Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 2. Часть 5)

Каждый раз, делая шаг вперед, приходится оборачиваться. Делал ли ты этот шаг раньше? Какие были последствия? Упал ли ты на пути жизни или все-таки смог преодолеть все преграды, что тебе встретились? Но люди таковы, что нечасто взвешивают все свои решения. И лишь те, у кого есть, что потерять, всегда будут осматриваться, бояться и терпеть всю боль и унижения, вновь вставая. Ведь ради тех, кого любишь, кого защищаешь, можно, не заметив, стать настоящим чудовищем. Стать тем, кого раньше ненавидел. И все шиноби знают эту истину. Поэтому чутье, слух и зрение всегда на пределе, чтобы успеть уловить эти перемены у собственного товарища, который также прикрывает тыл, защищая от тьмы.
Однако недавние сведения подтвердили то, что даже чутье шиноби не сможет спасти. Спасти жизнь. Когда в тыл бьют люди, которые прятались в тени, выжидали, просчитывали. Когда люди, накопившие злобу, начинают вымещать ее на других.
И теперь это коснулось клана. Теперь пострадает и Хьюга. Теперь пострадает семья.
Хината устало прикрыла глаза, вслушиваясь в стрекотание кузнечиков, ощутив прохладный поток ветра, что тронул ее лицо. В сонном состоянии такие вещи чувствовать особенно приятно. Но когда клан собирается принимать важных гостей, то из тела исчезает легкая истома, заставляя стоять прямо, и с высоко поднятой головой смотреть на пришедших людей.
Сейчас подле нее стояла младшая сестра и еще несколько слуг, но, несмотря на это, девушка знала, что никто не спал. В такие моменты просто невозможно спать.
Вот на территорию их поместья медленно ступила нога одной из старейшин. И небольшая делегация Конохи постепенно пересекла двор поместья Хьюга, приближаясь к Хинате, стоящей впереди всех своих родственников. Там, где должен был стоять Хиаши.
- Клан Хьюга уже проинформирован, - спокойно сказала Хината, хоть и чувствовала на себе тяжелый взгляд сестры.
- Мы здесь не затем, чтобы пересказывать вам то, что у всех давно на слуху, - серьезно ответила старейшина. – Если все-таки война начнется, то клан Хьюга, как один из древнейших кланов Конохи, должен будет нас поддержать. Мы требуем аудиенции у главы клана, Хьюга Хиаши.
Хироко, стоящая по левую руку от брюнетки, усмехнулась. Чудеса все-таки случаются. Хиаши слег, а его две дочурки не понимают всех политических проблем, которые затронули Коноху и Огонь. Но, тем не менее, они не хотят признавать свое поражение перед мудростью, которую несут старшие поколения и побочная ветвь.
Ханаби выступила вперед, уверенная, что сможет помочь сестре уладить проблемы до того, как отец будет в состоянии вновь возложить на себя обязанности главы клана.
- Отец...
- Клан Хьюга выступит на стороне Конохи, в случае мобилизации войск Огня и соответственного решения совета генералов Огня и Хокаге. И только в этом случае Хиаши-сама сможет вас принять, - прервала ее Хироко, сжимая кулаки. – До этого момента вы не имеете права просить у него аудиенции касательно вопросов политики за рубежом. Клан Хьюга не будет подставлять себя под удар, не имея соответственных прав и защиты государства.
Злобный взор советницы коснулся старейшин, которые ответили тем же. На долгие мгновения затянулась тишина, прерываемая лишь стрекотом насекомых и журчанием воды из маленького фонтанчика, что разделял представителей совершенно разных властей. Хината не повернула головы, не посмотрела на Хироко, которая не стала бы просто ради собственного превосходства выступать против старейшин. Судя по её словам, угроза нападения на клан возросла бы в несколько раз, если бы они поступили так опрометчиво.
- Хироко Хьюга, - протянула старейшина, словно пробуя это имя на вкус. – Вы представитель побочной ветви клана Хьюга, и не имеете право распоряжаться делами клана без разрешения на то Хиаши.
Ногти уже впивались в бледную кожу собственных рук, когда советница услышала голос Хинаты. Спокойный и уверенный.
- Хироко, я разрешаю тебе говорить, как представитель главной ветви клана и дочь своего отца.

