Наруто. Возрождение истории.

Картина первая. Возвращение последнего Учиха. Часть первая.

15 июля. 2 часа дня. Неподалёку от Конохи.

Небо было густого ярко-синего цвета, на нём не проплывало ни одного облака, оно было застывшим, лишившимся чувств, переполненным шатким умиротворением, которое было настолько чутко, что, казалось, даже излишнее любование им могло нарушить его покой. Не появлялось ни ощущения лёгкого полета, ни оживляющего чувства свободы, так как на небосклоне не было заметно ни одной, даже самой крохотной птицы. Всё будто бы замерло в затихшем ожидании неизвестного, затаив своё дыхание, боясь спугнуть что-либо, или же опасаясь этой пугающей и интригующей неопределённости. Лишь листья деревьев тихонько шуршали, будто бы перешёптываясь между собой. Листья эти придавали живописности всему пейзажу, можно было заметить еле уловимые различия в оттенках зелёного: лесной зелёный, кое-где выделяющийся своей яркостью и выразительностью малахитовый, успокаивающий оливковый, редкий и почти незаметный, бледный. Раскалённое солнце возвышалось над грозными и холодными скалами, на которых старым мастером были высечены, изображены великие Хокаге, чьи острые взоры были устремлены ввысь, в будущее их Родины. Каждого жителя деревни Коноха переполняли чувства патриотизма и восхищения, глядя на эти изображения. Они вселяли в их сердца веру в лучшее и надежду, которая спасала всё, за что стоило бороться.

По тропе, которая вела к главным воротам деревни, не спеша шёл молодой человек с неестественно чёрными волосами, блестящими и кажущимися жёсткими на ощупь. По одежде затруднительно было отнести его к какой-либо из деревень: серая рубашка с высоким воротником и с одним лишь намёком на происхождение - с символом клана Учиха на спине. Он шёл бесшумно, охристые воронки пыли, окутывали его ноги. Его взгляд был сосредоточенным, чёрные глаза не выдавали ни одной чистой и яркой эмоции. Казалось, что юноша думал о чём-либо неприятном, так как уголки его губ были направлены немного вниз. Светлая кожа и прямой нос придавали его внешности аристократичности. Взгляд парня остановился на высеченных портретах Хокаге, он даже прекратил своё движение. Глаза брюнета прищурились от ярких лучей солнца, бивших прямо в его глаза. Он левой рукой прикрыл их от света, внимательно изучая каждое изображение, будто видел их впервые или же долгое время назад.

Они, действительно, очень схожи с "оригиналом".

Еле уловимое подобие улыбки коснулось лица выходца из клана Учиха, и тут же исчезло, как будто и не было её вовсе. Он продолжил свой путь, так как был уже совсем близко к намеченной цели. От парня веяло уверенностью и спокойствием, хладнокровием и холодностью. Складывалось впечатление, что даже температура воздуха около него была на несколько градусов ниже.

Перед путником были ворота, представляющие собой два высоких щита зелёного цвета с местами потрескавшимися красными письменами. На перекладине между них был изображён символ деревни. При виде него брюнет еле заметно изобразил на лице ухмылку, глаза его при этом на толику секунды показались немного грустными и печальными, из них будто бы исчез свет. До его слуха доносились отрывки разговоров жителей, щебетанье детей, смех находящихся за этими воротами. Около ворот Конохагакуре на посту сидели двое шиноби: Хагане Котетсу - мужчина лет двадцати пяти с поперечной повязкой на лице, смольными волосами и тёмно-карими глазами, и Камизуки Изумо - примерно того же возраста, что и напарник, с тёмно-каштановыми волосами, которые закрывали половину его лица. Оба шиноби были в приподнятом настроении и весело обсуждали между собой будни Конохи.

