Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 2. Часть 4)

Сакура не могла выйти из ступора, в который вогнали его слова, сказанные тихим, низким, но при этом таким спокойным голосом. Словно ему было наплевать. Словно прошлое в их команде, вместе с ней, Наруто и Какаши – закрытые двери, забытые воспоминания. Их нет. Их не было. Их не существовало.
- Что?...
Дрожь пробрала тело, свела судорогой, зажала в тисках душонку, которая упрямо утверждала, что с его губ сорвались слова лжи. Словно говорила: «Заткнись! Все равно ничего не изменишь!»
- Если Наруто объявится здесь, попытается меня вернуть, как делал это всегда, я убью его, Сакура, а если будешь мешать – тебя тоже, - просто повторил Саске. – Я уже много раз говорил вам об этом, но, похоже, с первого раза вам не дано это понять.
Харуно сжала кулаки. От горя. От злости. От ненависти к человеку, который некогда был самым дорогим для нее. Для них.
- Понять?! – воскликнула она, осмелев и делая шаг вперед. – Да как тебя можно понять?! Ты то уходишь из нашей жизни, то вновь появляешься! Пытаешься убить и снова уходишь!
Ярость засела в зеленых глазах, подобно притаившемуся хищнику среди зарослей. Шею словно сдавило, словно кто-то хотел, словно она сама хотела умолкнуть, но водопад слов сам срывался с губ. Дыхание участилось, в голове застучали молотки волнения.
Он вновь хочет их убить. Нет...
Он по-прежнему хочет их убить.
- А потом возвращаешься посреди всего этого хаоса! – прошипела девушка, хватая его за черную ткань рубашки и сжимая ее в кулаках. – Говоришь, что мы тебе нужны! Но при этом снова напоминаешь: перейди мы тебе дорогу под пунктиком «Коноха» - ты нас убьешь!
На последних словах ее голос дрогнул, руки медленно опустились. В теле почувствовалась слабость, а на глазах – слезы. Она отвернулась от Учихи, по-прежнему ощущая на себе его взгляд, наполненный презрением и холодом.
- Ты все такая же плаксивая девчонка, Харуно. Что бы ты там не говорила о том, что сильно изменилась, - спокойно проговорил нукенин, скрещивая руки на груди и слегка наклоняя голову набок, продолжая наблюдать за бывшей напарницей.
Та просто кивнула. Уже спокойно, не стараясь как-то оправдываться перед ним. Зачем? Он все равно не поймет. Ведь она же не понимает тьмы, находящейся внутри него.
Всего пара слез скатилась по щекам. Дальше Сакура просто продолжала изредка шмыгать носом.
- Да. Вот только повод для слез у меня постоянно разный, - фальшивая улыбка налезла на лицо, даже несмотря на то, что поддернутые пеленой слез глаза все еще смотрели на него невидящим взглядом. – Теперь меня больше всего печалит не то, что ты не разделил со мной мою любовь, как это было в тринадцать лет, не то, что ты покинул Лист, а то, что Наруто потратил столько лет и сил в надежде вернуть тебя. А ты - простой сноб и упрямый осел, который в жизни ни о чем кроме мести не думает.
Учиха усмехнулся, покачав головой. Он-то ожидал как минимум истерики о том, как жизнь несправедлива, а получил в ответ пару всхлипов и оскорбление в свой адрес. Неужели жизнь все-таки чуточку меняет людей?
- Осторожней со словами, Сакура, не стоит меня злить, - проговорил нукенин, и в глазах вместе с усмешкой показался шаринган.
- Угрожаешь? – шмыгнула носом Харуно и просто улыбнулась. – Знаешь, меня это уже как-то не пугает. Столько раз пытались пришибить, что уже как-то привыкла...
- Хм.
И настало молчание. Так странно было ощущать это на просторах иллюзорного мира Мангекё. Сколько оно здесь длится? Минуту или секунду? Пять минут или целый день? А может вообще месяц, если не год? Ответ прост: вечность. Ответ прост: в иллюзии нет понятия времени. Иллюзия она на то и иллюзия, чтобы обманывать реальность, искажать законы и ненужные рамки.
Сакура посмотрела на все эти стены домов, вывески, подняла взор на небеса. Вечная черная луна. Неужели именно таким выглядит та самая тьма, о которой столько говорили Наруто и Саске?
- Неужели ты, правда, хочешь убить Наруто? – тихо спросила она.
В ответ получила все тот же презирающий ее взгляд.
- Если придется – я сделаю это, - спокойно произнес Саске.
И ей стало легче, словно цепи, что сковывали сердце, резко спали. Словно роза, что она держала в руках, лишилась всех своих шипов.
«Он не сказал "да", но при этом и не сказал "нет"» - промелькнула мысль у куноичи в голове.
Она опустила взгляд в землю, а потом посмотрела на него с некой благодарностью, будто говорила: «Спасибо!»
Спасибо за то, что твой ответ не оказался положительным. Жаль, что он не сказал "нет". Но все равно: «Спасибо!»
Большое спасибо.
- Знаешь, если ты сделаешь это, то лишишься еще одного брата. И только себя в этом случае надо будет ненавидеть.

