На корабле

Акеши ещё не был взрослым, но был очень сильным, так как спокойно нёс целых два свёрнутых и перетянутых ремнями футона, в то время как Мадара с Изуной с трудом волокли один. Инаби и Иназума ничего не таскали в силу возраста – близнецам было всего четыре – но в клане традиционно обучали с трёх с половиной лет, поэтому они не шумели, цепко держали маленькие ладошки друг друга и ходили хвостом за старшими братьями.
Старший Учиха остановился у двери, отворил её ногой и швырнул туда свою ношу. Звука удара о пол Мадара не услышал, но, прислушиваясь, отвлёкся, и потерял момент, когда Акеши отобрал у него и Изуны матрас.
- За старшего, - шикнул он, ткнув пальцем в Мадару.
Мальчишка вытянулся по струнке.
- Есть!
Брат снова зашипел и скрылся в комнате, захлопнув дверь перед носом Мадары. Учиха не удивился, так как это была уже четвёртая ходка от кладовки по ночным коридорам родного дома, а Акеши так и не сказал, что он задумал. Но, во-первых, все идеи старшего брата были здоровскими, а во-вторых, он только вернулся со своего первого серьёзного и невыносимо долгого задания – его целых три месяца не было дома, Изуна кунаи научился метать – и обещал всё-всё-всё рассказать им.
И в-третьих – Мадара снова за старшего.
Такая ответственность.
Мальчик взял Изуну за руку. Младший понял и подтянул к себе близнецов.
Сидели тихо и тряслись, так как если их поймают так поздно не в своих спальнях, всем не слабо влетит; разве что самых младших помилуют, так как весь клан знал об их привычке таскаться за братьями. А Мадара нервничал больше всех, так как боялся подвести Акаши и смутно догадывался, что, при случае, накажут его гораздо сильнее их четверых.
По его меркам прошла целая вечность – а это очень много. Но Изуна считал секунды, поэтому на деле выходило не больше двух минут.
Акеши высунулся, воровато оглянулся и втащил в комнату близнецов. Спустя краткую паузу Инаби и Иназума звонко засмеялись, из-за чего старший в который раз начал грозно шикать. Дети понизили голоса, но там, за дверью, было необычайно весело.
Старший Учиха снова выглянул.
- Заходите, - шепнул он.
Изуна и Мадара зашли.
Вся комната была застелена в три слоя матрасами; младшие Учиха тихо смеялись и с чисто детским бесстрашием лихо кувыркались на мягких футонах, то и дело дёргая друг дружку за волосы. Изуна с невероятно серьёзным видом сдул отросшую чёлку со лба, прыгнул и, бухнувшись рядом с ними, едва не зашиб. Акеши фыркнул; он был выше и тяжелее, поэтому его ноги сильнее вдавливали матрасы в пол.
- Это что? – спросил Мадара, пока ещё не решив, как стоит принимать такую странную игру, и постепенно привыкая к неяркому свету стенной лампы.
- Это... – брат задумался, покусывая губу; дурацкая прилипчивая привычка, по ней хенге можно было распознать. – Это корабль.
Мадара удивился.
- Корабль... – глаза Акеши загорелись. – Гигантская палуба на нашем корабле...
Качнувшись, он рухнул прямо на спину, не сгибая ног, и широко заулыбался. Мадара развернулся на пятках, чтобы повторить за ним, и тоже упал. Его губы тоже растянулись в глупой и несвойственной ему улыбке, но долго проваляться не удалось: младшие быстро скоординировались и решили, что нечего старшим лежать без дела. Когда Инаби впечатал в его лицо подушку, Мадара протянул руку и дёрнул нападающего за волосы. Краем глаза он заметил, как легко Акаши отбиваться от Изуны и Иназумы – он сгребал обоих в охапку и падал, вжимая в матрас и щекоча.
Возня грозила затянуться надолго. Самые младшие оказались самыми опасными: и не стукнешь их толком, и из рук выворачиваются, и действуют сообща, забыв о правиле «каждый за себя». Мадару разок укусили, четыре раза ткнули носом в футон, и два раза он попался под атаку щекотки Акеши, а потом все одновременно устали и разлеглись, выравнивая дыхание. Правда, Изуна так с Мадары и не слез, но сгонять младшего брата мальчишка не стал – слишком уютно было от его сопения в шею.
Акеши зевнул, закинул руки за голову, устраиваясь на них, и шумно выдохнул, собираясь с мыслями. Близнецы завернулись в единственное принесённое сюда одеяло и навострили уши.
- Итак... Миссия наша было по сопровождению одной дамы, которая по морю возвращалась домой на острова. В порт мы прибыли...
Голос брата постепенно отдалялся всё дальше и дальше, рассказы о плаванье и необъятном море выливались в яркие, но размытые образы. Скоро Изуна сполз с него на бок, сворачиваясь клубком и засыпая, а Мадара надеялся, что всё же дослушает.
Глаза слипались. Голос Акеши баюкал. Было уютно и тепло.
К тому же, у них был свой корабль...



