Когда нет сил оставаться собой... (4 часть)

Я всегда была нелюдимой. В детстве меня не интересовали группы и компании, хотя с возрастом я полюбила общаться с большим количеством людей. Меня забавляло быть маленькой детальной в большом механизме, и, пожалуй, я могла бы взять на себя вожжи правления, но нелюбовь к бессмысленным занятиям и отсутствие стимула в виде удовлетворения от самого процесса заставили придерживаться политики безучастного наблюдателя. Мышиная возня и плетение паутины интриг всегда вызывали у меня презрительную улыбку. Я предпочитала идти в лобовую атаку и устранять противников наверняка, но в жизни не всегда получается так, как хочется.
И все же, мне удавалось жить по придуманным законам, не переступая ту грань, когда я стану себя презирать. Моя нетерпимость к более слабым, продажным друзьям переросла во что-то совсем ненужное. Единственное, что я хотела сохранить и наполнить смыслом, было безжалостно разрушено бытом и выгодой. Окончательно разочаровавшись, я снова предпочла одиночество как спасение от грязи, которую не хотела видеть в людях, близких моей душе. Оградив себя от внешних факторов толстым панцирем, я наконец научилась неискренне улыбаться и поддерживать разговор с неприятными личностями, а их нападки уже не могли ранить или задеть за живое.
Однако иногда становится по-настоящему плохо от мысли, что поведать о страхах и переживаниях можно только подушке. Да и вряд ли я смогла бы признаться в своих слабостях, раскрыться и довериться кому-либо. Проклятая гордость и несгибаемое упорство заставляют идти вперед, несмотря ни на что. Я будто попала в западню своих принципов и с упорством идиота пытаюсь что-то доказать, в кровь разбивая лоб.
Я легко могла бы прожить в одиночестве остаток жизни, посвятив себя какому-нибудь занятию, ведь я слишком часто ощущаю пустоту. Мое настроение скачет от «совсем хреново» до «невероятно хорошо», и хочется хоть на минуту забыться, стирая в невесомую пыль накопившуюся усталость и неприятные воспоминания.
Раньше, прогуливаясь в одиночку по знакомым улицам, я чувствовала себя выставленной на показ, будто все взгляды были прикованы ко мне. Защитный вакуум, созданный непринужденной беседой, отделял от глупых мыслей и ощущения, что за тобой следят. Сейчас прогулки в гордом одиночестве - спасительный способ побыть наедине со своими мыслями. Одиночество не так уж плохо.

Своим поведением можно спровоцировать человека. В тоже время, слабаки сторонятся сильных. Достаточно уверенности - и они отступят, побоявшись обломать зубы. Падальщики нападают только на слабых, пытаясь таким способом самоутвердиться. Они чуют, когда не могут одержать победу, поэтому даже не пытаются напасть и точно никогда не признаются в своей слабости.
Я давно забыла, что такое страх перед опасностью или сломанной конечностью. Хотя радужные фантазии о прелестях вставных челюстей не воодушевляют по сей день…
Одернув себя от невеселых размышлений, я наконец отключила автопилот. Получасовая прогулка по закоулкам лабиринта понастроенных домов позволила основательно проветрить мозги. Оказавшись на пороге клуба, я еще несколько минут оглядывалась, безуспешно выискивая Уичха и Узумаки. Недолго думая, я зашла, решив, что они, скорее всего, уже внутри.
Вяло двигаясь в сторону барной стойки, я осмотрела помещение. Люди толпились на танцполе, а все столики были заняты, как во время аншлага. Кто бы мог подумать, что в такой глуши развернули бурную деятельность не хуже, чем в престижных клубах города. Впрочем, заведение не обладало какими-то достопримечательностями.
Неоновые вспышки до боли резали глаза, расплываясь яркими пятнами. Помимо ощутимой боли, глаза нещадно слезились. Утешая себя мыслью, что алкоголь поможет избавиться от плохого настроения, я затормозила, так и не дойдя до бара несколько шагов. Завидев до жути знакомую фигуру с «выдающимися формами», мои глаза широко раскрылись, посылая сигнал тревоги в мозг, а сердце пропустило удар и больно стукнуло о грудную клетку. Без лишнего шума я повернулась на пятках и четким шагом в полметра рванула к выходу.
-А ну стой, мелкая зараза! – Доброжелательный возглас заглушил даже музыку и гомон столпившегося в клубе народа, заставив меня ускориться до бега, и, растолкав встретившихся на дороге людей, я вывалилась из помещения.
Оправив воротник куртки, я быстренько успокоила расшалившиеся нервы, ведь «мелкая зараза» вполне могло адресоваться кому-то другому…
Но опустившаяся на мое плечо увесистая пятерня разрушала невинные девичьи мечты и затоптала хрупкую надежду сапогами с металлическими набойками на подошве. Поморщившись и непроизвольно поежилась под истошные крики моего внутреннего «Я», которое, надрывая глотку, орало о том, что нужно «делать ноги»…
-И почему именно меня нужно было увидеть в толпе? – Тихонько спросила я, глотая проклятия, которые так и хотели оформиться в замысловатую тираду мата.
