Наруто. Возрождение истории. 2 - часть.

15 июля. Коноха. Три часа дня.

- Если ты, Суйгецу, хочешь мне сказать, что Саске собирается засесть навечно в этой дыре, то лучше бы ты промолчал! Ну, зачем ему это морока? Я не понимаю его, и не собираюсь! Совсем уж с катушек слетел!!! - худощавая красноволосая девушка нетерпеливо мерила метровыми шагами пространство комнаты, которую им любезно выделило правительство Конохи, придирчиво оглядывая всё, что её окружало. Охрипший, но громкий голос девушки "врезался" в сидящего парня, заставляя того невольно зажмурить глаза. Он непременно бы сбежал отсюда, если это была не Карин, а любая другая. Приходилось терпеть ради того, чтобы любоваться её нервным расстройством, таким успокаивающим его душу, убаюкивающим. За стенами этого помещения кипела, бурлила, кричала жизнь, но здесь не было слышно ни звука, словно и не существовало этого бешеного и неутомимого мира где-то неподалёку, вопившем о своём освобождении. Лишь большое окно, словно прорубленное в счастье окружающих, позволяло лицезреть Коноху, ожившую, проснувшуюся, отошедшую после долгого времени затишья, войны, тихого исчезновения. А здесь же словно установили капкан, крепкий, прочный, который не порвать, не вырвать. И даже нет смысла пытаться драться, вырваться - всё перетянуто до предела.

Глубокого чувства благодарности к Хокаге Карин не чувствовала, а лишь считала, что это было обязательным актом, после того, как ей пришлось ютиться в их казарме, вдыхать всю грязь и всё самое тёмное, что там было. Уныние и потерю. Стоило девушке вновь вспомнить о мелком, наглом, пробирающем холоде, пугающей и засасывающей темноте, сырости и вечному ощущению голода, как она хмурила свои тонкие брови, недовольная своей слабостью, гнусной верностью неприятным воспоминаниям. При этом её взгляд будто бы прекращал принадлежать ей сегодняшней, блуждая среди тех дней, когда ей пришлось осознать обречённый смысл этого слова - одна. Вокруг множество людей, но ни одного, кто протянул бы руку, или же просто обратил свой взгляд.

Запах, застоялый, тягостный, пропитал все стены и щели, не пропуская и крупицы чистого и свежего воздуха. Он ощущался не сразу, постепенно, оседая на всём. Так пахнет старость, забитость. Противно, неприятно, но позже уже не можешь не искать этот запах везде, пробуешь его на вкус, но не находишь и, как ни странно, разочаровываешься. Не было ни луча солнца, кромешная тьма и раздражающий, изредка мелькавший свет от фонаря надзирателя. Мысли лихорадочно просчитывают секунды до очередного визита пунктуальнейшего шиноби на свете, будто потихоньку умирая от этой жажды света, от нехватки этого внимания. И миг спокойствия, когда фонарь делает своё дело и перемещается по камере, значит там ещё кто-то есть, я здесь, и лихорадка завершается. Только капли пота на лбу всё ещё ощущаются, после чего просто убираются холодной и дрожащей рукой. Всё, теперь до вечера никого. Холодные стены не казались стойкими, будто в любой момент могли разрушиться, разлететься, раздавить, стереть с лица земли и заживо захоронить. Могила. Именно это слово подходило для описания этого мрачного места. Будто вся жизнь уже прожита и больше нечего делать, только вспоминать свои ошибки, вспоминать людей, за которыми шла, следовала. И каждый раз, проматывая в голове странные рисунки из прошлого, находить новый смысл в себе, в других. Обретается новая истина, но только вот чувства не убиваются, а, наоборот, зарождаются новой силой, разрывающей девушку изнутри. Одиноко, безвыходно забившись в угол, Карин обнимала свои колени и пыталась думать обо всем на свете, лишь не о Саске. Но здесь она вспоминала это имя больше всего, будто повторяла молитву, обязательную, мучительную, но в то же время и вручавшую каплю надежды. Плакать Узумаки не позволяла гордость, то, что когда-то мешало ей, а теперь спасало от полного унижения.

