Летопись разлома. Том 1. На грани... (Глава 3. Часть 4)

Вдохновило на написание продолжения:
Сацура и ST1M – Бой с тенью
30 Seconds To Mars – Hurricane
David Usher – Black black heart (heavy)
Lacuna Coil – Spellbound (Performance Version)

Никто в этом мире не идеален, да и ничего идеального, в принципе, никогда не было и быть не могло. Совершив ошибку раз, человек совершит ее еще раз и еще, и еще...
Изо дня в день, из года в год. Вот только некоторые из них можно простить, другие – нельзя. Кто бы что ни говорил о всепрощении, на языке всегда будет одно, а в голове – иное. Люди злопамятны, люди невинные и страдающие по вине других, никогда не простят, особенно, если теряют в жизни самое ценное, что могла им дать судьба: семью, близких и любимых, родной дом, счастье и спокойствие.
И порой больно ощущать эту ненависть, зная, что она вызвана ошибками, что ты совершил. Больно смотреть на людей, зная, что в их страданиях виноват ты сам.
Еще больней – наступать на собственные грабли и ненавидеть себя за слабость, за то, что ты оказался в числе собственных жертв.

Тяжелый вздох. Безразличный взгляд.
Что-то неприятно давит изнутри, заставляя женщину поморщиться на минуту, а потом вновь разглядывать все эти обломки и разрушенные постройки. Равнодушный взор серых глаз гуляет по трупам и телам, затрагивает полыхающее и завладевшее всем здесь пламя.
Ирония судьбы ли?
Сердце Огня может сгореть сегодня дотла.
И усмешка трогает ее губы, когда эта мысль затаилась где-то в уголке сознания, приятно грея изнутри. Это волнение странным образом улеглось, и на смену пришло удовлетворение. Все, к чему они шли, все, чего так желали, сбылось. И облегчение почувствовалось в теле, странное, растекающееся по телу приятной волной. Мадара был прав, говоря о том, что ничего не почувствует, пока не увидит все собственными глазами.
И она сейчас видела. И она по-настоящему ощущала, как какой-то замок ломается внутри, выпуская яркую эйфорию красок и всевозможных чувств. Вот, о чем он говорил. Теперь она понимала. Видеть то, к чему стремился и стоять рядом с желаемым – совершенно разные вещи.
- Хм, когда все закончится, надо будет послать слугу найти мне сигарет, - недовольно пробурчала баронесса, доставая последнюю из изысканного серебряного подсигарника.
Затем она достала зажигалку и затянулась, жмурясь от приятного ощущения. Сигареты дарили некое расслабление. Цэй Вэй любила покурить, вот только Мадара терпеть не мог все эти «вредные привычки». Говорил, что шиноби и тактик, не имеющий здоровья, всего лишь инвалид, который гниет изнутри и в будущем не сможет за себя постоять. К тому же курение и распитие напитков не есть «сильная воля». Пришлось отказаться от этого на время, хоть и было тяжело. Благо, сейчас его не было рядом, и она спокойно могла насладиться этим легким жжением в горле. Плевать на волю и здоровье, все, что ей пригодится в будущем – это хитрость и мозги. И все...
- И саке... Надо не забыть про саке, - Цэй Вэй спокойно озвучивала свои мысли, зная, что рядом с ней никого нет.
Она не старалась понять в данный момент, где же она находилась. Из-за этой неразберихи трудно было это вообще понять. Оставалось только ориентироваться по расположению двух храмов и дворца феодала. И то, это казалось несколько тяжеловато из-за этого дыма, что неприятно щипал глаза. Но какая разница? Для всех и вся в этом проклятом городе она считалась своей. Для одних – загнанная жертва, для других – союзник, один из командиров. Правда, в данный момент у нее не было никакой цели. А зачем она? Все сейчас делают за нее.
Но все-таки...
Это удовлетворение, эта радость переполняла. Хотелось глупо улыбаться, смотреть на свое детище, которое так радовало своего создателя. Весь этот план...
В таких масштабах провернуть всё было непросто. Год она восстанавливала Зетцу и Мадару, кропотливо собирая всю информацию об Эдо Тенсей. Три года они готовили все это! Столько времени не было потеряно зря.
Теперь оставалось только пожинать плоды.
И это все...
Она обвела взглядом разрушенную улицу. Все эти деревянные столбы, что горели сейчас, все эти яркие вывески, что когда-то были неотъемлемой частью живого и энергичного города. Все эти тела, что раньше приходили домой, жили, ели и спокойно спали, не зная, что уготовила им злая судьба. Все эти рамки, что они рушили сейчас, все эти картины, что они уничтожали...
Все это успело ей надоесть.
Хотелось чего-то нового, хотелось перемен.
И неважно, какую цену всем бы пришлось за это заплатить.
- Неважно, сколько умрет в этот день. Нас все равно это не остановит, - раздался знакомый голос рядом, и Вэй обернулась, увидев перед собой лишь воскресшего из клана Учиха.
Она выпустила облачко дыма из легких и усмехнулась.
- Насколько я знаю, у тебя сейчас более важные дела, - спокойно произнесла баронесса. – Но признаю, ты был прав, когда говорил, что ничего не почувствуешь, пока не увидишь. Теперь я понимаю.
- Я до сих пор ничего не чувствую, - приспешник прошел мимо нее, а затем обернулся и посмотрел в глаза. – Скоро девятихвостый джинчурики достигнет Храма Солнца. И состоится решающий бой.
- Я прекрасно осведомлена, что должно случиться, но зачем ты напоминаешь мне об этом? У тебя есть дела поважнее, - недоверчиво сказала Вэй и вновь затянулась, щурясь, чувствуя, что глаза заслезились сильнее.
- Ты аристократка, политик, но, тем не менее, в этой ситуации твоих актерских талантов мало, - произнес убийца, доставая катану. – Нужно больше правды.
Баронесса пошатнулась, делая шаг назад, и сигарета упала из ее руки. Зрачок серых глаз дрогнул, а изо рта вырвался тихий стон. Все его планы, так или иначе, били по нервам, но на этот раз удар оказался сильнее. Их замысел свершился: Фудо полыхает огнем, но при этом было еще пару нюансов. Что бы он ни говорил о ее роли во всем этом, что бы он ни обещал, она все равно останется в его тени, пока не станет ненужной.
А пока...
Он может делать с ней все, что угодно, ведь она беззащитна.
Пути назад давно были сожжены, а мосты разрушены.
И идти оставалось только вперед или копать под себя могилу и искать дорогу в никуда.
- О какой правде ты говоришь? – содрогаясь от догадки, недоверчиво спрашивает Вэй.
- Скоро узнаешь.
Она и опомниться не успела, как лезвие катаны уже прошло сквозь нее. А потом вновь и вновь чувствовались сильные удары, и все больше крови окропляло собою дорогое кимоно.
Правда такова: не хочешь выделяться из картины, так стань частью ее.
И чувствуя неимоверную слабость в теле и боль, Цэй Вэй стала частью пейзажа, нарисованного вместе с ним.

