Мэри

…немного пританцовывала. Процесс сбора был очень увлекательным. Топик? Или клетчатая рубашка? Джинсы? Или мини-юбка? Ох, за полчаса такое не делается!

Музыка играла на полную катушку. Несмотря на поздний час, соседи по батареям не стучали, да и вообще не проявляли никаких признаков недовольства. Вымерли? Нет уж, не дождётесь. Всё-таки Мэри уважительно относилась к хорошим людям, а потому, дабы не докучать одинокой женщине справа или нервному старику слева, купила дорогие наушники. Да, денег было жалко, но убитого слуха из-за дешёвого девайса жальче. Так что сумасшедшая громкость не вызывала дискомфорта, наоборот — настроение Мэри росло с каждой минутой.

Наконец одевшись — специально растянутая белая футболка с кровавым смайликом на груди, облегающие джинсы с множеством страз и юбка плиссе поверх, — девушка ритмичным шагом подошла к зеркалу, поправила наушники, кинула самой себе обворожительную улыбку и устремилась к двери. Ключи, сумочка, брелок, шлем. Телефон? Разбила позавчера.

Вызывающе-зелёный Kawasaki покорно дожидался свою хозяйку. Несмотря на абсолютную неподвижность, казалось, что мотоцикл вот-вот сорвётся с места, намотает на колесо вон ту целующуюся парочку и умчится в ночную даль. Но внутреннее безумие мотоцикла кое-что сдерживало.

Испачканный в белой пыли брелок.

Улицы смазались разноцветным неоновым потоком. Ночь не поспевала за Вестником Апокалипсиса, несущим ужас и агонию простым смертным. Машины испуганно шарахались, неуклюжие автобусы остолбенело моргали своими выпученными от удивления глазами, шум от набережной превратился в приятный обертон к той музыке, что звучала у всадника в голове. Трёхметровые блюстители закона — неподвижные светофоры — даже не успевали что-либо предпринять: зелёный конь проносился мимо них настолько быстро, что оставался незамеченным. Ну а здания, что здания? Хмурые дома погрязли в завесе, которой неторопливая летняя ночь пыталась стыдливо спрятать свою халтуру. Только огни, неоновые мотыльки современности преследовали всадника, не постигая своим крошечным умом всю опасность сего занятия…

Асфальт гудел. Воздух вокруг вибрировал, подстёгивая новичков поскорее слиться в танце плоти с теми, кто тут находился достаточно давно. Табачный смог смешался с алкогольными парами и представлял собою настолько убийственную смесь, что противиться ей несчастный разум просто не мог. А у некоторых даже и не пытался.

Мэри припарковала мотоцикл за клубом, всё ещё находясь в экстазе от дороги. Вы знали, что удовольствие от громкой музыки сопоставимо удовольствию от сумасшедшей езды? А Мэри знала. И научилась возводить получаемое наслаждение в квадрат. Послевкусие было мощнее, чем от оргазма, намного мощнее. Так и сейчас сердце трепыхалось, пытаясь не утонуть в океане эндорфинов, а ноги подкашивались, делая Мэри неотличимой от тех девушек, что приехали в клуб несколько часов назад.

Проход. Темнота — не убогая ночная подделка, а настоящий мрак — скрывала в себе все самые страшные и низменные пороки человечества. Не стоит заниматься их перечислением, иначе мы просто не успеем за Мэри, которая уже оправилась, положила свой шлем в камеру хранения и теперь бодрой походкой направлялась прямиком к бару.

Да, и она была не безгрешна.

Ну и к чёрту.

Потягивая красное месиво, Мэри удивлялась, почему не слышит бармена. Не было шума толпы, воздух расслоился в неприятной синкопе с музыкой, да и вообще что-то было не так. Оглохла?

Мэри рассмеялась, спустила наушники на неожиданно тонкую шею, закрыла глаза и растворилась в алконикотиновом шуме. Рука нащупала под подолом юбки приклеенный шприц с адреналином, выверенным движением проткнула джинсы и ввела его содержимое в бедро. Разум отключился.

Вестник — а точнее Вестница Апокалипсиса кружилась в центре толпы. Музыка раздавалась со всех сторон, пол будто пытался подкинуть всех танцующих в воздух, а потолок так и манил совершенно нереалистичными переливами красок и цветов. Между полом и потолком на танцевальной площадке полностью отсутствовала гравитация: свой личный космос внутри одного здания. И людям нравилось ощущение невесомости, ритма, массовости и полнейшей неуправляемости происходящего.

Костлявая (только обычные люди этого не могли видеть) рука вытащила из-под юбки плиссе искусно спрятанные две узких керамических полоски. Они не так ярко отсвечивали в свете прожекторов, как обычные ножи, да и были на порядок острее. Вестница звала их «бритвами».

Мощнейший дроп, накал страстей, ожидание взрыва эмоций, поднятые руки, вот-вот, прямо сейчас…

Ошмётки плоти полетели во все стороны, кровавые брызги моментально окропили руки и одежду Мэри, хищная улыбка нарисованного смайлика заиграла новыми цветами. Бритвы входили в чужие пальцы, запястья, животы, шеи и лица с поразительной лёгкостью — резать масло и то было бы сложнее.

Диджей принял резко возросший рёв толпы на свой счёт и выкрутил громкость на полную, не щадя казённые динамики.

Смертельный вихрь изящно обходил людей, оставляя за собой крики, боль, ужас и смерть. Уже в паре метров было непонятно, что творится в середине танцпола, — вихрь был незаметным, маленьким, но быстрым и красивым. От него расходились струи крови, людей било в предсмертном экстазе, а шум толпы вокруг импровизированного торнадо усиливался в несколько раз.