Вдох.
Веки медленно поднялись, но возникло ощущение, что они похожи на тяжелые жалюзи. Еле-еле, словно нехотя и против воли. Глазам открылась комната. Но четкость картинки пока не проявилась – все те же размытые очертания.
Выдох.
Темные тона. Выключенные лампы дневного освещения. Сквозь плохо зашторенные окна проникают лучи заходящего солнца. Теплый и нерезкий свет. Спокойствие.
Вдох.
Тело по-прежнему кажется тяжелым. Пошевелить пальцем – уже испытание, не говоря уж о том, чтобы попытаться встать с кровати. Зато глаза постепенно привыкают к такой атмосфере и освещению. Вскоре смутные очертания приобретают ясность. Небольшой шкаф и тумбочка. Бежевые стены. Стул и сидящая на нем...
- Темари? – недоверчиво произнёс Шикамару и получил в ответ насмешливый взгляд.
Куноичи Сунагакуре сидела рядом с кроватью, все это время неотрывно наблюдая за пострадавшим союзником деревни. На этот раз веер располагался где-то в углу, а на ней было обыкновенное желтоватого оттенка кимоно с неярким красным оби. Волосы, не собранны в хвостики, а свободным потоком падали на плечи.
- Тебе повезло, что мы вовремя появились на том складе. Яд мог убить тебя, - тихо проговорила Темари, и выражение ее лица сменилось на печальное и серьезное одновременно.
Нара лишь хмыкнул в ответ, отводя взор темных глаз к потолку.
- До Суны дошли вести о случившимся. Я знаю, что Коноха поставлена сейчас в не самое выгодное положение, - продолжила Собаку, несмотря на скептичное отношение парня к этой беседе.
Девушка заинтересованно на него посмотрела. Парень же не обращал на нее внимания, по-прежнему думая о чем-то своем. Взгляд скользнул по обнаженному торсу и ране, которую они успели залечить. Так странно...
Странно видеть этого человека сейчас, человека, который так же хмыкнул в ответ на ее прощание, когда они праздновали победу в войне. Вспомнилась старая обида. Даже тогда он отказался быть с ней более вежливым и менее надменным!
«Козел» - устало подумала Собаку.
- Гаара не такой дурак, чтобы поверить всему этому бреду, который назвали официальной версией. Суна полностью на стороне Конохи, - добавила она, надеясь получить ответ от парня.
- Почему ты не спрашиваешь меня о том, что я делал на том складе? Почему я в таком состоянии? – спокойно проговорил парень и почувствовал, как куноичи усмехнулась.
Она просто покачала головой, зажимая в кулаках грубую ткань кимоно.
- Смысл? Все равно не ответишь. К тому же мы знаем Кодекс Чести, если бы мы согласились помочь, то вам пришлось бы рассказать. Но у нас здесь совсем другие цели, - Темари пожала плечами и, опираясь на спинку стула, медленно поднялась со своего места.
На минуту она спиной ощутила, как взгляд шатена метнулся в ее сторону.
- Цели?

- Повтори, что ты только что сказала, - прошипел Учиха и медленно двинулся в ее сторону.
Но Сакура так и продолжала стоять на месте. Да, она улавливала эту ненависть, понимала, в каком состоянии сейчас находится бывший напарник. Да, она знала, что нельзя было упоминать смерть Итачи, так как это так называемое "больное место Учиха Саске".
Но при всем этом ничего не могла с собой поделать, ведь считала сказанное правдой. Если Наруто считает, что, несмотря на все пережитое, он сохранил связь с тем тринадцатилетним отчужденным мальчиком из седьмой команды, то не ей его переубеждать. Тогда почему бы не попытаться донести это до Саске? Да, она знала заранее, что он скорее пошлет их куда подальше, но ведь попытка не пытка?
- Хм, а разве я не права? – голос немного подрагивал, но куноичи находила в себе силы продолжать. – Итачи пожертвовал своей жизнью ради тебя. Наруто тоже готов умереть, лишь бы ты больше не чувствовал боли и желания мести.
Харуно старалась держаться спокойней, поставив себе цель - не сорваться, не выкрикнуть в лицо все, что она думала о нем. Поджав губы, она пару раз тихо шмыгнула носом и, не выдержав, сделала пару шагов назад – подальше от предателя. Дальше от его ненависти.
Но и минуты не прошло – она прижата к стенке одного из иллюзорных домов. Шаринган в глазах, рука, сжимающая женскую шею, и ощущение, как жизнь медленно покидает тельце, что находится в руках озлобленного хищника.
Бледные пальцы сильно впились в тонкую шею, будто смерть сгребала душонку в свои когтистые лапы.
Вот время насмехается над ней: в мире Мангекё или Тсукиеми, где некогда хозяином его был старший брат Саске, семьдесят два часа приравнивается к минуте.
В глазах нукенина насмешка. И вот когда воздух полностью покидает легкие, голову зажимает в тисках. Она ощущает пульс, ощущает сильное давление на шее, ощущает как холод и ледяной страх овладевают телом, сознанием, жизнью. Перед глазами плывет, а слова застревают в горле, мольба, что никак не вырвется наружу. И вот ощущение пустоты. Руки, что цеплялись за крепкую руку нукенина, опустились. Глаза, в которых стоял ужас, закрылись.
Безжизненное тело упало на иллюзорную землю.

Темари покачала головой, будто нравоучительная мать, которая собиралась объяснять ребенку, что - хорошо, а что - плохо. Но Шикамару все-таки стало любопытно, словно этот туман, навеянный болью, исчез, проясняя сознание. Шиноби Суны тоже были здесь. Шиноби Суны тоже заботит та ситуация, в которой оказался Огонь. Но при этом Ветер подвергает себя сильной опасности, так как открыто выражает свою волю помочь нации, что погрязла в раздорах. Кадзекаге открыто выражает свое мнение, не веря в происходящее.
- Ты сказала... – медленно садясь на кровати, прохрипел Шикамару.
Собаку тут же к нему подошла, касаясь плеча, молча уговаривая лечь его обратно. Но тактику было все равно.
- Ты сказала, что Гаара не верит. Зачем вы здесь? – переборов боль в плече, спросил Нара.
Темари же, что вновь заняла свое место на стуле, лишь коснулась пальцами заживающей раны. Аккуратно. Невесомо. Подушечками пальцев. И тут же рука отпрянула, будто от огня.
Уголки губ растянулись в легкой улыбке. Горькой улыбке.
- Ты очень упрямый парень, - с нотками веселья проговорила Темари и зажмурилась, стараясь перевезти разговор на другую тему.
Но как только веки медленно поднялись, она увидела лишь уверенность в глазах Нары. С тяжелым вздохом Собаку решилась ему все рассказать, как бы она того не хотела.
- Вы не знаете... – тихо сказала она. И в миг ложная радость сменилась сожалением. - Но из-за всех этих политических проблем, которые обрушились на Огонь, власти Ветра боятся, что в скором времени Кохаку объявит политику изоляции в стране. Но точных подтверждений тому нет.
- Лишь слухи? – уточнил Шикамару и медленно сжал покрывало в ладонях.
Темари кивнула и посмотрела на сжатые пальцы. Ее рука накрыла их, и темные взоры пересеклись, а пальцы переплелись.