Шикамару так и стоял, словно громом пораженный. Его кошмар прошлого вернулся, чтобы отомстить за то, что Нара с ним сделал. И этот круг ненависти повторяется вновь: один нанес удар, другой пришел, чтобы вернуть эту боль в тысячи раз сильнее. И эта неприязнь, эта жажда расплаты отражалась в глазах безумца, убившего когда-то Асуму.
Темари недоуменно переводит взгляд с бывшего члена Акацке на Шикамару, замечая, как шиноби из Конохи содрогнулся, стоило только ему услышать голос этого человека. Кулаки сжаты, на лице не было и тени спокойствия, а взор темных глаз так и буравил стоявшего перед ними приспешника Мадары.
- Как же я рад встретить старого знакомого, есть о чем вспомнить, не так ли? – насмешливо протягивает Хидан, и уголки губ его поднимаются, надевая на лицо злую усмешку. – Я понимаю твое удивление. Кстати, слышал, что у твоего сенсея родился сын. Поздравляю, как назвали?
- Шикамару, это...
- Хидан, - отвечает незамедлительно Нара и смотрит в глаза не менее озадаченной Темари. – Человек, убивший Асуму. Бывший член организации Акацке. Работал когда-то с напарником в команде, с Какудзу. Бессмертный. Специализируется на техниках ближнего боя. И... не дай ему себя ранить, ведь именно так он и одолел сына Третьего.
Сестра Гаары лишь незамедлительно кивает, понимая, каково ему сейчас и как трудно стоять рядом с тем, кто убил собственного учителя. Но, скрепя зубы, терпя, говорит все, что знает. Больше шансов победить, если действовать вместе, в команде, ведь именно этому изначально учат в каждой деревне.
- Что ж... Теперь, когда обмен информацией произошел, приступим к самому главному, - послышался голос Хидана.
Беловолосый развел руки в стороны и хищно улыбнулся, а затем быстро исчез. И Шикамару, Канкуро и Темари встали спиной к спине, дабы у тех не было никаких слабых точек, и никакое неожиданное нападение не смогло бы выбить их из колеи. Трое шиноби напряженно оглядывались по сторонам, ожидая, когда тот атакует. Но огонь по-прежнему полыхал, дым по-прежнему являлся целой преградой для людей, заслоняя обзор и мешая им увидеть убийцу. Никаких новых звуков и шума, который вписался бы в этот поток отголосков и гула. Ничего.
Но они продолжали ждать, и тягостные минуты ожидания, показавшиеся им чуть ли не вечностью, со звоном разбиваются о стену терпения и растворяются в крови, заставляя тело в любую секунду принять удар врага.
И этот момент вскоре настает.
Канкуро еле увернулся, и коса просвистела практически рядом. В эту же минуту Шикамару и Темари отбежали подальше от кукольника. Нара собирался активировать одну из теневых техник, чтобы дать брату Гаары отойти от Хидана, а веер оказался в руках куноичи Песка, обещая вскоре стать опасным оружием в ее руках.
На удивление, шиноби действуют слаженно: Канкуро исчезает и появляется поодаль от Хидана, призывая из свитков марионеток, Шикамару захватывает цель техникой, которой он пользовался еще в тринадцать лет. Тактик знал, что долго так простоять не сможет, и решающий шаг был за куноичи Песка. Та медлить не стала, сразу используя главные техники нападения и показывая сопернику все три сиреневые луны на железном веере. Кивок со стороны Шикамару подтверждал, что она может нападать, не причинив ему при этом вреда.
И когда сильные потоки ветра достигли своей цели, шатен отпустил бывшего члена Акацке из-под влияния своей техники буквально за минуту до того, как тот отлетел куда-то в дымовую завесу. Но никаких звуков, извещающих о его падении в руины, не было, Хидан успел исчезнуть, готовясь нанести еще один удар.
Все происходило быстро, тела, давно закаленные в боях, и глаза, повидавшее многое, не подводили и не боялись, реагируя быстро и четко, так, что шиноби порой могли и сами не понять, что происходило. Физическая оболочка словно танцевала в пылу битвы сама по себе, и отточенные рефлексы и чувства шиноби не дремали, заставляя продолжать этот танец.
Следующий удар пришелся на Темари, еле успевшей отклониться назад, и острые лезвия чуть ее не задели. Благо, что она каким-то чудом смогла быстро свернуть веер и поставить его преградой между собой и Хиданом. Убийца Асумы лишь усмехнулся этой жалкой попытке защиты и приготовился для нового удара, и в этот же момент женщина сорвалась с места, зная, что далеко она не сможет уйти за короткий промежуток времени. Чуть ли не спотыкаясь и стараясь быстрее вновь развернуть веер, Темари вглядывалась в силуэт Хидана. Сердце ее бешено билось в груди, и стуки его отдавались ушах, мешая полностью сосредоточиться на деле. Такими темпами они все скоро могли выдохнуться, а это было просто опасно...
Она снова призвала потоки ветра, но бывший напарник Какудзу успел исчезнуть с того места до того, как яростная стихия появилась там.
Снова безмолвие. Снова страх и ожидание.

