Грани, связанные нитью. 7.2 Концы нити

Примечание:
Чюгокумусуби – китайские узлы удачи. Ими украшают дома, магазины, фонари, одежду, прическу, используют в качестве брелка, потому что они считаются приносящими удачу, символом 5-ти благословенний: благословение, благополучие, долголетие, любовь, богатство.
Ханко (иншьо) – удостоверяющая печать.





Возвращение живого Менмы в Коноху частично подняло дух жителям деревни. Лист смог отстоять джинчурики, свою растоптанную гордость и даже немного удрать носа Молнии. Вот только радостное настроение в деревне омрачалось несколькими известиями: над восстановлением придется трудиться, еще не менее полгода-год, а в марте ожидалась смена главы Учиха. Последнее не было тайной среди шиноби, но особой огласки так и не получило.
Об избрании нового главы стало известно еще до собрания Каге. Хоть предположительная церемония пройдет в апреле, главный дом Учиха активно готовился. Напряжение после нападение на деревню не успело снизиться, как защитники селения неосознанно прибавляли новое волнение.
Людей в первую очередь пугали патрули Военной полиции. С момента последнего инцидента их количество значительно увеличилось. Почему-то коноховцы не задумывались о высоком уровне безопасности, а тревожились, казалось, исключительно из-за угрюмых лиц Учиха. Откуда они могли знать, что обладатели шарингана всеми силами пытались воссоздать честь защитников Конохи, которую утратили после нападения и не смогли уберечь? Кто из обычных жителей знал, или хотя бы догадывался, о напряжение в клане из-за возращения Итачи и раскрытия Саске?
Осведомлённые же ниндзя сомневались, подчиниться ли клан семье, которая шпиона Хокаге и прислужника Акацуки. Ведь важные личности знали – если бы Итачи лелеял нежные чувства к Конохи или имел неразрывные узы с Учиха, в организацию он бы не попал. Так, во всяком случае, пропагандировали сторонники Ямамото и Каное.
Для всех остальных, это лишь юридическая возня, все по умолчанию считали старшего сына Фугаку наследником титула. Но для Учиха все оказалось совсем по-другому. Бывшему члену Акацуки предстояло испытание намного сложнее, чем приходилось исполнять ранее в качестве шиноби. Оно совсем не походило на экзамены на звания чунина или джонина, где побеждали сила или знания, это не сравнить с тестом в Акацуки, где происходила битва иллюзий. Место, куда попал Итачи, звалось политикою. Подобно змеям Орочимару, политиканы были медленные и скучны. Не обладая достаточным терпением, ты мог практически сразу выйти из игры.
Микото долго продержалась. Пример матери подтолкнул наследника Фугаку к выводу, что пора этот змеиный узел разрубить. И если без него никак, то он создаст свой, под себя.
— Как тебе хватило наглости предъявлять права на клан после Акацуки!
Собрание Учиха не отличалось новизной. Итачи становилось скучно. Одно и тоже, год за годом. Век за веком? Очередные заявления, не подкрепленные фактами. Он ожидал от Ямамото более радикальных мер, но пока все смахивало на работу генина.
Прозвучал грохот.
Три свитка упало на середину. Вместо того чтобы перекрикивать возгласы соклановцев, Итачи предпочел взять их благосклонность реальными материями.
— В этих свитках находиться вся информация об Акацуки. Строение, досье на членов, операции за последние шесть лет. А также компромат на Каге, схемы как они через Акацуки пытались расширить свое влияние.
На несколько мгновений заткнулись все. Лишь Микото, знавшая о настоящих чувствах старшего сына, понимала, как заблуждались обладатели шарингана. Итачи не был предателем. Напротив, он оказался настолько хорош, что смог обвести даже Акацуки!
— Но тебя туда приняли! Всем известно, что только те, кто не привязан к своим деревням и кланам может быть частью организации! Да еще так долго!
Ничто не выдавало триумфа нынешней главы клана. Фугаку растил сына с мыслью о том, что он унаследует его титул. Казалось, любовь к Учиха ему привили еще в утробе матери. И только тот, кто искренне любит, сможет сделать для объекта обожание все. Микото с пользой использовала чувствительные струны души подрастающего Итачи. Потому, что знала, что сын ради клана подготовил не один запасной выход.
— Сила моего шарингана была сильнее их генджюцу.
Ямамото даже не скривился. Он продолжал сидеть подперев голову. Все происходило, как и задумывалось. Итачи ожидал удара, потому раскрывал имеющиеся козыри. Это было их преимуществом. Ведь когда он совершит ошибку, будучи главой, более не будет спасательных подушек и грохнется он уже наверняка. Как там любил говорить Фугаку?
«Используй сорняки», — вот только он, Ямамото, вырвет каждый сорнячок на своем пути к креслу главы. Итачи был скорее деревом, нежели травой, но и его можно уничтожить — сжечь в пламени Аматерасу.
— Тогда, что делать с Саске?
— Он шпионил для Цунаде!
— Сколько известно Каге?
Словно по нотам. Все становилось таким понятным для Итачи. Он видел, как умело противники Микото подбирали темы, формулировали предложения и исполняли такой простой, однако не менее эффективный, план. Они даже подготовили с десяток людей, каждый из которых задавал по одному щекотливому вопросу.
— У него никогда не было доступа к делам Учиха. Хокаге могла думать, что этот ход выгорит, поскольку он близок с главой. Но никогда в присутствие полоумного братца не обговаривались дела клана. Откуда можно было запастись уверенностью, что он не выболтал бы что-то на улице прохожему? Саске мог доложить Цунаде лишь о том, что вы, и только вы, невзначай проболтались, скидывая его со счетов.
Как оказалось, Итачи был мастером создания тишины. Каждый таки задумался, был ли подобный случай. Мужчина делал виноватыми не только себя или Микото, он создавал иллюзию коллективной причастности к утечке, если такова была. И легкость, с которой распространялось «генджюцу», намекнула следующему главе — ему подстроили западню. Вот только договоренности имел не только Каное.
Итачи обладал практически не пробиваемым козырем, который пока придержал. И если говорить начистоту, этот козырь сейчас даже не создан. Но как только Каное с Ямамото начнут действия по свержению ветви Фугаку, в главы появятся доказательства сотрудничества сторонников ветви Мадары с Цунаде. Даже если это неправда, Сенджу согласилась стать наживкой и пойти к Учиха самой. Так, чтобы никто и не заподозрил Итачи. Так, чтобы их же соратники раскрыли «обман».
Старший сын Фугаку умел ждать, Акацуки оказался отличным наставником в этом. А Ямамото и ему подобные научили Итачи ненависти и стремлению к мести. Мужчина желал отомстить за страдания матери, за то, что именно из-за подобных волнений Саске пришлось пойти к Цунаде. Стать тем, кем он есть. Хотя нет. Итачи внутренне оспорил последнее. Глупый братец стал таким из-за особенности толкования «любви» Учихами. Это чувство, давно считающееся проклятием в клане, Саске перенес на конкретного человека. Никто не говорил об этом вслух, однако подобные вещи из-за последствий были под запретом. А они всегда были, ибо любовь обладателя шарингана изначально была обречена на страдание — таков удел всех Учиха, бремя наследников Индры познавшего мглу мира.
«Саске, сегодня ты окончательно освободился от связей с кланом. Теперь глупый братец волен распоряжаться жизнью без Учиха самостоятельно».
Это был самый большой подарок, на который только мог расщедриться Итачи. Он едва ли не собственноручно вычеркнул брата из семейного реестра. Разорвал практически все связывающее его с Учиха. После сегодняшней встречи Саске больше никогда не рассмотрят как кандидатуру главы, даже если все другие наследники Фугаку умрут. Такова цена свободы не только для Саске. Удел Итачи — не иметь права на ошибку. Именно поэтому ему нужны соратники. И первого он нашел в лице будущего тестя.

