Небесная рапсодия: на перекрестке миров. Ч.2.1. "Она была странной"

Часть 2.1. Рондо. Назад в прошлое.

Перед глазами был все тот же знакомый потолок: идеально-ровный и идеально-белый, почти больничный. Саске не двигался, вглядываясь в него, будто пытался отыскать там смысл бытия, ну или что-нибудь иное. Отыскать хоть что-то, хоть где-то. Но эта белая пустота, как обычно, разочаровывала. Хмыкнув и бросив предупреждающий взгляд, мол «не хочешь отыскиваться – больно надо», опустил ступни на холодный пол, выложенный дешевым темным ламинатом, и потер ладонями сонное, немного припухшее лицо. Простынь сбилась, оставив на спине и правом плече извилистые ломаные отпечатки. Одеяло вообще решило покинуть хозяина и устроилось где-то под кроватью, отчего бедный парень под утро замерз. От холода он и проснулся. Весна уже наступила, но зима все еще вредничала, напоминая о себе ночами.

Взгляд скользнул по привычной обстановке: стены в тон полу, неумело выкрашенные какой-то моющейся краской, окно, занавешенное плотными практически черными шторами, концы которых ежедневно собирали пыль, грустный шкаф, примостившийся у двери и печально скрипящий дверцами, одна из которых держалась лишь на честном слове. С другой стороны от двери болталось зеркало в разводах не пойми чего. Вроде пока что он мог себя там разглядеть – ну и хватит. И единственное, что было более или менее уютным и обжитым в этой запыленной комнате – кровать. Двуспальная, на четырех крепких дубовых ножках с резным изголовьем. Почти антикварная. То единственное, что мужчина перевез из опустевшего родительского дома. Кровать, на которой возможно зачали его.

Учиха скривился. Он, безусловно, понимал, что его принес не аист, да и вряд ли младенца обнаружили в капусте, но думать о том, что родители те же люди, имеющие вполне себе нормальные человеческие желания, как-то не хотелось. Для него они были в первую очередь мамой и папой, а уже где-нибудь потом женщиной и мужчиной.

Взъерошив и без того растрепанные волосы, Саске смачно зевнул, не переставая почесывать затылок. Мозг соображал как-то медленно и без особой охоты. Новоиспеченный учитель вообще всегда чувствовал себя по утрам как полуразложившийся труп, впрочем, и днем, и вечером он ощущал себя не менее гадко.

Идти куда-то, а уж тем более в школу, хотелось меньше всего. Эти дети его уже вчера загоняли, а как он будет чувствовать себя к концу недели, Учиха вообще представлять не желал. В нем и так не особо много этих соков жизни осталось, так из него последние высосут. Маленькие вампирята.

Все-таки собрав в кулак силы и отбросив навязчивые мысли послать мир к чертовой матери, Саске поднялся и, покачиваясь, побрел в ванную, собирая с пола грязь голыми ступнями.

«Прибраться бы», – мелькнуло в голове, но мгновенно испарилось за ненадобностью. Тараканов пока еще нет, а значит спешить некуда.

Прохладный душ освежил голову и разбудил все еще сонный мозг. Он не любил людей уже давно и сейчас немного недоумевал, почему выбрал профессию, которая, хочешь-не хочешь, а внимание привлекает. Саске сам человек. Поэтому и понимал, что может скрывать за собой смазливая морда. Ничего хорошего. Быть может, ключевым моментом в решении стал тот факт, что ему придется иметь дело именно с детьми, а не с взрослыми сформировавшимися отбросами. Все-таки школьники еще не вступили во взрослую жизнь, пребывая в своих радужных мечтах-фантазиях о будущих перспективах и лояльности окружающей действительности. Верили в то, во что уже давно не верила та часть населения, которая перешагнула порог и имела права на употребление алкоголя.

Неужели пытался найти то, за что еще может зацепиться? Какую-то призрачную надежду: они могут вырасти другими. Вот только Саске настолько отвык надеяться и верить, что в ответ своим размышлениям скорчил презрительную гримасу. Скорее всего, все обусловливалось только проблемой выбора, и он предпочел пойти по легкому пути. Хотел в детстве – так почему бы не исполнить желание маленького себя. Уже умершего и пожранного опарышами.

Пальцы провернули влажный вентиль. Последняя пара капель прощально скользнула по лбу и разбилась о кафель. Учиха тряхнул головой, отчего сотни маленьких брызг разлетелись по душевой кабине.

Еще один. Всего лишь очередной день.



Саске остановился в коридоре напротив окна, усиленно стараясь абстрагироваться от перешептываний за спиной. Они раздражали не так, как в университете, может, причиной были сами дети. Всего лишь дети – а он теперь всего лишь приятная фантазия маленьких школьниц. Обычное красивое лицо и надуманный идеальный образ с щепоткой таинственности и привкусом запрета. Его история дорисована воображением в их умах. Он был не против: пусть делают, что хотят.

В вышине сверкало яркое аквамариновое небо. Почти как глаза лучшего, и единственного, друга. Оставшегося после того как самонадеянный, гордый, величественный, честный и, несмотря на все это, обычный юноша канул в лету. Его раздутое до размеров земного шара эго лопнуло с характерным хлопком, оглушив на несколько секунд. Красота стала проклятием – не хотелось больше выделяться. Создаваемый годами имидж порядочного, сдержанного и вроде как воспитанного парня пошел трещинами пока не рассыпался на сотни мелких осколков. Отвернулись вначале родственники, те далекие, раньше с благоговением заглядывающие ему в рот. Потом учителя, махнувшие рукой в тщетных попытках воззвать к уму-разуму. Перепуганные одноклассники, уже обласканные не самими приличными выражениями, кто-то меткими ударами в челюсть, а кто-то опороченной честью, правда он никого не просил прыгать к нему в постель. Саске никогда ничего не обещал. Последним завершающим аккордом стал он сам. Но Наруто не отвернулся.