Сакура и Наруто перешли на бег, наплевав на осторожность.
Быстрее... Дыхание сбивается....
Быстрее... Сердце бьется в груди, подобно запертой птице в клетке...
Быстрее... Одна единственная цель была рядом.
Перед глазами. Протяни руку. Добеги.
Бой уже начался. Сусаноо являлся щитом и оружием для того, кто пользовался им.
- Быстрей! – пронзительный и отчаянный крик достигает ушей Удзумаки, и он, скрепя зубы, сквозь пелену усталости, которую оставил стресс, бежит быстрее.
Сакура не отстает.
Отчаянный взгляд. Боль в ногах не мешает.
До потери пульса, до бессознательного сознания.
Она будет выматывать себя.
Чтобы оказаться рядом с ним.

The end of flashback.

Цунаде выделили кабинет во дворце феодала, так как резиденция Конохи была разрушена. Небольшое помещение встретило Харуно давящей атмосферой. Окна полностью зашторены. Карты и прочие книги разбросаны на столе, на полу. Перед сенсеем же находилась уже третья бутылка саке.
Сенджу не скрывала, как ей плохо было сейчас. Скрывала ли? Преступлением не являлось испытывать чувство одиночества. Она не нарушала закон, стараясь привести пошатнувшиеся нервы в порядок. Почувствовать спокойствие. Стать вновь Пятой Хокаге, Сенджу Цунаде, которая холодно мыслит и рассчитывает каждый шаг так же, как и любой тактик.
Не получалось.
И вновь горячий напиток обжигает горло, заставляет забыться на некоторое время.
- Ты снова была у него, - Сакура не узнает голос сенсея.
Никогда та не говорила так твердо, жестко. Так холодно.
И так больно было слышать в ее голосе ноты обреченности.
Все надежды. Всё...
Осталось в тех чертовых руинах...
Сгорело. Убито.
И никогда не будет забыто.
Харуно ничего не отвечает, заходя в кабинет и закрывая за собой дверь. Никто не должен слышать их разговор. Никто. Сейчас они люди, не тактики, не политики, не шиноби. Две женщины, которые многое потеряли. Теряют.
- Я же говорила тебе, чтобы ты не ходила, - в словах слышится металл. – Я же предупреждала тебя...
- Я не могла не пойти, - против собственной воли Сакура говорит это, зная, что поступает неправильно. – Не могла.
Цунаде лишь прикрыла глаза, тяжело вздыхая. Харуно показалось, или та реально всхлипнула? Была на грани истерики? Или это была всего лишь иллюзия?
Сенджу посмотрела на нее убийственным взглядом, и руки, опирающиеся на заваленный документами стол, сжались в кулаки.
- Сакура, сейчас нельзя давать волю чувствам, как бы больно и невыносимо тебе от этого не было, - внучка Первого вновь опустила голову, глядя на бутылку саке. – Саске объявили предателем. Его обвинили в преступлении, которое карается смертной казнью. Если ты будешь ходить к нему, то подставишь Коноху под удар, от которого уйти мы не сможем.
Харуно лишь кивнула в ответ, не в силах выдать и слова. Она все понимала. Она все старалась принять, как бы тяжело это не было. Долг превыше всего. Но почему сердце кричит иначе?
- Что будет с Наруто, когда он узнает? – сокрушенно озвучивает свою мысль Сакура. – Он же хотел его вернуть.
- Мне жаль, но не все в этом мире можно простить, - более мягким голосом отвечает ей Цунаде, и во взгляде ее появилось сочувствие.
- Вы же знаете, что это сделал не Саске! Его подставили! Он этого не делал! Почему же в тюрьме он должен сидеть за то, что он не совершал?! – против воли куноичи срывается на крик и быстрыми шагами подходит к столу, за которым все это время пила Хокаге.
- Скажи это аристократам! Скажи это страже, которая нашла в Храме Солнца его, а не Мадару! – так же повысив голос, сказала Сенджу.
Отчаяние скользило в словах Хокаге. Горечь. Ненависть. Обида. Как же тяжело было сейчас тем, кто пережил все это, кто оставил дом, кто оставил самое дорогое, чтобы прийти сюда. Как же тяжело было осознавать, что все, ради чего был этот путь – руины, огонь, человеческие тела и всеобщая ненависть народа, который никогда не простит. Не простит того, что страдал по вине тех, кто клялся их защищать. Осуждение. Не вслух, жестами, взглядами, своими слезами, записками к мертвым родным, игрушкам к мертвым детям. Во всем были виноваты они. Они не остановили. Не защитили. Не уберегли.
- Никому сейчас нет дела до Саске, - Цунаде тяжело выдохнула, садясь в свое кресло и отводя взгляд к окну. – Столица в руинах. На юге и на севере произошли первые сражения. Войска Риса уже идут к Конохе.
На лице Сакуры отразилось удивление и ужас одновременно.
- Что значит идут к Конохе?
- Мы проиграли битву. Три дня назад, когда столица взлетела на воздух. Три дня назад не пришло подкрепление, и враг прорвался. Много хороших людей погибло в тот день...

«Страшный сон? Хуже. Все это реальность», - пронеслась мысль в голове у Хинаты, когда та переступила комнату Хироко.
Такая же, как и три дня назад. Прибранная. Чисто. Нет и пылинки.
Хироко любит порядок, дочь Хиаши это хорошо знает. Или... любила порядок?
Хьюга медленно задвинула за собой дверь и замерла, не в силах сделать и шага. Три дня молчания. Три дня никаких вестей, кроме тех, что скоро войска Риса доберутся до Долины Завершения. Они проиграли битву. И настоящими героями стали те, кто пожертвовал собственной жизнью, чтобы дать соратникам уйти...
Хината сделала несколько шагов в сторону столика, за которым всегда сидела Хироко, постоянно разгребая документы. Она до сих пор помнит, как та ворчала, когда брюнетка беспокоила ее.
- Ты не видишь, что я занята? Зайди позже, - даже не поднимая глаз, говорила советница отца.
А теперь...
Ее нет. Никто не ворчит на нее. Не делает замечаний. С тяжелым вздохом не качает головой, когда Хината говорит, как поступила бы в той или иной ситуации. Не обучает ее политическим ходам. Не говорит о законах.
Теперь надо будет все решать самой. Без помощи. Отец не поможет. Хироко больше нет.
Хината против собственной воли сползла по стене, чувствуя, как дышать становиться все трудней. Ком подкатывает к горлу, когда воображение рисует образ тети, рисует ее одобрительную улыбку, которую она видела столь редко. Глаза девушки смотрят в одну точку, не моргая, словно вот-вот Хироко войдет в комнату и заворчит, скажет, что вести себя так не подобает будущей главе клана.
Но никто не заходит. Никто не становится ее светом в этой тьме.
Она одна.
И первая слеза скатывается по щеке, раздается первый всхлип. Мысли путаются, но картина боя воссоздается, перематывается, вновь мелькает перед глазами. Отчаяние. Боль. Для кого-то то сражение стало последним. Для нее оно было последним.
И Хината не выдерживает.
Вновь и вновь скатываются слезы. Дышать становится тяжелее, а в груди что-то сильно давит.
- Изанаги, - тихий голос с отчаянием раздается в комнате, у которой больше нет хозяина.
Она ревет, как маленькая девочка, видя, как носятся слуги из стороны в сторону, выполняя те или иные поручения. Мелькают их тени, но они ее не видят. Хината дает волю чувствам, обхватывая колени руками и выпуская всю боль, что накопилась за это время.
Пелена слез застилает глаза. Она всхлипывает, наплевав, что кто-то может ее услышать. Уже все равно.
Они проиграли. Она потеряла женщину, которая оберегала ее и в тяжелое время, которая стала ей матерью.
Проиграли...