Темнота отступала. Медленно-медленно. Точнее...
Она не отступала. Она превращалась в целый театр теней. Синеватое свечение в помещении очертило точные его размеры, поддернутое легкой дымкой от разнообразных спецэффектов. Сакура видела теперь и силуэты людей. Они двигались плавно, слегка пританцовывая.
«Представление?» - вспомнилось ей, и она стала внимательно следить за происходящим.
Стало рябить в глазах. Свет резко включался и выключался, но, несмотря на это, Сакура видела танцующих в зале женщин. На глазах у них черные повязки. Из одежды только нижнее белье и кожаные корсеты. У всех были длинные волосы, накрашенные губы, которые соблазнительно стали приоткрываться, стоило музыке раздаться в помещении. Это...
Завораживало.
Но одновременно возникло какое-то странное чувство, восприятие и чутье шиноби словно стали засыпать, затягивая в полудрему душу. Всё, что она делала – наблюдала. Всё, что она ощущала – расслабленность, отсутствие напряжения, она словно растворялась в этой атмосфере. Туман завладел помещением, заполнил и сознание.
Вскоре она заметила, что, кроме танцовщиц, в зале находились еще люди. Представители аристократии в своих дорогих кимоно, глаза тоже были скрыты повязками, а вокруг каждого из них вертелись по три девицы, не меньше. Усмешки играли на их лицах, когда та или иная работница дома Ватанабэ касалась их своими горячими руками, пробегаясь подушечками пальцев по повязке, по щеке, затрагивала сухие губы. Словно не нужно было видеть – только почувствовать страсть, огонь внутри, что разгорался всё сильнее и сильнее. Чувствовать, как желание вливалось в спокойный поток, превращая его в целый водопад эмоций. Просто чувствовать – не видеть, этого было достаточно.
Сакура переводила взгляд с одного аристократа на другого. Их скрывала легкая и невесомая ткань, отливающая в свете голубоватого сияния фиолетовым оттенком. Получался так называемый шатер, который лишь слегка прикрывал порочные стороны мира политики. Имя которому – разврат и желание.
Порочные танцы продолжались. А она стояла посреди этого зала, где ослепшие от вожделения люди сгорали в пламени не до конца понятных ей чувств. И вот на сцене появилась иная фигура, не женщина – мужчина.
Микрофон в руке, оголенный торс, длинные черные волосы, из одежды только штаны. Повязка на глазах, как и у остальных; пот, что скатывался по кубикам пресса. И музыка изменилась.
С соблазнительной и медленной на грубую и резкую. Синева падала на черные волнистые волосы, которые ненатурально поблескивала в темноте.

Росчерк черным по бумаге -
Словно бритвою по вене,
Черно-бело-красный флаг над головой -
Как зов к измене.
В небе черные кресты голубоглазой белой расы.
В крематориях сжигают тонны порченого мяса.

Сакура заметила, что движения стали ритмичнее, стоило только этому человеку запеть. И она вздрогнула, продолжая слушать, как стонут в изнеможении женщины, как сидящие на диванах аристократы смеются. Им явно нравилось здешнее представление, которое нельзя увидеть, но можно было услышать.

Самые прекрасные цветы растут из грязи,
Самые прекрасные люди - это мрази,
Самые падшие женщины неприступны,
Самые благие деяния преступны.

Плавно. Невесомо. Пальцы касались кожи, когда мужчины, потеряв всякое самообладание, прижимали к себе девиц. Ярко накрашенные губы приоткрывались, и женщины откидывали головы назад, словно не ощущая ничего, кроме желания. Словно им это нравилось. А нахальные руки чиновников все скользили по оголенным частям тела, касаясь узоров на корсете и красивого черного нижнего белья.

Четкий профиль, черный китель,
Крыльев сталь средь туч сияет,
Страх в глазах пятном кровавым
На поверхность проступает.
Злые черные собаки по ту сторону решетки,
Злые черствые насмешки -
Как удары мокрой плетки.

Сакура вздрогнула, когда услышала эти слова. Сначала, правда, не придала этому значение, но что-то знакомое кольнуло в груди, будто отозвалось. Тянулась связь к словам, употребленным в этой песне.

Четкий профиль...

Он всегда будет стоять прямо, никогда не упадёт. Учиха не преклоняют колен. Он войдет историю, как тот, кого не смогли сломить. В учебниках истории появятся детальные описания Четвертой Мировой Войны с дополнением в виде картинок и фотографий, где будет он, Акацке, Каге. Все. Наруто не вернёт его в Коноху, они не станут командой номер семь, как это было раньше. Она не сможет улыбнуться, увидев, что они вновь стараются стать сильнее, что соперничают друг с другом. Хотя...
Нет в данном случае такого слова, как "они". Есть Сакура. Есть Саске. Есть Наруто. Сказать "мы" ей больше никогда не удастся.

Крыльев сталь средь туч сияет...

