Месяц из жизни наркомана. Глава 4

8 ноября.

После уборки квартира кажется мне немного другой. Все вроде бы осталось на местах, но, тем не менее, вместе с пылью и грязью из моего временного жилища будто бы выгнали и всю угрюмость и мрак. Все стало невыносимо светлым, чистым и противным.

Раздражает.

Я бездумно валялся на кровати, в спальне, когда мой сотовый разорвался неприятной для ушей трелью. Нужно будет поменять рингтон на что-нибудь современное, вроде One ok Rock – неплохие ребята, кстати. Музыка у них что надо.

– Слушаю! – мрачно ответил я на звонок чьего-то неизвестного номера.

– Саске, это ты?

Блять! Внутри все сжалось от знакомого и такого родного голоса моей матери.

– Да, я.

– Сынок, с тобой все в порядке? – она взволнована. Я не меньше, но в отличие от мамы я умею скрывать все за маской равнодушия.

– Все хорошо.

– Мы тут с папой хотели тебя навестить. Завтра вечером отец будет свободен и…

– Смеетесь, да?

Мама порывисто вздыхает.

–Но, сынок, мы переживаем за тебя. В конце концов, мы ведь твои родители!

–Ага, – невольно у меня вырывается саркастический смешок, который я тут же маскирую, громко кашляя. – Родители, которые выкинули своего сына, как щенка, который стал им не нужен?

– Да как ты… – мама никогда не умела кричать или злиться. Она обычно воспринимает все молча, глотает обиду, терпя всю грубость, но сейчас ее голос почему-то вдруг поднялся на октаву выше. – Как ты смеешь?! – Даже когда в детстве мы с Хинатой что-нибудь да натворим, она никогда не кричала, лишь просила, чтобы мы такого не повторяли, а сейчас я на мгновение даже немного потерялся от неожиданности.

Это была не моя мама. Это был кто-то другой.

– Неблагодарный… – казалось, она выплескивает всю злость, которая у нее копилась за все прошедшие годы. – Мы растили тебя, любили! Давали все то, о чем другие дети даже мечтать не могли!!!

– Ма-а-м… – по привычке я уже хотел протянуть привычное «Я не хотел!», что обычно успокаивало моего отца, но она перебила меня:

– И ты еще смеешь называть меня матерью?! Я уже смирилась с тем, что ты наплевал на мои чувства и стал употреблять эту гадость, но то, как ты относишься ко мне и к отцу, я просто не могу вынести.

– Но, мама, послушай… – но мама меня не слышала.

По шуму я понял, что она присела в свое любимое кресло-качалку. На заднем плане что-то противно пропиликало, видимо, мама грузила в стиралку белье, затем снова воцарилась тишина.

– Я же думала, что ты вернешься. Не выдержишь, вернешься, и мы вместе сходим в клинику.

Мне стало неловко, к горлу подкатил колючий комок, а глаза защипало.

– Я не могу… – и немного поколебавшись, добавил. – Мам.

– Но почему?

Я знал, что мама меня всегда поймет. Тихо выслушает, даст правильный совет, успокоит. Поэтому, устроившись на своей кровати поудобнее, я поведал ей о том, насколько сильна моя зависимость и почему я не могу избавиться от нее.

– Я не готов… просто не готов сейчас идти, – честно признался я в конце своей печальной истории. – Я боюсь снова сорваться.

А потом мы молчали. Странно, но я не ощущал неловкости в нашем молчании. Создавалось такое впечатление, что так и должно быть – слова здесь были не уместны.

– А Сакура? Что с ней? – вдруг опомнилась мама.

Она снова стала прежней, спокойной и доброй, такой привычной и по-прежнему родной. Мир медленно возвращался назад, в исходное положение, и единственное, что не давало мне полностью погрузиться в жизнь простого человека – это зуд в левой руке. С каждой минутой я все больше и больше ощущал его, но продолжал отчаянно сопротивляться этому желанию.

– Все хорошо! – соврал я, закусывая нижнюю губу. Рука отчаянно запульсировала.

– Вы продолжаете общаться? Я слышала от Хинаты, что она навещает тебя. Это правда?

–Да.

Теперь пульсировала не только рука. Все мое тело медленно, но верно превращалось в огромный очаг боли. Разум так и вопил, чтобы я отключился и кинулся в ванную, но почему-то я продолжал держать трубку в руке.

– Сынок, может, тебе сводить ее на свидание? Может, если вы окончательно помиритесь, ты сможешь держать себя в руках?

Сил держаться больше не было. Хотелось закричать, но вместо этого у меня вырвался лишь жалкий скулеж.

– Саске?! – всполошилась мама. – Саске, ты меня слышишь?!

– Д…да, – неуверенно прохрипел я.

По подбородку потекла слюна. Или… я с ужасом понял, что прокусил свою губу, а слюна была вовсе не слюной – эта была моя кровь. Сколько я не кололся? Со вчерашнего утра. Черт, прошло уже так много времени. На глазах невольно навернулись слезы, я с силой сжал в руках трубку, но вставать с кровати не стал.

– Саске, что происходит?!

– Мам, все…в … – а потом я не выдержал.

Трубка полетела куда-то в сторону, а я сам бросился в ванную. Дрожащими руками приготовил антифриз, выронил его и, четырехнувшись, занялся приготовлением снова. Ванная вдруг показалась мне ужасно тесной, стены сжимались вокруг меня, как будто грозясь раздавить. Наконец, иголка коснулась моей кожи, и наркота сладким соком растеклась по моим венам.

