Хрупкость. Глава 2.

Мне стало дурно. Ох, как дурно. Так, как бывает далеко не каждый день. Да чего уж таить, так бывает, возможно, пару раз за всю жизнь и то не у простого смертного. Я бы сравнил это со стремительным падением с самого высокого небоскрёба. Шаг сделан, ты летишь вниз и ничего нельзя изменить. Совсем ничего. И сейчас мой шаг сделан весьма неудачно. Темари была безграничной бездной, в жаркие пучины которой придется упасть, не противясь. Страшно. Я боялся узнать правду, скрываемую столь сильной женщиной.
Что прячет от всех та, что собирала себя по частям? И даже не мог представить масштабы выгоревшей части её души. Сто раз переигранное, исковерканное повествование об отношениях своей подруги и Кибы я слышал в разных интерпретациях. Но, наблюдая за лицом блондинки, становилось ясно, что настроена она весьма решительно. Я обречен знать истину. Собрать по крупицам всё отвратительное, что было в далёком прошлом той, что дороже жизни.
Но Тем молчит, слова никак не слетят с губ, между которых зажата сигарета. Нужно покурить, срочно. Не для того, чтобы снять стресс. Нет. Хочется сделать вид абсолютной незаинтересованности. Может быть, обойдётся.
Беру сигареты и, не зная, куда деть свою отяжелевшую голову, выхожу на балкон. Машинально прикрываю за собой дверь, машинально подкуриваю, машинально затягиваюсь, стряхиваю пепел. Холодная ночная тьма окутала небо, а затем, казалось, взяв его за руку, спустилась на землю буквально за пару мгновений. По тротуару поцокивая каблуками проходили молодые женщины, шлёпая мягкой подошвой ботинок, пробегали парни. По крыше барабанил дождь, начался град. Крупный и частый. Бабушка-соседка, направляющаяся в парк со своим питомцем, резко изменила свои планы. Подхватив пса на руки и прижав голову к плечам, легко маневрируя между лужами, она подобно быстроногой лани помчалась к дому, прямо через проезжую часть. Издалека старушка напоминала маленький, дикий, беззащитный комок, скачущий сквозь преграды. И вот уже на финишной прямой, когда оставались какие-то сантиметры до вхождения в «безопасную зону», пожилую женщину с головы до пят окатило водой из лужи. Выронив мохнатого друга из своих трясущихся рук, бабушка повернулась в сторону стремительно удаляющейся иномарки и крикнула: «Мудак!». Затем, осмотрев своё некогда нежно-голубое пальто и немного поразмыслив, крикнула ещё громче: «Все мужики – мудаки!». Я ухмыльнулся и, прикрыв глаза, облокотился о подоконник.
Мне страшно возвращаться к ней, слушать, как поносилась и обливалась грязью любовь. Мне, мужику, страшно. А какого ей? Одной с затуманенным алкоголем сознанием в пустой комнате осознавать, что тебя попросту не хотят слушать.

Это жестоко.
Она ждёт, она верит мне.
Она ищет понимания и утешения.
Она хочет найти опору, когда из-под ног постоянно уходит почва.
Она… Она…

«Я мудак», - чётко и ярко, подобно вспышке, это утверждение мелькает в мыслях.
Тело моё вздрагивает, сигарета выпадает из пальцев в ближайшую лужу под балконом, руки судорожно закрывают окно. Ногой толкаю дверь, делаю шаг вперёд, попутно продумывая слова извинения. Готовлю рассказ о бабушке Ане и Тоше, которых какой-то мудак «угостил» холодной и грязной водой.
Но в ход его пустить не придется, как собственно и извиняться. Просто не перед кем. Не считая опустевших и не очень, жестяных баночек, а так же нетронутой пачки чипсов со вкусом васаби. Она ушла, по-хорошему. Почувствовав мою никчёмность и свою ненужность, без слёз, без истерик и громких хлопаний дверью Темари просто испарилась. Из комнаты исчез даже лёгкий запах её ванильного спрея для тела. Остались только семь букв каллиграфическим почерком старательно выведенных на чистом листе блокнота:
«Ты мудак».
На шариковую ручку явно давила тяжёлая женская рука, и оттиск её «любезного» послания отпечатался не только на последующих листах бумаги, а и на моём настроении.
Неприятно. Правда?
Когда размышления из твоей головы кто-то превращает в кратчайший протокол-приговор и чувство собственного достоинства с плеском плюхается в выгребную яму.
Меня колотит, то ли от обиды, то ли от того, что из открытой балконной двери дует прохладный ветер. Резко развернувшись, я с силой её захлопываю и опускаю ручку на исходное место. Прислоняюсь лбом к стеклу, стою не подвижно и борюсь с желанием кинуться ей в след. Не срабатывает. Ноги несут меня к выходу из квартиры. Шаг за шагом, пару щелков, железная преграда распахивается с характерным лязгом. Босыми ногами я ступаю на заляпанную грязью подъездную площадку. Нос улавливает запах жареной картошки, по ушам бьёт шум чрезмерно громко играющей музыки пару этажами выше. И лишь глаза улавливают сидящую на ступеньке девушку. Мокрая, озябшая до мозга костей она дрожала, кутаясь в пропитанный дождевой водой плащ. Блондинка медленно поворачивает голову на прервавший её уединение звук. Длинные ресницы трепещут, бледные руки тянутся в мою сторону, пухлые губы складываются в тонкую полоску и еле слышно шепчут: «Шикамару…»
Ками… Ещё одна новообразовавшаяся проблема, которая медленно, но уверенно начинает рыдать. На лбу появляются морщины, веки с силой сомкнуты, рот широко открыт. Неистовые попытки получить больше воздуха не увенчались успехом. Промокшая до нитки Касуми собственными силами начинает разводить ещё большую сырость.
Мои планы по поискам Темари в мгновение ока рухнули. Не то чтобы жар, горевший у меня внутри, потушили горьки женские слёзы. Просто оставлять барышню одну в таком состоянии было чревато получением воспаления лёгких, в лучшем случае. Её нужно отмыть и согреть. Пару раз.
Пока она жарила яичницу и ласково щебетала о том, как скучала и места себе не находила, я пил кофе и курил. Идиотская привычка, не правда ли? Пускать свою бывшую в дом после того, как сам разорвал отношения. Смотреть, как она хозяйской рукой шарится в твоём холодильнике, а час спустя в твоих трусах. Спору нет, Каси была невероятно красива. Аппетитные формы, мягкие волосы, гладкая кожа. Плюс без вредных привычек и походов «на лево», голова никогда не болит. «Чё б не жить? А и правда…»
А правда была в том, что меня воротило от подобных леденцов с приторным вкусом. Да и к тому же, всё при ней, а мозгов-то вовсе нет. И не будет. И как бы я ни старался, удовлетворить все свои любовные потребности лишь в постели у меня не получалось. Нужен собеседник, хорошо подкованный, а не кляча с розовым бантом на хвосте. Вот так и живём.
- Кушай, пока не остыла.
Она улыбается, я жую, дождь барабанит по карнизу.
Идиллия, чёрт её побери…

