Мир из бумажных мыслей. Глава 5.

На праздновании тридцать второго года присоединения Корее к Японии верхушка полуострова смогла впервые встретиться с новым генерал-губернатором в подобной обстановке.

- Ваша дочь не приехала на празднование? – удивился новый посланец Императора. – Неужели Сакура заболела?

- Нет, какка, у нее назначена операция, - ответил Кизаши и сделал еще один глоток вина. – Поэтому ей пришлось отказаться от поездки, - мужчина склонил голову и уже пожелал удалиться, но торговцу не удалось уйти – собеседник продолжил разговор.

Новый владыка Кореи был настроен далеко не на дружеские отношения, в отличие от седьмого управляющего японской колонией. В мае отставка Минами была слишком неожиданной новостью для Харуно, да и для всех японцев. Так что к Коисо все относились осторожно, ведь о его жестоком характере ходили сплетни. Да и попал на полуостров он не просто так, а по рекомендации Коноэ.

- И что же может быть важнее такого празднования? – немного с досадой промолвил Куниака. – Хотелось увидеть этот необычный цвет волос вживую.

- Чем же Вам Кизаши-сан не подходит? – в разговор вступил подошедший вместе с братом Саске. – Моя невеста исполняет долг перед страной – спасает жизнь, думаю, это достойная причина отказа от приглашения, - с нотками злости в голосе сказал Учиха-младший.

- О, Саске… Итачи-кун, - с довольно-таки неприятной интонацией поприветствовал гостей Коисо. – Рад видеть вас в здравии. Надеюсь, со всеми подрывниками разобрались в провинции за это время? – поинтересовался генерал-губернатор, намекая на события прошлогодней давности.

- Это стоит спросить у полиции Кэйшё-нандо, которая, к сожалению, протирает штаны в участке, - заявил Учиха, переводя разговор на другую тему.

- Разве это не Ваша задача их контролировать? – с усмешкой спросил Куниаки.

Но продолжить разговор им не удалось: в зал вошла Карин, которая, после того как прошла охрану, побежала к Учихам. Сейчас на правила приличия у нее не было времени.

- Саске, в провинции началось восстание! – прошептала Узумаки на ухо губернатору.

Военный взглянул на своего брата, а после заметил уж слишком довольное лицо какка. Некие сомнения закрались в мысли военного, которого Минами собирался перевести в административный аппарат при генерал-губернаторе. Уж слишком удачно совпали события для тех, кто не хотел видеть Учих еще ближе к Императору.



Добравшись до дома Харуно Кизаши, Саске увидел, к чему может привести гнев народа – здание было охвачено пламенем. По пути сюда Карин вкратце рассказала, что из-за неизвестного инцидента люди вышли на улицу и начали крушить все на своем пути.

- Кажется, все началось после того, как в школе умер мальчик, - поправив очки, Узумаки пыталась что-то прочитать в документах, но отсутствие нормально освещения помешало девушке. – Кажется, он пострадал на военной подготовке… - что-то отломилось от здания и рухнуло на землю, неимоверно напугав этим тушителей. – Но это, возможно, только предположения…

- Сакуру нашли? – лишь это произнес Учиха, внимательно следя за домом: он не мог быть уверен в безопасности Харуно, пока не увидит её собственными глазами.

- Джуго и Сакуру-сан пока ищут, возможно, они в больнице, - военный взглянул на подругу, а после несколько секундного молчания, взял в себя руки – сейчас не до безосновательных беспокойств. – Люди поднялись только в Фудзане? – поинтересовался Саске, Карин кивнула. – Если в других провинциях тихо, значит это не спланированная акция.

- Но если мы не остановим это сейчас, то события марта 1919 могут повториться, - в голосе девушки прорезались первые нотки тревоги. – Движение за независимость быстро разжигает пламя борьбы.

- Хм, - губернатор промолчал.

Он ожидал доклада о местоположении Сакуры, поэтому мысли о подстроенном восстании мало его занимали. Он словно забыл на мгновение, что единственный, кому сейчас выгодна подобная ситуация – Фумимаро Коноэ, который просто одержимый «любовью» к Учихам.

- Саске-сан, - к младшему сыну Фугаку подбежал Джуго. – Мне подсыпали в еду снотворное, и я…

- Где Сакура? – перебил его Кизаши, успев это сделать раньше будущего зятя. – Куда её забрали повстанцы?

- Насколько мне известно, - офицер взглянул на все еще пылающее здание. – Сакура-сан никуда не собиралась из дома... Да и… - Джуго упустил взгляд. – Это Харуно-сан угостила меня своим ужином, поэтому я предполагаю, что горничные хотели усыпить её и оставить…

Но не успел смотритель Сакуры договорить, как отец девушки побежал в направлении дома – туда, где, скорее всего, находилась его дочь.

- Саске, - Итачи положил ладонь на плечо губернатора, тем самым останавливая глупого младшего брата. – Не надо, даже если она все еще жива, ты не сможешь дойти до середины…

- Заткнись, - Учихе хватило всего несколько секунд, чтобы сказать это и оттолкнуть руку брата.

В этом жесте не было ненависти к наследнику клана или же особой неприязни к брату. Просто старший сын Фугаку произнес вслух самые большие опасения правителя провинции.

Сделав первый шаг в сторону здания, Саске не подозревал, что Итачи больше не будет его останавливать. Возможно, он замечал не так много – только дверь дома, которая все еще держалась. Держалась, словно напоминая Учихе о тех закрытых дверях, которые стоят перед корейцами: прекращение преподавания корейского и вознесение японского в статус национального языка, смена имен, снабжение станций утешения кореянками и многое другое. Словно за своими дверями в кабинет он слышал крики людей, что молили о помощи. И почему то сейчас слова оправдания не действовали: «Они не ценят всего добра, что принесла им Япония: развитие экономики, торговли, увеличение средней жизни населения и многое другое».

Возможно, внутренние демоны поедали губернатора изнутри, но внешне он оставался тем же Саске, который так и не побежал к дверям дома, а ведь они, казалось, вот-вот рухнут. И даже возгласы Кизаши не смогли пробудить сознание Учихи, потерявшего опору под ногами. И только когда, находясь в объятиях отца, девушка подняла взгляд на будущего мужа, стеклянные глаза Саске ожили. Наверное, та маленькая тень в глазах губернатора, освещенная огнем, была замечена Сакурой лучше, чем при любом другом дневном свете, ведь растерянность отображалась впервые на лице военного. Но и она скоро исчезла, уступив место ухмылке.

Даже сейчас она походила на Ко-но-ханэ больше, чем на девушку-медика, которую пытались убить корейцы.

---

Сноски:
Фудзан – административный центр в Кэйшё-нандо
Станции утешения – бордели, функционировавшие в 1932-1945 гг.