Иллюзия побега

Смутные очертания предметов. Глубинные мысли, подобно мокрицам, выползают из-под вуали забытья, тут же просачиваясь в глубинные недра сознания. Наступает тяжёлое осмысление действительности, упорно и ритмично вытесняя всё вокруг.

Девушка моргнула. Карточный домик из пик и треф развалился у неё на глазах: конструкция пошатнулась, а через секунду мёртвым пеплом лежала на ковре. Ворс похоронен.

Страх. Животный ужас заключал в свои цепкие пальцы хрупкое сердце девушки. Она ещё не осознала, что её так напугало. Заторможённый под воздействием снотворного мозг отчаянно буксовал.

Ритм. Не тот, под который хочется танцевать — то был ритм отчаяния, от него хотелось избавиться, бежать, куда глаза глядят, лишь бы не чувствовать, не ощущать телом пугающие колебания.

Землетрясение.

Чёрная дыра испуганного зрачка в одно мгновение раздавила, смяла зелёную радужку. У страха глаза велики…

Девушка хотела вскочить с кровати, спрятаться в очертания дверного проёма, как ей подсказывали обрывочные сонные знания. Но тело подвело. Отвратительное сочетание мощного снотворного и сломанной ноги лишило её той подвижности, которая была так нужна в этот момент. Это заставляло бояться, плакать, беспомощно ползти в сторону спинки кровати, ища опоры там.

Но костыль опрокинулся. Девушка попыталась достать предмет, но не вышло. Ритмы качающейся комнаты и вздрагивающего сердца сошлись, синхронно сыграли на её теле — и девушку начало мутить.

Плевать. Нужно выбираться. Девушка сползла с кровати, сонно встряхивая головой, силясь согнать обрывки сна. Однако они, точно паутина, прилипли к сознанию, не желая отступать, не желая распрощаться с тем кошмаром, что недавно снился.

Дверной косяк. Здесь безопасно. Девушка глубоко дышала, пытаясь успокоиться и унять дрожь в коленях и локтях. Тело отказывалось подчиняться обезумевшей нервной системе. Сознание и физическое тело разделились на два конфронтующих лагеря.

До ушей донёсся шум. Он плавно нарастал, вводя в смятение слух, тревожа перепонки, задевая разум девушки.

Нет.

Клацнули зубы. Не от ярости — от ужаса, пришедшего на смену обычному животному страху. Девушка боялась этого гула до помрачения рассудка. Она слышала его в детстве, он преследовал её в самых первых кошмарах. Периодических.

Проклятый ритм мешал собраться с мыслями. Рухнула ваза. Звон множества осколков был каким-то ватным, ненастоящим. Лекарство пока ещё брало верх над барахтающимся в сонном припадке сознанием.

Гул. Низкий. Девушка хотела встать, убежать, забиться в самый тёмный угол — но сделать это было невозможно.

Это сон. Это кошмар. Чем он обычно заканчивался? Мысли едва-едва
ворочались в тяжёлой голове, неповоротливо сменяя одна другую.

Нужно уйти из квартиры. Попытаться спрятаться на лестничной площадке. Бетон уничтожит гул, просто разобьёт его о свою вечную поверхность — и концы. Так и нужно поступить.

Справляясь с подкатывающей тошнотой, девушка на четвереньках двинулась в сторону выхода. По длинному коридору. Мимо зала, откуда доносился тот самый шум. Квартира дрожала от страха: повсюду упавшие предметы, следы рассыпанной земли, разбитых горшков. Всё неясное, нечёткое, покачивающееся в неосязаемых спиралях испуганного взгляда. Сюда ладонь, сюда ногу, чтобы не поцарапать. Всё ближе и ближе.

Гул возрос. В десятки раз. В тысячи раз. Превратился в низкочастотный рокот. Каждое движение девушки в сторону двери придавало ему сил, злило его. Зал, казалось, вибрировал под гнётом гула в своём особом ритме. Дрожь устремлялась в пол, сливаясь синкопой имени самого Ада с толчками земли. Слёзы бежали по лицу насмерть напуганной девушки. Глаза боятся — руки делают…

Вот и дверь. Деревянными пальцами открыть металлическую задвижку — делов-то? Но девушка не может справиться, её буквально колотит от страха. Усилие — рукоять в руке. Усилие — щелчок. Усилие — дверь открыта.

Сквозняк даёт пощёчину сознанию. Ветхие сонные путы начисто сметает под натиском ледяного воздуха. Способность соображать возвращается.

Девушка осторожно сползает по лестнице. Колени ободраны в кровь, внутренние стороны ладоней испачканы в подъездных нечистотах. На голову сыплются серая извёстка и бетонное крошево.

Этаж за этажом, тихой сапой девушка убегает — ей кажется, что убегает, — от смертельного шума, от кошмара из самого детства. Медленно, но верно…

Но всё это неважно. Особо сильный позыв — и дом прорывает. По стенам резвятся трещины, обнажая красную плоть кирпича, пол превращается в бушующее море, а потолок…

Потолок взрывается на части. Лестничные пролёты рушатся один за другим, точно карточный домик. Обломки ступеней, бывшие когда-то помощью и опорой, превращаются в бездумных убийц. Они падают, проваливаются в развёртывающуюся пустоту — и в одно мгновение погребают под собой девушку.

Она похоронена.