Гербовая хризантема. Эпизод 5. Отрывок истлевшей летописи 2.

К обеду молодая госпожа Хьюга уснула прямо на ящичке с письменными принадлежностями. Поверх её шелковой бирюзовой юкаты была одета малиновая накидка необычного гладкого шелка. Словом она была прекрасна. Хината, будто была похожа на запечатленную на картинке волшебницу и стоящий за тростниковой тонкой шторой Неджи не мог налюбоваться сестрой. Противоречивые чувства душили и нии-сан, конечно, был готов хоть тысячу лет взирать на спящую Хинату-сама, только бы рядом была. Не в его власти. Птица в клетке.
— Вы, как будто шагнули из сказки, — произнес ни чуть не робея юноша, завидев, что шуршанием бамбуковой шторы, разбудил сестру.
Хьюга залилась краской и показалась ему еще прекрасней.
— Неджи?
Нии-сан свободно протянул девушке руку и прошептал:
— Я хочу с Вами прогуляться.
В доме еще было тихо. Отец и Итачи-доно уехали на совет чиновников, а Ханаби была на уроке арифметики со старым монахом в дальней зале. Старшая наследница клана Хьюга уже шествовала рядом с нии-саном и робко поглядывала на его профиль. Неджи уже ни казался, столь суров по отношению к своей госпоже, но удары разорванного на лоскутки сердца, говорили о том, что юноша все еще неистово влюблен в сестру. Марево полуденного солнца охватило каждую крону дерева и малую травинку у ручья, далекие молитвы с грешных губ служанок. Судьба свела их в мире монохромном.
В отдаленном поместье от чуждого любому из Хьюга мире, было привычно ощущать полноту чувств, красоту угасающей осени, плывущие в небе облака. Неджи читает книги по истории, философии и буддизме. Будь его воля, он бы немедля объявил о своей любви к Хинате на весь мир, а особенно строгому Хиаши, не любящему свою кроткую, болезненную дочь. Но мрачной, унылой тенью над их домом пролетел ворон из Киото. Чванливый, разглагольствующий о политике Учиха Итачи, сталкиваясь с которым Неджи чувствует себя бедняком, нахлебником…
— Когда ты уедешь отсюда, я тоже покину поместье.
— Что же ты намерен делать? Ты ведь будешь… писать мне, да?
— Пора остановиться, - развернув сестру к себе лицом, пылко зашептал Неджи. – Ведь я люблю тебя, как женщину.
Её кожа пахла пачули и жасмином. На аллее сновали пчелы, а Хьюга не мог остановиться, осыпая короткими рваными поцелуями её пальчики и мягкие розовые ладони. Большего он пока не мог себе позволить, хотя все его естество горело и жаждало ощутить сладкий, теплый поцелуй несчастья на губах девушки. Хината была в оцепенении. Сколько чувственности и ласки дарил ей Неджи. Её нии-сан. Такое холодное сердце горело сейчас огнем под лиловыми складками его кимоно. Пушистые ресницы затрепетали, а пухлые губы тихо-тихо зароптали:
— Мы не можем… не можем… Неджи…
Хьюга слышал её вкрадчивый шепот. Бабочки медленно опустились на лесные фиалки, и юноша перестал целовать руки своей госпожи. Хьюга упал на колени, чувствуя, как Хината гладит его по голове.
Ханаби последний раз поклонилась Фудо-мёо* и выбежала из храма. Сенсей сегодня похвалил пятнадцатилетнюю Хьюгу и девочка несказанно была этому рада. На пороге её встретили Хиаши-сама и Итачи-доно. Второй попросил младшую послать за старшей, так как намеревается с ней серьезно говорить. Ханаби покорно поклонилась и ринулась на поиски сестры. К глубокому сожалению, или, наоборот, к великому счастью, девочка застала Хинату в дальнем местечке сада, на коленях которой лежал нии-сан. Они выглядели так загадочно и жалостливо, словно одному из них вот-вот предстояло уйти на казнь, а второй в бордель.
Ханаби уважала Неджи и его взгляды на жизнь, откровенно не понимая обожания и чудовищной страстности к меланхоличной Хинате. Она любила сестру, поэтому резко выговорила, очутившись под кроной дерева, у которого были тайные любовники:
— Онее-чан*, отец и твой жених вернулись домой. Итачи-доно ожидает тебя в главной зале.
Хината кивнула, приподняла все еще опущенную голову Неджи со своих колен, тот отвернулся от Ханаби.
