Кризис

Хината старалась создать уют и порядок. Девушка не считала это чисто своей обязанностью, но порой казалось, что до порядка в доме больше никому нет дела. А ведь они тут живут – и как Мадара только терпит, ведь у него кунаи по размерным номерам разложены…
Сокол щёлкнул клювом. Никто не дал ему имени, потому что другого у них не имелось, поэтому он остался просто – соколом. Или Соколом, конкретным и балованным. Острыми когтями, которыми нормальные птицы ловят добычу, он перебирал по краю столешницы, и откровенно попрошайничал человечий ужин. Изуна аккуратно и тихо отложил на блюдце кусочки лука и подвинул соколу.
- Изуна, не ковыряйся в еде, - устало выдохнула Хината.
Второй раз токсикоз и невозможность спать нормально оказались не легче, чем в первый. Только тогда не было двух растущих детей, проверяющих её на прочность и «можно-нельзя».
Кризисный возраст – очередной. Полтора года, четыре, сейчас… Ещё на два надо всё множить, двое ведь мальчишек. Возможно ещё и на отца.
Почему нельзя вообще без кризисных возрастов?
- А папа разрешил… - протянул Изуна и наковырял ещё луку. Сокол охотно всё склевал, забыв о том, что он грозный хищник.
- Папа? – произнесла Хьюга, повернувшись к Мадаре.
В жизни она его так не называла. Если бы его разрешения не шли б в разрез с её запретами – не называла б и дальше. А словно этого было мало и не добавляло ей трудностей воспитания, Учиха охотно игнорировал маленькую анархию, уставившись в какой-то свиток. Последнее время, именно тогда, когда девушке больше всего нужна была его помощь, Мадара только и делал, что обкладывался дурацкими свитками со всех сторон.
В другое время Хината бы спросила, что в них: из интереса, из беспокойства…
Сейчас – порвать и сжечь.
Между ними отвратительно тянуло напряжением с неделю. Девушке казалось, что после многих – вдруг многих, внезапно многих – лет, Мадара мог послушаться её совета. Не в войне, не в тактике, такая мелочь!..
Оказалось, что нет, и кричали они друг на друга впервые. Кошмар.
Мигрень пульсировала в висках не менее кошмарно.
- М? – отозвался Учиха.
- Скажи, пожалуйста, Изуне, чтобы продукты не переводил.
- М-м-м…
- Пап, ты же разрешил? – спросил Изуна.
А ведь был такой спокойный мальчик. Да и есть. Хитрый только.
- Хорошие мальчики в еде не ковыряются, - строго произнесла Хьюга.
- Да что ты прицепилась, - отмахнулся Мадара. – Пусть делает, что хочет, это мелочи и…
Стол с грохотом содрогнулся. Хината резко встала, и даже не заметила, как из ударивших по столешнице ладоней плеснуло чакрой так, что дерево затрещало. Пальцы её тряслись – хотя она даже не знала, почему прицепилась к такой мелочи.
Ведь Хьюга не считала себя строгой матерью. Но ниточки контроля – над всем, над всем! – ускользали из её жизни. Пугало до ужаса.
Девушка готова была сорваться на крик. Но развернулась и вышла, зацепив рукой чашку у края стола. Мадара поймал её и глянул на детей. Те сидели притихшие.
- Ужинаем.
Изуна быстро вывалил остатки лука себе в тарелку, Карасу уткнулся в стакан.
Старший Учиха выдохнул и покачал головой.
Какая чушь.