Flashback на три дня назад.

Битва началась. И две разные армии столкнулись. У каждого за спиной был дом, за который они боролись, поэтому никто друг другу не уступал. Наплевать было на численный перевес. Наплевать на сопротивление. Наплевать на все.
Ведь позади и рядом были люди, которых она любила.
Хината находилась в самом сердце сражения. Она, Хироко, Сай и Ино. Где-то раздавались взрывы, с ревом нападал шиноби Конохи на неприятеля, оттесняя его и делая новый удар. Земля дрожала под их ногами, ведь они разрушали теперь все, что было рядом. Топтали растения, взрывали немногие участки, где еще не успели собрать рис. Сегодня для кого-то это место станет могилой, но выбора не было. Они должны были дать отпор.
Вокруг было постоянное мельтешение фигур. Великое множество разных людей. Кто-то падал от удара противника, иные – от техники, другие теряли жизни, когда очередной взрыв раздавался на поле брани. Но никто не сдавался.
Хироко отражала удары молниеносно, использовав бьякуган. Все ограничения были сняты, ведь все были по одну сторону баррикад. Сай еле успевал рисовать животных, но помогала ему непосильно Ино, с помощью техники заставившая одного самурая из армии Риса драться против своих товарищей. Хината же, используя мягкое касание, иногда оказывалась рядом со своими друзьями, дабы отразить атаку, которую они пропустили.
Битва заставила отключиться ото всего. Мысли затерялись. Тело постоянно в движении.
Ударить. Отразить. Убить.
Защитить самого себя. Уберечь друзей.
Это не всплывало в сознании, но физическая оболочка сама танцевала по полю брани и исполняла эту волю, данную как будто свыше.
Взрывы все раздавались. Земля сотрясалась под напором той силы, которую привели сюда враждующие страны. Грязь и кровь на руках. Желание выжить в глазах. Сердце бьется сильнее, дыхание сбивается.
Но все они продолжают драться, продолжают уносить в могилы как можно больше людей.
Время исчезло. Стерлись все грани.
Неизвестно сколько прошло, когда шиноби Конохи стали теснить к собственной границе, а Хината с напарниками стала выдыхаться.
Один из взрывов отбросил дочь Хиаши и Ино. Брюнетка больно ударилась спиной о крон дерева, и из нее будто бы вытрясли все, что могли. Дышать стало тяжело, и она с трудом впускала в свои легкие воздух. Голова кружилась. Неприятное чувство появилось в горле, что ее сейчас вырвет.
Но вот кто-то бежит им навстречу, и Хината с трудом различает в этом человеке Сая, а позади него была Хироко, отвлекающая врагов на себя. Неизвестно, сколько чакры потратила советница, но если бы она не прикрыла тылы, им всем был бы конец.
Ино с трудом встала, не без помощи Сая. Хината с апатией и непониманием посмотрела в их сторону, но никак не могла заставить себя так же встать на ноги. В голове звенело. Она больше не может. Но сила воли не дремала, как на экзамене чунина, когда она дралась с Неджи. Так и сейчас, заставляя ее встать, заставляя вновь принять бой.
С трудом она различила голос обеспокоенной Хироко, которая подбежала к ним. Видя, в каком состоянии они были, советница не могла принять иного решения.
- Уходите, - четко и твердо сказала она. – Это приказ.
- Я никого здесь не брошу, - уверенно отозвалась Ино, отражая выпад одного из самураев и быстро появившись за его спиной, ударяя кунаем прямо в шею.
- Они все равно прорвутся! Все командиры стараются спасти большую часть своих сил! Я ваш командир! Я приказываю отступить! – Хироко уже кричала, из последних сил продолжая бой.
Советница, улучив удобный момент, оказалась рядом с Саем и схватила его за жилетку чунина. Резко. Но иного выхода не было.
- Уводи их отсюда! Это приказ! – она кричала ему прямо в лицо, а потом развернулась и побежала к девушкам, дабы поскорее привести их к художнику.
Тот медлить не стал. Нарисованные звери вокруг него отвлекали врагов на себя, пока шатен рисовал птицу. Хироко не шутила. Краем глаза он видел, как такие же шиноби с неохотой отступают, по приказам своих командиров.
Они тоже должны были уходить. Хироко, Хината и Ино уже бежали к нему, на ходу отражая выпады противника. Как только они оказались рядом с Саем, Хироко кинула несколько бомб, дабы задержать противника.
Художник уже сидел на нарисованном звере, как и Ино, которая помогала забраться Хинате. Брюнетка с отчаянием в глазах посмотрела на тетю, что впервые с печалью в глазах смотрела на нее. С уверенностью, которая была ей присуще. С непоколебимостью настоящего командира.
- Я не лечу, - только и сказала она, сжимая кулаки.
Взрывы позади нее продолжались. Хироко кинула туда несколько кунаев с тремя печатями, чтобы успеть попрощаться.
- Нет! Нет! Нет! Ты не можешь бросить меня! – воскликнула Хината.
- Я всего лишь выполняю свой долг. Он состоял в том, чтобы ты выбралась отсюда живой. Теперь я должна отдать дань Конохе, Хината, уходи, если не хочешь, чтобы все эти жертвы оказались напрасными, - быстро проговорила советница, отходя от птицы.
И они стали покидать поле битвы.
Сай сконцентрировал оставшуюся чакру, дабы они смогли добраться до Конохи. Ино же неотрывно смотрела на Хинату, которая словно потеряла дар речи.
- Я горжусь тобой, Хината. Оправдай мои надежды и защити семью! Твой отец будет гордиться тобой... – это последнее, что она слышала, прежде чем птица взлетела в воздух.
Брюнетка не отрывала взгляда от Хироко, которая, убедившись, что они выбрались благополучно, побежала к своим напарникам. Бой продлился недолго, ведь их товарищей осталось мало. Кто-то умер, кто-то эвакуировался. И советница еле отражала атаки, прежде чем ее друзей убили, а ее ударили по лицу.
С ужасом в глазах, Хината видела, как та упала, а лезвие катаны вонзается ей прямо в сердце.
Они спаслись и возвращались домой.
Но она не чувствовала себя живой, словно ее убили там.
А ее тело лежало на месте женщины, ставшей ей опорой.
А главное – матерью.