Включился стробоскоп.

Кадр. Подсвеченные кровавые шарики замерли в воздухе среди испуганных лиц.

Кадр. Разрубленная щека и совсем не дружелюбная улыбка жертвы.

Кадр. Пара пальцев, повисших в воздухе вопреки всем мыслимым и немыслимым законам.

Кадр. Алкогольный гейзер, хлещущий как будто прямо из пола, а не из разбитого стакана.

Кадр. Держащаяся за блестящее горло девушка в неестественной, «падающей» позе.

Кадр. Яркие кровавые следы несчастных, которые то и дело наступали на осколки стекла.

Кадр. Коктейль из соплей, вытекших глаз и крови на лице очередного трупа.

Кадр. Обезумевшая толпа.

Обезумевшая. Какое привычное для клуба слово. В совершенно непривычном контексте.

Мэри улыбнулась про себя, рассекла себе ворот футболки и нежную кожу под ним, выкинула бритвы, а затем, изобразив нечеловеческую боль, рухнула на пол. Дышать почему-то стало легче. Поползла через корчащихся людей, расцарапывая их хрупкие тела заточенными алмазными стразами джинсов.

Испуганные и обдолбанные в хлам организаторы, наконец-то осознавшие, что произошло, начали продираться к диджею. Целый танцпол. Целых сто метров из плоти, пота, ритма и клаустрофобии.

Заработала дым-машина.

Кладбище живых мертвецов погрузилось в туман, как в дешёвых фильмах ужасов. Эти люди не умирают — они и не жили. А вот Вестница, несмотря на костлявые руки, отсутствие плоти и нервных окончаний, чувствовала боль, раны и язвы. Она жила — жила по-настоящему. Не как другие. Не как все. По-настоящему.

Кое-как добравшись ползком до женского туалета, получив в подарок пару сломанных рёбер и проколотую чьим-то каблуком ступню, Мэри осторожно поднялась по стенке. Мёртвый свет вырвал из темноты её лицо: хмурое, с жадными безумными глазами, с почти девчачьей гримасой недовольства.

Не этого она ожидала. Разрядки не было. Никакого очищения тоже. Ни божественного гласа, ни дьявольского гогота, ни-че-го.

Мэри, придерживаясь за всё, что попадётся под руку, проковыляла к зеркалу. Подняла взгляд — и увидела вовсе не Вестницу Апокалипсиса, справедливую и безжалостную, нет. В зеркале была обычная, побитая жизнью девушка со следами сифилиса и герпеса на лице. Мэри изумлённо взглянула на свои руки, испещрённые многочисленными шрамами, на кровоточащие ладони. Что это? Не кости? А как же…

Разум очнулся. Мир дал девушке оглушительную пощёчину. Мёртвый свет полыхнул резкими всполохами. Кровь брызнула из носа. Мэри ощутила боль от пробитой ступни, почувствовала острия раскрошенных рёбер, вдохнула жжение кровоточащей шеи. Мир подарил ей жизнь — только для того, чтобы тотчас же забрать. Вокруг оказалось множество людей: окровавленных, плачущих, перепуганных насмерть, вытирающих свои плаксивые лица салфетками и грязной туалетной бумагой. Скот. Девушка не могла позволить себе сдаться так быстро. Одним движением на ободке раковины оказался флакончик с белым порошком. Вторым он опустошил своё содержимое. Третьим пыль оказалась внутри Мэри.

Пара секунд.

Вестница обернулась и увидела одиноко стоящую кабинку в пустой комнате. Оттуда доносился шум: ритмичный, как и всё в этом заведении. Она подошла к двери, с нечеловеческой силой пнула её. Хлипкая щеколда жалобно звякнула, улетая вглубь кабинки.

Парень и девушка, полуодетые. Девушка устремила взгляд испуганных глаз на Вестницу, словно узнав образ Смерти, рисуемый в книжках. И через мгновение свалилась с насмерть перепуганного парня со шприцем в глазнице. Ещё мгновение — и позвонки грешного подонка хрустнули, не выдержав резкого удара об острый угол бачка, выполненного в минималистичном дизайне. Вестница осмотрелась в поисках сумочки. Нашла её висящей на стенке, запустила костлявые пальцы внутрь, выудила телефон. Другой рукой Вестница подняла голову мёртвой девушки за волосы, подтащила труп к телу парня и туго обмотала её длинными волосами член покойника у самого основания, чтобы тот не обмяк раньше времени. Расстегнула пуговицу на джинсах, сняла — нижнего белья под ними не оказалось — села и задвигалась.

Мэри ощутила взрыв эмоций, ощутила нервные окончания, ощутила свою плоть, ощутила чужую плоть внутри своей. Мэри поняла, что всё, во что она так давно верила, было ложью. Ничего не было. Никакого гласа, никакой Вестницы, никакого коня Апокалипсиса. Всё вранье и ложь.

Все грешны в этом мире.

Мощнейший дроп, накал страстей, ожидание взрыва эмоций, поднятые руки, вот-вот, прямо сейчас…

Мэри, еле соображая, захлёбываясь кровью, страдая от боли и наслаждения, включила видеосъёмку на телефоне, направила блестящий глаз объектива на себя. В момент оргазма чуть случайно не выронила гаджет из рук. Крик девушки отразился от стенок кабинки, от блеклых стен туалета, от безмолвно наблюдающих потрясённых людей. Затем Мэри обессиленно нагнулась…

От чрезмерно интенсивных движений осколки рёбер разрубили организм изнутри. Когда девушка нагибалась, один из них прошёлся прямо по сердцу.

…и свалилась на перепачканный в нечистотах пол замертво.