Опустошение. Полное опустошение.
Пульс есть. Сердце бьется. Воздух проникает в легкие. Тело наполнено жизнью.
Но в душе – пустота. Такое ощущение, что океан, который был наполнен эмоциями, просто высушили. А его остатки – жалкая трепыхающаяся в конвульсиях рыбешка скоро умрет. И вправду хищник. Хищник способный убить свою добычу.
И перед глазами исчезают все эти улицы, вывески, дома. Мир Тсукиеми отпускает ее, высосав и забрав все, что было можно. Восприятие. Она не чувствует собственного тела, мир вокруг себя. Чувства. Они были? Помнит ли она их? И только тело Тсукиеми не способно забрать в свои владения, выплевывая и извергая из себя, будто ненужный мусор. Содержимого больше нет – оболочка же не столь важна.
Очертания столь привычной комнаты рисуются перед глазами, словно художник в ускоренном режиме нанес на белесое полотно целую картину. Шкаф, тумба, темно-красные стены, свет из окна, свет заходящего солнца. И тот же ворон на подоконнике, который заинтересованно разглядывал Сакуру.
Девушка смотрела на птицу пустым безжизненным взглядом, а потом села на кровати, почувствовав сильную головную боль. Страх был, но шок достиг такой степени, что куноичи просто не понимала, что она ощущала в этот момент. Только холод стал для нее товарищем.
Его взгляд...

Слезы льются сильнее, воздух кончается. Шаринган и алая кровь, стекающая по бледным щекам. Сумасшествие. Ярость.
- Не стоит меня злить, - вспоминаются его слова из далекого прошлого.
Мир Тсукиеми – ад внутри ее сознания. Холод которого сжигает, пламя которого охлаждает. Иллюзия – мир противоречий, где лед становится огнем.
- Саске...
В алых глазах мелькнуло удивление. Легкое и незаметное, будто тень черной кошки. Тогда...
Восемь лет назад в Лесу Смерти она так же звала его.
В зеленых глазах вновь горит мольба. Только место тринадцатилетней девчонки заняла молодая женщина, знавшая кровь и ужасы Четвертой Мировой Войны.
- Остановись.
И ярость, подобно проклятой печати, отпускает его...

Взор темных глаз куноичи добр, словно женщина, которая обрела надежду на светлое будущее, смотрела на него. Отсутствие оружия и навороченных причесок добавляли ей какой-то безобидный вид, что человек никогда не знавший ее, вряд ли бы подумал, что она является джоунином и сестрой Каге. Одним из сильнейших шиноби Песка.
Темари просто взяла его ладонь в свои руки и подушечками пальцев аккуратно провела от ответвлений вен до трех линий, одна из которых символизировала жизнь.
Шатен неотрывно наблюдал за ее действиями, но все же смог расслышать ее шепот:
- Веру Огня невозможно поколебать, но только Ветер может предсказать и направить, где именно будет гореть это пламя.
Нара слегка улыбнулся. Лишь слегка приподнялись уголки его губ в знак благодарности.
- Спасибо, Темари.

