. – Я могу его понять, он к этому давно готовился, но... ха... достал.
- К чему готовился-то? – чисто из вежливости и сочувствия к другу, которому достался такой дурной младший брат, поинтересовался Мадара, садясь на своё место и поправляя покосившуюся папку.
- Ну, я же говорил... Проект какой-то... – он нахмурился, припоминая. – Вроде, что-то вроде танцевального конкурса. А Тобирама взялся продвигать там одну пару танцоров... Говорит, что у них есть талант. Сегодня прямой эфир, вроде, растрезвонили, а ты не в курсе...
- Не до того, - отмахнулся Учиха. – Да ты и сам забыл.
- У Мито неделя без телевизора, так что я отрезан от мира.
Мадара фыркнул, сдув выпавшую из низкого хвоста чёлку. Никакого дела до Тобирамы ему не было; радовало только то, что звонками он больше побеспокоить не сможет.
В целом же его беспокоило другое...

Учиха присел перед дочерью на корточки. Мужчина не боялся оставлять её ненадолго одну, дверь никому открыть она всё равно не могла, а всё острое было упрятано на самые верхние полки, и он давно уже привык, что к ножам и вилкам нужно тянуться вверх.
К тому же, Микото была девочкой умной и самостоятельной.
- Так, а теперь повтори...
- Никого дома нет, никому-никому не открывать, по телефону говорить, что я перезвоню. Я всё поняла! – девочка протянула руку и похлопала его ладошкой по голове. Мадара зажмурился, подставляясь, погрозил дочери пальцем и, поднявшись, вышел.
Дорогу он уже знал наизусть. Солнце грело макушку, от сухой лёгкой пыли хотелось чихать. А ещё руки тянулись за сигаретами, но мужчина сдерживался, да и карманы были пусты.
Сигареты – только для родительского дома.
Зачем он туда ходит? Что он хочет узнать?
Волнуется?
А если Хьюга вернулась, то снова сказать ей, что встреча случайна, или же, что он просто зашёл поздороваться?
Впрочем, его лёгкое и непривычное волнение ушло в пустоту. Окна дома Хинаты были пусты, занавески плотно задёрнуты и, впервые постучавшись к соседям и спросив, не знают ли они, куда уехала девушка, узнал только то, что вернётся примерно через неделю.
Хорошая новость.
Мадара теперь сюда целую неделю ходить не будет.

Изменять своей привычке ходить в магазин по ночам Учиха не собирался; в отделах круглосуточного было по-прежнему тихо и спокойно, разве что, слишком пустынно. Это был первый минус, а второй – консультанта не дождёшься и не факт, что в целом найдёшь. Впрочем, Мадара не считал это недостатком, так как прекрасно знал, что ему надо и где оно лежит.
Но мужчина был постоянным покупателем. А вот тот парень с длинными – у Учиха были несколько короче, обрезал до лопаток, когда на работе понадобилось выглядеть солидным боссом, а не рокером из подвального клуба – каштановыми волосами, которые были у концов перетянуты лентой, явно здесь не ориентировался. Он то и дело оглядывался, ища кого-то взглядом, был скован, нервозен, но лицо – каменная маска.
Мадара не обратил бы на него внимания, если б не одно «но».
Глаза.
Серые глаза Хинаты, разве что у неё был более нежный оттенок радужки. Но её странная генетическая мутация – затянутый мутью зрачок без влияния на зрение, точнее она не пояснила – была слишком узнаваема.
Учиха встал на кассу вслед за ним, схватил сигареты на автомате, хотя не собирался их покупать, и вышел из магазина вслед за возможным родственником Хьюга; девушка ни разу не рассказывала о своей семье, а при случайном вопросе о ней умело замяла тему, и больше Мадара интересоваться не стал. В конце концов, он сам ненавидел, когда совали нос в его отношения с роднёй.