— Аригато имото-чан*, я сейчас буду, — скромно отозвалась она, проследовав в дом.
Ханаби осталась стоять под раскидистыми ветвями клена, и прожигать возмущенным взглядом брата. Неджи обернулся к девочке, надменно посмотрел на учебники в руках, волевой подбородок и капризно поджатые губы.
— Забудь все, что ты здесь видела, — единственное, что изрек юноша.
Ханаби поклонилась.
Итачи ожидал свою невесту, спокойно прогуливаясь по комнате взад и вперед по хорошо вычищенным татами*. Прямоугольный низкий столик стоял в центре комнаты, на нем лежали свитки, исписанные иероглифами, рядом чернильница, хрустальная ваза со свежими желтыми хризантемами, чаша с красными и зелеными яблоками и чашка остывшего жасминового чая. «Хината-сан очень любит жасминовый чай. А еще цветы. Надо бы узнать какие её любимые…» — размышлял про себя мужчина, как вдруг старые седзи раздвинулись, и в них показалась румяная и прелестная госпожа. Ступив на татами, девушка подошла к жениху и склонилась в поклоне.
— Сумимасен*, Итачи-доно, что заставила Вас так долго ждать.
Всматриваясь все больше в фигурку этой девушки, Учиха все больше убеждался, что его отец ярый знаток красавиц. Мать будет определенно довольна, а какие красивые будут дети…
— Не так долго я и ожидал Вас, — протянул мужчина, усаживаясь за столик.
Хината послужила его примеру и села напротив.
— Вы хотели меня видеть?
— Да. Мне приятно с Вами беседовать.
Хьюга смотрела вовсе глаза. Ей было стыдно перед этим сильным добрым мужчиной. В голове мелькнул мысленный образ Неджи и девушка сжала кулачки.
— Мне с Вами тоже… скажите, Вам нравится наш сад?
— О, он великолепен. Но хочу заметить, что и наш сад в поместье ничем не уступает по красоте саду клана Хьюга. Хината-сан, Вас что-то беспокоит?
— Нет-нет. Просто скоро мне придется покинуть это место, поэтому я так часто провожу время именно в саду. Мы с Неджи-нии-сан очень любим там прогуливаться.
— Неджи – это Ваш двоюродный брат?
Госпожа кивнула.
Итачи заметил, как озарилось чистым светом личико его невесты при упоминании о брате. Видимо он очень ей дорог.
— Хината-сан, я не хочу Вас обременять. Вы мне очень нравитесь, — Учиха встал с татами и подошел к окну. – Надеюсь, что моя симпатия взаимна? – вопросил мужчина, взглянув на девушку через плечо.
Невеста закусила нижнюю губу. Увы, она не умела притворяться. Но в этот раз придется сделать именно так. Хината проворно встала из-за столика и подошла к жениху.
— Можете быть спокойны. Я стану Вашей, если на то воля отца и желание Вашей семьи. Мы чтим традиции наших предков…
Эти слова немного оскорбили старшего Учиху, но он смекнул, что девчонка еще молода и неопытна в таких делах.
— Это отрада для моего сердца. Хината-сан… — пробуя её имя на вкус, прошептал господин.
Три удара капель дождевой влаги о крышу одо оповестили о том, что небеса разгневались и теперь земля обязана принять их слезы. Близость с ней была ошеломительной, что Итачи дал слабину и впился в пухлые податливые губы невесты. Хината трепетала от не изведанных ей ранее ощущений и позволила ему подхватить её за талию. Дрожащими ручками девушка обвила его шею, что послужило для него согласием. Она была нежная, благоухающая и такая покорная, что он невольно испугался, словно все это происходит во сне.
Поцелуй стал углубляться, и Хьюга в ужасе распахнула глаза. Немного оттолкнув кулачками грудь господина, выскользнула из его объятий и ринулась в другую комнату. Учиха слабо улыбнулся и дотронулся своих губ указательным пальцем.
— Сколько страсти ты таишь в себе, — проговорил он, довольно улыбаясь.
Дождь уже обратился в ливень и тени вечернего мрака опустились на листья кустов жасмина. Стоящий около окна Неджи до боли сжал кулаки; ногти впились в мягкую вспотевшую плоть, и багряная кровь засочилась, стекая струйками на сырые половицы.

Фудо-мёо* — буддийское божество.
Онее-чан* — старшая сестра.
Имото-чан* — младшая сестра.
Сумимасен* — Извините.
Татами* — пол традиционного японского дома квадратными соломенными матами.