Ино тяжело вздохнула, подперев рукой голову. Торчать каждый день в магазине уже не приносило особого удовольствия, хоть она и любила цветы. Взгляд то и дело блуждал по глиняным горшкам, каткам, от зеленых листьев до белоснежных лепестков роз и лилий. Все что оставалось: исправлять недочеты в картине гармонии.
Попрыскать где-то листья, чтобы они поблескивали в свете заходящего солнца. Поправить наклонившийся не так бутон, просто вдохнуть запах гортензии, протереть прилавок, помыть пол...
Какое занятие она только не придумывала, лишь бы занять себя чем-нибудь. В такие времена люди не очень-то желают украшать свой дом цветами.
«А жаль» - подмечала Ино, когда замечала высохшие листья и лепестки.
Живая красота была вынуждена погибать, так и не подарив кому-то радости. А это, наверное, самое ужасная участь для цветов.
Взор голубых глаз скользнул на дверь. Сквозь стекло было видно, как снуют из стороны в сторону прохожие. Шиноби, возвратившиеся с миссий и весело что-то обсуждающие, жестикулируя на ходу. Старики, держась под руки, показывали что-то друг другу и начинали спорить о том, что лук-порей все-таки нужен для какого-то супа. Пожилая женщина говорила это мужу, а тот возражал и говорил, что от него начинаются газы. Мимо них прошла женщина в белой тунике и штанах, держа ребенка за руку, который так и норовил отвести маму в магазин сладостей и накупится там по полной.
Ямонака вновь тяжело вздохнула.
«Хочется на задание, блин!» - подумала она и медленно выпрямилась.
Оттряхнув от несуществующей пыли свою одежду, Ино стала проходиться по рядам, оглядывая цветы и иногда просто принюхиваясь к их аромату.
Вскоре за спиной послышался звон колокольчика, висящего у двери, и девушка обернулась. В проеме показалась Куренай вместе со своим четырехлетним сыном, Асумой. Женщина непринужденно улыбнулась, в то время как маленький Сарутоби просто обхватил Ино за ноги, весело смеясь. Темные волосы, как у сенсея, немного отливали коричневатым оттенком, а красные глаза матери задорно поблескивали в свете заходящего солнца.
- Тетя Ино, я скучал! – проговорил мальчик и зажмурился, когда Яманака потрепала его по мягким волосам.
- Я тоже, скучала, Асума-кун. Как успехи в Академии? Стал уже лучшим учеником? – спросила она и заметила, как лицо мальчика помрачнело.
- Ему никак не дается ниндзюцу, - усмехнулась Куренай, отвечая за своего сына и подходя к Ино. – Но я думаю это поправимо, тем более что он сейчас находится только в подготовительной группе.
- Конохамару-кун обещал меня научить, а сам пропадает на миссиях! – воскликнул Сарутоби, смотря печальными глазами на Ино. – Он мне соврал!
Блондинка лишь глупо улыбнулась, почесывая затылок и стараясь придумать, что бы ответить на такое заявление.
- Ну... Он не соврал, просто сейчас и вправду тяжелое время и нам необходимы на заданиях такие шиноби, как Конохамару-кун, - мягко сказала Яманака.
Мальчик лишь поджал губы, отходя назад и равняясь с матерью. Куренай потрепала сына по голове и улыбнулась Ино, когда почувствовала, как тот схватил ее за подол красного платья.
- Ино права, Асума, Конохамару обязательно потренируется с тобой. Но ты же не забыл, для чего мы сюда пришли?
Сарутоби перевел взор своих красных глаз с матери на бывшую ученицу своего отца и резко посерьезнел. Будущий шиноби немного насупился и стал забавно выглядеть в своей алой майке и черных штанишках, будто миниатюрная игрушка.
- Мы хотим взять еще одну рассаду роз, тетя Ино, - произнес мальчик и получил в ответ кивок.
Блондинка снова тяжело вздохнула, оглядывая катки с разнообразными растениями и множеством оттенков всевозможных цветов, а потом, прикусив губу, удалилась в маленькую комнатку за прилавком.
«Неужели закончились?» - подумала куноичи и неосознанно потерла шею, как всегда делал это Шикамару.
«Хм»
Она попыталась вспомнить, кому сегодня утром могла по ошибке отдать рассаду, предназначенную для Юхи. Сенсею сказать об этом – дело простое, да вот маленький Асума очень любит цветы, а расстраивать его не очень-то хотелось. Девушка осмотрела стенки небольшой подсобки и недовольно заметила, что отец так и не удосужился починить здесь электропроводку. И почему Иноичи, выдающийся шиноби и профессионал, замечательный отец и примерный муж не смог этого сделать!?
Ино скрестила руки на груди и не спеша покинула подсобку, так и не заметив, как внимательно в темноте разглядывала ее обладательница серых глаз и красных волос. Женщина, что некогда пожертвовала своей жизнью ради сына, что в прошлом так любила живые алые розы...

Сакура вопросительно посмотрела на черную птицу. Но ворон лишь каркнул и наклонил голову набок, внимательно наблюдая за реакцией девушки, которая просто-напросто только встала с кровати.
- Неужели у тебя не хватает духу придти сюда и сделать со мной все то, что сделал там, Саске? – тихо прошептала она.
Птица каркнула, но такой ответ был девушке неведом, и она лишь покачала головой и обняла себя руками. Одинокая женщина, что его осуждала сейчас, выглядела отчаянной разочарованной, но, тем не менее, стойкой. Словно стержень внутри неприятно заскрежетал, заискрил, но не сломался.
Слеза скатилась по щеке, а на губах заиграла улыбка, в глазах отразилось легкое превосходство и злоба.
- Знаешь, а ты оказывается трус, - так же тихо сказала куноичи и с вызовом взглянула на птицу. – Что бы ты не говорил о том, что изменился.
Харуно, покачав головой, покинула комнату, на ходу поднимая с пола дорожный плащ. Впереди ждало ее еще много неизвестного, того, чего следовало бы бояться. Но почему-то заглянув в глаза смерти, в глаза бывшего напарника, в глаза Саске, она не чувствовала страха, наоборот стремилась к неведомому. Стремилась к тому, чтобы найти источник всех проблем, уничтожить его, избавить от ужасной участи деревню.
Шаги прозвучали где-то вдалеке, когда птица сорвалась с места, возвращаясь к своему хозяину. Пролетая над головами людей, под вывесками, лавируя между повозками и возвышаясь вверх, ворон постепенно приближался к обладателю шарингана.
Вскоре птица взмыла в небо и быстро достигла территориальной границы Фудо. Дальше – леса, возвышения, холмы, истоптанные тропинки, узкие дороги.
Ворон растворился в чаще, не заметив, как заинтересованно его проводил взглядом белый Зетцу, все это время скрывающийся в кроне одного из деревьев. Черная половина злорадно ухмыльнулась. И медленно напарник Мадары стал исчезать. Правда, в тени деревьев такое оживление не было столь заметным.

Уверенность переполняла чашу эмоций, стремление подогревало каждую клеточку тела, говоря тем самым идти вперед. Сакура уже и не знала, как давно она привыкла растворяться в толпе людей, но знала точно, что это произошло.
Солнце почти покинуло небесные просторы, одаривая улицы и прохожих последними лучами, теплыми оттенками. Но праздная атмосфера обходила ее стороной, да и Харуно держалась от нее подальше, ведь ни к чему сливаться серьезности и легкомысленности в единое русло.
Публичный дом Ватанабэ был не за горами – поворот, и Квартал Красных Фонарей встречает путницу с распростертыми объятиями. Раньше она не обращала внимания на заведения, стараясь пройти мимо, но теперь старательно вчитывалась в каждое слово на вывесках, плакатах.
И когда нашла нужное здание, то сначала помедлила, но все-таки ступила на территорию публичного дома. Отступать поздно. Впереди ждали новые вопросы и новые ответы. И фигурка женщины исчезла с улицы, растворившись в компании аристократов, что с радостью окунулись в мир грешных развлечений.