Но с этим парнем ему было по пути, да и вид у него был неприятный, нервозный, напряжённый, будто бы обдумывал какое-то отнюдь не хорошее дело.
А интуиции Учиха привык верить.
Почему-то мужчина не удивился, когда в итоге оказался возле пустующего дома Хинаты. Тот парень остановился напротив здания, в упор смотря в чёрные безжизненные окна, Мадара же закурил на приличном расстоянии от него и краем глаза принялся следить за этим странным типом.
Хотя мало ли кто шастает по ночному городу...
Когда Учиха мелкими и неторопливыми затяжками уничтожил почти всю сигарету, парень резко развернулся и направился к нему. Мужчина вопросительно поднял бровь и, бросив и втоптав окурок в асфальт, на всякий случай поставил пакет с продуктами на землю.
Первый удар Мадара с лёгкостью перехватил, так как он был слишком прямой, хотя и сильный, а последующих не последовало – Учиха действовал быстро. Крепче перехватив сухое жилистое запястье, мужчина выкрутил его руку, заламывая её за спину, и, не давая опомниться, заехал коленом ему по животу. Противник согнулся, беспомощно, словно выброшенная на берег рыба, глотая выбитый из тела воздух. Воспользовавшись заминкой, Мадара нажал, заставив его опуститься на колени, а затем надавил и в итоге вжал щекой в асфальт.
Подавляя попытку двинуться, мужчина осторожно, чтобы не калечить, поставил колено ему на спину, а свободной рукой схватил за волосы у корня, не давая поднять голову.
- Первый удар был хорош, но слишком прямой, - спокойно заметил Учиха. – Тайский бокс? Курсы самообороны? Только там могут преподавать такие тупые приёмчики.
Парень зашипел, не желая идти на переговоры. Мадара для проформы крепко приложил его виском; тот коротко вскрикнул и обмяк.
- Это тебе не кино, где взрослый мужчина оказывается слабее какого-то сопляка, и этот сопляк укладывает злодея в два счёта. Лежи смирно.
Вырываться парень больше не стал – вероятно, решил, что его будут бить. Мозги всё же имелись, да и не производил он впечатления отпетого сорвиголовы. Да и аккуратно заправленная в брюки выглаженная рубашка – ну, она была такой до их недодраки – в сочетании с пиджаком указывала на некий статус и аккуратность.
- Успокоился? – поинтересовался Учиха минуты через две.
- Ты следил за мной, - снова шипение.
- Во-первых, я домой шёл, - без каких-либо угрызений совести слукавил мужчина. – А во-вторых, полез в драку не я.
Парень выплюнул что-то заковыристое, что не озвучивают в приличном обществе – Мадара не вслушивался. Вместо этого мужчина склонился к его уху:
- Не лезь к Хьюга, - тихо и глухо. – Мне плевать, кто ты, что вас связывает и как она к тебе относится, но если обидишь – пробью, - спокойно. – Понял?
Ответа Учиха не дождался. Мужчина поднялся, невозмутимо отряхнул джинсы и, подхватив пакет, направился домой, оставив парня валяться в одиночестве и обдумывать своё поведение. Мадара надеялся, что его опасения ложны, и хотел бы больше никогда его не видеть.

Хотелось спать. Взволнованная от чего-то Микото разбудила его раньше обычного, а потом около часа трезвонила о какой-то передаче, которая будет идти сегодня в семь и которую она обязана посмотреть, так как очень-очень хочет. Мадара деликатно всё пропустил, залипая над чашкой с кофе, и раскачаться ему удалось только к середине дня.
Но сейчас Учиха вновь стал засыпать. На часах было шесть часов, на столе – чашка в два раза больше утренней, наполненная смесью молока и кофе с добавлением сахара.
Из комнаты доносился шум телевизора. Возможно, стоило запретить ребёнку пялиться в ящик и забивать голову визуальным ширпотребом, но пока он не видел явного вреда от этого, да и дочь просто ждала начала того самого шоу, о котором болтала утром.