Мы лежим тяжело дыша. Касуми видимо удовлетворённая, а я как бы не очень.
Прежде чем я понял, что сексуальная разрядка не влияет на переизбыток мыслей, прошло немало времени. Раньше это казалось немыслимой панацеей от всех горестей и бед. Но принцип: опустошил яйца, а заодно голову, к сожалению, не работал. Очень зря.
Когда тишь твоей квартиры прорезают женские стоны, время замирает, звуки исчезают, а усталость уходит в небытие. Остаётся лишь одно желание – освободиться полностью от всего, что переполняет тебя до краёв.
Но в итоге всё сводится к одному: сперма на женском теле, мысли в моей голове.
Каси загадочно улыбается, проводит пальчиками по животу и, поднеся их к припухшим от поцелуев губам, слизывает семенную жидкость. Некий акт близости с её стороны, не вызвавший у меня подобного чувства. Смущённо опускает глаза, просит отвернуться. Стесняется… Как будто минуту назад не лежала подомной, демонстрируя всё чем наградила её мать-природа. С редким смирением исполняю эту просьбу, ибо, по правде говоря, мне просто неинтересно наблюдать за тем, как женщина прикрывает свою наготу.
Поворачиваюсь к ней спиной, сажусь на постели, рассматриваю полу опустевшие банки со слабоалкоголками и собираю волосы в хвост. Ками-сама, дай мне ума.
Касуми призрачной тенью проскальзывает мимо меня по направлению ванны, а я тяжело вздохнув, направляюсь к стене, которая разделяет наши с Темари спальни. Осознавая, что она не самая толстая преграда между нами.

Я просыпаюсь за десять минут до будильника, ещё одна идиотская привычка. Семь часов утра, залитая светом комната, цокающие настенные часы. Всё как обычно, за исключением мирно посапывающей блондинки под моим боком. Нащупываю под подушкой мобильный, открываю входящее смс от одногруппника, сообщающее об отмене двух первых пар и попутно решаю не идти на оставшиеся занятия. Сегодняшний день автоматически становится свободным и, закрыв глаза, я начинаю обдумывать, чем бы его занять. Поток беспорядочных мыслей прерывает стандартная мелодия телефона и Каси, испустив стон, ответила на звонок.
«Да. Да приду. Да-да, я помню. Угу. Немного опоздаю». Бла-бла-бла…
Эти вечные женские диалоги без смысла и лихорадочные метания по квартире в поисках нужных вещей спустя некоторое время завершились. Будильник, извещающий о начале дня, прозвенел минут двадцать назад и, подперев щёку рукой, я наблюдал за тем, как девушка ловко орудуя расческой, смотрится в зеркало, попутно оповещая меня о планах на ближайшую неделю. Из сего монолога стало ясно, что дела, записанные в её вымышленный календарь, каким-то образом, теперь стали общими. Весьма забавно.
Видимо прошлая ночь решила все проблемы в этой милой блондинистой головке, и мне искренне стало завидно. Потому что мой разум по-прежнему был воспалён от вереницы произошедших событий.

Молча проводил в коридор, молча закрыл дверь, молча вышел на балкон и закурил. Осторожно обходя лужицы, Касуми периодически махала мне рукой и улыбалась. Окинув взглядом, стоявшую около дома машину, блондинка, помахав ладошкой в последний раз, устремилась к автобусной остановке. А я начал обдумывать, как снова увильнуть от стабильной личной жизни. Мысль о чём-то общем с представительницей противоположного пола в виде Касуми пугала меня больше, чем мысль об импотенции. Ситуация была безвыходной дальше некуда. Приводить в восторг мой член несколько раз подряд ,ей было дано чем-то свыше, а вот довести до оргазма мой мозг не удалось ни разу. На этот раз необходимо поставить жирную точку на наших ночных встречах, пока это не вошло в список моих идиотских привычек. Ибо это недоразумение заставит меня жениться на пышных формах и вкусной стряпне. Мне будет обидно в ближайшие часы выслушивать, какой я всё же козёл и мудак от девушки, которая сама вешается на мою шею.
Проблемные женщины, а я в итоге мудак. Что ж поделать, господа. Что ж поделать…