Ночью Хината легла спать на диване. С пузом уже, точно неудобно ей там, и Учиха б не дурак, сам бы перелёг, если б попросила, да только гордая она стала – хьюговское проросло, учиховское впиталось в кровь. Мадара лёг один, и ворочался полтора часа.
Спустя ещё час он в холодном поту проснулся. Озноб колотил с ног до головы, а вся рубаха, вся рубаха, в которой спал, стала мокрой, словно из тела мигом вся вода ушла. Мужчина вскочил – комната поплыла перед глазами – и метнулся в ванную. В миг перед тем, как живот совсем остро скрутило, он успел брезгливо подумать, что волосы точно будут в рвоте.
Вывернуло его жёстко и сразу.
Мужчина не услышал ни шагов, ни открывающейся двери, просто собственные волосы вдруг исчезли из поля зрения. Его успокаивающе погладили по взмокшему лбу, пальцы другой руки массировали затылок, и вдруг стало не так мерзко, хотя всё ещё плохо.
Через пару секунд отпустило, и руки пропали. Учиха упёрся лбом в бачок. Ещё через тридцать рядом с ним опустился стакан воды и две заколки для волос.
- Я отведу детей к Карин. Ещё заразятся от тебя, - услышал он сквозь вязкий туман.
- Погоди…
- Пей.
- Да ты…
- Учиха Мадара, у тебя рвота на зубах, пей сейчас же.
Мадара знал, что как только в желудке окажется вода, то его быстро вывернет снова. Тем не менее, он послушно взял стакан и осторожно выпил половину мелкими глотками. Изо рта исчез кислый вкус, а перед глазами чуть-чуть прояснилось. Учиха обнаружил, что позорно скукожился на коленях, а Хината уже за дверь почти вышла.
Мужчина сделал титаническое усилие. Встал.
А вот Хьюга развернулась, разозлилась, ударила его так ладонью, что в ушах зазвенело, а потом схватила за плечи и встряхнула:
- Ты сейчас же говоришь, что я была права, и вакцинация это не современные глупости! Что ты должен был заткнуть рот своей глупой гордости, дойти до врача, сделать укол и не подвергать опасности себя и детей!
- Но я…
- Говори сейчас же! Угробишь себя когда-нибудь!
Мадара бы поспорил – возможно. Или бы как-то вывернулся. Только в животе снова опасно забурлило, и он вообще ничего не успел сказать, вернувшись к объятиям с унитазом. Хината аккуратно заколола ему чёлку и тихо произнесла.
- Я быстро приду.
Учиха был не в состоянии ответить. Дверь девушка прикрыла тихо.

Встать бы. Хотя бы ещё за водой дойти, только ноги тряслись и колени подгибались. За годы Мадара научился чётко понимать своё состояние, и сейчас выходило: температура, возможно, больше 38, интоксикация организма, а в животе бурлило так загадочно, что он мрачно ждал чего похуже рвоты…
Хината вернулась как смерть, обещавшая ему спасение от всех страданий. Принесла горсть таблеток, ещё чистой воды и удивительно чистое и острое презрение к скорчившемуся на полу отцу родных детей. Хьюга плавно опустилась со всем этим добром на пол рядом с Мадарой, подвинула всё к нему и, опёршись на бортик ванной, проследила, чтобы он всё принял и осушил стакан до дна.
- Отвела? – хрипло.
- Заразишь ещё, - тихо.
- А ты как же… - он кивнул на округлившийся живот.
- А я всё сделала ещё до беременности, - нахмурилась.
Сердится.
- Ты была права.
- Наконец-то… - устало, подвинулась. – Дай лицо гляну… Что ты как ребёнок… - пробормотало тихо и так, что обнять захотелось от нежности.
- Это ты о чём?
- Симптомы у тебя как у ребёнка. Взрослым обычно легче…
- Как это хоть называется?
- Кишечный грипп.
- Гадкое название…
- Встать можешь?
Учиха прислушался к себе и шмыгнул носом. Остро хотелось чихнуть, как при простуде.
- Могу. А надо ли?
- Не надо. А вот к врачу надо. Утром отведу… или сейчас надо?
- М-м-м… - Мадара сполз вправо и виском упёрся в плечо Хинаты. Оказалось уютно, и даже почти не плохо. Если б ещё не бурлило.
- По температуре посмотрим, - вслух решила она.
Пока мужчина сидел с градусником и поджимал босые пальцы ног, Хьюга завязала ему низкий хвост, убирая в него и чёлку - на ближайшее унитазное будущее. Учиха совершенно недостойно простонал, как от ран не стонал. Интуиция и опыт гадливенько подсказывали, что кризис ещё не настал.
Хината забрала градусник и погладила его, как ребёнка малого.
- Зелёненький ты совсем у меня… - ласково пропела она откуда-то сверху. – И дурак. Тридцать восемь ровно. Утром отведу.
Мадара хотел сказать, что ему не пять лет, чтобы его куда-то там вести. Сам дойдёт, и сам вылечится. Только в желудке что-то булькнуло, а волосы всё же пришлось дополнительно держать.