- Ты бы видел его лицо, когда Хокаге зашла в кабинет и застала Генма сидящим за её рабочим столом и пьющим её же саке, это было невероятно! Это надо было видеть! Эй, Изумо! Изумо, ты что, привидение увидел? - и тут же, последовав примеру лучшего друга, посмотрел в сторону входа. Его глаза расширились, а рот открылся от удивления: перед ними стоял Саске Учиха, нукенин, сбежавший из деревни и некоторое время являвшийся "учеником" великого саннина Орочимару, убивший его и своего брата, затем вступивший в ряд Акацук, а также победивший Данзо, который на некоторый период выполнял обязанности Хокаге. Каждый в деревне знал, что появление Саске на поле боя во время войны во многом предрешило её исход. Шиноби поразило появление столь неожиданного гостя.

- Саске Учиха, я буду обязан отвести Вас к Цунаде-сама. Следуйте за мной, - Изумо осознавал всю серьёзность ситуации и её важность. Он встал со стула и направился к резиденции Хокаге, иногда оглядываясь на Саске Учиха: кто знает, что у этого парня на уме. Тот же послушно следовал за чунином и лишь его глаза выдавали лёгкое удивление, когда он замечал изменения в деревне, ведь он отсутствовал уже долгое время. Где-то глубоко в подсознании оживали забытые воспоминания, точнее не забытые, а лишь укрытые от самого себя. Он ощущал себя лишним, чужим среди этих улиц, домов, людей, будто бы вырванная страница, которую уже не вернуть. Однако юноша совладал со своими мыслями и сосредоточился на предстоящей встрече с Хокаге. Ненужные картины из прошлого постепенно покидали его воображение. Юные девушки с восхищением оглядывались на статного брюнета, что было заметно и ему самому. Он с самого детства привык к повышенному вниманию со стороны противоположного пола, и это, конечно же, ему льстило. Но сейчас ему не было до этого ни малейшего дела, ведь разговор с Цунаде предстоял быть сложным.

Вскоре они с Изумо подошли к красному зданию, которое было отреставрировано после нападения Пэйна. Оно не выделялось на фоне остального, но около него каждый чувствовал себя навьюченным животным, ощущая на себе непонятно откуда взявшуюся грузность. Саске перевёл взгляд с огромного здания на девушку, которая застыла на месте, как вкопанная, при виде единственно выжившего Учиха, больше походя на скульптуру, чем на человека. У нее были яркие розовые волосы и большие, сверкающие светло-зелёные глаза. Парень узнал в ней свою бывшую напарницу, Сакуру Харуно, и лишь коротким кивком головы поздоровался с ней, сразу же отведя от неё свои глаза. Девушка боялась осознать всё происходящее, ей казалось, что время остановилось и её понесло по волнам, так как её голова немного закружилась от переизбытка чувств. Она отчётливо слышала стук своего сердца, которое было готово выскочить из груди. Но куноичи тут же взяла себя в руки, пытаясь как можно быстрее придти в нормальное состояние и начать здраво мыслить. Она не ожидала увидеть Саске так внезапно в Конохе, и в глубине души надеялась, что он решит остаться здесь. После войны отношение к его персоне в селении резко изменилось в лучшую сторону, хотя находились и те, кто продолжал считать его самым настоящим предателем, не доверяя ему и его словам, поступкам. Сакура улыбнулась и посмотрела на Изумо:

- Здравствуйте, вы, вероятнее всего, к Цунаде-сама? Её сейчас нет на рабочем месте, но я провожу Саске Учиха в её кабинет, - голос даже не дрогнул, она уже окончательно справилась с волнением, которое охватило её в самом начале, - Спасибо.