Предзнаменование прошлых и будущих войн. Мир шиноби – мир войны. Не обязательно между деревнями, нациями и государствами. Дети растут, понимают важные аспекты философии, которая не даст им свернуть с пути. Ведь каждый защищает то, что любит, то, чего жаждет. Наруто защитил Коноху. Саске жаждал мести, защищал в себе чувство ненависти от солнечного света, который исходил от вездесущего напарника.

Страх в глазах пятном кровавым
На поверхность проступает.

Она вспомнила его глаза, налитые кровью и ненавистью. Тогда, когда шаринган заставлял вздрогнуть и бояться его обладателя, молиться на каждый выпад, чтобы Саске не задел тебя. И...
Взгляд упал на этого мужчину на сцене, что продолжал петь.
Совпадение ли, что всего пару строк заставили многое вспомнить?
Она в этом сомневалась. В том мире, в котором она жила, не было совпадений.

Цэй Вэй тяжело вздохнула, вновь опрокидывая голову назад и закрывая глаза. В убежище Мадары сейчас нечем особо было заняться. К Цахибару она идти не могла, так как она сказала ему о том, что вернется в Тоя по делам клана. Зетцу даже пришлось создать ее клона, лишь бы кузен, придерживающийся строгих правил, поверил ее словам.
Лишь изредка она бросала взор серых глаз на снующих в ту или иную сторону людей, оживших не без помощи Эдо Тенсей. В отличие от родителей Наруто и Саске, это были лишь легкоуправляемые марионетки. Они чувствовали, они видели, они осознавали, но при этом ничего не могли контролировать. Мадара же дал Минато, Кушине, Микото и Фугаку ограниченный контроль над их телами.
"Месть – блюдо, которое подают холодным, но при этом, придавая ему всю жгучую ненависть, что накопилась. В мире для людей нет страшнее вещи, чем убийство любимых" - объяснил он и покинул пещеру.
- Ха! Нет страшнее... И куда он ушел?! – воскликнула она, чувствуя, как мышцы потихоньку расслабляются.
Радовало только то, что специально для нее тут разместили более менее удобную мебель. Цэй Вэй любила комфор и удобства так же, как и власть. Приятно чувствовать себя всегда и везде хорошо, даже если все тебя ненавидят.
Сейчас она лежала на небольшой и мягкой кровати, в скромном уголке, который для нее специально обустроил Мадара. Да, она знала, что тот обращается с ней, как с домашним питомцем, которого надо кормить и поить. Но...
Когда ты чувствуешь эту опасность, эту борьбу за власть...
Начинаешь невольно возбуждаться, думая про себя, что впервые на пути оказался достойный мужчина. Мужчина, способный поставить тебя на место и вести дальше за собой.
Цэй Вэй перевернулась на живот и потянулась, как кошка, чувствуя, как холод этого места вновь заставляет потоки мурашек пробегать по бледной коже. Все-таки лежать одной в помятой кровати и в легком белом халате, когда посреди помещения бродят творения Эдо Тенсей, не слишком удобно.
«Я хочу, чтобы он вернулся. Даже готова простить ему, что иногда называет меня ничтожеством. Черт!» - Вэй резко села в кровати.
И тут же заинтересованный взгляд тоько что подошедшего Зетцу метнулся в ее сторону. Женщина прикусила нижнюю губу, понимая, что все эти нервные срывы лучше оставить на потом, пока этот "фикус" бродит рядом.
- Ты что-то от меня хотел? – недовольно спросила аристократка, видя, как растягивается в ухмылке темная сторона напарника Мадары.
- Он скоро вернется. Новые вести от нашего маленького поставщика пришли, будто бы Мицураги прислала еще одного человека.
Зрачок серых глаз дрогнул.
- Не может такого быть, - прошипела Цэй Вэй, опираясь руками и подползая к краю постели, будто разъяренное животное семейства кошачьих. – Я говорила ей, сколько нам нужно человек. Цабата бы никогда меня не ослушалась.
Усмешка вновь растянулась на лице Зетцу, только теперь уже и белая сторона довольствовалась полученным эффектом. Цэй Вэй и вправду прятала личину ведьмы за кукольным личиком. А видеть ее разъяренной доставляло удовольствие, все равно, если бы маленький котенок показал свои коготки. Смешно до слез.
- Но, тем не менее, в тот день она смела тебя шантажировать, дорогая Цэй Вэй.
Баронесса ухмыльнулась.
- И поплатилась за это жизнью.