Цунаде замерла, так и не прикоснувшись к ханко. Женщина использовала повод поправить немного спавшие очки, чтобы перевести взгляд на фотографии и отодвинуть руку от печати. Снимки никогда не убирались со стола, даже во время важных переговоров, а ведь могли послужить фактором слабости. Они встречали и провожали солнце, некоторые начали постепенно выцветать. Почему-то последний из избранных фотографий заставлял Годайме чувствовать вину, временами, правда, иногда она сменивалась печалью или гордостью за куноичи запечатлённой на снимке.
Хокаге позволила этому едкому чувству терзать себя не более трех минут прежде, чем приняться за работу. Сенджу таки поставила свою печать согласия на отправку медиков в Кумо. После собрания Пяти Каге, об этом стоило хорошо подумать. Посылать ли лучших ирьенинов с дочкой Четвертого в место, где они, в особенности Сакура, могут стать первоклассными мишенями?
Когда Цунаде принимала решение о собрание медиков в Молние, в её распоряжении находился едва ли не идеальный защитник, ни разу так и не пойманного под хенге но джюцу. Но теперь, когда золотой генерал переместился на другую позицию, королю придется самостоятельно разбираться с ниндзя. Просить о дополнительной защите ирьенинов у шиноби извне казалось проявлением слабости, которое Райкаге обязательно заметит. Но соблазн оставался таким большим и привлекательным.
«Саске… кун был… кем?»
Первым тревожным сигналом для Пятой стала приставка к имени, не использующаяся Харуно годами. Узнав правду, Сакура испытывала далеко не облегчение, наставница заметила, как девушка опустила вмиг потухшие глаза, словно провинилась. Она в моментном порыве притиснула к груди неподписанный отчет, который через несколько секунд рассыпался на пол.
Все пошло за маловероятным сценарием, словно изменив первоначальные настройки, механизм сломался или отказался исполнять возложенную работу. Цунаде с беспокойством наблюдала, как растерянная ученица пыталась собрать бумагу, по пути нехотя помяв значительную половину. Их уже не подадут на подпись.
Сакура закрылась, известие изрядно подкосило куноичи, она даже забыла отчет, который использовала, как повод поговорить с Каге. Он так и остался лежать в кабинете, а девушка более не смела поднимать эту тему, словно того дня и вовсе не было.
Возможно, она переоценила узы младшего сына Микото и Сакуры, возможно именно на ней и лежит ответственность за такой исход. Хотя юность редко бывает сказочной, с переходом во взрослую жизнь многие иллюзии рассеваются, даже те, которые наложили Учиха.
«Я сделала все, что могла», — убеждала себя Годайме, ставя печать под еще одним документом, где фигурировало имя Харуно.
Он то и должен внести ясность для этих двоих.