Девушка ещё раз обворожительно улыбнулась Изумо Камизуке, дав ему понять, что его, скорее всего, уже ждут на посту. Чунин без лишних слов покорно отступил и направился к своему напарнику. Когда бывшие сокомандники остались наедине, Сакура внимательно посмотрела на Саске: он стал ещё более привлекательным, более мужественным. Казалось, что былые чувства до сих пор не покинули Харуно Сакуру, заставляя её смотреть на брюнета с глубокой нежностью и уважением, которое она начала чувствовать к нему в последнее время. Ей хотелось улыбаться, открыто, не задумываясь о том, что в этот момент она становилась больше похожа на Узумаки. Помощница Цунаде выпрямилась и вошла вовнутрь резиденции, тем самым приглашая Саске следовать за ней. Учиха и сейчас, не промолвив ни слова, спокойно последовал за Сакурой. Для девушки знакомые коридоры на этот раз показались невероятно длинными, а путь к кабинету Хокаге - слишком долгим. Внутри было прохладно и темно, из-за чего нельзя было разглядеть лёгкий румянец на щеках куноичи. Шаги звучали эхом, девушка боролась с внутренним желанием ещё раз взглянуть на парня. Он даже сейчас был для неё слишком далёк, недосягаем, не прикасаем. Когда они подошли к заветной двери, Харуно с облегчением выдохнула и решила остановиться и подождать Цунаде-сама здесь, при этом намереваясь поговорить с Учиха о целях его визита. Она могла бы узнать подробности у самой Цунаде, однако ей не терпелось выяснить всё самой, ведь для неё это было слишком важно. Да и не только для неё, так как Наруто заинтересован в возвращении Саске не меньше её, а то и больше. Вспомнив героя деревни, верного друга, иногда наиглупейшего Наруто Узумаки лицо девушки сразу же просветлело, а глаза засветились еле заметным огнём: она была обязана ему больше, чем кто-либо, и нуждалась в нём сильнее всех.

От Саске не скрылись эти изменения настроения в Сакуре, ему оставалось лишь догадываться о чём думала сейчас та, что стояла напротив него, спокойно улыбаясь.

- Саске... - девушка и не заметила как успела отвыкнуть от произношения этого имени, такого желанного и родного, - Скажи мне, ты собираешься остаться в Конохе? Ведь так?

Глаза Харуно наполнились надеждой на положительный ответ. Юноша же медлил с ответом, лишь одарив её своей ухмылкой и изогнул бровь, что воспринялось девушкой признаком его высокомерия по отношению к ней в данный момент. Сакура начала чувствовать лёгкое нарастающее раздражение, она сжала свои кулаки, прищурив свой взгляд, ведь не терпела подобного отношения к себе со стороны любого, будь им даже сам Саске Учиха, её первая, и пока что, единственная любовь.

- Если хочешь знать, то я намереваюсь не только остаться в этой деревне, но и сделать кое-что ещё для неё.

Глаза Сакуры расширились. Её дыхание вновь сбилось, волнение заново охватило девушку, её тело и мысли, из-за чего она в миг забыла о том, что секунду назад собиралась прочитать парню лекцию о его поведении и о последствиях чрезмерного высокомерия. В её взгляде читалась искренняя радость вперемешку с сомнениями и неподдельным интересом. Ей стало намного легче от его слов, но все равно истинные мотивы Саске для неё оставались загадкой.

- Я cобираюсь доказать всем, что эта деревня принадлежит Учиха и не позволю никому из её жителей поливать грязью мой клан или моего брата. Я сделаю всё, чтобы оправдать заклеймённое имя своего клана, - голос парня звучал уверенно, он знал о чём говорил и не собирался отступать. Слишком многое пришлось перенести ему самому и его семье, чтобы сдаться. Чёрные как ночь глаза не смотрели на девушку, они смотрели куда-то вдаль, сквозь неё, в них отчётливо читалась его глубокая душевная и физическая боль, которую он до сих пор не мог успокоить. Именно в такие моменты Сакуре хотелось прижать к себе Саске и сказать ему, что он не одинок, что о нём беспокоятся и искренне принимают таким, какой он есть, подарить ему чуточку душевного тепла, которое было ему необходимо. Саске, в свою очередь, осознавал, что эта девушка действительно верит ему и хочет помочь, он был даже в некоторой степени благодарен ей за такое доброе отношение к нему, несмотря на все его ошибки, однако виду не подавал. Ему это казалось лишним и ненужным проявлением чувств, таких не вечных и хрупких.

- Саске Учиха? Хм... Добро пожаловать в Конохагакуре, - перед молодыми людьми предстала сама Хокаге, внимательно вглядываясь в "гостя" и обдумывая все возможные исходы этой встречи у себя в голове.

4 часа дня. Берег Нака но Кава.