Представление закончилось. Затихла музыка.
Но свет не гас, и Сакура прекрасно видела, как обнажались тела, как текли капли пота по разгоряченным телам. Слышала, как с губ срывались стоны и крики, но больше всего ее заботило другое. Не то, как падают на пол корсеты, шнуровки которых были грубо разорваны чиновниками. Не то, как в ужасе отпрянули некоторые молодые девицы, что совсем недавно стали познавать мастерство и таинство мира развлечений. То, что происходило вокруг неприятно...
Особенно, когда один из гостей не выдержал и начал срывать одежду с одной из работниц, попутно стянув с себя повязку. Девушка кричала и металась, в то время как ее подруги не обратили на это внимание и просто покинули помещение через выход со сцены. Харуно уже собралась проучить аристократа, натягивая перчатки, но внезапно услышала мягкий и приятный баритон:
- Не стоит этого делать. Он заказал изнасилование.
Певец снял с глаз повязку, и карие глаза теперь заинтересованно разглядывали незнакомку.
Харуно замерла на месте, словно каменное изваяние. Единственная мысль сейчас металась в голове: разве можно заказать изнасилование?! Неужели...
- Дом Ватанабэ славится самыми разнообразными услугами. И такие есть в том числе. Не бойтесь, работницу уже предупредили, и она играет довольно-таки натурально, - мужчина повернул голову в сторону чиновника и женщины.
Но потом он просто усмехнулся, кидая повязку на пол и медленно спускаясь по лестнице со сцены. Сакура внимательно наблюдала за тем, как певец спокойной походкой подошел к ней, как усмешка превратилась в добродушную улыбку, а в глазах появился некий огонек детской радости. Несмотря на его работу здесь, ей почему-то показалось, что у этого человека был довольно-таки мягкий характер.
Мужчина поравнялся рядом с ней, протягивая свою руку к ее бледной ладони. И медленно коснулся ее холодной кожи губами, галантно и играючи наклоняясь вперед. Сакуру же такое поведение привело в замешательство и немного смутило.
- Я не думаю, что такой прекрасной даме, как вы, будет комфортно общаться со мной здесь. Надеюсь, вы не будете против покинуть это место и пройти в мою комнату, дабы задать вопросы и получить ответы на них, - произнес он.
Харуно покачала головой и нахмурилась.
- Боюсь, это невозможно. Я здесь для того, чтобы поговорить со Сплетницей.
- Я и есть Сплетница. Официально ойран могут быть только женщины. Я же исключение.
- Но...
Парень закрыл глаза и просто улыбнулся.
- Дом Ватанабэ славится разнообразными услугами.
Эта улыбка...
Фальшивая, как у Сая.

Хироко не без удивления посмотрела на Хинату, а затем нерешительно кивнула. Поравнявшись с ней, представительница побочной ветви клана теперь могла уверенно предстать во всей своей красе, не прячась более за спинами девушек. Все то же черное кимоно, челка, скрывающая печать на лбу. Скромный и неброский вид женщины, которую вряд ли бы заметили в толпе. Только теперь она была наравне со всеми. И не заметить ее было просто невозможно.
Пгающий инцидент во дворе поместья перестал казаться ей настолько ужасным. В руках знающих людей клан не сможет пострадать.
- Клан Хьюга не будет подготавливаться к войне, так как ситуация за рубежом сейчас спорная. Мы не будем рисковать своими людьми, - произнесла она и почувствовала, что еще чуть-чуть и по рукам потечет собственная кровь.
Настолько сильно ее злила эта ситуация. Настолько сильно впивались ногти в ладони.
Губы старейшины сжались в тонкую, еле видную в темноте линию. И вся делегация Конохи замерла, ожидая вердикта этой низенькой женщины.
- Что ж... Время покажет, на чьей вы будете стороне.