-С такой-то внешностью? – С насмешкой переспросила Тсунаде, упирая кулак в бок, и, окончательно отдышавшись, легко развернула меня. – Я тебя даже ночью узнаю!
-Значит, мне не показалось… это Вы… - С трудом сглотнув, я вымученно улыбнулась, понимая, что можно прощаться с жизнью и строчить завещание.
Могучая длань заехала мне по затылку, отчего я чуть не полетела кубарем в ближайшую стену, но с трудом устояла на ногах, ведь практика - великая вещь! А тумаки с легкой руки маминой подруги стали обычным делом, как, впрочем, и сотрясение мозга.
-Думаешь, я за тобой буду бегать, мелкая шкодина?! – Завопила она, в доли секунды переходя на ультразвук, отчего барабанные перепонки болезненно заныли. Ага, Тсунаде-сама всегда питала самые нежные чувства к моей скромной персоне.
Поморщившись, я молча поправила волосы, виновато взглянув на Тсунаде и внимая ее лекциям. Эту женщину я знала с самого детства и прекрасно понимала, на что она способна в трезвом состоянии и плохом настроении. К тому же, мне было за что раскаиваться перед старой маминой подругой и, по совместительству, директрисой моей новой школы, на которую я самым скотским образом забила болт. Отогнав некстати проснувшуюся совесть, я переключилась на более интересное занятие - рассматривание жуткого маникюра на моей многострадальной конечности...
– … или, думаешь, мне нравится тебя отчитывать?!
Нет-нет, на самом деле Тсунаде-сама милейший человек…когда выпьет. Но, похоже, сегодня внеочередная вылазка не увенчалась легендарной попойкой…
Тяжело вздохнув, я сделала вид самого раскаивающегося в мире человека, продолжая думать о совершенно посторонних вещах, и, в очередной раз что-то нечленораздельно промычав, удостоилась чести получить новый подзатыльник.
-Тсунаде-сама! – Обиженно взвыла я, хватаясь за голову, но быстро заткнулась, увидев нехорошие всполохи адского пламени в глазах блондинки. Возможно, это свет неоновых вывесок отразился в ее налитых яростью глазах, но я увидела нечто куда большее, чем обычное обещание быстрой смерти.
-Если бы я не была директором, тебя выперли в первый же месяц прогулов! – Возмущенно воскликнула женщина, видимо, попытавшись реанимировать давно почившую с миром совесть. Правильно, откуда Тсунаде-сама знать, что она кастрированная и вполне сосуществует с моими взглядами на мир. Сплошная гармония и дзэн…
-Твоя мать хотела, чтобы я присмотрела за тобой, а если бы я рассказывала все, что с тобой случилось… - Женщина тяжко вздохнула, будто мое благополучие действительно ее волновало. – Она бы точно с ума сошла!
Поморщившись, я вспомнила святой лик своей мамочки. Во избежание внеочередных истерик я никогда не рассказывала о своих делах, чтобы не парить мозги нравоучительными лекциями. Но сегодня я крупно попала.
Как же я ненавижу чувство вины, тем более, когда отчитывают, но с таким человеком, как Тсунаде, лучше просто молчать - иначе вынос мозга обеспечен.
-По тебе тюряга плачет! – Задыхаясь от возмущения, привела Тсунаде последний устрашающий аргумент, на что я подло расплылась в улыбке, невинно проговорив:
-Они не захотели меня взять. Не понравилась, видимо…
Меланхолично потирая третью шишку на затылке, я мысленно попросила прощения и попрощалась с мозгами. Еще немного послушав речи Тсунаде-сама, я совсем загрустила. Когда образовательная программа была закончена, женщина с облегчением выдохнула и более добросердечно посмотрела на мою опущенную ниже плинтуса особу.
-Хоть бы матери позвонила. Она о тебе волнуется…
-Да я ей каждую субботу названиваю. – Оживившись, пробурчала я. - Чего ей еще надо? Только и может, что плакаться и попусту панику поднимать. Для нее же лучше ничего не знать. И мне меньше всего хотелось ее разочаровать… Просто… я устала от ее стенаний и недовольства...
-Просто никогда не бывает. – Нравоучительно проговорила женщина, а я невольно улыбнулась, подумав, что опять попалась на глупую уловку. – На то матерей и придумали. Они должны всегда беспокоиться о своих детях.
-Да-да… - Невесело проговорила я, засовывая руки в карманы куртки, и, снова поежившись, прикрыла глаза, пытаясь хоть немного расслабиться. Но свет фонарей все равно пробивался сквозь ресницы. – Как же все это достало…
-Тогда, нужно выпить. Пошли. – Тсунаде подхватила меня под локоть и потащила обратно в клуб. Опешив, я не сразу смогла оформить мысли в слова, но все же искренне возмутилась:
-Вы же директриса! Как можно спаивать своих же учеников?!