Небо всё оставалось таким же безоблачным, а в воздухе витало ощущение тягостного ожидания, ожидания опасности или же добрых вестей. Нака но Кава оставалась такой же неприкасаемой и тихой, позволяя случайному гостю спокойно подумать и отдохнуть от своих проблем и трудностей, которые он оставил за своей спиной. Молодой шиноби сбросил с себя чёрную кожаную куртку и остался в сетчатой футболке. Он был чем-то обеспокоен, охвачен, его брови были сдвинуты, на лбу появились морщины. Казалось, будто в его жилах закипала кровь и ещё чуть-чуть и он взорвётся, сметая всё на своём пути. В последнее время этот молодой человек предпочитал одиночество, избегал частого общения с друзьями, грубил всем подряд без разбору, даже самой Хокаге, хотя и ранее не отличался вежливостью. Костяшки пальцев побелели, и в следующее мгновение несколько камней полетели вниз, создавая много шума, а затем медленно потонули в воде, будто их и не было здесь никогда. Шиноби поднял голову и посмотрел ввысь, и что есть мочи зарычал во весь голос, разнося своё эхо по окрестностям деревни. Этот рык не принадлежал человеку, он принадлежал зверю, живущему внутри него и поедающего его жизненные силы, его боль и страдание. От этого звука должно было содрогнулся каждый, кто его услышал: столько в нём было слепой ярости и убивающего бессилия одновременно. Он хотел, чтобы его расслышало всё вокруг, чтобы все прочувствовали его вопль. Юноша вновь склонил свою голову и прикрыл глаза, которые горели жутким пламенем ненависти.

- Киба... - за спиной шиноби откуда не возьмись появилась хрупкая девушка с иссиня-чёрными волосами. В её распахнутых и светлых глазах читалась неприкрытая тревога и сочувствие. В руках девушка мяла протектор шиноби Конохи, при этом медленно приближалась к Кибе, сжимая свои губы в узкую полоску. Она опасалась расстроить товарища ещё больше, но сильное желание помочь перевесило сомнения.

- Хината, уйди! - Киба Инузука даже не обернулся на напарницу, лишь стиснув зубы, и попытавшись оттолкнуть её от себя своей широкой рукой. Хьюга Хината сперва испугалась его агрессии, но убедив себя в том, что её лучший друг не причинит ей вреда даже в таком состоянии, осторожно опустила свою руку на его плечо:

- Киба, поговори со мной, прошу. Выговорись, быть может, тебе станет легче после этого. Я готова слушать тебя сколько угодно. Будь со мной откровенен, - нежный голос девушки немного привёл в себя парня, он не стал отталкивать её во второй раз. Киба виновато посмотрел на Хинату, желая своим взглядом объяснить ей, как сильно сожалеет о своей необдуманной грубости. Он положил поверх руки девушки свою, сжимая ладонь брюнетки, будто бы хотел удостовериться в её реальности, в её присутствии. Её кожа была слишком нежной для его шероховатой ладони. Взгляд стал менее гневным, менее горящим, в нём теперь читалась усталость и безнадёжность. Молчание между этими двумя говорило о том, что они уже давно научились понимать друг-друга без слов, полностью доверяясь тому, кто сейчас рядом. Киба нахмурился, когда заметил в руках девушки свой протектор, ведь сегодня утром он выкинул его, вышвырнул, дав слово самому себе, что больше никогда не посмеет называться шиноби.

- Хината, убери это. Не стоит. И не надейся, что я переменю свое решение. Я не достоин называться шиноби, - голос был напряжённым, надломленным, все мышцы тела напряглись вместе с ним. Хьюга почувствовала это, и ей хотелось поддержать друга, все ещё слабо надеясь, что ей удастся его переубедить. Над ними с шумом пролетела стая чёрных птиц, воронов, через несколько секунд вновь оставив их наедине.

- Киба, прошу, не сдавайся, - Хината аккуратно развернула лицо друга к себе и с мольбой взглянула на него,- Мы верим в тебя. Ты сможешь всё осилить.