Сакура огляделась. Примечая, что странностей на сегодня будет достаточно. Но все-таки...
Разве не являлось странным то, что работники живут прямо в этом доме? Что адепт имела какую-то связь с этим мужчиной? Что были найдены карты столицы? Разве не являлось странным то, что ситуация никак не хотела проясниться? Или просто не могла?
Харуно присела напротив мужчины, который так ей и не представился, не назвал настоящего имени.
Комнатка, в которой они находились, была маленькой, но просторной. Из мебели только небольшой стол, низкий деревянный стул и двуспальная кровать, заправленная черными покрывалами. На стенах, выкрашенных в бежевый цвет, было множество заметок; над постелью висел календарь. У входа находились красные легкие шторы, а освещало всю эту картину одна единственная лампа.
- Так... Мне сказали, что Мицураги прислала вас, - сказал он, задумчиво поглядывая на дверь. – Кем вы ей приходитесь?
Сакура недоверчиво перевела взор своих зеленых глаз на выход из комнаты, но, ничего не сказав, вновь обратила его к собеседнику. Тот лишь снова мило ей улыбнулся. Но даже несмотря на это, она видела, что он нервничал.
- Я ее сестра. В послевоенное время я просто не могла добраться до нее, так как... А что я объясняю? Вы, наверное, и сами понимаете. Строительство, похороны... – печально протянула она, сжимая ткань штанов в маленьких кулачках.
- Но почему вы сказали, что она вас прислала? – спросил певец, наклоняясь чуть вперед, будто сейчас будут раскрываться самые важные тайны человеческого бытия.
- А меня бы пустили, если бы я сказала, что я ее сестра? – Сакура просто пожала плечами, стараясь сделать вид, что спокойна, как никогда.
Хотя это было не так. Такая реакция местных работников на имя адепта немного ее шокировала, а еще остался осадок после прибытия в мире иллюзии...
Эта отчужденность, этот страх, это ощущение пальцев на шее...
Это никуда не делось, преследуя ее тенями в переулках и шорохами на темной улице.
В зеленых глазах отразилось бледное лицо певца.
Подозрительными взглядами и странной реакцией....
- Нет, - наконец, ответил мужчина. – Прошу прощения, что не догадался сразу. Но, позвольте, что же привело вас сюда?
Сакура тяжело вздохнула, стараясь придать печали своему голосу, хоть и знала, что ни капли правды в этом не прощупывалось. Они оба чувствовали, что врут, но при этом оба продолжали играть. Главное для каждого было оттянуть время.
- Я надеялась найти здесь ответы. В письмах сестра рассказывала, что хорошо вас знала, - сказала Сакура, отводя взгляд куда-то в сторону.
Смотреть в глаза она уже просто не могла. Не могла видеть там страх, отчаяние, ложь, что скрывались за неправдоподобной улыбкой и жестами. Такое чувство, что еще чуть-чуть и этот мужчина постарается сделать все, чтобы обезопасить свою шкуру от тех, кто его так запугал. Сдать ее – в том числе.
- В письмах? Да я ее особо и не знал. Заходила она редко, если заходила, то по делам, ну или просто переспать, - Сплетница пожал плечами, мол, обычное это явление.
Харуно нахмурилась.
- По делам? Какие дела могут быть у адепта и....
- Проститутки? Ойран? – закончил за нее мужчина, горько усмехаясь. – Да, в принципе, не так много.
Он потер шею, как обычно это делал Шикамару.
- Иногда она приводила сюда своих друзей, мол, развлеки. Если они оказывались хороши, то я был не против. Если нет – гнал, куда подальше, - певец печально взглянул на Сакуру, словно раздумывая о чем-то своем.
И это не ускользнуло от пристального внимания ее зеленых глаз. Оба понимали, что так продолжаться больше не может. Ложь останется ложью, а правда – правдой. От реальности нигде не спрятаться. Даже в мире Тсукиеми обнажаются некоторые невидимые стороны человеческого характера.
Сакура прикрыла глаза и покачала головой, стараясь отогнать навязчивые мысли. И деталь...
Какая-то странная деталь, воспоминание не давало ей покоя. Будто она что-то забыла, что-то не заметила. Что-то упустила...
Саске, Саске...
Иллюзия, иллюзия...
Смерть, смерть...
Отголоски слов раздавались в сознании, будто эхо по пустому помещению. Но их не за что было прицепить, привязать. Ускользнувшая мысль пряталась в темном уголке, где притаились ее сестры. Дрожала, боясь, что сейчас найдут, тяжело вздыхала, когда поиски ее прекращались, и появлялась новая жертва. Игра в кошки-мышки будет продолжаться всегда и везде...
Даже на просторах собственного сознания. Так же, как сердце играет с разумом, а разум с сердцем. Так и она играла сама с собой, задавая все больше вопросов и упуская из своих рук все ответы, что к ней попадали.
- Уходите, - тихо и внезапно сказал певец, вставая со своего места.
Он тяжело вздохнул, сжимая кулаки, еще борясь с самим собой. Даже мурашки стали пробегать по оголенной спине, но мужчина старался держать себя в руках.
- Уходите, - повторил он чуть громче.
В ответ девушка заинтересованно посмотрела на него, задавая немой вопрос: «Почему?»
Всего несколько мгновений назад он вел себя совсем по-другому, а тут...
Неужели собака, что была все это на привязи у хозяина, решила начать добиваться свободы, чего бы это ни стоило?
- Но...
- Пока я не передумал, прошу! – воскликнул певец, обходя Сакуру, сидящую на стуле. – Мицураги приводила их вовсе не за этим, - он махнул в сторону постели. – Это было всего лишь ловушкой. Она связалась с какими-то людьми, которые уводили отсюда приведенных адептов...
Харуно медленно встала со своего места. Значит, Сплетница изначально был замешан во всем этом? Значит, Мицураги была не просто адептом? Ее убийство было не более чем устраненим лишнего элемента?
И что такого ей грозило, что он так требовал, чтобы она немедленно ушла? Откуда ей знать, что все это не очередная приманка, на которую она может попасться?
Сакура замерла на месте, не собираясь покидать комнату. Пусть она не знает, насколько ограничено их время, но долг шиноби требует узнать все, что можно, брать все, что смеет взять.
- Кто их уводил? Почему вы так резко поменяли свое поведение? – сказала она и вплотную подошла к мужчине. - Вы должны сказать! Возможно, это спасет не одну жизнь!
- Я...
И вовсе не неожиданность послужила тому, что мужчина резко замолк. Не ее вопросы. Не ее уверенность, которая могла испугать. Не то, что при неосторожном движении он увидел подсумок, в котором хранятся кунаи и сюрикены
Испуг в зеленых глазах. Недоумение в карих. Резкая боль.
Сакура медленно отошла от певца, из груди которого уже лилась кровь от полученной раны.
Миг. Тело упало на пол, а позади стоящий человек бережно вытер катану о рукав своего плаща.
И даже, несмотря на то, что на его лице маска.
Сакура чувствовала...
Усмешку?

