Легендарная троица. Хаку. Судьбоносная встреча

Путешествие по стране воды отнюдь не показалось Хаку увеселительной прогулкой. Взять хотя бы то, что из-за всей этой ситуации со смертью мамы и ее неожиданными новостями об опале кланов с улучшенным ге­номом он начисто забыл хоть мало-мальски подготовиться к дальней дороге, а потому отправился совер­шенно налегке. С собой не было ни еды, ни воды, ни даже более-менее приличной одежды. Собственно, в чем был, в том и пошел. Решил, что все необходимое найдет в пути.

Однако, уже к вечеру эта уверенность начала давать трещину. В округе не было ни одного даже самого за­холустного поселения, в котором можно было бы раздобыть еду. А желудок уже начал возмущаться, напоми­ная о скудности вчерашнего ужина и об отсутствии сегодняшнего завтрака. Нет, тренированный шиноби мо­жет обходиться без еды очень долгое время, и Юкки по воспоминаниям прошлой жизни было не привыкать сидеть впроголодь. В конце концов, иногда случались вещи и похуже голода. Вот только сейчас, в данной конкретной ситуации, Хаку не учел один важный аспект, а именно то, что ему вовсе не двадцать лет и к сос­ловию тренированных ниндзя его сейчас нельзя отнести даже при большом желании. Исходя из этого, по­ложение было незавидным. Он был неизвестно где, в стране, где идет гражданская война против тех, кем он является, без пищи и воды, без средств к существованию.

Устав петлять по заснеженному лесу, мальчик расчистил место у корней толстого дерева и уселся прямо на землю. Оставалось только радоваться, что он не может чувствовать холод.

«Просто прекрасно, – хмыкнул про себя он. – Стоило получать шанс на вторую жизнь, чтобы в результате по­мереть от голода через пару месяцев...»

Раздавшийся треск сухих веток, сопровождаемый приглушенными мужскими голосами, вырвал Хаку из тягос­тных размышлений. Осторожно выглянув из-за дерева и прищурившись, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в ночном сумраке, Юкки заметил бредущие по сугробам две высокие фигуры, закутанные в теплые шубы и шапки. Держа в руках какие-то не то палки, не то копья (отсюда было очень плохо видно), эти двое постоян­но переговаривались и порой даже перешучивались, хвастаясь друг перед другом уловом.

Хаку наблюдал за ними, затаив дыхание. Выходит, охотники. Такие же, как Годжо... При воспоминании о приемном отце и о том, что он сделал, сердце неожиданно неприятно кольнуло, заставив мальчика не­довольно поморщиться, а после – удивиться. Однако... А ему-то казалось, что в свое время он научился лег­ко отпускать тех, кого потерял. Неужели всему виной это детское тело?

Нетерпеливо отмахнувшись от неуместных сейчас мыслей, Хаку вновь впился взглядом в фигуры мужчин, ко­торые, к счастью, не пошли в его сторону, а двинулись в другом направлении. Судя по тому, как уверенно они держались, дорогу они прекрасно знали, и это не могло не радовать. Если здесь охотники, значит, где-то поблизости есть и населенный пункт, и Юкки здорово надеялся, что эти двое не приведут его обратно в тот поселок, откуда он ушел. Как ни крути, он брел целый день напролет, никуда не сворачивая.

Крадясь за мужчинами и боясь выдать себя каким-нибудь шорохом или хрустом, Хаку словно весь обратился в слух, ловя каждое сказанное ими слово в надежде, что там будут хотя бы намеки на то, где он сейчас на­ходится. Попытка разыскать друзей, при этом потерявшись самому, казалась Юкки попросту нелепой. Но, к сожалению, охотники по большей части говорили о бытовых делах, и Хаку в самую последнюю очередь инте­ресовало прибавление в семействе одного из них и поздравления на этот счет от другого.

Наконец, лес стал редеть, и вдалеке мальчик увидел зажженные огни. Это могло означать одно: они почти на месте. Что он будет делать, оказавшись в поселке, Хаку не слишком хорошо понимал. Нет, понятно, что раздобудет еду, но что дальше? Снова идти блуждать по лесу? Этак месяц можно проплутать, что его ни кап­ли не устраивало.

«Эх, узнать бы, где я сейчас... А еще лучше – найти карту страны».

