Когда сгорают лепестки... Глава 18.

XVIII

Ничто не предвещало грозы. Небо было безоблачно синим, легкий ветерок шелестел в зелени деревьев и ласково играл с волосами прохожих, спешащих по залитым утренним солнцем бульварам.
Поэтому Сакура немного удивилась, когда, входя в класс, услышала обрывок разговора:
— Кажется, ночью будет страшная гроза... Передавали штормовое предупреждение.
Она мысленно пожала плечами, прошла к своему месту, ответив яркой улыбкой на привычные приветствия. Пристроив школьный портфель на стул, Сакура извлекла, аккуратно разложив на столе, все необходимое для урока, а также хрустящий синий пакет, который она несколько напряженно сжала в тонких пальцах. Минуту девушка помедлила, разгладила шелестящую поверхность и уверенным шагом направилась в конец класса, где у открытого окна, отстраненно разглядывая урбанистический пейзаж, сидел Саске.
— Доброе утро, — чем более неуверенно Сакура себя чувствовала, тем сильнее старалась, чтобы голос ее звучал бодрее.
— Доброе, — сухо ответил он, поворачивая голову.
— Твоя рубашка... — она скользнула рукой над крышкой стола, подвигая к нему синий пакет.
Саске бросил на него взгляд и поднял глаза на Сакуру.
— Не хочешь сказать спасибо? — в его голосе послышались язвительные нотки. Он протянул руку к пакету, и кончики его пальцев слегка коснулись кончиков пальцев девушки. Она резко, пожалуй — слишком резко, отпрянула:
— Я уже сказала тебе тем вечером, — ее голос прозвучал жестко. — По-моему, — достаточно. Не стоит забывать, что это ты меня искупал... — добавила она тише, чтобы не услышали окружающие.
Он молча усмехнулся и отвернулся к окну.
Сакура помедлила — ей хотелось сказать какую-нибудь фразу, которая бы стерла вечное равнодушие и холодную насмешку с лица Саске. Но в голову так ничего и не пришло, и она вернулась к своему столу.
«Выглядит довольным, любитель издеваться. Садист чертов...» — думала она, раздраженно перелистывая страницы учебника. Но перед глазами невольно всплывали томящие ее сердце воспоминания.

Автобус. Монотонный, едва уловимый гул мотора. Остановка. Трепет ресниц. Пробуждение. Ее голова на плече Саске. Запах его тела. Стук ее сердца. У него закрыты глаза — он не заметил. Аккуратно подняться — не разбудить. Он открывает глаза — в их завораживающих безднах нет сна. Ее пересохшее горло. Разорванная ткань времени. Голоса вокруг. Пора выходить.
Спасение.

***

Дел было много. Оставалось меньше месяца до экзаменов. Поэтому — домашние задания на переменах, чтобы успеть прочитать и сделать чуть больше. Поэтому — перекусы на ходу. Поэтому — очереди в библиотеку.
«Черт! Опять забыла сдать книги!»
Кроме того, невозможно отказаться от посещения спортивного зала — хорошая разрядка для мозга и способ снять напряжение. Потом — холодный душ.
А вечером — репетиция.

Сакура появилась уже уставшей. Проходя по вечерним пустым коридорам школы, где эхом разносились ее шаги, она который раз за день набирала по телефону номер Сасори — бесполезно. Бесчувственный женский голос упрямо твердил одно и то же: абонент не отвечает или находиться вне зоны доступа. Сакура повторяла свои попытки снова и снова, пока не вошла в зал. Группа была уже в полном составе. Наруто разлегся звездой посреди сцены, уставившись в потолок. Сай, вытянув перед собой ноги в одном из кресел переднего ряда, читал какую-то книгу. Саске с краю от сцены, подальше от света, наигрывал что-то на гитаре.
Девушка, погруженная в свое беспокойство, поздоровалась и извинилась за опоздание, не переставая жать на кнопки.
— Эй, Сакура! — одним прыжком Наруто поднялся на ноги. — Опаздываешь! Мы уже заждались. Но эти двое не хотели начинать без тебя. А чего ты такая взъерошенная?
— Весь день не могу дозвониться до Сасори... — рассеянно ответила девушка, цепляя миниатюрный телефон к поясу своей коротенькой юбочки. — Я беспокоюсь за него...
Гитара Саске издала неожиданно противный звук и смолкла.
— Может, наконец, начнем? — раздался из полумрака его холодный голос.