Вновь попытка. Дзюго старается вырваться, старается закричать. Печать растекалась по телу все сильнее и сильнее, но Карин не отпускала, еле сдерживая зверя в клетке. Зловещая, ночная тишина, поведение напарников, понимание того, что слежка никуда не делась – все это пугало. Суйгецу спал рядом, разговаривал во сне время от времени, что-то про семь мечей, брата...
Саске тоже был рядом, но, в отличие от Дзюго, вёл себя спокойно, просто лежал. Капли пота стекали по спине, а печать ползла всё дальше.
Рывок.
Карин постаралась удержать напарника и смогла.
«Что же такое с ними происходит?» - промелькнула мысль в голове.
Что происходит с Дзюго?
Что происходит с Саске?...

Сакура ещё не успела вытащить из подсумка кунай, как оказалась прижатой к белому Зетцу. Тот сжал ее сильнее, постепенно впитывая чакру. Одна его рука удерживала ее руки, другая находилась на лбу, заставляя смотреть на Мадару.
Рывок.
Она стала бить ногами о деревянный пол, старалась вертеть головой, сопротивлялась, как только могла. Она боролась с такой участью. Сакура вырывалась, но сил становилось все меньше. Белый Зетцу потихоньку впитывал в себя ее чакру. И вот, когда она была на грани обморока, перед глазами предстал Мадара, а дальше...
Истинный Тсукиеми принял ее в свои объятия.
И она стала падать в пропасть.

Пески времени преобразуются. Иллюзия меняется.
От воспоминаний о людях, что некогда окружали его, до мест. Разнообразные пещеры, тайные логова Орочимару. На выходе – заброшенное убежище их клана. Снова выход – Коноха. Жители улыбаются, идут под руку со своими детьми и близкими с какой-то ярмарки или праздника. Наверное, устроили после победы в войне. Стоит завернуть за угол – уже неприступные улицы Фудо. Только здесь нет людей. Здесь есть только черная луна на красных небесных просторах. Позади все еще слышится угасающий детский смех, когда он замечает еще одну фигуру, что восстает из песка, как восставшие из пепла. Только там не одна фигура...
Приглядевшись, Саске замечает Мадару, держащего за шею куноичи Листа.