Тогда жизнь казалась застывшей, побитой собакой, тихо и смиренно ожидавшей последнего слова хозяина, а сейчас превратилась в сумасшествие. Карин кашляла несколько дней, но никак не признавала себя больной, и уж тем более не соглашалась на лечение в Конохе. Её пальцы сжались в кулаки, будто бы она собиралась снести пол-деревни, и не было никаких сомнений, что та попытается, даже если и неудачно. Кожа была болезненно бледной, виднелись тонкие голубоватые жилки. Узумаки казалась невероятно хрупкой и ломкой, будто слабая и тонкая соломинка, которая вот-вот рассыпется на бесцветные крупицы. Но огонь в её ярких и вызывающе глядевших глазах заставлял усомниться в этой вероятности. Столько бешеной силы и нервов было в этом взгляде, который проникал сквозь любого, кто стоял на её пути, пронзая нагло и бесцеремонно прямо в самое отдалённое и постыдное в них. И тут же перестаешь чувствовать и малейшую жалость, охота лишь больше не пересекаться взглядом, пряча глубже своё замешательство.

- Сколько страсти, сколько эмоций! - ни чуть не смутившись, отвечал сидевший на мягком кресле мечник, успевший переодеться в одежду рядового шиноби деревни Листа, с мерзкой ухмылкой на довольном лице. Он не говорил, он проворковал свои слова, наигранно всплеснув руками, дабы придать своей фразе театральности и поддельной искренности. Он считал себя более разумным из всей команды Така, поэтому решил быстренько сориентироваться в сложившийся двойственной ситуации. Сейчас он покровительственно провожал взглядом каждое движение девушки, снисходительно покачивая головой. Суйгецу резко встал на ноги и вплотную подошёл к Карин, быстро и почти невесомо коснувшись губами её кожи на длинной и тонкой шее, уже обдумывая при этом какую из щек он подставит для звонкой пощёчины. Однако Карин не успела отреагировать, а лишь застыла в недоумении, не в силах что-либо ответить обнаглевшему товарищу по команде.

- Не стоит переживать, дорогая. Лучше позаботься о своём здоровье, - он пытался как можно вежливее произнести эти слова, скрывая насмешливый тон и равнодушие. Суйгецу, удивлённый реакцией Узумаки, думал уже что буря миновала, но в следующее мгновение ощутил невыносимую боль в нижней части живота. В такие моменты на ум приходят лишь нецензурные выражения, готовые вырваться из страдающего непрекращающимся потоком.

- Ещё раз выкинешь нечто подобное, можешь смело прощаться с будущим потомством. Хотя я уверена, что миру будет намного лучше без него, - Карин отошла от своего напарника, фыркая при виде гримасы боли на лице парня. У неё внутри всё закипало при одном появлении этого юноши перед глазами, она была готова вонзиться в него воображаемыми шипами. Но порой она сама недоумевала от мучительного желания его внимания, будто это было единственным, чего ей действительно хотелось, что спасало её от однообразия каждого дня в деревне Скрытого Листа.

- Ты куда? - Суйгецу прохрипел этот вопрос из себя. Девушка стремительно направлялась к двери, которая вела наружу. А ведь она не жаловала прогулок на этой местности. Даже не оборачиваясь на товарища по команде, куноичи лишь холодно бросила в ответ:

- Куда угодно. Лишь бы подальше от тебя.

На лицах обоих промелькнули еле заметные улыбки. Их игра всё ещё продолжается.

15 июля. Половина четвёртого. Братская могила.

Наруто не мог позволить себе прожить и дня без посещения братской могилы. Посреди ночи, дня, обыденного разговора он ощущал непереносимое притяжение к этому светлому месту. Да, он считал это место святым, светлым. Ведь здесь все души, мысли обнажаются, предстают в своем искажённом, исковерканном обличии перед теми, кого уже не вернуть, перед теми, кто уже обрёл свой покой. Вечный и нерушимый, насколько это могло быть возможным в этом мире, который сошёл с ума. Любой, кто взглянул бы в лицо Узумаки в эти минуты, чувствовал испуг, смятение. Голубые глаза, всегда озаряющие всё вокруг своим задором, становились стеклянными, бесчувственными, будто все эмоции были высосаны, вытрясены, выжаты. Именно в эти мгновения он мог позволить себя потеряться в тысячах вопросов, забыть о той ноше, что на себя возложил, просто быть одним из тех, кто имеет право на ошибку, на слабость. Быт может ещё есть возможность спастись от этого кошмара, который не даёт спокойно заснуть, который разъедает, испепеляет. Вынуждает просыпаться с мыслью о том, что во всём, что окружает, возможно, нет и не было смысла. Монолит с высеченными именами не внушал доверия до сих пор. Эти люди не могли уйти, уйти в самой бессмысленной войне за всю историю. Но факт оставался фактом, и Наруто в который раз разочаровывался в собственной уверенности в том, что наступит лучший день. Но меньше всего он хотел, чтобы его застали в таком состоянии безысходности. И именно сейчас это и произошло. Кто-то неторопливо приближался к нему из-за спины. Однако узнать подошедшего для Наруто было легче-легкого, он знал этого человека лучше, чем самого себя. Это была Сакура. Сакура была для него многим. С ней связаны самые тёплые воспоминания, но и самые тяжёлые тоже. Они многое пережили вместе, и то, что несомненно радует в сложившийся ситуации это то, что она жива. Она тоже жива. Но боль от этого легче не становится.