- Ну как? - голос шатена прозвучал сдавлено, он медленно убрал руки девушки со своего лица, вглядываясь в неё, будто бы ища ответа на свой вопрос,- Как?!

На этот раз он сорвался на крик и схватился за свою голову, отстраняясь от Хинаты. Девушка невольно сжалась от его крика, отвернувшись от него, пытаясь понять какие слова здесь могут помочь, и могут ли вообще?

- Я не сумел постоять за свою семью! Я потерял всех, я их не спас... - шатен, словно заколдованный, смотрел на собственное отражение, видя в нём лишь слабость, слабость, которую ненавидел больше всего. В воду скатились ещё пару камней, что столкнул парень, желая отвлечься от собственной ничтожности хотя бы на несколько секунд.

- Не говори так, Киба... - Хината остановилась, так и не прикоснувшись к напарнику, - Ещё есть надежда, что Тсуме удастся выбраться, что она выживет. Прошу тебя, не отчаивайся.

Лавандовые глаза куноичи всё смотрели на парня и заставляли его чувствовать неловкость за своё нынешнее состояние. Он не мог прогнать её ещё раз именно сейчас, как бы он не пытался это отрицать, ему было необходимо её участие. Хината устремила свой взгляд вперёд, и Киба облегчённо вздохнул: ему стало несколько легче. Брюнетка, казалось, унеслась в своих мыслях далеко от этих мест, на губах появилась горькая улыбка, которой она хотела ободрить саму себя. Красивые полные губы слегка подрагивали. Казалось, что её кожа стала ещё светлее, бледнее, будто бы отдавало голубоватое сияние - холодное, слишком мёртвое, Киба затаил дыхание, наблюдая за подругой. Ветер с силой ударил её по лицу, хлестал пощёчинами, из-за чего длинные и мягкие волосы куноичи разлетались в стороны, попадали на лицо, мешая. Тонкими пальцами она пыталась собрать волосы, но они будто бы онемели и не хотели двигаться. Длинные ресницы стали мокрыми, хотя слёз не было заметно. Серые глаза прищурились, остро вглядываясь во что-то впереди, они будто бы стали темнее и готовы были потухнуть, яркий блеск поселился в них на мгновение, словно вспышка, невидимый внутренний взрыв. Голос зазвучал неожиданно, хрипло, почти шёпотом:

- Я понимаю твои чувства, а может быть и нет. Но и мне всё кажется таким бессмысленным иногда, особенно по вечерам, когда уже совсем скоро должна наступить ночь и станет совсем темно и тихо. На войне Неджи отдал свою жизнь за меня и Наруто. Я уверена, что он прикрыл бы Наруто, даже если бы я не стала этого делать, однако ему была важна и моя жизнь. Но груз за то, что произошло, всё ещё мучает меня, не покидая даже в минуты смеха, из-за чего эти минуты стали всё короче и реже. Эти мысли всплывают неожиданно, как-то вдруг. Просто взгляд падает на одну из его вещей, на стул, на котором он часто сидел, на Ханаби... Когда-то... Он мёртв. Он больше никогда, никогда не пройдёт мимо меня с сухим приветствием, возвращаясь с миссии и совсем незначительно ссутулившись от усталости; он не подойдет тихонько к моей двери, надеясь, что я не вижу и не слышу, чтобы удостовериться о моём состоянии, не произнесёт еле уловимое "спокойной ночи"; он больше ни разу не посмотрит на меня даже всего на мгновение, не улыбаясь, хмурясь, или же с сочувствием, даже может быть с таким теплом, от которого моё сердце забьется медленнее. Я, я больше не смогу поднести ему тёплый чай, чёрный с лимоном, как он любит, любил... Но обязательно лимон должен быть без кожуры, иначе это будет не совсем то, чего он хочет. Я никогда не почувствую его немого и обнадёживающего присутствия, словно он боялся. А точнее, стыдился чего-то. Я его окликну - не будет ни его шагов, ни голоса, ничего. Я осознаю, что ни в одном зеркале уже не появится его отражение, ни один предмет уже не окажется в его руках, ни один человек не заметит его тени, и из-за этого всё вокруг стало чужим, безжизненным. Каждое утро, просыпаясь, моя первая мысль всегда о нём, она будоражит меня, отрезвляет, говоря мне, что я обязана жить, всё равно, не смотря на боль. В моей памяти сохранились все его слова, поступки, привычки, неважные, непримечательные, странные... Всё прокручивается как кинолента, заляпанная, с дырами, вся в пыли. Для меня дороги те моменты, редкие моменты, когда он мог улыбнуться. Это было всего два раза. Первый раз, когда меня спасла Сакура, а второй - перед наступлением. В эти секунды я думала, что добрее улыбки нет ни у кого. Я боюсь, что потихоньку начинаю забывать его лицо, брови, профиль, и тогда беру в руки его фотографию, которая всегда со мной, - Хината медленно достала из кармана своей куртки помятую чёрно-белую фотографию парня, на которой проявились белые жилочки, - После его смерти я лишилась чувства... Нет, не защищённости. Я лишилась его чувств, которые придавали мне настоящие силы. Не знаю, как именно он ко мне относился, смог ли простить за всё, но я верила ему. И во всём я виню лишь себя. Тяжелее всего - перестать ждать его. Неджи, если я встречу тебя там... Это будет моей мечтой. Я снова почувствую себя живой.