Ино поджала губы, наблюдая за реакцией маленького Асумы, который, тяжело вздохнув, дернул маму за руку, направляясь в сторону выхода. Куренай лишь улыбнулась Яманака и последовала за своим сыном.
Юхи толкнула дверь магазинчика, что-то говоря Сарутоби о сладостях, которые они купят на эти деньги, но потом встала, как вкопанная, словно увидела отца своего ребенка живым, чего произойти просто не могло. Ее спина заметно напряглась, а мальчишка будто обмяк, держась на ногах только благодаря руке матери. Удивленные взоры красных глаз были направлены в сторону бегущих в одном направлении шиноби.
Ино нахмурилась и подошла к бывшему сенсею Кибы, Шино и Хинаты. Коснувшись ее плеча, Ямонака слегка кивнула, прося тем самым пропустить ее. Куренай вышла из магазина, открывая своей фигурой странную картину: все шиноби бежали в одном направлении. Вот только на лицах их была написана тревога, множество лиц исказило это чувство гримасой боли. Множество кровоподтеков, ран были на их телах. И в одном из них Яманака узнала отца Чоджи.
- Чоуза-сама, прошу, скажите, что произошло, - произнесла она, когда тот пробегал мимо нее.
Представитель клана Акимичи остановился, тяжело дыша, он все пытался ей что-то сказать, но ни одного членораздельного звука не слетело с его губ. Только согнулся в три погибели.
Куноичи положила одну руку ему на плечо, второй по-прежнему сжимая ткань белого платья на груди, что немного было схоже с формой медсестры. Наконец, когда множество капель пота упали на землю, а дыхание нормализовалось, Чоуза серьезно посмотрел на Ино и сказал:
- На границе Рисовых Полей на нас напали самураи феодала. Многие погибли. Похоже, что Огню решили объявить войну.
Зрачок голубых глаз дрогнул, но куноичи не успела чего-либо сказать – Чоуза снова сорвался с места.
Послышались крики жителей, многие женщины прикрывали от удивления рукой рты, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам, если в раненных они замечали своих сыновей и супругов. Люди в шоком наблюдали, как некоторые раненные, еле держась на ногах, идут к резиденции Хокаге, в надежде сообщить ей об этом ужасном происшествии. Как многих шиноби придерживают товарищи, дабы те не упали на землю.
Многие дети дергали за подолы платьев и ткань штанов своих родителей, спрашивая о том, что с этими людьми, почему они в таком состоянии. Но те, так же, как и Куренай минуту назад, стояли, не в силах пошевелиться. Даже старики, постоянно спорящие о луке-порее пооткрыли рты, и морщинки вокруг глаз незамедлительно образовались.
Ино находилась на том же месте, провожая взглядом этих шиноби и молясь, чтобы с отцом ничего не случилось, молясь, чтобы на миссии, которую им вручила Хокаге, он не погиб. Собственные подрагивающие губы показались сухими, а тело каким-то неживым, игрушечным, что только какой-то неведомый ей кукловод сможет ею управлять.
- Мама, - услышала она словно издалека голос Асумы.
- Идем, - только и произнесла Куренай, уводя собственного сына подальше от этого кошмара наяву.

В доме Ватанабэ шумно. Очень шумно. Повсюду ходят ярко накрашенные ойран, под руку с высокопоставленными особами. На всех них дорогие кимоно. Черного, красного, белого цвета с разнообразными золотыми и зелеными узорами. У кого-то нарисован пейзаж, у кого-то танцующие павлины с их длинными роскошными перьями, у других же однотонные кимоно с оби, подходящие под данный оттенок ткани. Только Сакура выделялась среди прочих в своем дорожном плаще и насторожным взглядом.
Она стояла у стойки, ожидая, когда, наконец, одна из работающих здесь женщин подойдет. Две миловидные особы, которые единственные не продавали свое тело, о чем-то переговаривались, постоянно поглядывая в сторону Сакуры, но та не обращала на это внимание. Харуно лишь осматривала помещение. Оно сильно отличалось от того, каким она могла представить его, находясь снаружи.
Каменные стены, выкрашенные в бордовый оттенок, деревянные полы, лампы, что имели декорированную часть из темного дерева в виде ромба, а посередине – неяркий источник света. Помещения, где проводились увеселения гостей, имели прочные деревянные двери, а что за ней – неизвестно. Дом Ватанабэ славился на всю округу тем, что мог преподносить разнообразные экзотические сюрпризы. Танцовщица из страны Ветра или шпионка из Тумана. На выбор клиента, конечно же.
- Вы хотели заказать одну из наших девушек? – совершенно спокойно спросила сорокалетняя женщина, подходя к стойке.
Сакура наклонила голову набок, рассматривая бледную кожу работницы, которая уже привыкла, что взор постояльцев скользил по шраму, что шел через все лицо. «Экзотика на лицо» - так окрестила "иннер" это зрелище.
- Нет. Но меня интересует некая особа по имени Сплетница, - проговорила Сакура, стуча пальцами по деревянной поверхности стойки.
Работница нахмурилась, и губы ее сжались в тонкую линию.
- К Сплетнице записываются на полгода вперед. Я не уверена, что она захочет вас принять, - протянула женщина, собирая какую-то документацию и собираясь уходить.
- Но меня прислала Мицураги, - соврала Харуно и заметила, как вздрогнула работница публичного дома. – Незадолго до своей смерти она просила придти меня сюда.
Неестественная улыбка сразу наползла на лицо женщины.
- Тогда почему мы должны медлить?
«Слишком резкая перемена. Что такого было в Цабата, что она так испугалась?» - промелькнула мысль в голове, когда девушка направилась за работницей Ватанабэ.
Прямая спина, уверенная походка. Похоже, с женщин, работающих здесь, спрашивали многое. Быть идеальными во всем, прилежными послушными девочками. Желание клиента – закон?
Они шли по узкому коридору и прошли в самый конец, где лампы больше ничего не освещали, а затем женщина толкнула деревянную дверь, спускаясь вниз.
Здесь уже находились слабые источники света, в такой же оттенок были покрашены стены, как и в основном помещении, где принимали заказы клиентов. Вот только Сакуру все-таки кое-что поразило. Судя по планировке здания и того, что она смогла разглядеть снаружи, они сейчас спускались в подземные залы.
Снова дверь. Тяжелая и громоздкая. Работница дома Ватанабэ толкнула ее, но Харуно по-прежнему стояла на месте, ведь впереди ничего не было видно. Кромешная тьма.
- Простите, представление скоро начнется, - сказала женщина, почтительно склонив голову.
Сакура тяжело вздохнула и вошла.
И дверь за спиной захлопнулась.
Тьма поглотила ее.