The end of flashback.

Мимо Канкуро проехала еще одна повозка, нагруженная телами. Сказать, что это печальное зрелище – значит нанести оскорбление умершим людям и их родственникам. Это не зрелище, а горе, это не печально, а больно. Он до сих пор не отошел от той картины, которая творилась у дворца феодала. Люди несли туда цветы и игрушки, всякие мелочи, которые были дороги их родственникам. Шиноби ужаснулся, представив, если такое же будет происходить в его столице, в его деревне, в его доме. Множество слез, множество криков. Люди и сейчас продолжали умирать из-за того, что им вовремя не оказали медицинскую помощь. Медиков было так мало, а пострадавших...
Невозможно сосчитать.
Кукольник пошел вдоль по улице, направляясь к единственному уцелевшему месту – дворцу феодала. Он случайно скользнул взглядом туда, где уже записывались в армию феодала добровольцы. Гражданские, старики, юноши, практически мальчики. Даже некоторые из женщин и девушек записались.
Брат Кадзекаге отвернулся. Ужасно было знать, что война у них забирает столь многое. У кого-то она отнимает жизнь, у кого-то – близких, иные лишались детства, другие – надежды и веры. Он еще раз подумал о том, что постарается сделать все, чтобы дома такого не произошло, а пока...
Надо увидеть сестру и Шикамару. И если на то будет воля Изанаги, попрощаться с ними.

Flashback на трагедию Фудо.