Деревня была все ближе, и охотники, будто почувствовав неладное, увеличили скорость. Хаку, проворчав, что они решили загонять его до полусмерти, последовал за ними. Когда деревья подошли к концу, взгляду Юкки открылась ничуть не менее безрадостная картина, чем в той деревне, где он жил с матерью. Можно даже сказать, что и тут, и там она была до такой степени однообразной и унылой, что хотелось выть от тос­ки. Собственно, деревней это можно было назвать только с большой натяжкой. Возможно, когда-то тут и бы­ло небольшое поселение, но сейчас от него осталась всего пара-тройка домов, ужасно старых и покосив­шихся, но жилых, если судить по свету в окнах.
Да, судя по всему, здешним жителям несладко жилось, и Хаку только недовольно цыкнул, что ему хочешь не хочешь, а придется забрать у них часть провианта. Причем, тайно, под пологом ночи. Помня, что слу­чилось дома, он совсем не хотел вступать в контакт с местными. Ведь если они узнают, кто он такой, у него не останется иного выходя, кроме как применить силу, а эти люди не заслуживали смерти.

Мужчины, тем временем, разошлись по домам, оставив мальчика одного во тьме ночи. Хаку же, забравшись на ветку ближайшего дерева, стал терпеливо ждать, пока в окнах не погаснет свет. Желудок вновь дал о се­бе знать долгим и протяжным урчанием. Юкки оставалось только горестно вздохнуть, что охотник из него аховый, иначе вопрос с пропитанием не стоял бы так остро. Его сил хватало разве что на то, чтобы на­ловить рыбы, и то лишь потому, что он попросту заставлял если не всю, то большую часть воды в водоеме подняться в воздух. Рыба таким образом оставалась лежать на дне, беспомощно барахтаясь. Но тут не было никаких водоемов, даже самого захудалого ручья, да и силы у Хаку пока что были еще не те, чтобы взять под контроль такой объем воды. Вот и придется промышлять мелким воровством.

Не успел он закончить эту мысль, как на пороге ближайшего дома вновь показался один из тех охотников. Без верхней одежды он выглядел не настолько внушительно, просто обычный человек.

– Эй, парень! – внезапно громко позвал он, из-за чего Хаку чуть с ветки не навернулся. Ведь обращался мужчина явно к нему. Но как, спрашивается, заметил?! – Долго ты еще собираешься там сидеть?

Юкки молчал, не зная, что сказать в ответ. Неужели местным нет дела, шиноби он или не шиноби? Или есть, но они не могут воспринимать ребенка, как угрозу? Это, между прочим, весьма распространенное заблужде­ние среди простого населения, люди подчас попросту вообразить не могут, какие монстры живут с ними под одним небом, пусть и выглядят при этом, как они. Внезапно обострившаяся паранойя настойчиво твердила, что есть и третий вариант: все это вполне может оказаться банальнейшей ловушкой, в которую его таким об­разом заманивают, пытаясь усыпить бдительность.

– Да не бойся ты так, – снова попытался поговорить с ним мужчина. – Мы тебя не обидим.

На всякий случай сформировав в кулаке тройку игл, а саму руку спрятав за спину, Хаку все же спрыгнул на землю. Приветливая улыбка на лице мужчины казалась вполне искренней, но все равно не могла до конца утихомирить взбунтовавшуюся паранойю. Впрочем, для начала Хаку решил разведать обстановку, сходу пус­тив в дело главное оружие.

– Разорви меня биджу! – вскрикнул мужчина, когда Юкки, улыбаясь своей сногсшибательной улыбкой, по­дошел поближе. – Как ты оказался в лесу почти что без одежды?! Ну-ка иди в дом! Шел ведь за нами почти час, почему сразу-то не попросился?!

– Потому что вы незнакомый человек, – ответил Хаку, всеми силами пытаясь припомнить, как же должен вести себя пятилетний ребенок.

– Незнакомый, – ворчливо передразнил его тот. – Как будто я могу оставить на улице маленького ребенка! Заходи быстрей! – И, положив руку мальчику на плечо, слегка подтолкнул его в дом.

Иглы Хаку убрал, не почувствовав угрозы, но все равно предпочел остаться начеку. Привыкшие к темноте улицы глаза в первый миг практически ослепли, стоило только оказаться в ярко освещенном помещении. Дом был гораздо меньше того, где он жил с Эйко и Годжо, и входная дверь сразу же вела в столовую и, по совместительству, кухню. Относительно большая комната, довольно скудно обставленная, но при этом выгля­дящая на удивление обжитой. Когда зрение пришло в норму, взгляд Хаку встретился с четырьмя парами пристально, но не без удивления смотревших на него глаз. Трое детишек: двое, судя по всему, близнецы - мальчик и девочка примерно его возраста - и совсем маленькая девчушка лет двух. Мать семейства стояла чуть поодаль, изумленно оглядывая Хаку с головы до ног и явно пребывая в том же смятении, что и ее муж.

– Э, здравствуйте, – первым нарушил повисшее молчание Хаку.