Если ты много лет жил во тьме, то увидеть солнечный луч, среди бесконечных пустынь одиночества – проще всего. Стоит только маленькому проблеску появиться в жизни, и твое внимание приковывает этот свет. Ты начинаешь изучать его, будто инородный предмет, который вряд ли поймешь. А упавшая и счастливо найденная звезда светит дальше, пока полностью не погибает в руках, оставляя после себя только ощущения и воспоминания. С одной стороны – хорошо, ведь больше ничего не режет глаза, а с другой... как-то грустно, ведь в пустынях самосознания, кроме песка, ничего нет.
Саске заинтересованно смотрел на человека перед собой. Сакура. Или не она?
Вокруг них ничего не было. Под ногами отсутствовала земля. Только щемящая и давящая черная пустота собственного сердца. Его личная бесконечная пустыня.
- Ты не Сакура, - просто сказал брюнет, скрещивая руки на груди.
Ее жалкое подобие ухмыльнулось и кивнуло.
- Я попал под гендзюцу, не так ли?
Молчание, лишь игривый блеск в фальшивых зеленых глазах.
- Если я скажу тебе, что я твоя совесть, ты мне поверишь? – спросила она, повторяя его жест.
Учиха покачал головой.
- Нет.
- И правильно сделаешь, - тут же ответила девушка.
Недобрый огонек появился в темных глубинах его глаз.
- Кто ты?
Харуно пожала плечами.
- Никто. Кто угодно. Тебе решать, - отрывисто говорила куноичи, будто не могла определиться сама, кто же она все-таки.
- Что за игры? – Саске сощурился и сделал шаг вперед, навстречу этому ведению.
Но та не двинулась с места.
- Тело - только оболочка. Итачи знал это и предвидел, что с ним случится. Я – твое последнее воспоминание. Плюсы Мангекё Шарингана заключаются в том, что в нем сохраняется память о прошлом владельце. Знаешь, как надпись «здесь был Итачи», - сказала она. – Возможно, я – это ты.
- Ложь, - прошипел мужчина, делая еще один шаг.
- Ложь – понятие растяжимое, Саске, и если бы я что-то утверждала, то ты мог бы мне не верить. Но я не утверждаю, я предполагаю
Слова и загадка, сказанные странной тенью, и фигура стала медленно растворяться в пространстве.
Снова эта пустота. И что это только что было? Ведение? Иллюзия? Привычный холод вновь возвращается на исследованные территории его души. Только интерес горит ярким пламенем, когда он слышит, как знакомый голос произносит его имя.
- Саске...

Цунаде встала со своего места, наблюдая за тем, как солнце исчезает за линией горизонта. Теплые оттенки отступали, исчезали с просторов, уступая синим океаническим глубинам, пока не пропали полностью. И в этом свете будто проскальзывала какая-то горечь, когда над домами, над людьми, вывесками и ресторанчиками, полигонами медленно появлялась тьма. Словно это клятва. Обещание. Вы навсегда погрязните в этой тьме. Вы не выберитесь отсюда.
Двое шиноби, что стояли позади нее, заинтересованно наблюдали за Хокаге, за тем, как она склонила голову, за тем, как напряглась ее спина, как руки сжались в кулаки.
- Вы уверены в этом? – твердым и низким голосом произнесла Сенджу.
- Рисовые Поля враждебно относятся к представителям нации Огня. Мы получили подтверждения, что Послов Мира казнили там, и в Стране Реки. Одному из них...

Люди громко шумели, на главной площади столицы собралось много народу. Все возгласами поддерживали самураев, которые вели избитого мужчину. Дорогое черное кимоно на нем все было изрезано, худощавое бледное лицо в синяках, руки связаны, а в глазах – просьба о спасении. Но никто не откликался. Все со звериным восторгом смотрели на помост.
Вскоре он оказался там. Наблюдая за аристократами, которые брюзжали слюной, махали веерами, кричали, чтобы те поскорее это сделали, поскорее убили его. По толпе то и дело прокатывался одобрительный гул. И вот на помост взошла феодал. Когда ее голубое кимоно, скрывающее миниатюрную фигурку, отлило на солнце перламутром. Когда ее ярко накрашенные губы разомкнулись, собираясь сказать речь своему народу. Когда все разглядели атрибут власти Страны Рек. Тогда все затихли.
- Я знаю, что многие слышали о том, что Огонь предложил нашей великой стране мир, - громко и четко сказала она.
И в голубых глазах мелькнуло превосходство.
- Но этот мир так хрупок... – произнесла она уже чуть тише. – Этот мир только на словах... Скажите, желаете ли вы этого?! Желаете ли этого так называемого мира, что в скором времени посулит нам смерть и разрушенья?! Неужели мы будем готовы отдавать свои жизни за тех, кто подставил их по удар?!
Народ смотрел на нее с каким-то благоговеньем, замерев, будто каменное изваяние, впитывая в себя каждое ее слово. Словно истинный Бог взошел на пьедестал.
- Среди многих из нас есть шпионы, - сказала феодал, беря у одного из самураев катану и подходя к Послу Мира.
Сталь блеснула на солнце. И настала знаменательная минута. Мгновение, когда вся страна бросила вызов другой.
- Что ж... вот вам мой ответ на ваш мир...