- Он вернулся, - Сакура выдавила из себя улыбку. Раньше она думала об этом и бессознательно улыбалась, а в этот раз пришлось заставить себя сделать это. Девушка не верила, что возвращение Саске можно считать успехом. Она осознала это после сегодняшнего разговора. Но от правды не уйдёшь: возможность быть к Саске ближе нельзя назвать неприятной. Девушка не взглянула на товарища, так как чувствовала, что ему сейчас и так неловко. Но реакция друга взъерошила все мысли в голове:

- Датебайо! Так значит я был прав. Вот Саске - засранец, теперь он должен признать своё поражение!!! - блондин с силой обнял Сакуру за плечи, пытаясь скрыть свою растерянность и не смотреть ей в глаза. Перед ней он должен быть ещё сильнее. Сакура должна верить в его силы, - Так где этот блудный сын Конохи? Не терпится увидеть его наглую рожу!

Да уж, он действительно самый непредсказуемый шиноби Скрытого Листа. Спасибо тебе, Наруто, за то, что остаёшься таким, каким являешься, не смотря ни на что. Спасибо. Спасибо.

- Он сейчас у Хокаге. У них серьёзный разговор за запертыми дверями, - Сакура чувствовала облегчение, когда заметила на лице блондина искреннюю радость.

- Ну тогда я успею немного перекусить рамёном. Ты со мной? Или ты на диете?

- Какая диета, я никогда на ней не сидела, - немного сконфузившись заявила розововолосая, поправляя одежду после жарких объятий друга.

- Ну, тебе не помешало бы, - прокричал блондин, уже убегая от напарницы, что весьма логично, ведь после этого заявления Харуно не оставит его в целости и сохранности. Лицо девушки обрело багровый оттенок и она что есть мочи пустилась вдогонку, на секунду позабыв даже о своём статусе.

- Стой, болван! Я тебя всё равно нагоню, Наруто. Ты у меня еще пожалеешь, что на свет родился!

15 июля. Половина четвёртого. Кабинет Хокаге.

- Саске, мне не нужны недовольства представителей кланов и старейшин. А твоё возвращение именно к этому и приведёт. На первом месте после войны остаётся безопасность нашей деревни, а ты всё перевернёшь с ног на голову. Твоё прошлое и громкие заявления не забыты, Саске. Так на что ты, щенок, рассчитываешь?! - стук, который последовал за этой репликой напоминал удар стеклянной бутылки о стол, что видимо и являлось реальностью, учитывая наклонности Хокаге.

- Вы не можете казнить меня. Я в какой-то степени герой Скрытого Листа, - голос парня немного дрогнул, видимо он усмехался над этим фактом, который нельзя опровергнуть с большой уверенностью, - А значит я остаюсь живым и достоин вашей милости и снисхождения. С этим никто не поспорит. Опять-таки ради вашей же безопасности такой неверный шиноби как я, с неустойчивыми суждениями, не должен уйти далеко, он должен быть под присмотром, на коротком поводке. Так я сам готов дать вам его в руки. Неужели вы против? Я не требую высоких почестей, лишь прошу о пристанище. Что же в этом невозможного и оскорбительного вы углядели? К тому же, такое оружие как шаринган не будет лишним. Теперь после победы все деревни стали бывшими союзниками, так что договор о не нападении друг на друга более не действителен. Я вам нужен, признайте же это. И я готов быть лишь просто оружием.

Долгое молчание разрывало по швам терпение. Слышны были лишь шаги Цунаде в сторону двери, у которой она приостановилась:

- Что ж, я подниму этот вопрос на совете. А сейчас вы можете быть свободны и немного отдохнуть, Саске Учиха.