– Здравствуй, – кивнула женщина, хотя особой радости в ее голосе не слышалось. – Голоден?

– Ужасно, – ответил он под громкий аккомпанемент своего желудка.

– Тогда садись, – указала она на свободный стул.

До этого момента Хаку даже отдаленно не представлял, насколько же он, оказывается, проголодался. И ког­да женщина поставила перед ним тарелку, полную какого-то незнакомого блюда, похожего на рагу, маль­чик проглотил его в одночасье, практически не различая вкуса, но чувствуя, что ничего вкуснее никогда в жизни не ел.

– Ну так что, ты скажешь нам, как тебя зовут? – поинтересовался у него хозяин дома, когда с ужином было покончено, и женщина пошла укладывать детей спать.

Хаку неотрывно смотрел на с треском горевшие в камине поленья и думал. Назваться ли ему своим именем или выдуманным? И какая реакция может последовать, если эти люди узнают, что он шиноби? Но если они и так догадываются, кто он, то вполне могут как-нибудь уличить его во лжи, вздумай он соврать.

«Ладно, будь, что будет», – мысленно сказал себе он и, когда женщина вернулась в столовую, решительно произнес:

– Меня зовут Юкки Хаку, я шиноби из клана Юкки.

Мальчик видел, как удивленно вскинулись брови мужчины, и как попятилась в ужасе его жена, видимо, гла­зами ища какое-нибудь средство самообороны. Однако то, что его не попытались убить сразу же после этих слов, все-таки внушало надежду, что они смогут конструктивно побеседовать. Уж жуть как не хотелось ему пускать в ход иглы против людей, которые его приютили и накормили за просто так.

Взгляд мужчины всего за пару секунд потяжелел на целый центнер, и Хаку стало здорово неуютно под ним, но он не подавал виду. Уж что-то, а способность держать лицо точно останется с ним навсегда, независимо от того, в каком мире он окажется и сколько лет будет его телу.

– Я Риччи, – представился тот. – А это моя жена Юри. – Судя по тону голоса, мужчина был убийственно серьезен, и у него были на то веские основание. Все же он сам привел в свой дом кланового шиноби, и кто знает, что он может отколоть, несмотря на юный возраст. – И если ты действительно шиноби, ты должен по­нимать, что тебе тут будут не рады.

– Я понимаю, Риччи-сан, – с готовностью кивнул Хаку, про себя радуясь, что ситуацию все же можно ула­дить дипломатически. На фоне своих друзей он всегда был наибольшим пацифистом, предпочитая разре­шать сложные ситуации словами в отличие от Таюи, не умеющей идти на компромисс, и просто немногос­ловного Кимимаро, который не любит чесать языком. – И могу все объяснить.

– Да уж, объясни, сделай милость, – сухо произнесла Юри, поджав губы и сложив руки на груди, всем сво­им видом словно желая сказать: «Убирайся прочь из моего дома, выродок!»

Последующие полчаса Хаку действительно потратил на пересказ своей жизни. Разумеется, он не упоминал о странном перерождении и друзьях, которых должен найти, а вместо этого взял за основу рассказ Эйко, частично приукрасив, частично самостоятельно додумав какие-то детали.

– Так и получилось, что после смерти мамы я остался один, – в заключение проговорил он. – А так как здесь у меня больше никого не осталось, и мне совсем не хочется стать добычей охотников за головами, я решил покинуть страну воды, но заблудился.

– Ты довольно самостоятельный для своих лет, – Риччи смотрел на него уже не так сурово и осуждающе, как до этого, но и не дружелюбно точно. – И далеко бы ты уплыл в одиночку? Куда бы подался?

– Я не знаю, – честно признался Юкки. – Но это все равно лучше, чем просто сидеть на одном месте. Поэто­му не переживайте, я не собираюсь оставаться здесь и, тем более, как-то вам вредить.

– Ну, конечно, нет, – в голосе Юри прозвучала такая ненависть и такое презрение, что у Хаку чуть волосы не встали дыбом. – Нам никто не собирается вредить. Знаешь, что случилось в прошлый раз, когда мы слы­шали эти слова? На нашу деревню напал целый клан. Десятки таких, как ты! Пришли и просто выпотрошили всех, кто попадал под руку. А все почему? Потому что на задании по вине одного-единственного бескла­нового шиноби родом отсюда погиб один из них. Один! А они пришли сюда, где вообще не было ни одного ниндзя и убили всех! Не щадя безоружных детей и женщин!

– Юри, – спокойно, но решительно прервал ее гневный монолог Риччи. – Достаточно.