Блаженный стон сорвался с моих губ, я прижался к холодной кафельной стене и вдруг зарыдал.

9 ноября.

Меня разбудил громкий стук в дверь, сопровождающийся трелью дверного звонка. Всколоченный и заспанный, я обернулся в простыню и, громко крича, что уже иду открывать, двинулся в ванную. Пара брызг прохладной водой немного подбодрили меня, но даже так я никак не мог вспомнить, кто хотел зайти ко мне сегодня.
Точно не Сакура – она сейчас на парах. Может, Киба? Да маловероятно, он же сейчас в Штатах, и да если бы он и приехал, то обязательно меня предупредил бы. Хотя бы для того, чтобы я вещи свои собрал.

– Кто там? – я зевнул и, глянув в дверной глазок, обомлел. – Мам..?

Мама поприветствовала меня своей привычной доброй улыбкой. Ее черное пальто было усеяно маленькими кусочками измороси. Неужели пошел снег?

– Я разве не говорила, что мы придём? – шепнула она мне ухо, пока обнимала.

– Я забыл, – честно признался я, все еще находясь в сонном состоянии.

– Вчера связь барахлила, да?

– Типа того.

Объяснять маме причину того, почему я так резко пропал, не хотелось. Хотя бы из-за того, что рядом был отец. Тот молча кивнул мне и, войдя в квартиру, прежде всего осмотрелся, словно что-то ища.

– Что не так? – напрямую спросил я у него.

Мама, раздевшись, ушла на кухню, где тут же начала громыхать посудой, а мы с отцом устроились в гостиной.

– Надеялся увидеть здесь тонну наркоты и прочей хуйни, да? – Папаня нахмурился.

– А я смотрю, одинокая жизнь без денег тебя вообще ничему не научила, – он кивнул на забытую мною грязную чашку из-под кофе. – Хоть бы убирал после себя.

– Когда хочу, тогда и убираю, – безразлично парировал я, еще больше кутаясь в тонкую простыню.

На некоторое время мы замолчали. Отец немного постарел с тех пор, как я ушел из дому – у него появилась редкая, но заметная седина в волосах, чего раньше он вообще не мог допустить. А еще осунулось лицо, да и морщинки стали четче. Словно он переживал из-за чего-то. Неужели из-за меня?

– Ты не очень хорошо поступил с Хинатой, – отец первым нарушил наше молчание, отчего я даже встрепенулся.

– Нехуй было под руку попадаться. И вообще, это ты во всем виноват.

Примечательно то, что, разговаривая с отцом, я теперь не боялся материться. Я уважал его, но тем не менее после того, как он выгнал меня из дому, его авторитет в моих глазах существенно понизился.

– Саске, я понимаю, что у тебя такой возраст и ты хочешь идти против общества, но, по-моему…

Я перебил его бессмысленный бред:

– А по-моему, вам не стоит совать свой нос в мою личную жизнь. Тем более после того, что ты сделал там, дома.

Я поднялся.

– Если я не твой сын, то ты можешь проваливать отсюда. Тебя никто не приглашал сюда, и здесь тебе никогда не будут рады.
Внутри странно закололо, когда отец стремительно встал с кресла и вышел из гостиной.

– Что… – раздался из коридора удивленный голос мамы.

– Микото, мы уходим.

Он даже не дал ей что-либо сказать. Дверь захлопнулась, и маме ничего не оставалось, как последовать за отцом. Напоследок она обняла меня и, прижав к своей груди, прошептала, что обязательно нас помирит.

Ага, размечталась.

10 ноября.

Сегодня все стандартно. Утро, ванная, крышка унитаза, кайф, растекающийся по венам. Мне казалось, что после ссор с родными жизнь теряет смысл, но все продолжало оставаться тем же, что и раньше.

Я потягивал сладкий чай, подложив под бок подушку, наблюдая за тем, как где-то в США идут проливные дожди. Входная дверь, привычно заскрипев, впустила в мою обитель мокрую Сакуру. Похоже, наша погода не отставала от погоды в Штатах.

– Чего приперлась? – я оперся о дверной косяк и оглядел Харуно с ног до головы.

Та, зло сверкнув глазами, прошлепала к ванной.

– Имеешь что-то против?

– Нет.

Я вернулся к телевизору. Там все также крутили репортаж о ливнях, становилось немного скучно, от чего я даже зевнул. Сакура молчала.

– Саске, завари кипяток! – наконец подала она голос.

Я хмыкнул.

– С чего бы это?

– Я кажется, заболела.

Мы прошли на кухню. Сакура переоделась в сухие вещи: широкую мужскую футболку оранжевого цвета и синие шорты. Выглядело крайне соблазнительно, но я тут же отмахнулся от шальных мыслей.

– А нахуй приперлась, раз заболела?

Скрипнул стул.

– Я не могла тебя бросить.

Я заварил нам чай, и мы съели все булочки, которые мне вчера принесла мама. Оба продолжали молчать, хотя мне так хотелось узнать, с чего бы ей беспокоиться обо мне. У нее все еще остались ко мне чувства?

Я вспомнил про слова мамы о том, что мне нужно пригласить Сакуру на свидание. Я уже было открыл рот, чтобы ляпнуть это, но она вовремя меня перебила:

– Да шучу я!

Хихикнув, Сакура поднялась и, поставив кружку в раковину, выскользнула из кухни, напоследок кинув:

– Просто Наруто уехал, а мне страшно оставаться одной.