- ...отрубили голову... Другому...

Статный мужчина стоял на помосте, оглядывая свой народ. Черное кимоно с золотыми узорами было видно всем. Знак Рисовых Полей на веере. Сумасшедший взгляд.
Все так же кровожадно выжидали этой минуты.
Юноша, которого послали власти Огня, испуганно глядел на всех этих людей, ища у них поддержки. Но все молчали. Помощи нигде нельзя было дождаться. И страх захлестнул сознание волной цунами. Здесь он не был кому-то нужен.
- Мы – великая нация! И мы не будем преклонять колени перед этими плебеями! – выкрикнул феодал.
Он подошел к мальчишке, сидящему на коленях и...

-...свернули шею, - тихо сказал шиноби и тяжело вздохнул.
Хокаге покачала головой и обернулась к своим подчиненным. Все чувствовали горечь и омерзение. Мир скатился до такого... До убийств невинных людей на площади. Людей, которые являлись Послами Мира.
- Столица в курсе? Что собирается предпринять регент? – Сенджу посмотрела на шиноби, которые лишь опустили головы, будто провинившиеся дети.
Сухие губы мужчины разомкнулись, неся за собой неутешительные вести.
- Через три дня она выступит с речью. Сейчас собирается совет генералов во главе с господином Таро.
Цунаде лишь кивнула и вновь вернулась к разглядыванию пейзажа за окном. Мужчины за ее спиной переглянулись, а потом покинули кабинет, понимая, что Хокаге надо побыть одной и подумать о том, что делать дальше.
Но что их ждало дальше?
Сенджу не знала, продолжая смотреть, как последние теплые цвета на небе полностью исчезли, отдавая Коноху темному времени суток. Ирония ли? Теперь ночь будет царствовать в сердцах людей, в небе. Теперь она – их свет.

Это помещение было совсем другим. Микото видела то немногое, что позволял видеть огонь, горящий в факелах. Какая-то пещера, выступ, а ниже – тьма. Ничего не видно. Женщина тяжело вздохнула. Куда же Мадара ее привел? Точнее...
Куда привел ее человек, зовущий себя Мадарой?
Взор темных глаз упал на собственные бледные руки. Учиха пошевелила пальцами. Живая. Она живая. Она ощущала холод в этом месте, ощущала, как мурашки пробегаются по оголенным рукам и ногам. Она чувствовала страх. Чувствовала, как бьется собственное сердце и как замирает оно, когда Микото вспоминает о своем маленьком Саске. Но...
Маленький ли? Сколько времени прошло с того дня, как Итачи убил их?
Губы подрагивали о тех последних воспоминаниях. Возможно, они и вправду это заслужили.
- Микото? – раздался удивленный женский голос за спиной, и Учиха обернулась.
Зрачок черных глаз дрогнул.
- Кушина?!
Они выглядели так же, как и двадцать один год назад. Такая же одежда, тот же взгляд.
Красные волосы и серые блики на дне синевы...
Любимое домашнее платье...
Черные волосы, блики обсидиана на дне темноты...
- Как... как такое может быть? – воскликнула Учиха и прикрыла рукой рот.
Рядом с Кушиной появилась еще одна фигура. Плащ Хокаге, добрые голубые глаза, в которых плескалась печаль, светлые волосы. Теперь Микото понимала, что ни одну ее потревожили за той гранью и заставили вернуться назад. Все они стали пленниками злосчастной судьбы и несправедливой жизни.
- Ему что-то от нас надо, - тихо ответил Минато, обнимая свою жену за талию.
Тяжелая дверь за спинами Удзумаки скрипнула, а затем словно нехотя открылась, пропуская еще трех человек в это помещение, комнату, которую Мадара выделил специально для исполнения своего плана. На этом сюрпризы не кончились.
Она знала этого человека в маске, что вернул ее в эти потемки, не помнила лица женщины, которая имела какой-то злобный огонек в глазах. Какую-то ярость и озлобленность на этот мир. Но он...
- Фугаку...
Все трое восставших обратили свои взоры на главу клана Учиха, стоявшего позади Мадары. Бывший предводитель Акацке пропустил его вперед, а сам скрестил руки на груди и стал ждать, когда закончатся эти удивленные возгласы, когда они перестанут недоумевать по поводу происходящего. Когда воскресшие пары перестанут ощущать себя такими...
Счастливыми? Или...
Напуганными?
Теперь все четверо недоуменно поглядывали на Мадару, которого под руку взяла эта странная блондинка.
Микото вспомнила, что ее зовут Цэй Вэй.
А Цэй Вэй помнила Микото...
Все так просто.
- Я знаю, что больше всего на свете вам хочется меня убить, возможно, узнать, почему именно вы здесь, - издалека начал обладатель шарингана, разводя руки в разные стороны.
Но никто из присутствующих не стал его прерывать, лишь с какой-то легкой озлобленностью и заинтересованностью они смотрели на Мадару.
- У меня есть кое-какие планы на ваш счет, поэтому вы стоите рядом со мной.
- С чего ты взял, что мы будем тебе помогать? – Кушина поджала губы, ведь в отличие от Микото, она имела совсем другие воспоминания об этом человеке.
Он угрожал ее сыну, которому не было и десяти минут от роду. Как мать, она такого не может забыть. Даже после смерти.
- У вас нет выбора, - ответила за мужчину Цэй Вэй, которая насмешливо посмотрела на жену Четвертого Хокаге. – Эдо Тенсей было усовершенствовано. Вы не можете причинить нам вреда и должны выполнять наши приказы.
Минато лишь хмыкнул. Высокомерный тон баронессы его позабавил. Все равно, что люди говорят о чем-то, имея при этом низкий интеллект. Но незнание и проблемы со здоровьем – не отговорки в мире шиноби. Это лишний груз на плечах воина. Неисправность в оружии.
- Эдо Тенсей использовал Первый Хокаге. То, что ты сейчас перечислила уже заложены в этом дзюцу, - проворил Намиказе и почувствовал, как жена вцепилась в него покрепче, будто он ее последняя надежда, спасательный круг.
- Это правда, - уверенно произнес Мадара, переводя свой взор с Цэй Вэй на Минато. - Но Эдо Тенсей теперь действует иначе. Пробудив самое ценное из вашей прошлой жизни, никто не умрет. Вы должны пережить смерть во второй раз.
- Зачем тебе это? – послышался голос Фугаку, который стоял позади своей жены.
Ухмылка налезла на лицо Мадары, но никто этого не увидел. Все чувствовали подвох в его словах. Он явно чего-то недоговаривал, словно «десерт» оставлял на потом. И это пугало. Им ведь по-прежнему было чего бояться, и смутные догадки уже посетили каждого из них. Догадки о том, что могло ждать впереди.
- Вы – моя собственная месть. И с основным планом никак не связаны, - пожал плечами Мадара и подошел к каменному выступу.
- Основным планом? – Микото отошла от мужа, делая шаг навстречу преступнику.
Наконец, тьма перед ними исчезла. Щелчок пальцев. И комнату залило неяркое голубое сияние.
Бывший лидер Акацке улыбнулся глазами, когда заметил реакцию четырех воскресших. Почувствовал их недоумение, их ужас. Почувствовал, как по телу пробегается приятная дрожь. Четыре года он побитой собакой залечивал раны, сохраняя и вынашивая в себе эту злобу, словно оберегая собственное детище. Накапливал чакру, находил места, разыскивал эту тьму в сердцах людей, использовал ее.
И Цэй Вэй...
Ему пришлось признать, что эта женщина – хороший напарник. Он использовал тьму, а она – свет. Она имела связи, она стремилась к власти, она придавалась блаженству, когда слышала крики людей и видела их трупы, когда чувствовала, как их кровь стекает по ее рукам. Цэй Вэй имела все те качества для идеального напарника и верной собачонки, которая не придаст хозяина. Покорми ее обещаниями, напомни о мечте, покажи все прелести безудержной жизни – она сама подставляет шею под поводок.
И сейчас его верная собачонка рядом, с удовольствием смотрит, как удивление отражается на лицах людей. С удовольствием наблюдает, как вереницей стоят друг за другом люди клана Учиха, убитые Итачи в тот роковой день.
- Мой основной план, - сказал Мадара. – Но вы... Вы должны сделать кое-что другое...
Кушина содрогнулась, зрачки расширились от удивления.
- Вы убьете собственных детей, - он ухмыльнулся. – Это приказ.