– Чего достаточно?! – женщина практически шипела, как рассерженная гусыня. Казалось, все эти слова ко­пились в ней много лет, и тут ее наконец-то прорвало. – Ты ведь не хуже меня знаешь, что никто, ни одна мразь не получила наказания за ту бойню! Словно ничего и не было! Конечно, мы ведь обычные люди! Ка­кое шиноби дело до того, кто из нас и за что умрет?!

– Юри, – чуть громче, чем раньше обратился к ней муж. – Ты хочешь разбудить детей?

Женщина ничего не ответила, только покачала головой, одарила мальчика уничтожающим взглядом и уда­лилась. Хаку же повернулся к Риччи, на лице которого все еще было неодобрение пополам с замешатель­ством, а между бровями залегла глубокая складка. Языки пламени из камина отражались на его лице ярки­ми пятнами, а в глазах словно горел огонь. На какой-то миг Хаку внезапно показалось, что при определен­ном угле обзора мужчина здорово похож на Забузу, но он поспешно отогнал от себя эту мысль. Не хватало только сейчас снова с головой броситься в омут воспоминаний!

– Не сердись на нее, Хаку-кун, – негромко произнес Риччи, не отводя взгляд от камина и не смотря на Юк­ки.

– Я не сержусь, с чего бы, – для верности мальчик даже покачал головой. – Она абсолютно, на сто процен­тов права во всем.

– Конечно, права, – тяжело вздохнув, подтвердил мужчина после нескольких секунд раздумий. – Ты пока еще слишком мал и не понимаешь всего, что происходит.

– Ошибаетесь, – мягко возразил Хаку. – Понимаю. Я гораздо старше, чем кажусь с виду. В этом заключает­ся одно из главных отличий между шиноби и обычными людьми. Мы очень быстро взрослеем, поэтому нас обучают с самого раннего детства. Я имею в виду клановых шиноби, – добавил он, поймав взгляд мужчины. – Обычно клановые шиноби уже в семь лет представляют реальную опасность. А чем старше, тем сильнее и опытнее становится боец. – И замолчал, обдумывая все сказанное. В голове при этом навязчиво крутилась какая-то мысль, но Юкки никак не мог ухватить ее за хвост.

– Видимо, кому-то стало невыгодно, чтобы в нашей стране были сильные кланы ниндзя, – внезапно произ­нес Риччи, озвучив тот самый итог, который никак не мог сформулировать Хаку. – Ведь раньше такого не бы­ло. Я не знаю, чем думает Мизукаге, поддерживая существующие порядки, но я уверен, что недовольство уже достигло своего предела.

– Вы думаете, победа в войне будет за кланами? – уточнил Юкки.

– Ты и сам это сказал, помнишь? – отозвался тот. – Несмотря на численное превосходство, бесклановые ши­ноби всегда будут уступать тем, кто накапливал знания об искусстве войны столетиями. Однако пока Ягурра у власти, кровопролитие не остановится.

– Как бы там ни было, меня вам опасаться не надо, – слабо улыбнулся Хаку. – Позвольте переночевать, и утром я уйду, обещаю.

– Оставайся, конечно, – все так же тяжело снова вздохнул мужчина. Казалось, с того момента, как Хаку сказал, что принадлежит к клану Юкки, Риччи постарел минимум лет на десять. – Шиноби или нет, но я ни­когда не выгоню на улицу ребенка.

Оказавшись один, Хаку всю ночь не сомкнул глаз – паранойя опять брала свое, и он все шесть часов до рассвета ждал, что кто-то – необязательно Риччи или Юри – непременно придет за его жизнью. Но ничего подобного не произошло, и утром первым встретил на себе пристальный и недоверчивый взгляд хозяйки. Неизвестно, поговорил с ней Риччи или нет, но тепла в ее взгляде не прибыло ни капли, впрочем, Хаку и не ждал ничего подобного. Поблагодарив за предоставленный кров, он помог женщине вновь развести огонь в давно потухшем камине и накрыть стол к завтраку. При этом Юри смотрела на него, как на врага на­рода, словно ждала все это время, что он непременного что-нибудь отколет.

Дети к завтраку не пришли, зато, когда еда заняла свое место на тарелках, в столовую пришел Риччи, по­желав Хаку и Юри доброго утра.

– Так откуда ты, Хаку-кун? – спросил он, сев на стол. – И куда собираешься идти?

– Я и сам не знаю, – признался мальчик. – Я даже не знаю название деревни, откуда пришел. Возможно, у нее его и не было вовсе. Но я весь день шел строго на север, пока не встретил вас, Риччи-сан.

– Ну, если строго на север и шел целый день, то ты, скорее всего, был в Соре, – заметил тот. – И если ты хо­тел покинуть страну воды, чего я бы тебе, по правде говоря, не советовал, то твой единственный шанс – это добраться до порта Паару, что на западном побережье.