Последние слова девушка произнесла, смотря на фотографию Хьюга Неджи. По её лицу не пробежала слеза, ни одна слеза, они застряли внутри. Девушка будто бы стала меньше, она скомкалась, съёжилась от боли, которую пыталась уничтожить. Киба изумлённо смотрел на подругу: никогда ранее он не видел её настолько уязвимой. Ему казалось невероятным то, что всё это время Хината скрывала свои чувства даже от друзей. Он поразился её стойкости и силе духа. Он посчитал себя настоящим эгоистом, ведь всё это время думал, что с Хинатой всё в порядке. Парень уверенно притянул к себе девушку, целуя её в макушку:

- Не вини себя. Это война, такова жизнь шиноби, - он сам не ожидал от себя этих слов. Совсем недавно он не мог смириться с собственной судьбой, а сейчас утешает напарницу, пытаясь объяснить ей смысл этой жизни. Киба ошибался, считая, что его никто не сможет понять, и что он одинок в в своём горе. Хината не отодвинулась, не шелохнулась, лишь послушно прикрыла глаза, осторожно выдыхая воздух, прячась от солнечного света. Собачник прижал её к себе ещё крепче, желая согреть девушку, придать ей веру, которую сам успел потерять. Перед глазами Инузуки возникли воспоминания, связанные с той злополучной схваткой.

- Киба, не стой столбом, нападай!!! - Тсуме была схвачена двумя противниками, они обездвижили её ядом, который вонзили в её шею тонкой иглой. Теперь же они использовали её в качестве заложника. Её лицо было безобразным, хищным, злым. Она не могла смириться с положением жертвы, не выносила этого слова. Противников трудно было отнести к какой-либо из деревень, скорее всего, они были наёмными шиноби-шпионами. Теперь же у них в руках были свитки государственной значимости, и Киба был обязан захватить их. Но его атака означала не только нападение на врагов, а также и на собственную мать! Парень всё не мог решиться, он обернулся, словно хотел убедиться в том, что произошло совсем недавно - и увидел мёртвое тело своей сестры. В его глазах заполыхала ярость, перекрывая боль и плач, и уже не думая ни о чём, шиноби начал атаковать. В одно мгновение они с Акамару превратились, переросли в большого двухголового волка: вокруг них поднялась воронка из пыли, напоминая огромные облака, а в воздухе разнеслось прерывистое рычание, перешедшее в отчаянный вой, крича о потере. Одной лапой это чудовище вырвало из земли близ стоящие деревья с корнями, разрушая почву под ногами, тут же откидывая их назад. В следующее мгновение чудовище завертелось, вращалось на огромной скорости, разрезая воздух, нанося повреждения двум растерявшимся шиноби и Тсуме, попадая в жизненно важные органы, растерзав их кожу до крови. Одного удара было достаточно, чтобы попасть в цель...