Пропуская мимо ушей оскорбления, угрозы, даже мольбы. Он долго пытался вытащить своего лучшего друга Учиха Саске из бездны, в которую тот шагнул добровольно. Впрочем, попытки оставил, чему брюнет был благодарен. Но крепкая веревка продолжала болтаться, кончиком касаясь неровной каменной поверхности дна. Просто ухватись – тебя вытащат. Но Саске отворачивался.

Привычка имеет страшную силу. Можно привыкнуть ко всему – такова человеческая природа. Способность к адаптации, доставшаяся от животных. Боль со временем притупляется и обращается в монотонный гул от привычного стука по внутренней стороне ребер. Приедается. Пустота уже не кажется такой высасывающей и опасной. Обращается манящим гостеприимством. Ведь во тьме нет ничего: ни страха, ни сожаления, ни света.

И он впустил ее в себя. Что может быть страшнее разочарования? В жизни, в себе самом и в людях в целом. Цепким щупальцем заползшее в сердце и кислотой разъедающее внутренности. В темноте нет ничего – разочароваться не в чем. Жизнь с открытыми глазами слишком сложно.

«Нии-сан*, теперь мои глаза не видят даже тьму».

- Начнем с переклички. А…

- Сенсей!

Саске оторвал взгляд от журнала и перевел на девочку, лицо которой медленно, но верно покрывалось красными пятнами.

- Можно вопрос?

Он кивнул, уже приготовившись отвечать: «нет, у меня нет девушки», «нет, я не собираюсь ее заводить» и, уже про себя, «нет, я не педофил».

- Вы из той знаменитой семьи Учиха? – блестящими большими глазами смотрит на него и ждет ответа.

Спокойствие, Саске, девочка ни в чем не виновата.

- Нет.

Учиха выдохнул, спрятал ладони в карманы брюк и прикрыл глаза. Когда он стал ненавидеть собственную фамилию? Некогда гордость, которую студент нес с высоко поднятой головой. Сейчас проклятье, перечеркнувшее всю многовековую историю древнего рода.

- Сенсей… - тихий, неуверенный голосок заставил его вынырнуть из мыслей и взглянуть на нарушителя спокойствия: та самая девочка…

Она стояла по правую руку от него такая же, как вчера. Рядом с ней он начинал ощущать себя еще никчемнее.

Прикусив нижнюю губу, девушка вытянула дрожащие руки, сжимая пальчиками стопку каких-то бумаг.

- Вы вчера обронили… - выдохнула она, опустив глаза.

Саске скосил взгляд на бумаги и забрал их. Надо же, а он и забыл.

- Спасибо.

Школьница улыбнулась уголками губ и уже увереннее посмотрела на учителя. Мимо них сновали ученики, спешащие на обед. Гомон стал тише, почти исчезнув, образуя вокруг непроницаемую вакуумную преграду.

- Что-то еще?

Саске это не нравилось. Эта девочка должна быть дальше от него, обходить стороной и не приближаться. Не только потому, что он учитель – это незначительнейшая из причин. Он это он. Детям вообще не следует находиться слишком близко с ним.

Она переступила с ноги на ногу, сцепила ладошки за спиной и склонила голову в бок, отчего длинные волосы скользнули по плечу. В белой рубашке с длинными рукавами, свободно болтающейся лентой и в темной юбочке выглядела особенно невинно, чтобы быть естественной. Учиха напрягся: это такой новый способ соблазнения?

- Я вас нарисовала, сенсей.

- Что? – Саске всем корпусом повернулся к ней, озадаченный.

Она хихикнула, прикрывая кулачком рот.

- С больши-и-ими, - раскинула руки в стороны, демонстрируя величину, - крыльями. Черными, как ваши глаза. И редкими белыми перьями.

Не подчиняясь, тонкие брови мужчины взлетели вверх, образуя на лбу складки. Он понимал, что она говорит, но не мог понять, как это относится к нему. Заметив его замешательство, широко улыбнулась, демонстрируя ряд ровный белых зубов.

- Вы же ангел.

Саске почти отшатнулся, пальцы почти разжались, в повторном действии выпуская листы, а рот почти приоткрылся в удивлении. Но уже столько времени он прячется внутри себя, что это «почти» так и осталось незавершенным. Брови вернулись в прежнее положение.

- Я человек, - «если не хуже».

Девушка небрежно пожала плечами:

- Одно другому не мешает.

- Разве ангелы не живут на небе? – как бы подтверждая свои слова, он перевел взгляд на окно, на виднеющийся кусок чистого неба.

Ее травянистые глаза последовали за ним.

- Но это не говорит о том, что их нет на земле, - немного нахмурившись, произнесла. – Так удобнее думать: ангелы в Раю, демоны в Аду. А на земле?

Девушка снова посмотрела него. Саске чувствовал себя не в своей тарелке. Ее глаза смотрели словно внутрь, в ту самую бездну до самого дна.

- Вы…

Но ее прервала громкая трель звонка. Школьница попятилась, замахала ладошкой, продолжая тепло улыбаться:

- До встречи, сенсей! – развернулась и понеслась к классу.

Учиха, наконец, выдохнул. Происходящее не лезло ни в какие рамки и чересчур выбивалось из определений «нормально», «буднично», «одинаково».

- Да кто она? – прошептал он в пустоту и, собравшись, зашагал на урок.

Примечания:
*брат