– Почему не советовали бы? – уточнил Хаку. Удивление его было самым настоящим, потому что логика муж­чины поставила его в тупик. Вроде бы вчера они прояснили, что чем меньше времени он пробудет в стране воды, тем лучше, а тут такие новости.

– Потому что маловато у тебя шансов добраться до порта живым, мальчик, – вздохнул Риччи. – Ты и сам прекрасно знаешь, что здесь найдется немало людей, которые будут счастливы пустить тебе кровь.

– Но я все равно пойду, – покачал головой Юкки. – Даже если я решу остаться здесь, со временем другие люди поймут, кто я на самом деле. Я сомневаюсь, что вы заинтересованы в том, чтобы вас и вашу семью об­винили в укрывательстве кланового шиноби.

– Тогда я могу лишь пожелать тебе удачи, – пожал плечами мужчина. – Уверен, в Паару ты сможешь найти корабль, который согласится увезти тебя отсюда. Сейчас из страны уезжает множество людей из числа прос­того населения. Ты сможешь затеряться среди них.

– А как мне добраться до Паару? – спросил Хаку, педантично запихивая в себя завтрак, хотя от всего этого разговора у него кусок в горле встал. Как бы он ни храбрился, но Риччи был совершенно прав: безумцев в этой стране хватает, и большая их часть – далеко не беспомощные дети. Конечно, Юкки здорово рассчи­тывал в случае чего на эффект неожиданности, но слишком полагаться на это тоже не стоило.

– Если пойдешь по просеке на запад, то вскоре выйдешь на широкую дорогу, – пояснил Риччи. – Сейчас она практически не используется, потому что большинство близлежащих сел и деревень выжжено войной, так что вряд ли там тебе кто-то встретится. Иди по ней, и она выведет тебя к Ниджи, это небольшой торго­вый городок. Там и уточнишь подробности.

– Спасибо, – кивнул он, поднимаясь из-за стола и отставляя от себя полупустую тарелку. – Тогда я пойду.

– Что, даже не доешь? – изумилась молчавшая до этого, словно партизан на допросе, Юри. Видимо, удивле­ние ее было настолько сильно, что она на миг даже позабыла про свою неприязнь. Черты ее лица разгла­дились, и казалось, что она даже помолодела, а в глазах появилось самое настоящее беспокойство за не­го, Хаку. Юкки оставалось только покачать головой. Все же мать навсегда останется матерью даже по отно­шению к совершенно чужому ребенку...

– Я уже наелся, Юри-сан, – улыбнулся Хаку, едва не сбив женщину с ног своей очаровательной улыбкой. – К тому же, я не могу задерживаться здесь, вы и сами это понимаете. Поэтому прошу меня простить, но мне действительно надо идти.

И действительно двинулся к двери, поклонившись на прощание гостеприимным хозяевам.

– Ну хоть возьми с собой что-нибудь из еды, – попыталась протестовать женщина, на что получила от Юкки еще одну улыбку, только на этот раз совершенно другую, и на миг женщине так отчетливо показалось, что это она маленькая ничего не смыслящая девочка, а Хаку древний бесконечно мудрый старец, что она замол­кла, так и не закончив свою мысль.

– Я не пропаду, Юри-сан, – мягко произнес он, после чего перевел взгляд на ее мужа. – Спасибо вам за все, Риччи-сан. Прощайте. Надеюсь, происходящее в стране никогда не коснется вашей семьи напрямую. – И ушел, оставив семейную чету растерянно смотреть ему вслед.

Оказавшись на улице, Хаку лишь горько усмехнулся. Пришел, называется, за продуктами... А в результате отказался, когда их предложили добровольно. Но ему почему-то претила сама мысль, что он возьмет что-то у этих людей, которым и так уже досталось несколько тяжелых ударов судьбы, и это уже не говоря о том, что у них трое своих детей. Нет уж, еду он себе достанет сам. Шиноби он, в конце концов, или кто?!

Так как было раннее утро, мальчику удалось покинуть деревню незамеченным, что, несомненно, радовало. Как и говорил Риччи, с западной стороны обнаружилась просека, не слишком широкая, но заметная. Хотя и было видно, что этой дорогой уже давным-давно никто не ходил – снега было столько, что вздумай Хаку встать на верхушку сугроба, провалился бы в него на два своих роста.

Забираясь на дерево и планируя передвигаться дальше по веткам, Хаку снова усмехнулся. Хвала Риккудо, что Риччи и Юри были так ошарашены его внезапным уходом, что не обратили внимания на его до непри­личия легкий прикид. А то, чего доброго, начали бы убеждать его надеть какую-нибудь шубу, которая мало того, что тяжелая, так еще и объемистая настолько, что о передвижении по верхним путям можно было бы смело забыть. А так ради бога. Да и холод не доставляет совершенно никакого дискомфорта.