- Киба, Киба? - Хината обеспокоенно смотрела на товарища, который даже не замечал её. Инузука неумело попытался улыбнуться и сразу же сдался, опустив глаза:

- В моём случае всё намного сложнее. Я никогда себе этого не прощу, - и произнеся эти слова, парень поднялся с земли, помогая Хьюга. Он поднял свою куртку и горько ухмыльнулся, снова заметив протектор шиноби деревни скрытой в листве:

- Я ещё не готов. Пойми. Быть может, позже.

Девушка понимающе улыбнулась и положила протектор вместе с фотографией себе в карман куртки. Над ними снова пролетела стая воронов, намного ниже, чем в прошлый раз, громко каркая и шумя крыльями. Молодые люди подняли головы и обречённо вздохнули, каждый думая о своём, а затем направились в деревню.

Пять часов вечера. Улицы Конохи.

Шикамару не торопясь, растягивая бесполезное время, шёл по пыльным и узким улицам Конохи, не разбирая дороги. Его потерянный взгляд был направлен под ноги, а руки, как и обыкновенно, держались в карманах. Оказалось намного труднее завязать с пагубной привычкой курить, поэтому неосознанно парень всё время что-то пожёвывал: травку, горькие лепестки, стебли... Остановившись, шиноби выбросил тонкую соломинку, тщательно разглядывая свои руки, будто бы те были замараны, испачканы чем-либо. Он сжал свои пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладони, пытаясь ощутить хотя бы лёгкую боль. Его глаза были опустошены, темны, в них было страшно взглянуть, боязно было подумать, будто бы этот человек потерял веру. Веру, которая не позволяет сдаваться раньше времени. Внимание Нара перешло на чёрных птиц, прилетевших из ниоткуда, их давно не видели в деревне. Он нахмурился, предчувствуя не самые радужные новости. Где-то прощались Хината и Киба, он мог расслышать их голоса. Девушка приближалась к Шикамару со спины, но, видимо, не собиралась останавливаться, будто бы не замечая его. Парень провожал её вопросительным взглядом, подумав, что в душе Хьюга творится что-то беспокойное, раз так. Ему стало ещё более тяжко, паршиво от осознания того, что кроме него кто-то также не может найти себе места после этой войны, которая на самом деле и не нашла своего завершения.

- Шикамару, - подле юноши оказался Шино Абураме, невозмутимый, незаметный, протягивающий серый конверт, - Это Темари передать просила.

Нара нервно моргнул, так как его немного раздражала манера разговора Шино, однако прямо он об этом еще ни разу не заявлял: ему не хотелось выглядеть нетерпимым и ненароком обидеть товарища. Шикамару взял в руки конверт, чувствуя аромат духов Темари, который заставил его вздрогнуть: он вспомнил те дорогие его памяти и сердцу моменты, когда они были ближе, чем когда-либо. Но от этого ему стало лишь еще более одиноко именно сейчас, так как его чувства сгорали, догорали, исчезая среди безумия, которое мучило его. Ему казалось, что он не в силах пережить всё, что случилось, при этом осчастливить женщину. Шиноби не хотел терзать её своими скитаниями, жизненной неопределённостью. Ей нужно было совсем не это.

- Спасибо, Шино. Что-то еще? - Шикамару не понимал, почему Абураме не уходил, а всё ещё стоял возле него. Невозможно было предугадать его действий, ведь он весь был скрыт от окружающих. Эта неловкость мешала спокойно удалиться из этого места. Нара очень сильно захотелось оказаться одному на крыше, читая письмо от неё.

- Заметил я знакомую чакру сегодня. Вернулся к нам Учиха младший. Быть может, тебе стоило узнать, - Шино, не попрощавшись и не дожидаясь ответной реакции на его информацию, вмиг исчез из поля зрения, потерявшись среди крыш домов. Шикамару настороженно посмотрел ему вслед, час от часу не становилось легче. Саске вернулся, а это не сулит никакого спокойствия. Бережно держа в руках серый конверт, джоунин не мог выкинуть из головы последнюю новость: Саске Учиха уже здесь.