Следующий удар пришелся на него, полностью выбивая Канкуро из колеи боя. Хидан отбросил его к еще уцелевшему дому, а следом полетели кунаи с взрывными печатями. Темари и Шикамару не успели ничего сделать. Брат Кадзекаге отлетел вместе с обломками куда-то в сторону, не в силах больше подняться и принять бой. Он нащупал бок, чертыхаясь про себя и ощущая, как пальцы теребят новую рану. Какая-то деревяшка, которая во время взрыва попала прямо в живот.
Но безумный убийца не приближался к нему, его интересовало совсем другое. Хидан с удовольствием посмотрел на замерших рядом друг с другом шиноби. Один нейтрализован. Осталось двое.
Темари по-прежнему смотрела на брата, который не двигался, и не заметила, как позади нее оказался бывший член Акацке. Она не успела бы увернуться, если бы Шикамару вновь не активировал технику и не задержал Хидана. Нара был на пределе. Долго сдерживать его он не смог бы.
Куноичи тут же сорвалась с места и оказалась рядом с Канкуро, не отрывая глаз от убийцы Асумы и товарища по несчастью, она села на корточки и нащупала руку брата. Пульс был. Он жив.
- Ты не сможешь долго меня сдерживать, - ухмыльнулся Хидан, смотря прямо в глаза шатену.
- Пусть. Я знаю это, но не позволю тебе сделать с ними то, что ты сделал с Асумой, - прошипел Нара, содрогаясь.
Техника скоро исчезнет.
- Мне плевать на них. Вы всего лишь муравьи, потери которых не заметят, - в глазах вновь опасно сверкнуло безумие. – Но ты... тебя я буду убивать долго. Что до твоего сенсея... мне сказали, что у него появился сын. Как интересно...
В этот момент Шикамару не выдержал, и убийца сорвался с места, яростно атакуя стратега. Нара еле избегал ударов, постоянно отступая. Темари специализировалась на дальних техниках боя и не могла ему помочь, выжидая момента, когда все-таки сможет вступить в битву. Но момент не попадался. Нара сдавал позиции.
Куноичи еле взяла себя в руки. Теряться сейчас было нельзя, ведь ее близким угрожала опасность, но... Канкуро уже лежал без сознания, а Шикамару не может долго сдерживать Хидана. Осознание, что они могут проиграть, пугало. Но это могло произойти. И страх забурлил в крови, заставляя руки чуть подрагивать. Она не смогла сдержать себя. Это сулило плохими последствиями.
Нара отражал удары, как мог. Делал все, чтобы его кровь не обагрила лезвие врага. Он помнил Асуму, помнил его сына, помнил Куренай. Делал все, чтобы найти в себе силы, которые были почти на исходе. Но этого не хватало. Он чувствовал, что вскоре все может закончиться, так и не начавшись.
И вот...
Мгновение, в которое он уловил взгляд Хидана, заставил беспокоиться сильнее. Насмешка горела в глазах бывшего члена Акацке, прежде чем он исчез из поля зрения стратега и появился рядом с Темари. Женщина не успела среагировать, и первый удар пришелся ей на ребра, практически выбивая весь воздух из легких. Удивление отразилось в глазах женщины, когда вторым ударом Хидан выбил из ее рук веер.
Все происходило слишком быстро. И третий удар с ноги заставил повалиться на землю сестру Кадзекаге, практически рядом с братом. Она смогла сфокусировать взгляд слезившихся глаз в тот момент, когда Хидан заносил косу над ней головой. Темари поняла, как ничтожно будет выглядеть ее смерть, ужасалась, когда осознала, что будет с Шикамару, Канкуро и Гаарой, который не дождется их на юге.
Шансов на победу уже не было. Горький вкус проигрыша им пришлось познавать, вопреки собственной воле и желаниям. И безмерный ужас затанцевал в ее глазах, когда она увидела, почему оружие убийцы не коснулось ее. У Шикамару не хватило чакры, чтобы вновь остановить его, но хватило сил, чтобы загородить собой Темари. Он стоял перед ней, напряженный, руками сдерживающий косу убийцы прямо за лезвия. Ладони мужчины были в собственной крови, но тот скрепя зубы, продолжал сдерживать бывшего члена Акацке и не дать ему навредить единственной женщине, которая смогла понять его за долгое время.
Как только первая капля затронула оружие Хидана, Нара понял, что он проиграл.
Безумный оскал проявился на лице бывшего напарника Какудзу. В следующий момент он вырвал из рук шатена свое оружие и, развернувшись на триста шестьдесят градусов, ударил его с ноги по лицу.
Ослабленный ученик Асумы повалился на землю, и вскоре почувствовал боль в животе. Снова удар. Неужели Хидан боялся, что Шикамару помешает ему совершить ритуал?
- Маленький ублюдок, я чуть не умер в той яме из-за тебя, если бы не одна стервозная дамочка, соизволившая спасти меня, - усмехнулся тот, отходя назад и меняя свой внешний вид для совершения ритуала.
Он поранил себя и стал очерчивать круг, а затем и треугольник внутри него, продолжая рассказ:
- Я убил достаточно, чтобы не умереть за четыре года. Так обидно было бы умирать и не расквитаться с тобой, - Хидан занес косу, собираясь ударить себя в живот и почувствовать долгожданное наслаждение.