Зетцу задумчиво посмотрел на тело бывшего "поставщика", когда Мадара подхватил на руки падающее тело. Лидер не церемонился и теперь держал Сакуру на плече, как мешок с пшеном.
А мужчина на полу все кряхтел и кашлял. Содрогался, чувствуя уже, как сама Смерть разводит руками, ожидая момента, когда сможет принять его в свои объятия.
Последнее, что увидел певец - двух гордо стоящих членов преступной группы и розовые волосы. Он так и замер. Воздух стал стремительно покидать легкие, и в мертвых карих глазах отразились лишь ноги мужчин. Холод.
И Смерть, улыбаясь, прининяла его душонку в свои объятия.
Глядя на это зрелище, Зетцу лишь хмыкнул, ногой поворачивая голову его так, чтобы взгляд устремлялся в потолок. Мертвый взгляд Сплетницы. Мертвый взгляд еще одной использованной куклы в этой игре мира политики.
- Такие ранения не могут убить так быстро, - задумчиво протянул напарник Мадары и посмотрел на обладателя шарингана. – Яд?
- Вся катана пропитана ядом, что изобрел Сасори, - спокойно ответил бывший лидер Акацке. – Он умер практически мгновенно. Без яда трепыхался бы еще минуты две. Трать потом свое время, чтобы перерезать глотку.
Зетцу пожал плечами.
- Во всяком случае, мы бы итак от него избавились. Но эта девчонка...
Он взглянул на Сакуру, которая находилась под действием гендзюцу в данный момент. Глаза быстро вращались под закрытыми веками, из горла то и дело вырывался хрип, но при этом тело было совершенно безвольным. Словно душа жила отдельно от своей физической оболочки. Вот почему Зетцу немного побаивался этого человека. Немногие могут довести до такого состояния, а он мог.
- Что ты собираешься с ней делать?
Мадара усмехнулся.
- Сначала проведу кое-какие эксперименты, хочу испробовать новые яды. Цэй Вэй будет следить за ее состоянием. В крайнем случае, воскресим с помощью Эдо Тенсей. Ты же должен будешь отправиться в посольство.
Зетцу кивнул. И черты его тела и лица начали меняться. Волосы стали приобретали розовый цвет, глаза – зеленый оттенок. Фигурка становилась меньше, приобрела все женские формы. Только одежду надо было поменять, так как плащ, в который он был одет, теперь стал слишком велик. Напарник Мадары задумчиво посмотрел на свои руки. Тонкие женские запястья, небольшие ладони, аккуратно срезанные ногти, под которыми было немного грязи.
И вот взгляд зеленых глаз встретился со взором лидера.
Легкий румянец на щеках. Распущенные волосы сейчас не были собраны в пучок на затылке, а ниспадали легким потоком до плеч.
- Мне нужно подробно узнать, какие техники она использует. То? что медики специалисты в акупунктуре, я знаю. Остальное нужно считать с ее тела, - сказал Зетцу голосом Сакуры, поглядывая на куноичи и придерживая одной рукой плащ.
Мадара лишь молча кивнул, а потом посмотрел на тело у себя под ногами. Лужа крови достигла их ног. Взгляд, устремленный в потолок; струйка крови, стекающая из уголка губ. Такие улики им были не к чему.
- Уходим, - твердо сказал Мадара.
Миг. И в комнате свет начинает то включаться, то выключаться.
Выключился. Включился. Исчезли Зетцу с трупом.
Выключился. Включился. Пропала лужа крови и Сакура.
Выключился. Включился. Последним покинул это место Мадара.
И ничего в комнате не говорило о том, что здесь был убит человек, что здесь были преступники ранга S, что здесь велись свои игры.
Кровать по-прежнему застелена, все стоит на своих местах. Дверь закрыта. Никаких пятен крови. Только...
Только на полу присутствовал практически незаметный розовый волос.

Саске хотел подойти ближе и посмотреть, что происходит, но песок снова стал преобразовываться, унося его из этого места. Снова пустота. Бездна. Вечное падение в никуда, которое просто не чувствовалось. Только холод. Только одиночество. Собственная беспомощность по сравнению со временем, с тем, что неизбежно. С тем, что всегда было сильнее самой жизни. Пустота. Смерть.
И свет. Свет в конце падения.
Жизнь.

Она вырвалась, огляделась, почувствовала пульс под кожей, но...
Черная луна, улицы Фудо, облака, что плывут по красной глади небес. Она снова здесь? В это месте?
Только чутье говорило, что это нечто другое. Более опасное. Более...
Холодное, отчужденное. Здесь действительно ощущаешь себя маленьким и никчемным звеном огромной системы, что могла просто обойтись без тебя. Системы? Нет.
Целого мира. Мира, в котором не было незаменимых людей. Мира, в котором множество противоречий. Мира, в котором царствует ложь и обман. Боль.
Сакура посмотрела на свои подрагивающие ладони, а затем на Мадару, что сейчас спокойно стоял напротив нее. Мешковатый плащ, маска на лице, перчатки на руках. Вот он. Истинный убийца, истинный преступник, истинный виновник всех их бед.
Шок. Неверие. Нежелание верить.
- Значит... Изначально за всем этим стоял именно ты, - сказала Харуно, сжимая кулаки и немного пятясь назад.
Хищник впереди, а добыча хочет ускользнуть.
Бесполезно. Она в ловушке.
- Я вижу, что ты все-таки поняла разницу между простой иллюзией и настоящим Тсукиеми, - проигнорировав ее слова, проговорил Мадара. – Видеть изнанку изнанки, не так ли? Ты ее не увидела.
Человек в маске покачал головой, делая первый шаг в сторону девушки. Незначительное движение, но Сакура приготовилась к нападению. Ощущение кошки, которая видит врага. И будто шерсть встает дыбом, но это передается только через мурашки на коже. Инстинкт самосохранения не дремлет, отдаваясь дрожью во всем теле: от самых кончиков пальцев.
- Изнанку изнанки? – повторила она его слова, прижимаясь спиной к каменной стене, где была прорисована паутинка трещин, будто от сильного удара.
- Изнанку изнанки, - просто сказал Мадара, подходя все ближе и разводя руки в разные стороны. – Помнишь, что было с Какаши, когда Итачи заманил его в Тсукиеми? От этого нельзя просто почувствовать недуг.
Она моргнула. И вновь веки поднялись. Только перед глазами – оранжевая маска, а на шее – пальцы преступника.
Страх, что заснул после случая с Саске, вновь захватил сознание, раскаленными иглами впиваясь в сердце, холодным потоком пробегая по коже.
- Я покажу тебе разницу.
Ее ноги оторвались от земли.
Теперь она была прижата к стене, не чувствуя под собой опоры.