Бесконечные перепрыгивания с ветки на ветку заняли несколько больше времени, чем изначально думал Хаку. Солнце стояло в самом зените, ужасно припекая. Зона вечноснежного климата осталась позади, так резко сменившись знойной жарой, что это просто вызывало недоумение. Хаку, оказавшись под палящим сол­нцем, с непривычки быстро выдохся, пот градом заливал глаза, и даже кроны деревьев не больно-то спа­сали от зноя. А так как до побережья, очевидно, было не так уж и далеко, влажность в лесу была просто убийственная.

Широкой дороги он достиг уже во второй половине дня, чувствуя себя при это яичницей на сковородке. Можно было подумать, что Хаку в чем-то чертовски провинился и избежал наказания за проступок, и сей­час солнце таким экстравагантным образом пытается восстановить справедливость, решив попросту за­жарить его заживо. Что он будет делать, достигнув Ниджи, Юкки так до конца и не решил. То, что в Паару он не собирается, Хаку знал точно. Преждевременно было бы покидать страну воды, даже не попытавшись найти Кимимаро или Забузу. Ведь, помнится, в прошлой жизни Момочи сам нашел его именно где-то в этих местах. Но в то же время он не мог просто так подойти к кому-нибудь и напрямую спросить, где ему искать клан Кагуя. Посему выходило, что предстояла колоссальная работа по сбору информации, полученной из подслушанных разговоров. Говоря по совести, Хаку терпеть не мог заниматься этим делом, но выбора, ка­жется, не оставалось.

Город встретил его недружелюбно, и не знай Хаку, что это именно торговый город, ни за что бы так не по­думал, потому что никаких признаков, характеризовавших его таким образом, тут не было. Не было ни боль­шого рынка, ни маленьких лавочек, торгующих какой-нибудь незначительной белибердой, а ведь это в пред­ставлении Юкки были основные объекты торговых поселений. Но, видимо, продолжительная гражданская война наложила свой отпечаток и здесь. Вот и выходило, что на улицах было практически пусто, редкие про­давцы торговали больше из-под полы, и об оживленных обменах новостями, на которые так рассчитывал Ха­ку, можно было забыть. Но, что хуже всего, мальчик понимал, что без всего точно долго тут не протянет. Ес­ли прикинуться обычным сиротой, он может застрять тут очень надолго, и его вполне могут определить в ка­кую-нибудь семью и увезти черте куда. Но в то же время давать понять, что он какой-никакой, а все-таки шиноби, тоже было никак нельзя. Вот и получалось, что найти себе работу он не сможет – какой взрослый в здравом уме будет давать серьезные поручения пятилетнему ребенку?

На его счастье, в городе было довольно много пустых домов. В этом Риччи был прав – беженцев из страны воды было предостаточно, и люди, боясь попасть под горячую руку, предпочитали бросить все и отправить­ся на поиски лучшей жизни. Так что Хаку тайно разместился в одном из пустовавших домов, облюбованном десятком котов и кошек, и решил хотя бы на какое-то время остановиться здесь. Проблем с добыванием пи­щи тоже особо не возникло. Конечно, того, что ему удавалось достать, не хватало, чтобы наесться досыта, но голодным он точно не сидел.

Два дня пролетели совершенно незаметно. Жизнь в Ниджи, казалось, вообще стояла на месте, ибо здесь не происходило ровным счетом ничего из ряда вон выходящего. Даже патрулей из деревни, скрытой в ту­мане, целью которых было выслеживание клановых шиноби, не наблюдалось. По крайней мере, Хаку здо­рово на это рассчитывал, ну не улыбалась ему перспектива столь глупо погибнуть.

Дело сдвинулось с мертвой точки аж через полторы недели. Новость о Демоне Кровавого Тумана, услышан­ная совершенно случайно, когда Хаку, совершив привычный поход по городу, возвращался домой, сва­лилась на него, как снег на голову, и заставила сердце биться чаще. Изрядно устав от ничегонеделанья, Юкки начал лихорадочно соображать, что же ему следует делать сейчас. В конце концов, это в прошлой жизни Забуза подобрал его сам, а в этой все может сложиться куда печальнее. Как ни крути, в это неспо­койное время Момочи был занят именно тем, что выслеживал таких как Хаку с одной-единственной целью. Не исключено даже, что тут он вполне может быть причастен к стиранию клана Юкки с лица земли и совсем не факт, что проявит милосердие только потому, что Хаку ребенок. Но попробовать все равно стоило. Нес­мотря на прошедшие много лет, воспоминания о былой жизни все еще были свежи, и Хаку до сих пор не простил себе той слабости, что привела к трагедии.