-Я тоже человек. – Фыркнув, весело захохотала Тсунаде-сама, буксируя меня к столикам. – Сейчас я не директор школы, так что можно расслабиться!
-Бедная Шизуне-сенсей. – Совсем не разделив ее радости, грустно пробормотала я. – Не удивительно, что она такая нервная в последнее время…
Тсунаде разошлась не на шутку и, прилично набравшись, начала пошло хихикать, повествуя о некоторых подробностях из личной жизни, отчего я постоянно прыскала пивом на пол, чем заслужила с десяток косых взглядов. В очередной раз вытирая рукавом хлынувшее из носа шипучую жидкость, я откинулась на спинку стула, уже не в силах удержать в себе дикий хохот. Окончательно расслабившись, я прикрыла глаза, отчетливо чувствуя, как нега потекла по мышцам, превращая их в желеподобную массу. Вряд ли я смогу прямо сейчас подняться и пробежать стометровку.
Постепенно Тсунаде успокоилась и притихла, рассказывая что-то из своего нерадостного прошлого, а я успела прикончить вторую бутылку пива и даже протрезветь. Опустошение накрыло всепоглощающей волной. Узнав время у бармена, я заказала такси. Загрузив Тсунаде-сама в машину, я еще пару минут смотрела вслед быстро скрывшемуся за поворотом авто. Я бы с удовольствием встретила рассвет на крыше, вот только силы покинули расслабленное тело. Выплеснутые эмоции опустошили меня до дна.
Неспешно бредя по тонущим во мраке улочкам, я совсем не переживала о маньяках и насильниках, которые могли бы покуситься на мою девичью честь. Может я и была пьяна, но страха совершенно не ощущала. Наверно самоуверенность спугнула дурную карму.
-Наверно спят, как все порядочные люди. – Вслух предположила я, без доли смущения положившись на добропорядочность маньяков. – Правильно. В полчетвертого все спят мертвым сном.
Добравшись до дома и завалившись на кровать с чувством, будто мои ноги сейчас отвалятся, я даже не сразу услышала музыку с моего мобильного. Несколько секунд пропев «Разбуди меня утром, опосля…», пытаясь как можно более похоже вторить Честеру Беннингтону, я наконец осознала, откуда доносится музыка.
Парень вытягивал слова песни с чувством и надрывом, в общем, как мне и нравилось еще в группе Линкин Парк, солистом которой он являлся в прошлом. Я даже не догадывалась, что именно этот певец – исполнитель понравившейся с первой же прослушки песенки.
Со стоном поднявшись, я побрела в кухню на звук любимой мелодии. Возлежа на микроволновке, мобильный разрывался от входящего звонка и непристойно громко вибрировал. Я редко использую телефон, поэтому постоянно забываю о батарее, хотя сейчас мобильный как раз находился на подзарядке. Немного повтыкав на мерцающий экран с высветившимся именем, я вспомнила, что после долгих уговоров все-таки дала номер своего мобильного Саске. Правда, при условии что он и Узумаки по мелочам названивать не будут.
-Четырнадцать пропущенных? – Переспросила я надрывающийся сотовый. Поразмышляв о недовольных высказываниях Учиха в мой адрес насчет неудавшейся попойки, я решила, что нападение лучший вариант. Поэтому, скорчив зверскую мину, решительно взяла мобильный.
-Ты знаешь, где сейчас Наруто? – Самым спокойным голосом осведомился Учиха.
Неожиданный вопрос поставил в тупик и на секунду я забыла все слова заготовленной речи.
-Нет. – Так же суховато ответила я, проглотив все добрые слова в адрес звонящих по пустякам в такую рань. – Мне больше заняться нечем, как в четыре часа утра думать о Наруто?
-Он в больнице. – Даже не обратив внимание на мое раздражение, проговорил Саске, и я отчетливо услышала гул клаксонов. – Ему порезали руки.
-Кто? – Сглотнув, спросила я, шкурой чувствуя неладное.
-Говорит, что стекло упало и осколки порезали ладони. – Учиха тяжело вздохнул, по-видимому, абсолютно не веря словам блондина. - Ему уже наложили швы. Были порезаны внутренние связки на фалангах пальцев и сейчас он не может сжать руку в кулак. Но доктор обещал, что с руками все будет в порядке.
-Тогда зачем звонишь, если все в порядке? – Снова раздражаясь, уточнила я.
-Ему будет приятно. – Фыркнув Саске, скорее всего, расплываясь в насмешливой улыбке. - Ты же знаешь, как он любит, когда его навешают «друзья»…
Почему-то эти слова задели, и я отчетливо почуствовала, как болезненно заныло в груди.
-Ладно. – Мысленно попрощавшись с кроватью, я направилась в коридор. - Куда ехать?