Учиха задумчиво оглядывается по сторонам, вновь слыша собственное имя. Сотню, тысячи раз. Что это за пустота? Почему она его зовет? Миллионы разных голосов. Они давят на это одиночество.
И вот еще раз.
- Саске... – ласковый женский голос зовет его, и он оборачивается.
Перед ним отец и мать, старший брат, которые чему-то улыбаются. Но вновь иллюзия растворяется. Песок перестраивается в другие фигуры. Какаши. Другое изображение снова ближе и ближе, они все сменяются, все до одного.
Миг. Шикамару, Ино, Чоджи. Все они улыбаются.
Миг. Хината, Киба, Шино.
Миг. Неджи, Тен Тен, Ли.
Миг. Наруто. Только взрослый, он зовет его, кричит, что заставит вернуться. Что он избавит его от боли.
Миг. Сакура. Лезвие катаны торчит из груди. Кровь ручейком стекает изо рта. Слезы в глазах.
Близко, близко. Рядом. Не маленькая, а взрослая женщина, которая совсем недавно побывала в мире Тсукиеми. И гримаса боли исказила ее лицо.
И вот она падает к нему на руки, но он не ловит. Иллюзия растворяется. Улетает песок. А за ней Он.
И Вечный Мангекё вспыхивает в его глазах. В глазах Мадары.
- Я убью их всех, - говорит он и убирает катану в ножны, касаясь его лба, как делал это брат.
Миг. Пустота.

Карин обеспокоенно смотрела на Дзюго и Саске. Суйгецу уже видел десятый сон, но она не могла. Это ощущение... Эта чакра...
У напарников по всему телу растекалась проклятая печать, но было не понятно, что именно вызвало ее. Раньше появление Орочимару заставляло так реагировать. Теперь...
Дзюго снова прогнулся в спине, ударяя во сне руками по земле, а потом забился в конвульсиях. Лицо исказилось в гримасе злобы и отчаяния, но будить их было нельзя. Карин знала, что если резко прервать действие печати, то она просто может убить человека. Поэтому все, что она могла сделать – придвинуться к Дзюго, коснуться его лба, убирая с мокрого лба пряди волос.
Парень снова забился в конвульсиях. И она крепко обняла его, шепча, что все пройдет.
Взгляд метнулся в сторону спящего Саске, который располагался к ней спиной. Она все еще сдерживала Дзюго, когда заметила, что печать растеклась по всему телу.
Эта ночь...
Карин зажмурилась, прижимая к себе Дзюго и ощущая, как тот снова ударяет кулаками по земле. Как хочет закричать, но она затыкает ему рот ладонью, качаясь то вперед, то назад.
Глаза заблестели.
Она не забудет эту ночь.

- Вы убьете Наруто и Саске. И это... моя месть...

В зеленых глазах отразилось удивление.
И занавес медленно поднялся...