Тем же вечером он покинул Ниджи, отправившись опять-таки на запад, к тому самому портовому городу Па­ару, о котором рассказывал Риччи, оказавшийся самым настоящим ясновидящим. Как понял мальчик из под­слушанного разговора, Забуза обосновался где-то в том районе, но никто не знал, надолго ли он собирает­ся там задерживаться или намеревается покинуть западное побережье уже завтра. Как бы то ни было, Юк­ки спешил, как мог.

Еще никогда бег не давался ему так легко, как в эту прохладную ночь, когда не было на небе треклятого солнце, готового испепелить все сущее, а приятный морской бриз, становившийся все сильнее по мере приближения, придавал Хаку сил. Худо-бедно помня, где и что находится в стране воды, он не мог про себя не отметить, что бежит сейчас по лезвию ножа. Ведь Киригакуре где-то здесь, неподалеку, а он в одиночку носится почти перед самым носом своих врагов.

«Интересно, может, клан Кагуя тоже где-нибудь здесь?» – задней мыслью подумал Юкки, сосредоточенно вглядываясь во тьму ночи. Было бы забавно вот так, нежданно, негаданно обнаружить их убежище. Ну, по крайней мере, теоретически, потому что Хаку здорово сомневался, что сородичи Кимимаро в таком случае примут его с распростертыми объятьями. Картинка перед глазами встала совершенно и окончательно не­лепая, и мальчик не сдержал смешка, представив, как входит в резиденцию клана Кагуя и заявляет во все­услышание: «Здравствуйте, вот и я!»

А потом вдруг снова стал серьезным, словно какая-то неведомая сила в одночасье лишила его чувства юмо­ра. А настойчивый внутренний голос закатил длинную и нудную лекцию о том, что «ему не следует постоян­но распыляться между Забузой и Кимимаро», что «в таком случае он точно не сможет найти ни того, ни дру­гого» и что «раз судьба дала ему знак, надо следовать ему и только ему, и в таком случае удача может улыбнуться». Хаку понятия не имел, откуда взялся этот внутренний зануда, считающий своим долгом объяс­нить ему элементарные истины, но выслушал отповедь, не перебивая.

Паару он достиг уже утром, когда только-только забрезжил рассвет, и, оказавшись здесь, мальчик просто ахнул от неожиданности. Вот уж где вовсю кипела жизнь! Несмотря на относительно небольшой размер го­рода, он оказался весьма многолюдным. Туда-сюда сновали люди самых разных слоев населения: шиноби и простые обыватели, бедные и богатые. А шум и гам, несмотря на ранний час, стоял такой, что привыкший к тишине Хаку почувствовал себя неуютно. Слишком уж сильный был контраст по сравнению с практически мертвым городом Ниджи. Если там прохожих было не сыскать не только ночью, но и днем, то тут ситуация бы­ла прямо противоположной.

Непосредственно в самом порту, куда ноги сами принесли Хаку, стоял еще больший гвалт. Владельцы кораб­лей, пользуясь всеобщей нуждой и царящими в стране беспорядками, драли с людей три шкуры за воз­можность покинуть опасную зону. И люди отдавали последнее, что у них было, лишь бы спастись. Тем же, у кого денег не хватало, в основном многодетным матерям-одиночкам, потерявшим мужей на войне, не оста­валось ничего другого, кроме как давить на жалость алчных капитанов и со слезами на глазах умолять спас­ти хотя бы детей.

Ситуация у причала настолько не понравилась Хаку, настолько нарушала его картину мира и колыхала чувс­тво справедливости, что в какой-то момент мальчик поймал себя на мысли, что очень хочет в буквальном смысле ознакомиться с внутренним миром мужчины, который небрежным ударом ноги чуть не столкнул пла­кавшую мать в воду. Иглы в руке сформировались сами собой, и Юкки остановился только в самый пос­ледний момент, дав себе увесистый мысленный подзатыльник. Не хватало еще засветиться перед всеми в порту, полном шиноби! К счастью, тут все были настолько заняты своими делами, что на маленького мальчи­ка, что бы практически незаметен в толпе, никто не обращал ни малейшего внимания.

Вздохнув, что ничем не может помочь несчастной, Хаку предпочел покинуть территорию порта, пока не нат­ворил дел. Где и как ему искать здесь Забузу, он по-прежнему не представлял и не придумал ничего лучше, что просто бродить по улицам, внимательно, но ненавязчиво всматриваясь в лица проходивших мимо лю­дей. А вдруг повезет!