Иназума и Инаби не плакали, потому что ещё ничего не поняли. Близнецы только спрашивали то и дело, где Акеши, и в итоге довели до рёва Изуну, который так стойко держался на похоронах. Мадара терялся от свалившейся на его голову полной ответственности за младших, не знал, как успокоить плачущего Изуну, и что сказать Инаби и Иназуме.
Акеши-нии не придёт больше?
Акеши-нии умер?
Как им всё это объяснить? И как ему самому защитить своих братьев?
Старший – теперь уже старший – Учиха не выдержал и, схватив за руку Изуну, а другой – Инаби, побежал в другой конец поместья; Иназума же никогда не отпускал ладони своего близнеца. В груди Мадары вместо горечи плескался страх, и он собирался спрятать своих братьев от всего и вся, так как именно старшие должны оберегать младших.
И никак иначе.
Это был всего третий бой Мадары.
Акеши загородил именно его, чтобы после умереть от ран.
Учиха ввалился в ту самую комнату, их секрет-корабль. Не дав себе опомниться, он схватил одело, завернул всех троих младших в него с головой и стиснул образовавшийся кулёк насколько хватало длины рук, жмурясь и прижимая к себе. Ладонями он ощущал, что спина Изуны судорожно дрожит, а близнецы ворочаются и, кажется, уже начали догадываться, что что-то совсем-совсем не так.
А Мадара не плакал - ему нельзя, он старший. Учиха будет таскаться сюда сам и таскать Изуну, и остальных, пока не станет легче, потому что тут был секрет, и можно было не изображать твёрдый взгляд, когда отец пристально смотрит, проверяя наличие слёз.
Одеяло, принадлежавшее старшему брату, пахло, как его волосы и одежда.



Отец не собирался их утешать. Таджима был убит горем, так как чахотка поглощала его жену медленно, но неумолимо, и её надрывный кашель низким гулом мучил его по ночами.
Мадара снова натаскал матрасов. Комната была меньше, но их тоже было меньше, так что это самое то. Близнецы тискали плюшевого кота, которого сшила ещё для Акаши когда-то мама: эта игрушка передавалась между братьями. Изуна заснул на руках у брата, так как впервые за несколько дней почувствовал себя защищённым.
Старший Учиха ощущал себя брошенным и рассеянно думал, как бы уложить спать Инаби и Иназуму.
Вскоре близнецы начали зевать. Сонный Инаби подобрался к Мадаре, уложил потрёпанного кота в руки Изуны – тот сразу же прижал его к себе и заулыбался, во сне оставаясь самым обычным ребёнком – и, подтянув трущего глаза Иназуму к себе, свернулся клубком под боком старшего Учиха. Мадара погладил их по волосам, лёг на спину и быстро провалился в сон.