И вскоре Шикамару ощутил ужасную боль, которая заставила его отключиться от реальности и сконцентрироваться исключительно на ударах Хидана. Струйка крови прочертила свой путь из уголка губ. Головная боль, словно колокол, который звенел в голове. К горлу подкатывал ком, а в глазах отразилось удивление. Ужас. В теле почувствовалась неимоверная слабость, ощущение, что конец близок, пугало. Он смотрел, как Хидан вновь заносит свое оружие, дабы еще одна волна боли распространилась в его теле. Но тут он заметил краем глаза, как Темари, вопреки собственной слабости вскочила на ноги и ринулась в сторону Хидана.
Женщина сама не осознала, откуда появилась эта сила, заставившая помешать убийце Асумы продолжить начатое. Но видеть тактика таким...
Его слова в той маленькой кафешке раздавались у нее в голове, словно подспорье, словно толчок, давший начало странным нервным импульсам, которые дали ей возможность спасти его. Не дать навредить тому, кого...
Она любила? Кем она дорожила? Так быстро это случиться не могло, но война и эти ужасы поистине показывали тех, кто приходились ей друзьями и товарищами. Око за око. Она вернет долг и спасет его, как сделал это он. И постарается выжить, как он просил ее это сделать. Она постарается...
Наплевав на веер, Темари побежала прямо на бывшего члена Акацке, доставая на ходу из подсумка несколько кунаев и кидая их в сторону убийцы. Плевать было на самосохранение, если страдают те, кого она пыталась защитить. И воспоминание у кафе испарились, дабы Собаку не смогла ощутить тяжкое бремя своей совести. Нет, он убьет ее. Она не вернется к брату и не примет бой подле него. Но оно того стоит.
Куноичи схватила косу на полпути до тела Хидана и, приложив все силы, которые только остались, так же как и он, несколько мгновений назад, развернулась на триста шестьдесят градусов, отбрасывая оружие. Темари попыталась ударить его, но это ей не удалось, и она почувствовала его руку, сжимающую ее шею.
- Я и забыл, каково это... убивать свою жертву голыми руками. Спасибо, что напомнила, - процедил сквозь зубы беловолосый мужчина.
Он начал сжимать ее шею и второй рукой, слегка приподнимая над землей. Темари с ужасом в глазах смотрела на его лицо, стараясь вырваться из хватки, но у нее это не получалось. С трудом женщина заставляла воздух проникать в свои легкие, но вскоре нехватка кислорода стала явственно ощущаться. Сестра Кадзекаге переставала чувствовать собственные ноги, странный холод ударил по рукам и в голову. Перед глазами начало плыть, а смерть, что блуждала по улицам столицы, будто оказалась на данный момент здесь и дышала ей в спину. Эти ощущения приближающегося конца казались легкими, вот только на шее ощущалась орлиная хватка. Куноичи трепыхалась, словно рыба на суше.
Еще бы чуть-чуть и она умерла, но она заметила еще одну фигуру за спиной Хидана, которая оттащила убийцу от нее. И Темари упала на землю, аккуратно касаясь пальцами места, где еще недавно были руки бывшего напарника Какудзу. Сквозь странную пелену перед глазами она увидела, как Хидан орет на человека в плаще Акацке, а затем его затянуло в странную дыру в маске. Силуэт был нечетким, и Собаку, с трудом дыша, различила лишь, что тот обернулся к ней, посмотрел на нее.
- Твое время еще не пришло, - задумчиво протянул незнакомец и исчез.
Темари ощутила облегчение и слабость в один момент. Они не проиграли, но и не выиграли. Не побежденные и не победившие. Что немаловажно – живые.
Собаку посмотрела в сторону Шикамару, который лежал на земле рядом с руинами и не сводил с нее глаз. Сил не хватило на то, чтобы встать и женщина медленно стала подползать к нему. И вскоре куноичи оказалась рядом с ним, такая же опустошенная.
Темари не сводила с него глаз, продолжая тяжело дышать. Она посмотрела на свой правый бок, откуда раздавалась тупая боль.
«Как я могла это не заметить?»
Все казалось ей сейчас таким отдаленным и боль, и крики, и огонь, что горел практически вокруг них. Взгляд был прикован только к спокойному выражению лица мужчины, что лежал рядом с ней, не в силах встать и идти куда-то дальше. Как давно они не чувствовали покоя? Как давно они жили, а не выживали? Вопросы, на которые не было ответа. Они были рядом, лежали и смотрели друг на друга. Никаких слов, никаких намеков на что-либо, никаких действий. Никаких чувств, кроме страха за ближнего.
Темари тяжело вздохнула, вглядываясь в каждую черту его лица, смотря в эти усталые глаза. Бой закончен. Вот только чувство, что самое трудное осталось напоследок, возникло слабо и так отдаленно, что она его еле почувствовала, но все же ощутила.
Странная перемена в его лице не порадовала Собаку. Веки Нары медленно опустились и больше не поднимались. Дыхание стало совсем тихим.
- Шикамару? – собственный голос был таким тихим и неуверенным, что куноичи его еле узнала. – Шикамару?
Но он не отзывался.
Глаза заслезились, прежде чем она успела закрыть их и коснуться рукой его лица. Последний выдох она почти не ощутила. Только спокойствие и мысль, что не страшно умирать рядом с тем, кто тебе дорог.