Пускай.
Заиграла музыка. Мадара подтянул к себе ноутбук, нацепил наушники и быстро застучал по клавишам. Мужчина, настроив, наконец, скайп, дозвонился до брата, махнул рукой мелькнувшей за его спиной Мей, а затем долго разговаривал с Изуной, так как он всё же сделал Теруми предложение и уже носился с организацией предстоящего торжества. Единственное, что у них было – кольца, поэтому, ради желающей пышную свадьбу Мей, придётся ещё работать и работать.
Так незаметно и мирно прошли почти полтора часа.
Учиха закрыл крышку ноута, отложил наушники и потянулся, разминая затёкшую спину. Поставив грязную чашку с давно остывшей жижей на донышке в раковину, мужчина лениво поплёлся в гостиную.
- Всё смотришь? – спросил он, остановившись за спинкой стоящего посреди комнаты дивана, на котором расположилась Микото.
- Угу, - отозвалась она, не отрываясь от экрана.
- А не многовато ли тебе? – поинтересовался Мадара и перегнулся к ней, уловив название шоу, которое явно где-то слышал, но где – пока не помнил.
- Ну, па-а-ап, - обиженно. – Уже почти всё.
- Точно? – с подозрением.
- Да-да-да! Сейчас последняя пара и... они тут танцуют... и... и!..
Глаза дочери загорелись. Музыка, яркие костюмы выступающих – детям часто такое нравится; мужчина выдохнул, смирился и совсем не по-взрослому перемахнул через спинку и бухнулся рядом. Микото ойкнула и схватила пульт, чтобы увеличить громкость.
- Ну, во-от, теперь я не знаю, как их зовут... – протянула девочка и насупилась, поняв, что объявление выхода пропустила. Мадара протянул руку и, фыркнув, в знак мира потрепал её по волосам.
Парень-танцор был чем-то забавным. На улице на такого б косо смотрели, но там, на сцене, это был лишь образ, а широченная искренняя улыбка удачно сочеталась с дурацкими красными подтяжками и кое-как приглаженными светлыми вихрами. То ли вытатуированные, то ли нарисованные полоски на щеках добавляли задору, а огонь ярко-голубых глазах было видно даже через камеру - ему нравилось двигаться под музыку, почти смеяться во время танца, приобнимать партнёршу за талию и улыбаться ей просто потому, что она делит с ним его радость.
А за пышной, испанской юбкой танцовщицы Мадара не успевал уследить, так как чёрные и красные складки ткани еле поспевали за ногами; невысокие каблуки тёмных туфель стучали в такт. От резких поворотов тугие локоны бились легко об обнажённую белую спину.
Девушке тоже это нравилось – она улыбалась и сияла, а Учиха не сводил с неё глаз. С белокожих изящных рук, с фигуры, очерченной платьем; мужчина ловил каждое движения, едва веря в такой живой пожар, который ему из-за неё мерещился.
Хьюга танцевала так, будто бы это был последний танец в её жизни, а партнёр – первая и последняя в мире настоящая любовь.

Признаться, Мадаре было непросто прийти в себя. То в голове всплывала сцена, когда танцор – как сказали после, его фамилия Удзумаки – наклонил её назад, почти прижимаясь губами к открытой шее, и тогда в груди Учиха клокотало. То объявляли высшую оценку судей, и прямо на сцену сходу, сверкая своей белой искрящейся накидкой с мехом, выбегал Тобирама, подхватывая Хинату и кружа на радостях, а девушка закрывала лицо руками и краснела. То...
Всякое думалось.
Достаточно иронично вышло, что «птичка», о которой болтал брат Хаширамы, оказалась именно Хинатой Хьюга.
Но хоть что-то прояснилось. Съёмки шоу проходили в префектуре Канто, поэтому ничего удивительного не было, что Хината поехала на них заранее. Скоро вернётся...
А там уж он как-нибудь разберётся.