На этот раз оба не плакали. Но, придя сюда, Изуна и Мадара тыкались из угла в угол, топча футоны, а потому улеглись посередине. Младшего Учиха трясло, поэтому Мадара гладил его по волосам, пытаясь успокоить.
Их братья, самые младшие члены клана, погибли слишком глупо и внезапно.
Яд.
Отравленное мясо, мясо, которое в трудную и холодную зиму предназначалось женщинам и детям; Мадара, который был уже слишком взрослый для такой привилегии, видел, как Изуна отдал исхудавшим близнецам свою порцию. Таджима собственными руками с особой жестокостью расправился с тем, кто проверял еду на пригодность, многие женщины слегли в лазарет...
Но Иназума и Инаби были ещё слишком малы – они не справились.
- Я... я... – подал голос Изуна; он был в ужасе. – Я же... они... а... лучше я...
Мадара прижал его к себе крепче, зная, что нет смысла говорить о его невиновности. Брат держал в руках потрепанного плюшевого кота. Мягкая ткань пропахла яблоками.
Инаби обожал этого кота и сладкие ароматные яблоки. Изуна тихо-тихо захныкал. Мадара решил, что ему слишком сильно надоела война.
Через три месяца Мадара познакомился с Хаширамой Сенджу.



- Слушай.
- М?
- Теперь ж ты это... типа главный.
- Угу.
- А чего мы тут лежим?
С одной стороны это был глупый вопрос: Таджима, видевший смерть своей молодой супруги и троих сыновей, ушёл в заведомо безнадёжный бой, зная, что умрёт. И вот его тело нашли, и теперь глава клана – Мадара.
С другой стороны, это был их отец.
Изуна заботливо накинул на него край одеяла, так как старший Учиха был слишком апатичен. Братья валялись в лагерном шатре старшего, расстелив по земле все лишние одеяла, которые смогли найти.
Вот же дурак Араши – привил им эту привычку, прятаться от горя и терзающих сомнений на мягкой палубе воображаемого корабля. Однако, порой это спасало.
- Завтра хоронить будут, да? – негромко спросил Мадара, хотя и сам знал.
Все знали, что Учиха Таджима шёл умирать.
Изуна кивнул и попросил разрешения переночевать здесь.
Какой глупый вопрос.



Серый могильный камень был слишком мёртвым, выточенные на нём буквы – ещё более не живыми и ничего не говорили об обладателе имени. Мадара так и не смог прийти на похороны, хотя был должен, обязан...
Учиха и так просидел всю ночь возле наскоро сколоченного деревянного короба и то перебирал гладкие, шелковистые волосы Изуны, то поправлял повязку на глазах – хоронили в открытом гробу – то просто держал за холодную руку.
Это ничего, что его не было. Мадара уже попрощался.

Селение строилось. Хаширама очень старался скорее возвести селение, поэтому силы мокутона впервые тратились не на сражения. Зато клан Учиха уже не ночевал в шатрах.
Правда, большинство вещей ещё предстояло перевезти, поэтому будущая кладовая была пустой. Но Мадаре именно это было и нужно.
Мужчина втиснул в крохотное помещение свой футон, запер дверь на ключ и лёг, закутавшись в одеяло с головой и прижав ноги к груди. Знакомое чувство, будто его кто-то оберегает, почти сразу принялось ласково его обволакивать, но на этот раз оно было эфемерным генджитсу: корабль стал шлюпкой, на которой утопающий без еды, воды и весёл надеялся добраться до берега. Первый шторм перевернёт её, и не будет больше спасения, но пока бездонное злое море казалось чем-то далёким.
Учиха обнял себя руками, царапая плечи сквозь одежду. В горле стоял ком, а здесь бы никто не увидел и не узнал, но Мадара не дал слёзам вырваться.
Всё равно люди, которые могли бы его утешить и ослабить тиски горя, умерли много-много лет назад.