Цэй Вэй задумчиво смотрела на Харуно, с которой виделась еще сегодня утром. Только так странно было видеть ее на операционном столе рядом с напарником. Оба без сознания. Только один находился под действием препаратов, другая – в мире Тсукиеми. Мадара сказал, что сам отпустит ее оттуда, когда сочтет нужным, а дальше – закалывать до такой степени, чтобы шиноби по состоянию душевного здоровья превратился просто в овощ. Вот она лежит...
Глаза все еще бегали из стороны в сторону под закрытыми веками, из горла вырывался хрип, капельки пота стекали со лба. Розовые волосы из-за ослабших заколок разметались в разные стороны. Потрепалась туника и штаны, на руках присутствовало немного грязи.
Цэй Вэй стало даже немного жалко ее. Совсем чуть-чуть. Как собака, которая жалеет своего побитого товарища. Но при этом грела мысль в сердце: «Скоро, совсем скоро все случится!»
Жалость постепенно исчезала.
- Раз. Бенжиро - герой...
Сзади из коридора послышался детский голосок. Маленькую девочку, что попала сюда совершенно случайно, закололи до такой степени, что все, что она говорила, была одна единственная считалочка.
- Два. Бенжиро немой...
Женщина тяжело вздохнула, наблюдая затем, как Харуно начала медленно пробуждаться. Мадара постепенно ее отпускал.
- Три. Бенжиро спит...
Цэй Вэй коснулась шприца, что лежал на маленьком столике между двумя шиноби Конохи, а потом взяла его в руки.
- Четыре. Он больше не бдит...
Баронесса подняла шприц так, что он был у нее перед глазами. Нажала пальцами. И струйка препарата стала еле заметной в темноте.
- Пять. Бенжиро заснёт...
Взор упал на Харуно. Веки ее стали медленно подниматься.
Сакура сквозь некую пелену увидела, как женщина со светлыми глазами к ней наклонилась.
Миг. И легкая боль в руке. Она поняла, что ей что-то вкололи.
- Шесть. Он скоро умрет...
Цэй Вэй обернулась и увидела ту самую девочку в проходе, которая молча смотрела на нее. Красное маленькое платьице, длинные каштановые волосы, что достигали ее пяток. И как давно она тут?
Вот они стояли друг напротив друга в этом маленьком помещении, где были только два операционных стола и три капсулы для выращивания тел. Цэй Вэй была возле Сакуры, когда услышала концовку считалочки.
Но кукольное лицо не выдало никаких эмоций, хотя баронесса знала, что по-другому и быть не может.
- Семь. Мадара власть обретет...

Темное помещение. Всего лишь неосвещенная комната Хироко.
Они медленно вошли во внутрь. Хината и советница.
С улицы повеяло запахом цветов и прохлады, тени удлинялись из-за лунного света. Но двери тут же закрылись. И они остались в темноте.
- Ты мудро поступила, разрешив мне говорить, - наконец, еле слышно сказала Хироко. – У нас возникло бы множество проблем, если бы клан ввязался во все эти дрязги прямо сейчас.
- Война начнется? – только и спросила Хината, скрестив руки на груди и вглядываясь в темноту, где стояла советница.
- Непременно. Рис и Река – это только начало...

Саске резко сел на земле, тяжело дыша. Все, что было там – только кошмар, иллюзия, обман. В реальности все еще не так плохо...
Все еще...
Среди стрекотания насекомых, ауканья сов, бормотания Суйгецу во сне он услышал еще один звук. Слова...
Словно по нервной системе резко ударили молотом. Так сильно, что все инстинкты обострились до допустимого предела. Так громко, что слова отозвались в собственном сознании.
- Саске, Дзюго себя не контролирует! – крик Карин.
Миг. И взор темных глаз прикован к напарнику, что выбился из хватки красноволосой. Яростный взгляд в глазах.
Сильное желание крови.

Использованы слова из песни Otto Dix Черно-белое