В Храме Солнца никого не было, и это настораживало Саске. Нукенин, положив ладонь на рукоять катаны, медленно шел по главному и величественному залу этого места. Ряд колонн, несколько статуй, но Мадары нигде не было видно. Учиха активировал шаринган, продолжая оглядываться. Никаких силуэтов, никакого шума.
Но тут Саске заметил, что кто-то мелькнул между колоннами. Небольшая фигурка. Это точно был не Мадара. Но кто?
- Выходи, - громко проговорил мужчина, готовясь к нападению.
Холодный взгляд был устремлен в проход между колоннами, где стояла незнакомка. Из-за темноты места не было видно ее лица, но вскоре она сама вышла ему навстречу.
И солнечные лучи осветили бледную кожу знакомого лица, черные волосы, родные руки, чье тепло он давно позабыл. Он не верил своим глазам, не верил в то, что видит. Но это было не гендзюцу, не обман зрения, ни чертова ловушка или иллюзия.
- Саске, - этот голос он узнал бы из тысячи.
Спустя столько лет одиночества...
Спустя столько лет пребывания во тьме...
Впервые он встретил поистине столь родного человека, не считая Итачи.
Перед ним стояла его собственная мать, что не сводила с него своих глаз.
И хладнокровие и равнодушие уступили место удивлению.
Ведь реальность не могла быть настолько жестока...
Или могла?