Они хотели опробовать новую композицию, буквально на днях написанную Саем. Для Сакуры стало уже привычным сочинять слова. Делать это стало проще, когда Итачи согласился помогать с редактированием текстов. Сакура высылала их ему по электронной почте, он правил и пересылал обратно. После его редакции, тексты всегда становились живее, ярче, глубже. Они будто обретали дыхание. Да и общаться со старшим Учихой Сакуре было значительно легче, чем с его строптивым братом — совсем не чувствовалось того напряжения, которое возникало даже просто при одной мысли о Саске.

Все заняли свои места.
"Постарайся не думать какое-то время о Сасори...«,- уговаривала себя Сакура. — «Это просто случайность. Ничего плохо не произошло...».
Однако, как обычно, стоило зазвучать музыке и начать петь — она мгновенно забывала обо всем. Петь для нее было так же естественно, как дышать. Она жила музыкой. И та неимоверно страстная мелодия, которая лилась сегодня, заставляла кровь в ее жилах бежать быстрее.

Он войдет, никого не спросив,
Ты полюбишь его не сразу.
С первого взгляда он некрасив,
Со второго — безобразен.
...
Только речи его горячи,
Только прочь сомнения, прочь!
Самый звонкий крик — тишина,
Самый яркий свет — ночь.
..
Все бы было иначе, когда бы
Можно было совсем не дышать.
Все бы было иначе, когда бы
Он не знал, как ты хороша.
..
Только речи его горячи,
Только прочь сомнения, прочь!
Самый звонкий крик — тишина,
Самый яркий свет — ночь.
..
Он озяб, его гонит луна,
Он во власти неведомых сил.
И теперь с него будет сполна:
Будь что будет, спаси-пронеси.
..
Ты не знаешь, как сходят с ума,
Как вода разольется точь в точь.
Самый звонкий крик — тишина,
Самый яркий свет -...

— Круто! Это просто круто!!! — радовался Наруто, создавая вечную атмосферу шума.
Они репетировали эту композицию весь вечер, пока Сакуре не показалось, что она начинает хрипнуть. Только тогда Сай догадался взглянуть на часы — было уже довольно поздно. Они заторопились, но когда вышли на улицу невольно все остановились возле выхода из школы.
Вскользь услышанная утром фраза начала казаться Сакуре верной. Сейчас она обрела цвет и форму, представая в виде огромных черно-синих грозовых туч, неумолимо наползавших на токийское небо. Их клубящиеся тела, подсвеченные снизу грязно-желтым, казалось, пытались поглотить шпили небоскребов. В воздухе запахло грозой. Вдалеке грянули раскаты грома.
Сакура почувствовала, как сильный порыв влажного ветра разметал ее волосы. Она поежилась от первобытного страха перед силами природы.
— Идем. Быстро, — отрывисто сказал Саске, сжимая ее руку в своей и буквально силой утягивая за собой по ступенькам от входной двери. Сакура едва успела попрощаться с Наруто и Саем.
— Прекрати! Ты мне руку оторвешь! — она едва ли не бежала, чтобы успеть за его стремительным пружинистым шагом. Он не ответил и не остановился. Сакуре удалось заглянуть в его лицо — оно было сосредоточенным и очень серьезным.
Ветер усилился. Он безжалостно дул в лицо, поднимал облака пыли. Очередной удар грома, прозвучавший совсем близко, сотряс землю. Где-то поблизости взвыли сигнализации припаркованных машин. Кругом царила суета — угнувшись, вжав голову в плечи, люди со всех ног стремились убраться с улицы, скрыться в своих домах. Порывы ветра трепали их одежду. У какой-то женщины сорвало шляпу с головы и унесло в нависшее черное небо.
Саске еще заметнее ускорил шаг. Никакие мольбы не помогали.
Они проходили по аллее, когда раздался страшный треск. Сакура не успела опомниться, как Саске резко дернул ее и с силой прижал к себе, охватив руками и пряча ее голову на своей груди — краем глаза она заметила, как рядом пролетел сорванный ураганным ветром рекламный щит. Кругом угрожающе стонали деревья. Небо над головой поминутно рассекалось нитевидными вспышками.
Саске снова двинулся вперед, по-прежнему крепко сжимая ее ладонь в своей руке. Она больше не сопротивлялась. Стало по-настоящему страшно — как будто весь с мир с яростью готовился обрушиться на их головы.
Сакура не сразу заметила, что идут они не той дорогой:
— Не туда! Надо было свернуть на последнем повороте!
— Мы идем ко мне,- Саске смотрел прямо перед собой. — Это ближе.
— Но мои родители...
— Сакура! Ты можешь помолчать?! — раздражение в его голосе было очевидным.
Сопротивляться казалось бессмысленным и невозможным, и она молча подчинилась.