Но ему не везло. Дело уже шло к закату, когда Хаку сидел в каком-то захолустном трактире, жадно налегая на сомнительного качества суп, запивая его каким-то кислым компотом. Денег, что он в итоге стащил у одно­го из капитанов, решив, что тот от такого не разорится, хватило бы на неделю относительно безбедного су­ществования, что не могло не радовать. Сбор информации тоже не принес результата. Складывалось впечат­ление, что Забуза вообще никогда не бывал в этом городе. Либо же люди настолько его боялись, что избе­гали даже говорить о нем. И это предположение, кстати, вполне могло бы иметь место, потому что даже в забегаловках и барах все молчали, как партизаны.

Вопрос с жильем тут, как ни странно, встал куда острее, чем в том же Ниджи. Свободных домов тут не было, даже гостиницы были переполнены потенциальными беженцами. Да и к тому же, желающий снять комнату пятилетний ребенок выглядел бы ну очень подозрительно. Так что, не придумав ничего лучше, Хаку просто пришел в некое подобие парка и уселся на ближайшую скамейку, где и уснул – бессонная ночь брала свое.

Так прошел день, второй, на третий Хаку уже локти хотел кусать от безысходности и отчаяния. Неужели он с самого начала начал искать не там, и слухи о том, что Забузу видели здесь, оказались действительно всего лишь слухами? Местные завсегдатаи по-прежнему хранили относительно Момочи гробовое молчание, да и в порту Хаку ни разу не слышал, чтобы звучало это имя.

А на четвертый день, когда Юкки уже всерьез подумывал все бросить и вернуться в Ниджи, Забуза неожи­данно сам нашел его, и тут же на Хаку накатило невероятное чувство дежавю, словно эта встреча происхо­дит уже не первый раз и даже не второй, и каждый раз все повторяется слово в слово без каких-либо изме­нений.

– Ты знаешь, кто я, мальчик? – осведомился замеревший напротив скамейки, на которой обосновался Хаку, Забуза. Выглядел он почти так же, как его помнил Юкки, разве что моложе на несколько лет. А так - тот же защитный жилет, те же бинты, скрывающие нижнюю часть лица, протектор Киригакуре и, разумеется, глав­ная отличительная черта – огромный меч практически в полный его рост за спиной. – А я знаю, кто ты. Я наблюдал за тобой какое-то время. Тебе не повезло появиться на свет в этой стране в такие времена.

Хаку не сводил с него взгляда, в душе не веря своему счастью. Выходит, зря он целыми днями представлял в уме их разговор и заранее придумывал аргументы. Выходит, что касается этой встречи, миры не так уж и сильно различаются. И сейчас судьба дала ему шанс все исправить, не допустить былых ошибок, и он на­меревался воспользоваться им во что бы то ни стало.

– В такие времена дети, подобные тебе, умирают, никому не нужные, – говорил Момочи, смотря на мальчика сверху вниз.

– Знаете, у вас такие же глаза, как и у меня. – «Как были у меня до того, как вы нашли меня в первый раз. Глаза человека, который хочет быть нужным кому-нибудь».

– Малыш, хотел бы ты быть кому-нибудь нужен? Сможешь ли отдать мне всего себя?

«Он еще спрашивает! – Хаку с трудом удержался, чтобы немедленно не вскочить на ноги и не исполнить та­нец победы, который как-то видел у дикарей с одного из островов страны моря. – Разумеется! Разумеется, я пойду за вами, Забуза-сан! И на этот раз все будет иначе! На этот раз я не так слаб, как тогда! И я ни за что не позволю вам погибнуть!»

От переполнивших его эмоций Юкки никак не мог толком вымолвить и двух слов, поэтому выходили какие-то нечленораздельные звуки. В результате, он решил не мучиться и просто кивнул, на Забуза удовлетворился и этим.

– Значит, с сегодняшнего дня твои способности принадлежат мне.

«Да ради бога!» – очень хотелось крикнуть ему, а потом чувство дежавю нахлынуло с новой силой. Такой знакомый голос, такая знакомая рука, легшая на плечо. Такое чувство, что все это уже было. Вот только сам Забуза, в отличие от него, понятия не имеет, что они уже были знакомы. И вряд ли когда-то узнает. Это не та тайна, которой стоит делиться даже с самыми близкими людьми.

Хаку шел рядом с Забузой, чувствуя, как постепенно его покидает ощущение невыразимого счастья, от ко­торого хотелось взлететь, и возвращаются привычные спокойствие и хладнокровие, а вместе с ними и ко­лючее чувство вины, не преминувшее дать о себе знать.

«Кимимаро, Таюя... Черт... Простите, что не смогу искать вас ближайшее время. Но обещаю, мы обязатель­но встретимся. Вы только меня дождитесь!»